Двадцать четыре

12:00 — Боже, Мирон, что ты там делаешь? Сразу бы сказал, что у тебя одна кровать. Потеснился бы, хули, — Мирон не сразу соображает, что происходит и почему на него сверху вниз смотрит Слава. Впрочем, это как раз и неудивительно должно быть при их разнице в росте. — Что? — Ты почему на полу? Ложись на кровать, я встану, пойду уже, — Слава начинает вставать, но его резко останавливает Мирон — берет за руку нежно и уверенно. — Ерунда. Думал, что не хочу спать, но что-то сморило. Как назло соседи Валика оставили дома. Невозможно было уснуть. Поэтому пришел сюда. Не хотел мешать и лег на подушках. — Что? Какого Валика? — Это пес. Еще совсем щенок и не привык оставаться один. Видимо, все ушли и он один остался. Вой на весь дом стоит. — Вот как, — Слава задумывается на минуту, а затем все же садится в постели. — Слушай, я, наверное, все же вызову такси. Спасибо за гостеприимство, ложе царское оценил, но пора и честь знать. — У тебя что планы какие-то? — Какие планы? — Если никаких, то не парься. Ты мне не мешаешь. Хочешь еще поспать — пожалуйста. Не хочешь — пойдем чай с твоими фруктами попьем. — Мирон, только серьезно. У тебя все нормально? — Нормально? — удивляется. — Ну да, в жизни у тебя все нормально? Ты что, один боишься оставаться? Мирон удивленно хлопает ресницами, на какой-то момент зависает, а затем начинает хохотать. Наконец отпускает Славину руку, поднимается с подушек и падает рядом на кровать. Обхватывает себя руками, чтобы сдержать спазмы от смеха. — Говорил Замай ехать домой, а я, дурак, не слушался. И где я теперь? В логове дракона. И явно сумасшедшего, — Слава опускается на локти и скептически наблюдает за происходящим. — Все нормально, Слав, все… — делает глубокий вдох и выдох, — нормально. Мирон наконец успокаивается, перекатывается на бок и смотрит Славе прямо в глаза, отчего Слава начинает чувствовать себя маленьким кроликом рядом с удавом. Вот только этому кролику вполне нравится такое положение дел. — Какой сегодня день? Мне надо отметить в календарике. Не просто в императорском ложе, но и с самим императором. Ну что? Покажешь мне от чего твои фанатки млеют? 13:00 Мирон наконец опускает взгляд, осторожно касается пальцев Славиной руки, гладит косточки, касается светлой кожи, легко сжимает ладонь, чтобы потянуть и Слава упал на спину. Только после Мирон поднимает руку к его лицу, чтобы развернуть к себе, убирает волосы с глаз за ушко и начинает: — Существует одна старая легенда. О том, что все зло, о котором думают люди, все злые планы и помыслы, зависть и агрессия — все это не уходит в никуда, а накапливается и порождает чудовищ. Не физических монстров, а разрушительные энергии, которые в какой-то момент вспыхивают ужасным катастрофами — катаклизмами, несчастьями, пожарами и землетрясениями. Но при этом есть и другая энергия. Ее порождают очень сильные эмоции. Они не злые и не плохие. Они другие. Но они способны предотвратить трагедии. — Господи, Мирон, и ты этим соблазняешь девушек? Неужели кто-то ведется? Или ты берешь их измором? — Смеется. — Подожди, сейчас все поймешь, — Мирон убирает руку Славе за ушко и ласково гладит тонкую кожу. — Позитивные эмоции и добрые дела не порождают силы, которые могут сражаться с демонами и останавливать разрушения. Добро не способно победить зло. Уже не сейчас. Сейчас оно стало слишком большим, повсеместным, разрушительным. Зло побеждает энергия, с которой рождается человек. Один единственный на несколько миллиардов. Он рождается, чтобы отдать свою энергию, свою жизнь и спасти людей от гибели. — Как Иисус? — Нет, физически, не духовно. Он поглощает разрушительную энергию и умирает сам. А люди остаются живы. Потому что вопреки прогнозам происходит чудо и вулканы не извергаются, цунами не накрывают города, а землетрясения не разрушают столицы. — Только не говори, что ты этот спаситель. Рука Мирона скользит к Славиной шее. — Нет, конечно, нет. Не я. Мы. 14:00 — Что? — Мы вдвоем. Мы оба. У нас есть эта сила. — Боже, Мирон, — Слава начинает хохотать. — Что бы ты еще придумал? Нет серьезно. И теперь, чтобы освободить эту волшебную энергию, нам надо потрахаться, да? — Ну, потрахаться мы тоже можем, но вообще нет. — А что? — Мы должны быть всегда вместе. — Мирон, меньше книжек читай. Где ты вообще об этом узнал? На ежегодном собрании иллюминатов? Вместо ответа Мирон наклоняется к Славе и легко касается его губ. Но лишь на мгновение, чтобы воспользоваться замешательством и начать целовать нежно и уверенно, словно единственного любовника, первую любовь. Его поцелуй такой долгий, словно он ждал его всю жизнь, от чего каждое касание такое желанное. — Убедился? — Мирон отстраняется, но всего на несколько сантиметров, так, чтобы чувствовать дыхание Славы на своей коже. — В том, что ты умеешь целоваться? — Неужели ничего не почувствовал? Не верю. — Подожди, сейчас я должен от полноты чувств отсосать тебе или ты сейчас оскорбил мою гетеросексуальность? — А оскорбил? Мирон поворачивается на спину и прикрывает глаза. Ну не могли ведь они ошибиться. Ладно они, но он. Он ведь сам только что чувствовал это. Это непреодолимое желание поглотить Славу, целиком его съесть. Если бы он только ему поверил, тогда бы наконец можно было избавиться от этой невыносимой тоски, которая пожирает изнутри. Не может ведь Слава этого не чувствовать. 15:00 — Если рождается один человек с этой суперсилой, почему тогда нас двое? — Потому что мы не рождались с ней, она появилась. — Из нихуя? — Из нас. — Когда это? — В семнадцатом. — На баттле? — Представляешь. Сошлись две энергии и оказалось, что они об одном. Слава ничего не отвечает. Они оба лежат и смотрят в потолок. Им удивительно хорошо и словно правильно. Словно все вокруг правильно и даже вся эта Мироновская лабуда кажется логичной. — Это что твой новый альбом? — Какой альбом? — Тот, который все от тебя ждут. — Мне сейчас не до этого, простите. — Занят спасением мира? — Угу, попыткой соблазнить тебя. — Нет, серьезно. Такое близкое присутствие Славы становится невыносимым и Мирон встает с кровати, чтобы подойти к окну, открыть его пошире. Он берет с подоконника пачку сигарет и закуривает, глядя на улицу — он бы сейчас не отказался заболеть короной, чтобы не чувствовать этот вкус Славы во рту. — Я серьезно, где ты этого нахватался? Мирон выдыхает и поворачивается к нему, садится на подоконник, продолжая курить. — Года три назад со мной начали связываться разные люди. Доставали с этой всей историей. Об этих всех избранных и спасении человечества. — Ты что в секту попал? А все надеялись, что альбом пишешь. После всего. Реально лучше бы альбом писал. — Слав, тебе рассказывать дальше? Слава проводит пальцами по губам, имитируя застегнутую молнию. Мирон вздыхает. 16:00 — Это сообщество существует сотни лет. Они хранят знание об этой всей теме, анализируют эти энергии, чтобы находить нужных людей, а потом сопровождать их до момента, когда они выполнят свою миссию. Пожертвуют своей энергией, чтобы предотвратить катастрофу. И умрут. — Проследят, чтобы умер за политику партии? — Можно и так сказать. Идея в том, чтобы спасти как можно больше людей или нужного человека, чья жизнь потом как-то повлияет на историю. Но иногда, понимая свою силу, так называемые избранные спасают своих родственников или любимых, которые, например, неизлечимо больны. Нарушают план. Поэтому и сопровождают. — Даже если все это не бред сумасшедшего, при чем тут мы? — При том, что последние 70 лет человечество живет без такого человека. У него нет козыря в рукаве, который можно использовать в критической ситуации. Но есть мы. Потому что мы вместе воплощаем нужную энергию. Мы не можем быть не вместе. Нас всегда будет тянуть друг другу. Тебе ли это не знать — преследуешь меня с тех пор, как увидел. Но даже если бы не видел. Нас бы все равно свело вместе. Мы не можем существовать иначе. Они молчат какое-то время. — Тебе реально дают после этого? — Ой, блять, Слава, — Мирон тушит окурок, спрыгивает с подоконника и разворачивается, чтобы выйти из комнаты. Когда Мирон проходит мимо кровати, его берет за руку Слава. Мирон останавливается и удивленно смотрит на его пальцы у себя на рукаве. 17:00 Слава целует Мирона.