Гермиона».
Она сложила лист обратно в конверт и бросила тот на стол. Снова тупик. Похоже, что у них осталась единственная версия — артефакт. Паркинсон посмотрела на коробки и левитировала одну из них на стол. Стоило начать хотя бы с тех магических устройств, что были официально зарегистрированы и когда-либо зафиксированы на территории Великобритании. Пэнси опустилась в кресло, подготовила письменные принадлежности и пергамент и достала первую папку. Магические артефакты в ней были беспорядочно разбиты по категориям: по какой-то причине безобидные вредноскопы оказались рядом со смертоносными шкатулками, вызывающими немедленную остановку сердца. Паркинсон раздражённо вздохнула и прокляла нерадивых стажёров в архиве до десятого колена. Она взмахнула палочкой, и пергаменты аккуратно оторвались от корешка папки, сложившись перед ней в стопку. Пэнси принялась раскладывать их по верным категориям, вспомнив о том, что когда-то говорил Поттер в тренировочном зале: «Ты должна начать с малого, чтобы прийти к чему-то большему». — Какого чёрта я должна начинать с малого, если уже аврор? — процедила она, от злости пнув валяющийся на полу манекен. — Потому что ты бьёшься, как второкурсница, — спокойно ответил Гарри, вышагивая перед ней. — И чему вас там теперь учат? Корешки перебирать да отчёты переписывать? Паркинсон сжала в руке волшебную палочку и с вызовом посмотрела на Гарри. — Я была одной из лучших в дуэлях на своём курсе. — Ты больше не на курсах. Сейчас начинается настоящая работа, а ты даже оглушить меня не в состоянии. — Он усмехнулся и сложил руки на груди. — Мне нужна напарница, а не обуза. Как только он перевёл взгляд на часы на стене, Пэнси произнесла: — Вердимиллиус! Гарри лениво махнул палочкой и тут же отразил проклятие. — Ты торопишься. И зря не используешь невербальную магию. — Она отнимает больше сил, — ответила Паркинсон, нахмурившись. По правде говоря, ей неловко было признаться в том, что невербальная магия удавалась через раз. Обычно Пэнси хорошо использовала её в экстремальных условиях, вроде экзаменов и зачётных дуэлей, но в состоянии покоя это не всегда выходило. Поттер поднял манекен с пола и установил перед Пэнси. Он обошёл её и встал за спиной, проговорив: — Невербальная магия отнимает много сил, потому что ты редко её используешь. Чем чаще ты будешь это делать, тем легче она будет даваться. — Он легко коснулся её локтя, и Паркинсон тут же вытянула палочку вперёд. — Начни сначала накладывать лёгкие, незначительные заклинания. Что-то вроде Риктумсемпры. — Предлагаешь защекотать врага до смерти? — с сарказмом спросила она. — Нет, всего лишь утомить. — Поттер постучал указательным пальцем по виску. — Пока он будет тратить силы на отражение мелких атак и накладывать более сложные чары для нападения, ты сохранишь энергию для финальной части битвы. Пэнси растерялась. Об этом она не думала — всегда пускала в ход самые опасные проклятия, чтобы принести бóльший урон. — Пробуй, — сказал он и отошёл в сторону. Она напряглась, произнося про себя формулу и выводя руну палочкой. Ей жутко не хотелось ударить в грязь лицом, ведь стать напарницей Поттера означало тут же окунуться в работу с головой и получать более интересные задания, чем поимка сбежавшего от старушки книззла. Пэнси сконцентрировалась на магии, от которой легонько покалывало кончики пальцев. Она кипела внутри, но почему-то не могла найти выхода. — Направь магию в палочку. Волшебная палочка — это твоё главное орудие. Она должна стать продолжением твоей кисти, слиться с пальцами рук, образовывая единый механизм. Голос Гарри глухо звучал в ушах, пока Паркинсон старательно раз за разом очерчивала в воздухе знак. Она выровняла дыхание и прикрыла глаза, пытаясь нащупать ту самую связь между кипящей в крови магией и пером феникса, заточенным в оболочке из виноградной лозы. Лёгкое движение кистью вправо, вниз, завиток — и сноп серебряных искр разбился о грудину манекена, растворившись в воздухе. Она поражённо вздохнула и посмотрела на Поттера. Он едва заметно улыбнулся уголком губ, но тут же с нажимом проговорил: — Инфлэтус. Паркинсон прицелилась. Хватило пять попыток, прежде чем манекен раздулся до невообразимых размеров и взорвался с оглушительным хлопком. — Репаро. — Гарри подошёл ближе, притягивая магией вновь собравшуюся воедино куклу. — Теперь Эверте статум. Поживее, Паркинсон. Пэнси сердито вскинула палочку. Поттер был скуп на похвалу, а ей бы хотелось услышать что-нибудь подбадривающее, помимо «Поживее». Она принялась вымещать своё раздражение на колдовстве, пытаясь при этом сохранять концентрацию. Спустя две попытки манекен взмыл в воздух и перекувыркнулся, отлетев в стену. Пэнси тяжело вздохнула и смахнула пот со лба, присев на корточки. Поттер приманил куклу обратно и сказал: — Со временем станет легче. А ещё тебе бы не помешало обзавестись дополнительной защитой на случай, если враг тебя обезоружит. — Например? — Она подняла глаза на Гарри и заметила, как дёрнулся его кадык, когда он тяжело сглотнул. — Рон прятал жало мантикоры в специальном кармане на перчатках. Паркинсон задумалась о том, какое оружие могло бы подойти именно ей. Возможно, что-нибудь из гоблинского серебра? Или эльфийской стали? — А чем пользуешься ты, Поттер? Он тут же вынырнул из своих мыслей и повернулся к ней. — Своей удачей, — сказал Гарри. — Вставай, нечего прохлаждаться. Продолжай отрабатывать Эверте статум, пока тебя ещё ноги держат. Она поднялась, почувствовав прилив неизвестно откуда взявшихся сил и каплю уверенности. И была настроена превратить эту каплю в чёртово море. Громкий смех в коридоре вернул к реальности. Пэнси вздрогнула и сфокусировалась на пергаментах, пытаясь разобрать криво нацарапанные надписи. Воспоминание всё никак не хотело выходить из головы, и она возвращалась к нему снова и снова. Она никогда и никому не призналась бы в том, что считает Поттера лучшим напарником, который у неё когда-либо мог быть. Паркинсон даже думать не желала о том, чтобы работать с кем-то ещё, хотя ей, в отличие от Гарри, не с кем было и сравнивать. Он никогда не рассказывал о том, что на самом деле произошло между ним и Уизли. Она и не спрашивала: считала, что это не её дело. Лишь слышала в толпе на собрании отдела, как двое авроров шёпотом обсуждали травму, полученную Роном в ходе задания. Мозг быстро сопоставил дважды два, но Пэнси отмахнулась от своего умозаключения, потому что это могли быть обычные сплетни. А сплетни она презирала. Закусив губу, Паркинсон вновь вернулась к документам. Рутинная деятельность помогала сосредоточиться и очистить мысли, поэтому Пэнси так любила перебирать и классифицировать данные. Порядок во всём. На стол Поттера же без раздражительного вздоха смотреть было невозможно: все листы лежали в хаотичных стопках вперемешку с письмами, перо вывалилось из чернильницы на стол. Да и чернила наверняка давно засохли. Она не понимала, как вообще можно было что-то найти в таком беспорядке, но у Гарри, очевидно, была своя система, как и во всём остальном. Поттер был прост и прозрачен, как осколок стекла, но в то же время абсолютно непредсказуем и сложен. Он весь был соткан из баланса между противоречиями. Находиться рядом с ним — это как идти по мягкому песку босыми ногами, подсознательно ожидая, что в какой-то момент порежешься об острый камень, скрытый внутри. Поэтому Пэнси предпочитала ходить по песку только в тяжёлых ботинках. Дверь в кабинет резко открылась, и ручка тут же с грохотом ударилась о стену. Поттер угрюмо прошагал к вешалке и скинул на неё плащ, не удостоив Паркинсон взглядом. — Плохое утро? — спросила она, возвращая своё внимание уже разобранным по категориям досье с артефактами. — Скорее, плохая ночь, — ответил он. Гарри сел в кресло и снял очки, отложив их на письменный стол. Он провёл рукой по лицу, и Пэнси заметила, как мелко подрагивали его пальцы. — У тебя дома есть кровать? — Что? — Он, наконец, поднял на неё взгляд. — Кровать? — Да, Поттер, кровать. Гарри выгнул бровь и нацепил очки на переносицу. — Это что, начало какого-то нового тупого анекдота, который ты подслушала в лифте? — Ответь на вопрос. — Пэнси цокнула языком и подпёрла подбородок ладонью, сверля его глазами. — Мерлин, Паркинсон, конечно, у меня есть кровать. — И ты знаешь, что с ней надо делать? — Лежать? — Поттер выглядел так, будто разговаривал с умалишённым великаном. — Да, ложишься в кровать, закрываешь глаза, укрываешься замечательным мягким одеялом… — Паркинсон загибала пальцы после каждого пункта. — А потом засыпаешь. Тебе это слово вообще знакомо? Сон, — сказала она. Гарри пару мгновений смотрел на неё совершенно пустым взглядом, а потом рассмеялся. Заразительно и легко, отчего морщинка между его бровей разгладилась. Словно клубок нервов в его груди распутался и дал, наконец, расправить плечи. Он провёл ладонью по волосам, а улыбка всё ещё играла на его губах. — Не во сне дело… Просто вчера, когда я вернулся домой после Мунго, мой домовик, Кикимер, буквально налетел на меня в прихожей и, заикаясь, начал кричать, что весь третий этаж заполонили чёрт знает откуда взявшиеся пикси. Поттер закрыл лицо руками, явно вспоминая о тяжёлой ночке. — О-о-о, — протянула Пэнси. — А потом он схватил с тумбы канделябр и попытался себя им наказать. Дважды. Пока я не приказал остановиться и не пообещал, что мы вместе их оттуда выгоним. Этим мы практически всю ночь и занимались… — И как, успешно? — Она улыбнулась, представив, как Гарри борется с полчищами пикси. — В общем-то, да, не считая порванные в клочья портьеры, до этого закрывавшие визжащий портрет Вальбурги Блэк, и разбитый старинный сервиз двоюродной бабки Сириуса — Кассиопеи. Кикимер так сокрушался над этими побитыми чашками и кофейниками, что я уже думал вызывать целителей из Мунго. — Мерлин, надеюсь, с ним всё в порядке. Если бы такое произошло в моём поместье, Стинки от негодования выпрыгнула бы в окно. — Паркинсон передёрнуло от воспоминаний о том, какой кроткой и падкой на самонаказание была их домовиха. — Кстати, о Мунго. Там пришло письмо от Грейнджер. — Она кивнула на его стол. — Следов не выявлено. Гарри пробежался взглядом по посланию Гермионы и разочарованно протянул: — Значит, скорее всего, артефакт. — Значит, да, — ответила Паркинсон, помахав ему стопкой пергаментов. Он взял в руки копию протокола допроса, подготовленную Пэнси, и начал читать. Спустя несколько минут Поттер поднял взгляд и посмотрел на неё. — Странно… — Что странно? — Практически все пострадавшие упоминают о сильной злости, ярости, которую почувствовали перед тем, как потеряли контроль. — Гарри выложил перед собой на столе листы, переводя взгляд то на один протокол, то на другой. — Никогда о таком не слышал. Я знаю, что существуют артефакты, подчиняющие волю, но это… — И, скорее всего, они не зарегистрированы в Министерстве. Но проверить стоит, так что нас ждёт куча работы. Он встал и придвинул своё кресло к столу Пэнси, устроившись напротив неё. — Ты наверняка уже решила, как мы будем работать с этими страшными коробками, так что рассказывай. Паркинсон разделила стопку документов с опасными артефактами пополам и подвинула часть из них Гарри. — Просто просматривай всё, что тут есть. Если что-то хотя бы частично подходит под действие того, что мы ищем, откладывай в сторону. Когда у нас будет полный список артефактов, можно будет сделать запрос для получения ордера на обыск домов волшебников. Поттер взял в руки несколько бумаг и просмотрел их, тут же отложив один из листов. — Ордеры нам точно понадобятся, — усмехнулся он. — Гринграссы явно будут не в восторге, если мы заявимся к ним в поместье без предупреждения.***
Под тиканье часов и шорох документов они не заметили, как Министерство практически опустело. В коридорах царила тишина, нарушаемая лишь тихими хлопками, отдалённо раздающимися в тренировочном зале: иногда дежурные авроры, остающиеся в штабе на ночь, предпочитали не бездельничать, а практиковаться в магии. Жёлтый свет настольной лампы освещал аккуратно сложенные и отсортированные пергаменты, круглые очки Поттера, лежащие на столешнице, и мягко падал на щеку Паркинсон, склонившейся над работой. Она потёрла глаза и подняла взгляд. Гарри сгорбленно сидел в кресле и читал профайл, его ресницы подрагивали, отбрасывая тёмные тени на кожу лица. В правой руке он сжимал волшебную палочку, и лампа подсвечивала оставшийся на всю жизнь шрам на тыльной стороне его ладони в виде надписи: «Я не должен лгать». — Ты не думал его свести? — спросила она, и Поттер посмотрел на неё. — Шрам на руке. — Думал. Но решил, что мои шрамы — это моя история. — Как пафосно. Может, тебе не в авроры надо было, а в писатели? — А может, тебе заткнуться? — Он выгнул бровь и отложил листок в сторону. Пэнси откинулась на спинку кресла и хмыкнула. Взяв в руки палочку, она взмахнула ею и прошептала: — Атраментум. Гарри взглянул на свою руку и увидел, что слово «Лгать» перечеркнула чернильная линия, а ниже аккуратным почерком было выведено другое слово: «Грубить». Он вскинул голову, но не удержался и рассмеялся, вернувшись взглядом к своей обновлённой надписи. — Я не должен грубить? Серьёзно? — спросил он, беря в руки следующее досье по артефакту. — Тебе что, десять лет? — Физически — нет, а вот ментально… — Пэнси пожала плечами. — Это хоть смоется? — Поттер, это обычные чернила. — Она состроила невинную гримасу и перевела взгляд на старый потрёпанный диван, стоящий в дальнем конце кабинета. Он весь был завален полупустыми коробками, маркированными номерами дел. Бóльшую часть документов они уже разобрали. — На третьем курсе я впервые использовала это заклинание, когда написала на лбу Драко слово «Лузер». После того, как Грейнджер заехала ему по лицу и весь факультет говорил об этом целый месяц. Гарри удивлённо улыбнулся и сложил бумаги на коленях. Он выглядел так, будто они снова в школе и он вновь гриффиндорец, жаждущий услышать последние сплетни о том, как опозорился кто-то из слизеринцев. — И как он отреагировал? — Не очень хорошо. На следующий день он заколдовал мои ботинки, и я весь день опаздывала на уроки, потому что они вели меня не той дорогой к классу. Пришлось отрабатывать наказание за опоздание у Макгонагалл. — Что ж, это стоило того, — ответил Поттер. — Если бы я знал об этом, то пожал бы тебе руку ещё тогда. — Не уверена, что тогда твоя рука осталась бы после этого цела, — усмехнулась она. — А я не уверен, что после такого опасного рукопожатия ты не получила бы Ступефаем в лоб, — парировал Гарри. — Как невежливо ты обращаешься с дамами. — Сейчас я обращаюсь с дамами подчёркнуто обходительно. — Он посмотрел ей в глаза. — Ты разве не заметила? Пэнси почувствовала, как вспыхнули щёки. Она отодвинулась в кресле подальше от стола — туда, куда не попадал свет лампы, — и устроилась в углублении вместе с документами, закинув ноги на валик. — Заметила, как сотрудницы Мунго краснеют в твоём присутствии, — сказала Паркинсон, выглянув из-за листов. — Да и та секретарша в Управлении Метлоконтроля… Которая каждый раз спрашивает, не нужно ли тебе предоставить новые данные о незаконном использовании мётел. Не собираешься наведаться к ней в понедельник? — Не любишь сплетни, а всё равно в курсе всего. — Это моя работа — все знать, — передразнила она. Поттер прищурился и внимательно посмотрел на неё. Пэнси почувствовала, что ступила на зыбкий песок, поэтому вновь уткнулась в документы, переведя дыхание. Что-то в его взгляде заставило лёгкие на секунду скомкаться, и этого хватило, чтобы осознать, что контроль над ситуацией ускользает сквозь пальцы. Она должна держаться подальше от той опасной линии, разграничивающей их миры. Каким бы сильным ни было искушение попробовать соскрести с Поттера налёт скрытности и заглянуть внутрь. Ведь в тот вечер, когда они посетили Мунго, Паркинсон внезапно для себя ощутила некую связь с ним. Похоже, что он был так же одинок, как и она. Один из самых известных людей магической Англии, в первые годы после войны окружённый репортёрами и волшебниками, желающими узнать о нём всё, что можно. У него были верные друзья, с которыми он прошёл войну. Были. Теперь Гарри всё свободное время посвящал работе, и Паркинсон никогда не слышала, чтобы он говорил о выходных, проведённых с близкими, или о чём-то подобном. Он не выглядел, как другие. Других людей всегда было видно за версту. Весь их образ кричал: «Я нормальный». Даже если они не надоедали бесконечными рассказами о своих безликих Джонах и Мэри, не выставляли напоказ на рабочих столах колдографии с приторно-счастливыми улыбками и не вворачивали в разговор как бы между делом истории об очередном безумном походе в паб с друзьями. Это было видно по тому, как они бросали взгляд на часы и нетерпеливо вздыхали, ведь до конца рабочего дня оставалось всего несколько минут, а их уже кто-то ждал дома. Это было в глупой счастливой улыбке, озарявшей их лица, когда они задумывались о чём-то своем. Пэнси видела это в прохожих, торопливо идущих навстречу, и в горящих глазах, стоило им увидеть знакомое лицо в толпе. Да, они были другими. Не такими, как она, и не такими, как Поттер. И Паркинсон окончательно осознала это, лишь когда увидела вживую. Когда он говорил о Грейнджер, Пэнси чувствовала в его голосе горечь и сожаление. И это стало камертоном её отношения к нему. То же самое она слышала, когда Гарри раньше упоминал Рона в разговоре, но тогда ещё не придавала этому значения. Едва заметный взгляд вниз, понижение тона голоса, и он уходил в себя. Возводил стену из острых осколков. Попробуй дотянуться — поранишься. Что с ним случилось? Этот вопрос так и останется с ней, будет иногда напоминать о себе, словно этикетка на воротнике рубашки, о которой вспоминаешь только тогда, когда она неприятно щекочет шею. Это всего лишь громко кричащее внутри неё одиночество, которому эгоистично хочется знать, что кто-то тоже испытывает подобное. И только оно. Ножки кресла скрипнули, когда Поттер поднялся с места и сказал: — Я, пожалуй, верну в архив то, что мы уже разобрали. Паркинсон отрешённо кивнула и вернулась к документам, вчитываясь в записи. Нужно было заняться делом, а не копаться внутри себя. Существовал риск разбередить едва зажившую рану. Этим Пэнси вполне может заняться дома с бокалом вина и любимыми виниловыми пластинками под ноты реквием. Гарри скрылся в проёме двери, вслед за ним из кабинета на выход поплыли, лениво покачиваясь, коробки со старыми делами и неподходящими профайлами по артефактам. Паркинсон собрала все документы, которые они отложили. Их нужно было как-то систематизировать, чтобы понять, в какую сторону двигаться дальше. Она огляделась и остановила свой взгляд на пустующей стене за спинкой своего кресла. Сдвинув его в сторону, Пэнси встала напротив стены и постучала указательным пальцем по подбородку. Серые безвкусные обои, кое-где внизу края расклеились, выставляя напоказ такой же тусклый бетон. «Могло быть и лучше, но тоже подойдёт», — подумала она. Паркинсон взяла в руки пергаменты и волшебную палочку. Со взмахом пришли в движение и листы, приклеившись на стену в хаотичном порядке. Она двигала волшебной палочкой, перемещая их по обоям, располагая так, чтобы классифицировать артефакты по способу действия. — Что ты делаешь? — Она услышала за спиной голос Поттера. — Так информация всегда будет перед глазами, не придётся копаться в куче листов. Хотя кому я рассказываю, твоё рабочее пространство — это кошмар перфекциониста. Гарри подошёл ближе и присел на край стола, наблюдая за тем, как Пэнси сосредоточенно двигала листки по импровизированной доске следствия. — По какому принципу ты их систематизируешь? — спросил он. — С одной стороны — подчиняющие, с другой — вызывающие помутнение рассудка. Она отошла назад, придирчиво оглядывая свою работу. — Может, поступим по-другому? — Он подошёл к «доске» и обернулся. — Если мы классифицируем их по владельцам, это упростит работу. — Каким образом? — Паркинсон закатила глаза. Она терпеть не могла, когда он вмешивался в то, что было её инициативой. Это случалось редко, но раздражало то, что чаще всего его предложения приводили к результату. Триумфальных моментов, когда она язвительно произносила фразу «Я же говорила», было не так уж много, но оттого они не становились менее сладкими. Поттер взмахнул палочкой и перемешал листы — те разделились на две категории. Пять — слева, четыре — справа. Он направил кисть вниз, и на обоях появилась мерцающая красная линия, разделяющая две стороны стены. — Здесь… — Он ткнул пальцем в одну часть, — те артефакты, что находятся в пользовании семей бывших Пожирателей смерти. А здесь… — Гарри показал на другую часть стены, — обычные волшебники, не связанные с тёмным прошлым. Среди них есть как чистокровные, так и полукровки. Это позволит выделить круг семей, склонных к… преступным рецидивам. Первым делом нужно будет посетить именно их, чтобы не терять драгоценное время, а затем уже остальных. — Логично, — мрачно ответила Паркинсон, приняв очередное поражение. Поттер вернулся назад и присел на стол рядом с Пэнси. Они молча смотрели на стену с документами, и оба чувствовали удовлетворение от того, что дело наконец-то начало двигаться с мёртвой точки. Это туманное начало, но всё же начало. Она скосила взгляд на Гарри и заметила на его губах улыбку. — Тебе весело? — Нет. Просто вспомнил забавную вещь. — Озвучишь? Он опустил взгляд на свои ботинки и качнул головой в сторону. — Это… так, ничего важного. Просто когда я жил у Дурслей и ещё совсем ничего не знал о волшебстве и мире магии, дядя Вернон часто смотрел по телевизору… Это такая коробка, которая похожа на миниатюрный театр… — Салазар, я знаю, что такое телевизор, — фыркнула она. — Откуда? — Поттер удивлённо посмотрел на Пэнси, и ей хотелось прыснуть от забавного выражения его лица. Перед глазами замелькал тёмный изумруд гостиной Слизерина. Она словно почувствовала запах влажного камня и ощутила практически единственный источник тепла подземелий — языки пляшущего пламени в камине. Увидела задорную улыбку Тео и пыл, с которым он рассказывал про очередное магловское устройство. Никто не понимал его одержимости этими штуками, да и Паркинсон сама относилась снисходительно и скорее терпела это увлечение. Потому что знала, что за ним крылось. Отчаянная тоска по давно ушедшей матери, ещё при жизни втайне от мужа искренне восхищавшейся изобретательностью маглов. Для Тео это была попытка сохранить кусочек того мира, что у него был до её смерти. Да, именно тогда Пэнси узнала, что такое телевизор, как и про огромное количество вещей, оставшихся в памяти лишь благодаря ему. — Нотт как-то упоминал… — сказала она и отвернулась. — Так что он там смотрел? — Фильм про детектива. — Гарри сложил руки на груди. — У него была пробковая доска, на которой он размещал улики и важные зацепки по делу. Просто это странно, понимаешь? — Паркинсон встретила его взгляд. — У меня была ужасная жизнь в магловском мире, и я находил утешение в каких-то мелочах вроде вот таких историй, в которых честный сыщик наказывает преступника и восстанавливает справедливость. — Он кивнул на стену с листками. — А теперь я и сам занимаюсь чем-то подобным. — Ты уже в детстве искал справедливости? — Наверное… Возможно, поэтому я здесь. — Поттер помолчал мгновение, прежде чем спросить: — А что насчёт тебя? Пэнси спрыгнула со стола и подошла к стене, оглядывая документы. Она смотрела сквозь них и медлила с ответом. Ей не хотелось спугнуть этот момент, ведь он казался важным, но она должна была. Потому что это слишком глубоко. Потому что ею движет абсолютно та же цель. Ещё одна ниточка, связывающая её с Гарри. — Я… люблю надирать задницы, а законно это можно делать только будучи аврором. Вот и всё. Паркинсон обернулась и почувствовала на себе его упрямый взгляд. Кажется, её ответ не убедил Поттера. Пусть. Она знала, что он не станет давить. — Завтра утром я отправлю запросы по тем артефактам и семьям, которые ты выделил. Надеюсь, к понедельнику канцелярия разошлёт им уведомления и мы получим ордера на осмотр домов. Гарри отошёл от её стола. Он выглядел задумчивым и уставшим. — Ты собираешься работать в выходной? — спросил он. — Становишься, как я. — Кто-то же должен заняться скучными бумажками и условностями. Поттер опустился в кресло и взял со стола папку, в которой лежали остатки документов по артефактам. Они были классифицированы как наименее опасные, поэтому не представляли первоочередной значимости. — Ты собираешься домой? — спросила она, пододвинув своё кресло обратно к столу. — Нет, — ответил он, оторвавшись от чтения. — Пока нет. Хочу ещё просмотреть эти бумаги, чтобы убедиться, что мы ничего не упустили. Пэнси облокотилась на мягкую спинку и посмотрела на Гарри. Неужели он собирался провести здесь всю ночь? В пятницу? «Мерлин». Паркинсон тяжело вздохнула и перегнулась через столешницу, вытаскивая часть пергаментов из папки, которую он держал в руках. После невозмутимо села за стол и положила листы перед собой. — Что ты делаешь? — Поттер выгнул бровь. — Отправляйся домой, рабочий день закончился уже… — Он глянул на наручные часы. — Четыре часа назад. — Ты же не думал, что я оставлю тебя одного наедине с этой грудой бумаг? Не в этот раз, Поттер. — Не говори потом, что я виноват в твоей разрушенной личной жизни. «Нельзя разрушить то, чего нет», — подумала она, но вслух сказала: — Если мой напарник умрёт от переутомления, это будет похуже краха личной жизни. И в которой раз за этот день Паркинсон увидела его улыбку. Уставшую, слабую, но от неё веяло измученной благодарностью. Гарри вернул своё внимание документам, а она продолжала осторожно наблюдать за ним. И ощущала, как внутри неё что-то крепнет. Обретает твёрдую почву, медленно врастает корнями. Кое-что, чего она избегала достаточно долгое время, чтобы сразу понять и успеть осознать. Чтобы ещё была возможность отшатнуться и облегчённо выдохнуть, как после пролетевшего мимо проклятия. Потому что привязанности никогда не заканчивались для неё чем-то хорошим.