Паутина

- Лель, что ты придумала? - Всё ништяк. Зови меня «капрал Сайгак»… - Не пой, пожалуйста, у меня и так настроение хуже не… - Заткнись. Элина удивлённо подняла глаза на рыжую. Леля сосредоточенно, с неистовым усердием, раздевала раненого, резко отдирая куски одежды с его торса. Элина почувствовала, что такую Швекову она видит в первый и последний раз… - Сука-а… - протянула Леля с отчаяньем. Элина открыла рот… Лелька никогда не ругается, даже послать нахер никого не может, а тут… - Блин, я не могу… - рыжие косы свесились и подметали землю, собирая на зелёные ленты опилки и сухие щепочки. Леля заплакала. Брюнетка подползла к ней прямо по полу и крепко обняла подругу, похлопывая по спине. - Я виновата… только я… мы поехали сюда, и я… я виновата. - Перестань. - Я… понимаешь, как будто знаю его. Я знаю. Но кто он, не имею понятия. - ВОДА! Нужна ВОДА!!! – почему-то закричал парень. Он только очнулся от забытья и, пытаясь подняться, дёрнулся, ударился спиной об пол и вырывая своё запястье из пальцев Лели, встал на колени. Затем седовласый юноша оглядел стены и пополз на четвереньках в самый тёмный угол подземной пещеры. - Стой, блин, стоять! Сволочь, а ну, лежи! – с этими словами двужильная девица шестнадцати лет дёрнула дистрофика к себе одной рукой за шею, а другой твёрдо, но нежно уложила затылком себе на колени. - Тихо, тихо. - Отпусти. - Слушай меня. Я скажу, а ты ответишь, окей? - Ты кто? - Блджад, ты – еврей? - Кто из нас? - Элин, врежь ему, а то я его сейчас прибью! Элина нервно жевала жвачку в сторонке… - Я буду… Я буду лететь безумной вспышкой… Я буду навсегда твоей малышкой… Каждый раз, сталкиваясь с безысходностью, Леля поёт попсовые хиты. Она делает это, чтобы успокоиться. Но сейчас ситуация вышла из-под контроля… после попсы она перешла на бардовский репертуар, и, о ужас, через полчаса Элина уже пыталась удушиться, чтобы не слушать в третий раз «Владимирский централ», в восьмой раз – «Мурку» и двадцать седьмой раз весь репертуар группы «Раммштайн». Наконец, Леля обработала спиртом из аптечки, которую всегда носила в рюкзаке, раны парня, кроме тех, что были на кисти правой руки. - Где мы повстречались, не помню, в каких городах?.. Словно это было… - снова вернулась Леля к любимому андеграунду. - Спой моё любимое… - Что? - «HIM». Ты же знаешь. Любую. - «Ressurection». - Здорово. Давай! - Для Элины. Исполняется под аккомпанемент стонущего белоснежки с мясом вместо пальцев. И я, блин, должна это сшить… Леля аккуратно облила руку с иглой и простой ниткой спиртом и, прикрыв глаза, посветила фонариком на искалеченные пальцы. - Так-так! Готово! Элина, я гений! Гений, гений-гений!!! - Мы… Мы, Элин, должны воды найти. - Ага… - Элина улыбнулась и посмотрела на грязные руки Швековой. Потом на её перепачканную бурой кровью кофту и чумазую от слёз, соплей и пота веснушчатую мордашку. - Я хочу для него, - сказала, как отрубила, Леля. - Надо найти выход. - Выхода нет, Эль. - Зато, есть вход. Заткнись!!! НЕТ, только не «Выхода нет» в восемьдесят четвёртый раз!!! А-а-а-а-а… Уши Элины выдерживали всё, кроме фальшивых трелей Лелиного некрасивого, но сильного голоса. Да… А вот раненый парень, кажется, начал понимать, что происходит вокруг. - Извините… - Элин, он пришёл в себя! - Извините, это паучий дом? - Заткнись, придурок, - ответила рыжая и затолкнула ему в рот кусок повядшего огурца. Их единственный и последний кусочек витаминов и тёплого лета, что осталось наверху.