— Не ходи туда, там тебя ждут неприятности! — Ну как же туда не ходить? Они же ждут! [Котенок по имени Гав]
Кавагути Мичиру была самой умной девочкой в мире. Она была послушная, тихая, в меру любознательная и, что главное, она знала, что не стоит ползать повсюду, иначе можно пораниться. Мичиру никогда не плакала просто так, лишь по делу. Мичиру никогда не была капризной, она всегда терпела и старалась не беспокоить свою семью по пустякам. Проблемы было две: Мичиру было четыре месяца (и её поведение удивляло всех врачей и подруг-мамочек), а ещё в семействе Кавагути все были исключительно горластыми и бойкими. «Хьюстон, у меня проблемы: не получается у меня играть роль ребёнка», — устало подумала я, наблюдая за старшим братом, который тряс игрушкой перед моим лицом, пытаясь ей заинтересовать. — Мичиру, смотри, какую игрушку я тебе купил! Давай, поиграй! — ткнув игрушечным жирафом мне прямо в лицо, мальчик нахмурился сильнее. Не выдержав его напора, я без стеснения ударила его по пальцам своей маленькой ручкой, надеясь, что он выкинет этого жирафа или хотя бы перестанет его тыкать мне в лицо, я же видела, что он его уронил уже раз. Может, я периодически срыгиваю (не по своей воле, а по воле своего тела), но я всё ещё чистюля. Глаза мальчика становятся круглым, и он отшатывается от колыбельки. — Ояджи, Мичиру сделала свой первый удар! Ояджи! Крик, разнесшийся по помещению, заставил меня прикрыть глаза, надеясь, что пронесет, но нет — тут же раздались тяжелые шаги, и ещё один здоровенный лоб оказался в детской. — Как?! Когда?! — громко воскликнул Кавагути Кайоши, мой отец. — Таро, что она сделала? Мальчик тут же гордо выпятил грудь. — Ударила меня по руке! — тут же радостно заявил он. — Это значит, что Мичиру-чан будет со мной заниматься боксом! Я из неё сделаю чемпиона! Я слегка прищурилась, замечая, как вздувается вена на лбу моего отца. — Что сказал, шкет?! У Мичиру все задатки, чтобы заниматься тхэквандо, её папаня всё для этого сделал — выиграл международные и прославился на весь мир! У неё в генах это! И хватит звать меня «ояджи», чёрт подери, обращайся ко мне уважительно — ото-сама! На лице брата появилась ухмылка и он развёл руками. — Уважение надо заслужить, ояджи, — издевательски протянул он, тут же получив подзатыльник от отца. — Эй, это домашнее насилие! Я тебя сдам в полицию! — Сколько раз повторять: это воспитание!.. Закатив глаза, я просто понадеялась, что скоро придёт мама, чтобы дать им обоим смачного леща, как она всегда делала, когда эти двое начинали ссориться в моём присутствии. Заметив женщину, что появилась позади двух дерущихся, с приклеенной к лицу ледяной улыбкой, я только усмехнулась. Тут же по струнке встали! Вот бы и мне иметь такую способность, хочу побыть в тишине, вечно рядом кто-то крутится. — Во-первых, не смейте кричать в детской, — держа за ухо мужа и сына, спокойно сказала она. — А, во-вторых, моя дочь будет просто прекрасной балериной! — И мастером тхэквандо… — Нет, она прекрасный боксер! — тут же воскликнул брат. — Может, техника хромает, но задатки… ой! Всё ещё держа за уши этих двоих, она вывела их из комнаты, закрывая дверь прямо перед их носами, и тут же по ту сторону послышалась возня. — Какая женщина, найди себе такую, Таро, и никогда не пропадешь в этом мире, — послышался голос отца, прерывающийся тихим «фу» и, судя по звукам, ещё одним подзатыльником, за которым тут же послышалось обиженное сопение. В любом случае, эти двое ушли, так что я была довольна. — Вот так, Мичиру, иди к мамочке на ручки, она тебя в обиду не даст, — ласково улыбнулась женщина, вытаскивая меня из колыбели и поглаживая по спине. — Не будешь ты заниматься боевыми искусствами… «Так-то я и балетом заниматься не хочу, еда мне нравится больше танцев», — подумала я, но не спешила ей сообщать это, потому что не имела зубов, а ещё потому что не хотелось её расстраивать, она такая тёплая и добрая. Не знаю, почему, но после рождения я стала остро ощущать свою связь с этими людьми. Возможно, что так мир меня привязывал к себе, а, может, это было обусловлено детским телом, я не знаю. В любом случае, эти люди были моей семьей, и я не хотела их расстраивать или огорчать. И я их понимала. Видимо, это был подарок мира, чтобы я не паниковала сильно, переродившись со всеми воспоминаниями из прошлой жизни в Японии, где все говорят на чуждом мне языке. «Правда, кое-что это рождение у меня забрало», — устало подумала я, послушно позволяя сунуть ложку со смесью себе в рот. Я совершенно не помнила того, кого встретила в разрушенном здании, он ощущался помехами в моём сознании. Я помнила каждое его слово, тепло прикосновений, но не помнила его голос и лицо. Возможно, что это плата за то, что я сейчас могу понимать других людей. А, может, чтобы я сразу не начала его искать (хотя как это возможно, я ведь ходить не умею, да и ползаю с трудом). — Какая же ты спокойная, — выдохнула мама, садясь в кресло-качалку и прижимая меня к себе после того, как покормила. Лёгкие поглаживания по спине заставляли глаза закрываться, и я совсем ничего не могла с этим поделать — будучи младенцем, спала я очень много и часто. Но я не была против, потому что, когда я просыпалась, вокруг всегда была вся моя семья. Отец, Кавагути Кайоши, что смотрел на меня с таким растроганным лицом и влажными глазами, что мне становилось неловко. Кавагути Таро, мой старший брат, что обязательно залипал в телефон, но периодически отвлекался на меня, чтобы проверить, проснулась я или нет. И мамочка, Кавагути Азуми, которая всегда создавала вокруг меня невидимый барьер, заставляя чувствовать себя защищенной и любимой. Моя новая семья была удивительной во всех смыслах. На самом деле, более горластую и дружную семью в мире найти было сложно. Они были неразлучны, всегда всё делали вместе. Настолько, что даже Таро умел заботиться обо мне, пусть и делал всё под строгим присмотром матери и отца. Мама часто любила сидеть со мной в кресле-качалке, поглаживая и наблюдая за моим лицом, что первое время смущало меня. У неё были красивые шоколадные глаза, наполненные теплом, и я никогда не могла выиграть в этих гляделках, потому что никогда никто на меня так не смотрел, и я дико стеснялась, но мне было приятно. Отец предпочитал таскать меня по дому и показывать всё, что, по его мнению, могло меня заинтересовать. И во время таких прогулок, что никогда не были долгими, ибо «муженёк, она же устанет», он никогда не замолкал. Таро же любил проводить время у моей колыбели и складировать вокруг меня игрушки. Иногда он брал меня и уносил в гостиную, где ставил мультики (по-моему, Берсерк не лучший выбор мультика для ребёнка), смотря вместе со мной и периодически бросая на меня взгляды, чтобы проверить, понравилось мне или нет. Так и протекали мои дни, я постепенно привыкла к своей активной семье. Привыкла к тому, что мы постоянно все вместе. Сезоны сменяли друг друга, и вскоре… пришло время мне встать самой на ножки, без помощи прыгунков. «Неудачный день выбрала», — подумала я, сидя на ковре рядом с Таро, что пытался привлечь моё внимание с помощью моей «любимой» игрушки — волосатого существа, напоминающего каплю с глазами. Честно, игрушка была мягкая и прикольная, но я выбрала её лишь для того, чтобы семейство Кавагути перестало мне приносить горы игрушек. Их уже так много, что отцу приходится их раздавать своим знакомым, у которых есть дети. — Мичиру, хочешь, я мультик поставлю? — спросил Таро, сжимая мою ручку, привлекая к себе внимание. Привычно я обхватила ладошкой его палец, отвлекаясь от взрослых, что сидели за столом и общались. Сегодня к нам в гости пришел папин друг — Ватанабе Кацу, он был частым гостем в нашем доме, потому что был отцу почти как родной брат. И Кацу казался мне приятным человеком, мы с ним взаимодействовали не часто, но он приятно оттенял активных Кавагути тем, что был спокоен и, в некоторой степени, хладнокровен рядом со мной, но при этом на него можно было положиться. Кацу несколько раз сидел со мной, и он никогда не сдерживал меня, разве что иногда, когда я делала что-то, что было опасно (согласна, нож трогать очень опасно, но не моя же вина, что его забыли убрать). Тогда он тут же оказывался рядом и подхватывал меня на руки. А ещё он читал мне справочники по медицине, а не тупые детские сказки, уже за это я его полюбила очень сильно. И ещё он всегда спокойным голосом рассказывал мне о том, как лажают его подчинённые на работе, что всегда мне было интересно. Оказывается, быть главврачом — это очень тяжело! — Бее, — протянула я в ответ на вопрос Таро, когда он настойчиво снова спросил про мультики. И да, мне, наконец, удалось начать издавать звуки, изредка напоминающие слова. Сжав игрушку в руке, я бросила её от себя, а после вцепилась в рукав Таро, начиная напрягаться. — Ка-сан! С Мичиру что-то не то, она пыхтит! — тут же закричал мальчик, боясь ко мне прикоснуться, пока я пыталась подняться. Подняв глаза, я уставилась на маму с отцом, что тут же оказались рядом с обеспокоенными лицами. Кацу тоже встал из-за стола, но близко подходить не стал, просто улыбаясь кончиками губ. Недавно он сидел со мной, и я училась самостоятельно подниматься на ножки при нём. Естественно, говорить об этом родителям он не стал, чтобы не расстраивать, что они пропустили такой важный момент в жизни ребёнка. — Кайоши, смотри, она сама на ножки поднялась, — улыбнулась счастливо Азуми, присаживаясь передо мной на корточки и протягивая руки ко мне. Отец же куда-то быстро убежал, а вернулся уже с фотоаппаратом и улыбкой такой широкой, что мне показалось, что его лицо может лопнуть. Встав на ноги устойчивее, я отпустила уже руку Таро, начиная тянуться к маме, делая осторожный первый шаг, а следом и второй, и третий. На четвертом я упала назад, но всё равно упрямо стала подниматься, потому что хотела очень сама дойти до мамы. И всё же… ходьба, оказывается, очень выматывает маленьких детей. Я довольно быстро выдохлась, зато дошла до мамы достаточно, чтобы она подхватила меня на руки, прижимая к своей груди, пока отец делал тысячную фотографию всего, что происходило. — Какая ты умница, Мичиру, — поцеловав меня в щеку, сказала мама. — Я так горжусь тобой! — Будущий призер по тхэквандо растёт, я же говорил — ножки у неё сильные, — радостно произнес отец, целуя меня в лоб и отшатываясь от нас с мамой раньше, чем она успеет дать ему подзатыльник. Таро уже скакал вокруг с криками о боксе, а мама только качала головой на всё это, но воспитывать не спешила — когда гость уйдет, тогда и поговорят ещё раз об этом, хотя это всё равно бесполезно. — Никакой борьбы, только танцы, — уверенно заявила она. — Или, как мама, будет заниматься лёгкой атлетикой. «Ну не знаю, не знаю», — подумала я, потирая сонно глаза, что уже закрывались. Из-за нагрузок я заснула очень быстро и глубоко, и вновь я оказалась в разрушенном здании, только вот, сколько ни звала — никто не отзывался, я там была одна.﹂・・・◉・・・﹁
Мне пять лет. За эти пять лет произошло не так много событий, как хотелось бы. Хотя было множество вещей, которые удивили меня и даже поразили. Какие-то вещи были неприятными, какие-то приятными, но это не имело значения, пока все мы были вместе. Чтобы ни случилось — семья всегда была рядом, и я чувствовала, что смогу с ними преодолеть что угодно. Итак, с чего бы начать? Наверное, с того, что к пяти годам (ладно, чуть раньше, если честно), я окончательно поняла и убедилась, чего хочу от новой жизни. Я хотела очень простую и даже скучную вещь: счастье обыденных вещей. То самое, что я не получила в прошлой своей жизни, когда гналась за славой в начале своего существования и пряталась в тени в конце. Первое, что я получила от нового мира в подарок — это любящую семью. И я была счастлива. Но теперь, когда я почувствовала, каково это, получать что-то для себя, я стала немного жадной. Мне стало мало счастливой семьи, я хотела и счастливую жизнь для себя и близких. И для меня синонимом счастья стало слово — «простая». В прошлой жизни я училась дистанционно, практически не появляясь в школе, да и в университете, из-за чего друзей у меня не было (а если и были, то виртуальные, с которыми даже сложно было погулять выбраться, потому что жили они от меня далеко), потому в этой жизни я хотела познать прелести «школьной скамьи». И здесь меня ждал первый облом — в детский садик и ясли меня не пустили, мама была категорически против. И причина была важной. Альбинизм. Оказывается в Японии, да и других азиатских странах, альбиносов не жалуют. Над ними издеваются, делают изгоями, а дети-альбиносы сталкиваются с тем, что они могут даже отторгаться и быть покинутыми их семьями. Мама была сильно против того, чтобы я столкнулась с травлей на почве внешности, она меня любила, как и отец и брат, а потому они боялись того, что может произойти, если я останусь без них в месте, где полно других людей, среди которых большинство будет настроено не очень дружелюбно. Конечно, насчёт детского садика и яслей я не сильно бунтовала, потому что маленькие дети вообще существа сложные, но вот в школу я очень хотела. А ещё хотела, чтобы надо мной перестали трястись. Хорошо, что, благодаря Кацу и обследованию в его больнице, мы выявили, что моё здоровье в полном порядке (это была одна из причин, которыми родители объясняли мне невозможность поступления в школу, мол, я слишком слабая и мне нужна особая забота, которую в школе предоставить не смогут). А ещё у меня выявили отличное зрение! Это, кстати, для альбиносов редкость — от наличия меланина зависит развитие зрения, а у альбиносов отсутствует зачастую пигмент в волосах, коже и глазах, из-за чего, кстати, кожа у таких людей становится восприимчивой к солнечным ожогам и раку кожи. Но для меня шоком стало не это, а то, что мы выяснили намного позже, когда я попала в маленькое происшествие. Как-то раз, спускаясь со второго этажа на первый, я поскользнулась и прямо на глазах матери кубарем скатилась по лестнице вниз. — Мичиру, не двигайся! Не поднимайся! — помню, как она кричала моё имя, боясь ко мне прикоснуться, а отец с братом, выбежавшие в коридор из кухни, не понимали, что происходит. Таро был таким испуганным, а отец, вытащив на удивление уверенной рукой телефон из кармана, набрал номер Кацу. — Она упала с лестницы… скатилась прямо с самого верха… Ками-сама… я боюсь её трогать, что нам делать?! — тихо плача, спросила мама, опускаясь рядом со мной на колени, осторожно гладя по голове. Меня отвезли в больницу к Кацу, где провели полное обследование и… не нашли ни одного перелома или трещины, что вызвало удивление у всех взрослых. — Кайоши, позволь мне сделать несколько анализов, — спокойно попросил Ватанабе, поправляя очки на кончике носа и хмурясь — верный признак того, что ситуация серьезная. — Я хочу кое-что проверить, оставь Мичиру здесь на некоторое время, ладно? — Я могу остаться с ней? — спросил папа, сжимая мою ладонь, пока я молча наблюдала за ними, поглаживая по волосам Таро, что лежал на моих коленях. Он так сильно перепугался, что даже устал и уснул. — Азуми, возьми Таро и езжайте домой, ладно? «Так ты больше утверждал, чем спрашивал, да?» — мысленно усмехнулась я, наслаждаясь тем, как мама, что до этого беспокойно смотрела в окно, теребя кончики чёрных волос пальцами, целует меня в лоб, прежде чем взять на руки сына. — Я приеду к тебе завтра вместе с Таро, Мичиру, хорошо? — спросила нежно она, вновь целуя меня в лоб. — Будь хорошей девочкой и слушайся Кацу и папочку, ладно? — Хорошо, ка-сан, — протянула я, откидываясь на подушки и зевая, мне тоже хотелось спать. Этим я и занялась, пока двое мужчин о чем-то очень тихо говорили. На сдачу всех возможных анализов ушло несколько дней. Не скажу, что я была сильно расстроена этим фактом, скорее меня беспокоило то, что отец с каждым днём становился всё беспокойнее, а, следовательно, молчаливее, к чему я не была готова. Его болтовня отвлекала меня от собственного беспокойства. Когда я вернулась домой, наш дом словно погрузился в траур, хотя ничего такого не произошло. Интересно, думала бы я так же, если бы сломала пару костей, а не отделалась легким испугом и синяками?.. Впрочем, синяки лишь маленькое неудобство, что быстро пройдёт, куда страшнее ожоги… Даже в этой жизни я до ужаса боялась огня. А спустя время к нам пришёл Кацу с результатами и выглядел куда активнее, чем обычно, что меня насторожило. Я даже с лёгкой неприязнью стала смотреть на папку в его руках, впрочем, как и остальные члены семьи, только у них была другая причина. — Мичиру в порядке? — подал голос отец, запуская пальцы в тёмные волосы и вздыхая. Я сидела рядом с ним и лишь едва заметно поморщилась — он начал курить и пахло от него, как от табакерки. Неприятный запах. — Кацу, не молчи, прошу. Вопреки мольбе, Ватанабе слишком долго пил воду, словно оттягивая момент неизбежного, что злило отца и нервировало мать сильнее. Таро и вовсе вцепился в меня с такой силой, что точно мог оставить (и оставил!) синяк на бледной и чувствительной коже. — На твоём месте, Кайоши, я бы Мичиру в плаванье не отдавал, — наконец, произнес врач, отставив стакан. — Она просто будет камнем идти ко дну. — Что? — не понял папа, явно начиная закипать. Кайоши вздохнул, кивая, видимо, отбрасывая шутки, которые никто в помещении не понимал, в сторону. — После анализа ДНК Мичиру, я нашел у неё мутировавший ген. Он называется LRP5, расположен в 11 хромосоме. — Это опасно? — тут же спросила мама. — Мичиру нужно лечение? — Это удивительно, — поправил её доктор. — Азуми, этот ген вместо того, чтобы истончать костную ткань, укрепляет её. У Мичиру удивительно прочные кости, их сломать практически невозможно, — улыбнулся Кацу, раскрывая папку и протягивая её маме. — Конечно, это накладывает свои недостатки. Плавать Мичиру не сможет, кости слишком плотные и будут тянуть её на дно, периодически у неё может болеть голова и будут сжиматься нервы, могут быть проблемы с балансировкой при хождении, но это всё. В целом, Мичиру абсолютно здорова, вам не о чем беспокоиться. Кажется, все вздохнули с облегчением после сказанного, а вот я забеспокоилась. Когда я просила себе крепкое тело, я имела ввиду не это. Хотя неуязвимость неплохой бонус, но мне бы не хотелось, чтобы меня изучала под микроскопом какая-то ассоциация врачей. — Что ж, раз я всё сообщил, то пойду, у меня сегодня ещё одна важная встреча запланирована, — улыбнулся Ватанабе, поднимаясь из-за стола и кивая отцу, что вызвался его проводить. Благодаря этому разговору всё в доме Кавагути наладилось, а у меня появился неплохой козырь, чтобы убедить родителей отправить меня в школу. В конце концов, я уже не переживала насчёт травли и прочего, когда узнала о собственной неуязвимости. «Вот бы рассказать тебе об этом, почему же ты пропал?..» ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ Я знала, что это случится, но думала, что позже, однако… — Мичиру, чего ты мнёшься, просто бей сюда, в кружочек, видишь? — с улыбкой спросил папа, поднимая лапу-перчатку повыше, свободной рукой указывая на кружочек в середине. Стоило мне кивнуть, он тут же слегка присел, наблюдая за мной. — Палец большой в кулак не заводи, Мичиру! Учил же тебя: сломаешь при ударе его! Вот так, правильно… Бей. Сильнее, что ты перчатку гладишь? Воооот! Уже лучше! Отец с братом обманули меня с мамой и вывернули мою просьбу обучения в школе так, что я теперь помимо обычной школы стала посещать школу боевых искусств клана Кавагути. И, честно говоря, для меня стало шоком то, что мой отец обучает людей боевым искусствам разных направлений. За шесть лет я как-то упустила этот момент из виду, хотя это было очевидно, если так подумать и обратить внимание на некоторые детали, проскальзывающие в разговорах с ним. Но справедливости ради: я думала, что он просто бывший чемпион международных соревнований, а он имеет целую школу, в которой теперь и я стала учеником. Когда я впервые оказалась в этой школе, я в шоке стояла перед огромным зданием, а после с ещё большим потрясением следовала за ним, когда он проводил экскурсию. Мне понравилась школа изнутри — просторные коридоры с огромными залами, вмещающими много людей. Внутри дышалось свободно и легко, раздевалки были с душем, был даже кафетерий, где можно было купить себе еды. Закончили мы экскурсию у стенда с многочисленными наградами, полученными папой и завоеванными школой. Помню, как рассматривала фотографию множества мальчиков в каратэги, а отец лишь улыбался широко, с гордостью спрашивая: «Ну как, крутой у тебя папка, Мичиру?» И я тогда не знала, что ответить, и просто кивнула. Тогда он с интересом спросил, не хочу ли я попробовать немного позаниматься. Мне не хотелось расстраивать его отказом, так что я согласилась и… так я попалась в эту ловушку боевых искусств, потому что после получения формы (как забавно, что она подходила мне по размеру, словно сшита была персонально для меня, даже штанишки были подшиты и не мешались) и разминки, он меня повёл по всем залам. Зал карате, зал бокса, зал тхэквандо, зал обычной самообороны, зал багуачжан и ещё множество залов, после которых я домой просто поехала на руках отца — слишком меня вымотало то, что ему хотелось, чтобы я всё попробовала. И да, лот самообороны был продан. Ну, как продан? Я согласилась посещать школу боевых искусств, выбрав направление обычной самообороны и, должна сказать, что тут очень было полезно вмешательство мамы, потому что она не дала отцу увлечься и затянуть меня глубже в боевые искусства, как того хотели папа и Таро. По сути я просто училась быстро реагировать, отражать удары и защищаться. И всё это происходило под чутким руководством мамы, что постоянно присутствовала на тренировках вместе с Таро, не давая мне унывать, когда что-то не получалось. А не получалось много, потому что я, как оказалось, имею слишком рассеянное внимание и ухитряюсь неожиданно задумываться, из-за чего пару раз мне по носу папа прописал лапой-перчаткой. А спустя несколько тренировок и мама включилась в процесс, желая вспомнить время, когда занималась лёгкой атлетикой. Она учила меня выносливости и скорости, то есть… Пока отец учил меня драться, мама учила меня сбегать, горячим шёпотом говоря мне, чтобы я не лезла в драку, а просто делала пару ударов и бежала так, словно за мной гонятся все черти ада. И вот так вот всё моё время после школы сжиралось тренировками, что было очень хорошо. Потому что не только отец пару раз для проверки реакции прописал мне по лицу случайно, но и специально это сделала реальность. Мои мечты о школе и друзьях просто разбились вдребезги. И всё это случилось лишь из-за одной вещи — всё, что не подходило под стандарт, плохо. Грустно осознавать, что под стандарт не подходила я сама. Весёлая школьная жизнь. Друзья, с которыми я смогу обсуждать разные мелочи по дороге домой и во время прогулок. Всё это просто вышло в окно. Стоило мне поступить в школу, и как-то понемногу вокруг меня образовался вакуум, никто не хотел со мной даже заговорить. А вскоре ко мне прицепилось прозвище Призрак из-за моей природной бледности и светлых, точно снег, волос, а ещё чуть позже кто-то стал пускать слухи, что я приношу неудачу всем, кто находится рядом со мной, и детишки просто стали от меня шарахаться. И взрослые даже не думали вмешиваться в это, чем негласно поддерживали детей, не осекая их и давая понять, что все эти их действия правильные. Слухи набирали оборот и действовали, как массовая пропаганда. И я знала, кто в этом виноват. Мою мечту заставил загибаться в мучениях — Ясуда Акайо. Этот мелкий… мальчик с именем, что ему совсем не подходило, взъелся на меня без причины. Не знаю даже, что я ему сделала, но, стоит мне приблизиться к кому-либо из моего класса, и этот мальчишка тут же оказывался рядом, чтобы всё испортить. Даже если кто-то был настроен ко мне лояльно, идя этим против всего класса, он тут же менял своё мнение, стоило в поле зрения появиться Ясуде. В этом классе Акайо был центром и рулил парадом, потому все дети без исключения следовали за его желаниями. Этот раздражающий ребёнок довёл меня до третьей стадии — торга, потому что я просто шла на компромисс со своими желаниями и мечтами, уговаривая себя тем, что я взрослый человек, и как я могу дружить нормально с детьми? Это было настолько логично, что я даже ухитрилась себя уговорить, и неожиданно все смешки и «издевательства» детей превратились в игру в песочнице, что меня забавляло. Серьезно, с недавних пор, когда я приходила, на парте меня ждали цветы, словно отдавали дань усопшему (ну да, я же Призрак, видимо, пытаются задобрить меня, чтобы я исчезла). Какое тонкое оскорбление. И это бы напугало меня и воспринималось бы даже, как угроза, мол, мы убьем тебя, будь они старше, но я просто была рада, что мой день начинается с цветов. Тем более это была паучья лилия — очень изящный цветок, как по мне. И моё наслаждение при виде цветов даже не портили ехидные смешки. — Как приятно, каждое утро меня встречают мои любимые цветы от тайного поклонника! — невинно улыбнулась я, затыкая излишне громких мальчиков, толпящихся у парты Ясуды, который наблюдал за мной, видимо, ожидая увидеть слёзы. Мой комментарий мигом создал мёртвую тишину в классе, а я с удовольствием наблюдала за тем, как щёки и уши Акайо становятся красными. Хулиган даже не стал сдерживаться, резко поднимаясь и покидая класс. На следующее утро цветов не было, что меня расстроило, заставляя вздыхать целый день, игнорируя смешки остальных одноклассников. И, наверное, я слишком открыто показывала, что меня ничего не трогает, потому что Ясуда становился всё злее по отношению ко мне. Он быстро перешёл с психологического давления к физическим атакам — отныне для него в порядке вещей стало, проходя мимо, задеть меня грубо плечом или пихнуть локтем. Круто ли это? Неа. Но следом за ним стали повторять и остальные, чтобы выслужиться. Если поначалу все боялись повторять за Ясудой, то вскоре он начал поощрять свою свиту за то, что они делали то же, что и он. Он оказался опытным манипулятором, связавшим всех детей круговой порукой — если хоть один отвернется, то пострадают все, ведь все же издевались. Не уверена, что ещё он с ними делал, но ребята подле него стали шёлковыми марионетками, не думавшими показывать зубы хозяину, безропотно подставляя ему шею. Так и повелось. Мальчишки меня гоняли, а девочки игнорировали полностью и закрывали глаза на всё, что происходило в классе со мной. А некоторые девочки стали его ушами и глазами, потому что сдавали места, где я пряталась, если мы сталкивались с ними. И мне всё же стоит подумать о том, чтобы пресечь на корню все эти физические атаки, показав, что подобные вещи неприемлемы по отношению ко мне. Но ударить человека оказалось слишком страшно, даже в целях самообороны. Это словно был психологический барьер, а потому меня выручали тренировки с мамой. Я каждый день бегала по всей школе от Акайо и основных ребят из его свиты, стараясь ныкаться в местах, о которых они ещё не знают. Моим любимым местом была учительская (куда можно было зайти, чтобы задать вопрос учителю — благо из-за отсутствия друзей я много времени уделяла учёбе и стала круглой отличницей, из-за чего была в некотором почёте у учителей), а ещё библиотека, местечко прямо перед носом библиотекаря. Вот в этих местах мне точно не могли ничего сделать, потому что дураков не было, делать все эти мерзкие вещи перед взрослыми. Так я думала, но после… по какой-то неявной причине за мной стало гоняться больше людей, что усложняло жизнь. Я не знаю, как Акайо подмял под себя ребят постарше, но мне очень хотелось, чтобы это дерьмо закончилось и мне больше не пришлось прятаться по всем кустам у школы. Желание пожаловаться отцу было слишком высоко, а он уж точно бы разнес здесь всех за свою маленькую дочурку. И однажды, когда я в очередной раз ныкалась в кустах в школьном дворе, ползая на коленях и мысленно обещая себе, что этим вечером точно скажу что-нибудь семье, со мной впервые заговорили. И это были не мальчишки, которые до этого бурно обсуждали, куда я могла в очередной раз спрятаться. Нет, это был чужой, чуть равнодушный, но спокойный голос, произнесший лишь: — Дала бы ты уже одному из них в нос, чтобы не зазнавались. Честно говоря, я запищала, когда со мной заговорили, слишком неожиданно это было. И мне ничего не оставалось, только проползти в сторону голоса, замечая двух мальчишек, которые, судя по бенто, ели. У меня прям слюнки потекли, мой бенто перевернули, что вызвало лишь глухую обиду, ведь сегодня готовил своё фирменное блюдо Таро, спагетти с сосисками-осьминожками, это самое вкусное, что я ела в жизни. — Точно, эти только через силу понимают всё, — уверенно сказал мальчик с волосами, собранными в пучок на макушке. Он поправил свои круглые очки, хитро сверкая фиолетовыми глазами, на которых я залипла. Это двое точно были братьями, слишком уж похожи. Оба светловолосые и с невероятно красивыми глазами, в будущем точно станут похитителями женских сердец. Цокнув языком, я опустилась рядом с ними, понимая, что эти мальчики либо соблюдают нейтралитет и ничего мне не сделают, либо пока просто не заинтересованы в этом, потому что в противном бы случае выдали меня остальным. — Сила нужна для того, чтобы защищать других, — сказала я, подгибая ноги под себя и благодарно улыбаясь мальчику с волосами, собранными в косы, когда он предложил мне онигири из своего бенто. Подозрительная щедрость, но я слишком голодная. — Меня зовут… — Знаем, — ухмыльнулся мальчик в очках. — О тебе во всей школе только и говорят. Это же ты гений из 1-В, Кавагути Мичиру. Сильно же ты задела сосунка Ясуду, он не постеснялся воспользоваться деньгами родителей, чтобы привлечь и ребят из старших классов. Второй мальчик рассмеялся. — Сейчас школа похожа на гудящий улей, стало намного веселее с поступлением первого класса. — Значит, вы непредвзятая сторона? — спросила я, слизывая рис с пальцев, пытаясь сразу понять, куда отнести этих двух. — Вы наблюдатели, — пояснила я, когда оба мальчика переглянулись и уставились на меня. — О нет, мы предпочитаем тоже участвовать, — сказал тот, что был в очках. — Давим тех, кто слишком активен и мешается под ногами. Удивленно моргнув в ответ на его слова, я перевела взгляд на второго, задумываясь о том, что только что было сказано. Кажется, что-то подобное я слышала, хоть и не могу утверждать с уверенностью. Во всяком случае, если верить тем слухам, что доходили до меня, кое-кто говорил, что с появлением нескольких мальчишек в школе резко стало сокращаться количество слишком наглых хулиганов. И даже на своём примере я это ощутила — пару недель один из мальчиков ухитрился зажать меня. Я привыкла к мелким пакостям: кнопкам в обуви и на стуле, испачканной парте, спрятанным тетрадям, толчкам и пинкам, но вот этот перешёл все границы, предпочтя тупо избиение. Меня спасли уроки отца и умение быстро бегать, иначе пришлось бы туго, и домой я бы точно вернулась в синяках. А на следующий день этот мальчик столкнулся со мной в коридоре, он был весь избит и шарахнулся от меня, как от огня. И позже я узнала, что с ним поработали… — Братья Хайтани! — поняла я, широко раскрывая глаза и уже совсем иначе смотря на этих мальчишек. Хайтани были местной школьной легендой. Я давно слышала о них, о том, что они повернуты на драках и шугают местных хулиганов, некоторых из них заставляя ходить под собой забавы ради. Но школьные слухи казались мне преувеличенными, потому что я слышала все слухи о себе (и многие из них были далеко не лестными), но сейчас, когда я сижу вот так близко к ним, то… странное ощущение возникает. Наверное, со стороны кажется, словно мальтийская болонка пытается сойти за свою в стае доберманов. «Сойти за свою», — зацепилась за эту мысль я, неожиданно расслабляясь. А ведь это была хорошая идея, пусть и слегка безумная. Но как бы мне воплотить в жизнь идею, которая так неожиданно возникла в голове? — Хорошо, тогда… кто из вас кто? — оглядев ещё раз придирчиво ребят, я слегка прищурилась. — Старший, кажется… — Я, — тут же отозвался Ран, указывая пальцем на брата. — Это Риндо. Вот и всё. Сказали имена, значит, готовы и открыты к общению со мной, а это лишь на руку. Впервые в школе стало хоть капельку спокойнее, но расслабляться рано, потому что предстоит сделать ещё кучу всего. — У меня к вам предложение, что-то вроде услуги за услугу, — нервно облизнув губы, произнесла я. Если слухи правдивы, то я уйду отсюда целой и невредимой, если нет… то всё плохо. — Думаю, это можно даже назвать вкладом в будущее. Я знаю, чего вы хотите, и могу помочь вам с этим. Ран с Риндо переглянулись. И, если старший улыбнулся, но глаза его при этом остались холодны, то младший продолжал хмуриться, всё ещё не доверяя мне и открыто это показывая. Впрочем, они оба мне не доверяли. Даже я себе не доверяла сейчас. — Удиви нас.