Vile Violent Vacations

На ужин Джинни приготовила нечто, что было одинаково вкусно как холодным, так и теплым. Она отложила две тарелки и поставила их в холодильник. Ей было интересно, заметят ли Сэм или Дин, что холодильник — это просто обычный шкафчик с некоторыми постоянными охлаждающими чарами. Она знала, что магловские холодильники, как правило, тихо гудят, как и большинство их машин. Они с Гарри накормили детей, а после немного погонялись за ними, постоянно напоминая, чтобы они вели себя потише, потому что Сэм спал. Несмотря на всю браваду Гарри, она могла сказать, что тот волновался. То, как часто он поглядывал на часы или находил причину подойти к окну, выдавало его. Но Джинни пришлось признать, что она сама смотрела в окно так часто, как только могла. Судя по реакции Сэма, казалось, что, пока Дин не забирал машину, у них не было причин для беспокойства. Поэтому, естественно, Джинни каждый раз вздыхала с облегчением, когда убеждалась, что машина все еще на месте. Джинни уложила Лили спать, пока Гарри играл с Альбусом и Джеймсом. Затем они вместе с мальчиками прошлись по всем трем лестничным пролетам до их комнат, играя в игру «кто тише ступит по лестнице». Гарри читал на ночь Альбусу, а Джинни — Джеймсу, но она знала, что они оба были настороже, на случай если кто-нибудь из их гостей проснется или объявиться. Как только мальчики уснули, они спустились к себе в спальню. Джинни никак не прокомментировала тот факт, что Гарри сразу же подошел к окну, чтобы выглянуть на улицу. Он ничего не сказал, поэтому Джинни решила, что машина, должно быть, все еще на месте. Они немного поговорили о Винчестерах — во сколько, по мнению Гарри, им следует отправиться утром на экскурсию, в каком порядке им следует осматривать достопримечательности магловского Лондона — в общем, об обыденных вещах. Но Джинни знала, что под всем этим Гарри гадал, что он будет делать, если Дин не вернется к утру. Он также волновался, потому что не рассказал Винчестерам о пророчестве. — Хорошо хоть Сэм спит, — говорил Гарри. — Они выглядят такими уставшими, Джинни. Даже больше, чем в прошлом году. Я не думал, что Дин может спать еще меньше, но, видимо, я ошибался. Два дня? Если Сэм спит, пока Дин за рулем, когда спит Дин? — Может, нам стоит усыпить его? — предложила Джинни. — Снотворное, усыпляющее зелье. — Он бы убил нас, — ответил Гарри. — Снотворное запирает тебя во сне. А если это плохой сон… если это ад… — Угу, — согласилась Джинни, вспомнив свои собственные попытки самолечения после войны — после Кэрроу. Существовали зелья для сна без сновидений, но всегда оставался шанс привыкания. Когда Джинни пошла задергивать шторы, она не могла не взглянуть на машину, покрытую легким слоем снега. И только из-за снега она увидела следы. — Я сейчас вернусь, — небрежно сказала Джинни. — Куда ты? — спросил Гарри, уже лежа в постели и выглядя весьма разочарованным. — Мне следовало оставить инструкцию на кухне на случай, если Дин вернется голодным и не захочет будить Сэма, — ответила Джинни, убирая палочку в карман, выходя из комнаты. Гарри, казалось, задумался над ее ответом. Джинни не стала ждать, чтобы узнать, понял ли он, что она лжет. Джинни заколдовала скрипучие ступеньки и быстрыми шагами спустилась по лестнице. Она сунула босые ноги в свои зимние сапоги и вытащила из шкафа более теплое пальто Гарри. Когда она открыла входную дверь, то с облегчением увидела, что машина все еще была на месте. Джинни медленно шла по дорожке к воротам. Сначала она подумала, что ошиблась, что Дин, вероятно, просто открыл одну из дверей машины, чтобы что-то достать, а затем снова ушел — хотя никаких следов, ведущих обратно, не было, — но потом она увидела его голову, прислоненную к водительскому окну. Джинни с облегчением поняла, что он не собирается уезжать, как она опасалась — и все же не было причин спать в машине, когда внутри его ждала прекрасная теплая постель. Он не шелохнулся, как только снег захрустел под ее ногами, когда она обошла машину сзади, чтобы подойти к ней с пассажирской стороны. Обходя старую черную машину, она не могла не провести по ней ладонью, сметая легкий слой снега. Металл был холодным на ощупь, гладким и безжизненным. Джинни задумалась, может быть, ее отец был прав все эти годы в своем очаровании и восхищении этими магловскими приспособлениями, потому что Джинни знала — из того, что ей рассказал Гарри и из книг, которые она позаимствовала у Гермионы — она знала, как эта машина укрывала под своей крышей семью более тридцати лет, как она рассекала просторы Северной Америки, скрывала истекающие кровью тела, обеспечивала побег и убежище. Она не могла понять, как что-то могло быть использовано в таких экстремальных условиях, всегда на пределе своих возможностей, но все еще казаться таким прочным и сильным в свете уличных фонарей, не имея в себе при этом ни капельки магии. Она затянула пальто Гарри поверх ночной рубашки и наклонилась, чтобы заглянуть в окно. Дин не спал, он просто смотрел на свою руку, лежащую на нижней части руля. Джинни тихонько постучала по стеклу и чуть не подпрыгнула, когда Дин сделал тоже самое со своей стороны. Она приняла за хороший знак то, что Дин не колебался ни секунды перед тем, как потянуться через широкое переднее сиденье и открыть для нее пассажирскую дверь изнутри. Открыв дверь с характерным скрипом, Джинни распахнула ее шире и проскользнула в машину — кожа под ней была холодной. — Классная машина, — сказала Джинни, решив, что это хорошее начало. — Спасибо, — ответил Дин, проведя рукой по рулю. — Она стареет. — Ну, глядя на нее, так и не скажешь, — заверила его Джинни, за что была вознаграждена небольшой улыбкой. — Сэм спит? — Ага, — сказала Джинни. — Куда ты ходил? — В бар, — ответил Дин. Джинни повернулась, чтобы осмотреть его, но тот не выглядел пьяным. Он улыбнулся ей и покачал головой, и Джинни поняла, что ее оценка была вполне очевидной. — Большая часть наших британских денег в сумке Сэма, — пояснил Дин. — Оу, — Джинни вздохнула, пытаясь решить, что делать дальше. Возможно, ей следовало сказать Гарри, что Дин вернулся, но она подумала, что будет лучше, если тот, кто придет поговорить с ним, не будет одним из тех, на кого он сейчас злится. Однако теперь перед Джинни стояла задача защищать Гарри и Гермиону перед, не больше не меньше Охотником, и она солгала бы, если бы сказала, что не была слегка напугана. Но все-таки она была распределена в Гриффиндор не просто потому, что была Уизли. — Гарри склонен держать все в себе, — начала Джинни. Дин горько усмехнулся. — Нет, просто послушай, — настояла Джинни. — Я кое что расскажу. Я знаю Гарри очень давно… Я давно люблю его, и он всегда предпочитал держать все при себе. Мне кажется, что, как и большинство его дурных привычек, в этом можно винить его отвратительных дядю и тетю. Но я хочу сказать, Гарри всегда давал всем знать только то, что считал необходимым, и, по его мнению, никому и никогда не нужно ничего знать. — Похоже на моего отца, — сказал Дин. — И ты правда не помогаешь Гарри этим. Просто чтобы ты знала. — Я и не собиралась, — с ухмылкой ответила Джинни, хотя и постаралась спрятать руки в рукава пальто, чтобы не показывать свою нервозность. — Вау, с такой женой, как ты… — пробормотал Дин, но оставил фразу незаконченной. Джинни решила проигнорировать это. — Во время войны, когда Гарри отправлялся на свою миссию, — продолжила Джинни, — он отказался говорить мне, в чем она заключалась, куда он направлялся или даже планировал ли он вернуться. Но по крайней мере Рон и Гермиона знали, я находила утешение в этом. Как много Гарри рассказал тебе о войне, Дин? — Немного, — сказал Дин, смотря в лобовое окно нечитаемым взглядом. — Гарри добровольно отправился на смерть, — сказала Джинни, тоже повернувшись к лобовому стеклу. Об этом было легче говорить, не смотря на Дина, тем более, когда ее комментарий заставил его посмотреть прямо на нее. — Он никому не сказал, почему, или даже что он планировал это сделать, — продолжила Джинни. — Даже Рону и Гермионе. Он сказал Невиллу убить змею, а затем просто исчез. Это была последняя битва — битва, которую мы вели, чтобы защитить его, — а он просто сбежал посреди битвы, не сказав никому ни слова… и добровольно пошел на смерть. Он собирался убить себя и даже не сказал мне почему. Джинни вспомнила, каким маленьким и хрупким казалось тело Гарри в руках Хагрида — всепоглощающее отчаяние и растерянность. — Я не могла перестать думать об этом, — объясняла Джинни. — Если бы он не выжил, если бы ему не было дано выбора вернуться, я бы никогда не узнала, почему он умер. Никто из нас не узнал бы. Может быть… может быть, со временем мы бы сложили все вместе… а может и нет. Я все еще злюсь, вспоминая о такой возможности. — Он сказал нам, что однажды умер, — признался Дин, и Джинни взглянула на него, увидев легкую улыбку. — Он сказал, что его жена до сих пор не простила его за это. — Не простила, — улыбнулась Джинни в ответ. — Но не из-за смерти. Я не простила его за то, что он даже не оставил записки. Теперь я заставляю его рассказывать мне все в качестве наказания… или терапии, или как тебе угодно это называть. — Наказание, — решил Дин с легкой улыбкой, а затем отрезвел и прокашлялся. — Значит, тебе он тоже рассказал… он рассказал всем, кроме меня. — И да и нет, — сказала Джинни. — Гермиона рассказала ему, и Гарри решил, что тебе не нужно знать об этом прямо сейчас — возможно только потому, что он действительно не хотел быть тем, кто расскажет тебе об этом. — Все равно надо было сказать мне, — прокомментировал Дин. — Возможно, — согласилась Джинни. — Но Гарри тоже был на твоем месте. Он рассказывал тебе что-нибудь о профессоре Дамблдоре? — Эм, единственный чувак, которого Гарри когда-либо слушал? — ответил Дин. — Назвал армию в его честь. Был кем-то вроде наставника для него? — Да, и наш сын Альбус назван в его честь, — добавила Джинни. — Хотя это я дала название Отряду Дамблдора. Тогда это была просто шутка, но, оглядываясь назад, я думаю, это было довольно уместно с моей стороны. Но я отошла от темы; Дамблдор знал кое-что о Гарри на протяжении долгого времени, никогда не упомянув это ему. Мы не уверены, когда именно он это понял, возможно он знал с самого начала, а может быть только последние несколько лет своей жизни, — Джинни приостановилась, но потом продолжила. — Я хочу сказать, что Дамблдор знал, что Гарри должен умереть, чтобы победить Волдеморта. Он знал, но так и не сказал ему об этом. — Разве это не информация, которую действительно нужно знать? — Это так, — сказала Джинни. — Дамблдор однажды объяснил Гарри, когда тот обвинил его в сокрытии важной информации, которую Дамблдор знал, скрывать было неправильно… но Гарри был всего лишь ребенком, и Дамблдор не мог заставить себя обременять его такими знаниями. Он хотел, чтобы Гарри как можно дольше был счастлив той жизнью, которая была ему доступна. — Я не ребенок, Джинни, — ответил Дин немного раздраженно. — Это оправдание не сработает. — Как я уже сказала, — продолжила Джинни. — Гарри теперь рассказывает мне все. Например, как вам с братом пришлось в одиночку пытаться остановить апокалипсис, как вы росли, как у вас больше никого нет кроме друг друга, но, что между вами все было напряженно, как ты провел сорок лет, подвергаясь пыткам в аду, и что они должны были сделать с тобой, чтобы ты… — К чему ты клонишь? — перебил ее Дин. — Он также сказал мне, как приятно было видеть тебя более отдохнувшим, после того как он проснулся в фермерском доме; как, казалось, что тебе было весело с Роном; как сильно ему понравилась ваша с Сэмом компания во время вашего последнего совместного ужина. Я хочу сказать, что, когда Гарри проснулся в фермерском доме, и Гермиона рассказала ему о первой печати, ну, это не было что-то из твоего будущего. Это не было чем-то, что помогло бы тебе выиграть войну. Это было что-то, что уже случилось, что было необратимо. Я хочу сказать, что Гарри видел лишь человека, который заслуживает счастья, и он не видел никаких причин отнимать у тебя то немногое, что у тебя было. — Я пытал людей, Джинни, — ответил Дин. — Меня пытали, — сказала Джинни, не отводя глаз от Дина, пока тот удивленно смотрел на нее. Это было важно. — Да. Меня пытали. Я была одержима. Из меня медленно высасывали жизнь. Ты был в аду… сорок лет, однако многие из этих лет ты был по другую сторону изгороди, никто не винит тебя. Мы все сожалеем от твоего имени, но никто не винит тебя. — Забавно, — тяжелым голосом ответил Дин. — Это то, что сказал мне Сэм. — Да, очевидно, тебе стоит прислушаться к своему брату, — улыбнулась Джинни. — Похоже, он умный парень. — Он сломал последнюю печать, помнишь? — спросил Дин. — Уверена, что он такой уж и умный? — Я не так много времени провела с вами двумя, — ответила Джинни. — Но из того, что рассказал мне Гарри, и из того, что я видела, я очень сомневаюсь, что Сэм сделал это специально. Взгляд Дина снова вернулся к рулю, но его улыбка была нежной. — Нет, — сказал Дин. — Он был обманут красивой дамочкой: она сказал ему, что он останавливает апокалипсис. Она водила его за нос больше года, а я даже не заметил, пока не стало слишком поздно. — Мне жаль это слышать, — сказала Джинни. — Уверяю тебя, мои намерения благородны, но сможет ли эта красивая дамочка убедить тебя вернуться в дом? Здесь довольно прохладно, а на мне не так много одежды, как на тебе. — О боже, — сказал Дин, посмотрев на голые ноги Джинни. — Ты, должно быть, совсем замерзла. Прости. Да, да. Я вернусь. Все равно собирался… половина моих вещей там. — Спасибо, — сказала Джинни, но Дин уже выходил из машины, поэтому она быстро последовала за ним. Они тихо вошли в дом и сняли покрытые снегом ботинки и куртки. Джинни шепотом попросила его следовать за ней на кухню. Одна из первых вещей, которые она узнала об этом доме, когда ей было всего тринадцать, заключалась в том, что тяжелая кухонная дверь была хорошим звуковым барьером. — Ты голоден? — спросила Джинни, когда дверь закрылась. — Я отложила немного еды для вас Сэмом. Я могу подогреть тебе, если хочешь, но можно поесть и холодным. — Да все равно, — ответил Дин. — Не утруждай себя. — Я разогрею, — решила Джинни, доставая одну из порций из холодильника. Ей в любом случае нужно было больше времени с Дином. Джинни использовала заклинание, чтобы разогреть еду, а затем отнесла тарелку к столу. Она решила, что в сложившихся обстоятельствах лучшей стратегией, вероятно, будет просто быть откровенной и честной. — Ты все еще не против остаться здесь? — спросила Джинни. — У тебя есть все основания злиться. Думаю, Гарри немного волнуется, что ты захочешь вернуться домой. Дин выглядел удивленным, и Джинни поняла, что это мысль, похоже, даже не приходила к нему в голову. — Гарри все еще нужна наша помощь, — сказал Дин. — Да, я зол, но я профессионал. Джинни охватила волна разочарования. Можно заметить, что она внезапно была безмерно рада, что осталась наедине с Охотником. — То есть, если бы работы не было…? — спросила Джинни. Дин опустил глаза на тарелку и ничего не ответил. Джинни перевела дыхание. — Гарри считает тебя другом, Дин. Он действительно сожалеет, что не рассказал тебе все, что знал тогда. Дин кивнул и провел рукой по лицу. Джинни сравнила измученного мужчину, сидящего перед ней, с тем, которого она видела в зеркале год назад. — Ты все еще хочешь пойти на экскурсию завтра? — легко спросила Джинни, маскируя вопрос под смену темы. — Да, это одна из причин, по которой я приехал, — ответил Дин. — Даже пребывание в том баре было приключением. Пиво было теплым. Лондон, боже, вы, ребята, странные. Джинни рассмеялась и решила, что, наверное, неплохо было бы закончить вечер на этой шутливой ноте. — Что ж, мне лучше вернуться в постель, — сказала Джинни. — Я не сказала Гарри, куда иду, и если он еще не спит, то, вероятно гадает, где же я. — Разве это немного не лицемерно? — ухмыльнулся Дин. — Раз уж он должен рассказывать тебе все? — Я что, похожа на святую? — подмигнула Джинни. — Спокойной ночи, Дин. — Спокойной, — улыбаясь, ответил Дин, когда за Джинни закрылась дверь. Гарри почти спал, когда Джинни скользнула в кровать, но он был достаточно в сознании, чтобы повернуться и заключить ее в сонные объятия. Ноги Гарри вздрогнули, когда они коснулись ее холодных ступней, и Джинни съежилась, зная, что холод, вероятно, немного разбудил его. — Ты холодная, — пробормотал Гарри. — Куда ты ходила? — Дин вернулся, — ответила Джинни. — Ты ходила за ним или что? — спросил Гарри, все еще явно озадаченный тем, почему ноги Джинни могли быть такими холодными. — Вроде того, — сказала Джинни, проведя рукой по волосам мужа. — Спи, Гарри. Гарри еще сильнее прижался к ее боку, и на секунду Джинни вспомнила те дни, когда, заставить Гарри инициировать любой близкий контакт между ними, было все равно, что пытаться выдергивать зубы. Спустя трое детей, Джинни начала думать, что Гарри уже более чем оправился от травмированного детства. — Он меня ненавидит? — мягко спросил Гарри. — Нет. Он просто устал. Гарри кивнул в ее ключицу, и наконец Джинни почувствовала, как его тело снова расслабилось, а дыхание выровнялось. Завтра Рон и Гермиона должны были помочь Гарри показать Винчестерам магловский Лондон, и, если сегодняшний вечер и говорит о чем-нибудь, так это о том, что Гарри, вероятно, понадобится весь сон, который он сможет получить.