Самое страшное всегда происходит тогда,
когда у человека не остается
никаких желаний.
24 октября, 2005.
Осень. Такая гадкая осень напала на Токио вместе в первыми заморозками в октябре. Люди на улицах ежились в легких кофтах, совершенно не готовые к таким резким переменам климата. В их числе была и Рэн. Она проснулась от громкого звука в своих наушниках и сразу почувствовала этот неприятный, пронизывающий холод. Резкие звуки всё ещё били по ушам, заставляя ее морщиться. Сколько она проспала? Полчаса? Девушка подняла голову, чувствуя, как часть волос приклеилась к щеке, и вытерла убегающую слюну с губы. Все байки вокруг стояли на месте, значит, собрание еще шло… но почему так долго? Баджи обещал, что заскочит на пару минут, однако, так и не появился. Руки ужасно болели, будучи вдавленными в металлические рукояти байка, а голова раскалывалась от усталости. Ее стало клонить в сон еще больше. Девушка бы все отдала, чтобы оказаться в мягкой и теплой кровати. «Гребаная осень», — проворчала Рэн, вставая на ноги. Ее организм всегда чутко реагировал на любые изменения в погоде. Она перелезла через кожаное сиденье и спрыгнула на землю — настала пора прогуляться в гору и подслушать, что происходило в храме у парней. Кейске, скорее всего, вновь дебоширил. В последнее время у него случилось какое-то обострение, и Рэн впервые за несколько лет видела Баджи в таком состоянии. Девушка поймала себя на мысли, что почти перестала верить его словам и от этого ее передернуло. Но мозг никак не хотел признавать, что Баджи примчался на собрание только из-за того, чтобы посмотреть на нового командира отряда. Вместо этого, парень, которого она любила, уже давно бы добился свидания с Па-чином и болтал бы с ним о всякой ерунде, пусть и через прочное тюремное стекло. Однако сейчас Кейске стал пустышкой, холодной оболочкой от прежнего себя. «Что же у тебя на уме?» — она пнула небольшой камешек, который легко отлетел в сторону, и сильнее закуталась в кофту. Рэн шла медленно и минула нужный поворот лишь тогда, когда параноидальные мысли оставили ее уставшую голову. Она уже была сыта по горло своей тревожностью, но не могла остановиться, из раза в раз перемывая каждую крупицу своего страха. Мама Кейске обещала приготовить вкусное карри, когда они вернутся домой. Рэн надеялась, что Баджи не подерется с кем-то, получив синяк под глаз, из-за которого мама начнет его отчитывать, и они смогут спокойно поесть. Хотя нет, случись драка было бы даже лучше. Может мать смогла бы его усмирить? Рэн услышала голоса, доносящиеся с площадки перед храмом, и облокотилась о камни рядом с лестницей, ведущей наверх. Она часто проворачивала подобное, когда Баджи брал ее с собой на собрания, чтобы не мешать никому своим присутствием. Сверху, почти прямо над ней, слышались шептания, стоящих ближе всего парней: «Тот сопляк ударил нового командира?», «Что сказал Майки?», «Его держит Мицуя?». Похоже, они действительно веселились. Рэн редко заставала оживленные собрания. Обычно все молча слушали Манджиро, а не затевали драки. — Баджи?! — отчаянный крик Сано заставил ее затаить дыхание и тупо уставиться в одну точку. Она почувствовала холод между ребер, будто легкие сжались, лишая ее воздуха. Рэн вслушивалась в шум, но не могла различить ни единого слова. Звуки смешивались в один поток, пытая ее голову до того момента, как совсем рядом не прозвучал ещё один громкий голос: — Капитан первого отряда, Кейске Баджи, — уверенный тон Кейске вселял в тело ещё большее напряжение. — Переходит в «Вальхаллу». Она ясно расслышала все слова до последней буквы, и привычный рой мыслей сменился полной прострацией с одиноким рассеянным выдохом: «Ч-что?». Неожиданно заявляя о подобном, он, наверное, просто шутил? Кейске решил уйти в Вальхаллу. Почему? Зачем? С какой целью он хотел подвести «Свастонов», в которых столько вложил; которыми дорожил больше жизни? Рэн услышала шаги. Шаркающие, развязные они точно принадлежали ее парню. — Ты уже здесь, — глухо и почти не слышно буркнул Баджи, не удосужившись взглянуть в ее сторону. — Пойдем. По наитию Рэн хотела догнать его, хотела пойти с ним домой, как и раньше… но останется ли все: «как раньше»? Она уже давно предчувствовала, что все пойдет наперекосяк. Просто этот день настал именно сегодня. Рэн была не в силах терпеть его странные выходки. Ей надоело целый месяц сидеть, словно на пороховой бочке, не зная, что Кейске выкинет через секунду, поэтому она продолжала упрямо прожигать взглядом спину парня, который равномерно удалялся, шаг за шагом. Чертов безмозглый Кейске. Забросил учебу, ругался с матерью и стал врагом для друзей. У Рэн было лишь два варианта того, какой гениальный план мог выдать его мозг: Первый: загореться идеей вытащить Казутору из Вальхаллы до битвы. А второй: разрушить врагов "Свастонов" изнутри. И девушка склонялась к тому, что Баджи вновь старался объять необъятное, выполнив оба пункта. Но что же ей делать? Из Баджи силком не вытянешь и слово, а если она и попытается, то он точно отдалиться или и вовсе расстанется с ней. Этого Рэн допустить не могла. Она просто не могла позволить себе потерять Кейске. Ощущая, как глаза обожгли совершенно непрошенные слезы, которые горячими дорожками текли по щекам, Рэн, не в силах совладать с собой, стирала их руками. Она давно не чувствовала себя настолько беспомощной. — Да чего ты, черт возьми, добиваешься? — крикнула она, словно закипающий чайник, готовый взорваться в любую секунду. Рэн всего-то хотела вернуть старого Кейске, какой был еще месяц назад, и молилась, чтобы хоть раз в ее жизни случилось чудо, образумившее его. Жаль, что госпожа Фортуна отвернулась от Рэн еще с малых лет. Ее покровительство сейчас пришлось бы как никогда кстати. Баджи беспечно обернулся и засунул руки в карманы так, будто происходящее вызывало у него лишь скуку. Только губы были плотно сжаты в тонкую линию. — О чем ты? — невозмутимо переспросил он, делаясь дурачком в своей обычной манере. — Снова какую-то чепуху мелешь. — Да пошел ты знаешь куда! Знаешь где ты у меня уже сидишь?! Творишь непонятно что, вообще не задумываясь о последствиях! — выпалила она, сжимая кулаки настолько, что ногти больно впивались к кожу ладоней. — Что ты там вякнула? — грозно прошипел Баджи, быстрым шагом, сокращая расстояние между ними. Он знал, что не должен был грубить и угрожать своей же девушке, знал насколько она чувствительна и как тяжело переживает ссоры с ним, но по глазам видел, что Рэн просто не отступила бы, бросившись за ним даже в ад. А Кейске желал лишь защитить ее, чтобы она была счастлива где-то далеко и в безопасности, как и «Свастоны», как и все его друзья. Однако, сколько бы он не вбивал себе это в голову — все равно метался. Баджи хотел жить, просто продолжая эпоху Майки, но так же знал, что если не разберется с Кисаки, то это навлечет еще больше проблем. Кейске решил, что обязательно справится с Теттой в одиночку чего бы ему этого не стоило, однако видел, как Рэн всматривается в его глаза наполненные страхом. Ее испытующий взгляд из-под полуопущенных век вытягивал правду даже из незначительных жестов. Рэн врать бесполезно, но пусть уж лучше он окажется лгуном и полным кретином, чем она узнает все и пострадает в этом конфликте. Эту ношу Баджи сам возложил на свои плечи и сам должен пронести. — Отпусти руку, — строгим тоном отчеканила Рэн, будто не своим голосом. Он показался Кейске глухим и далеким. Баджи не заметил, как сжал ее предплечья буквально в тиски, в попытке подобрать нужные слова. Он безумно хотел ей во всем сознаться, как и всегда. Хотел, но не мог. — Я довезу тебя до дома. — Лучше отпусти, — повторила девушка, собирая последние крупицы своего самообладания. Баджи медленно отпустил ее руки и сделал шаг назад. Рэн показалось, что его лицо на секунду скривилось, а затем вернулось к равнодушной маске. Он развернулся и неторопливо побрел к повороту, но так ни разу и не обернулся.***
На следующий день Рэн потеряла всякое желание вставать с кровати, и проснулась лишь к полудню на мокрой от слез подушке. Прошлым вечером она еле стояла на ногах и не знала, что делать, ведь, самолично прогнав Баджи, ей не на чем было добираться домой, а дойти от храма до Роппонги казалось непосильной задачей. Рэн могла бы позвонить братьям, но до чертиков боялась их присутствия рядом, голоса над ухом и взгляда в свою сторону. Она предпочла бы умереть в кустах неподалеку, чем звонить им. И все, на что Рэн оказалась способна — это сесть и заплакать. Она давно замерзла, ее ожидала целая куча дополнительных заданий из школы, дома творился полный беспорядок, а головная боль не проходила. «Эй, ты! Рэн!» — на периферии услышала она в перерыве между самобичеванием. — «Баджи обидел тебя?» Это был голос Манджиро. Он солнечно улыбался ей, присев рядом. «Ничего, мы вернем его», — Сано, похоже, и сам не верил в свои слова. Он злился на Кейске, как никто другой. — «Заживем, как и прежде» Манджиро поднял ее на ноги и вызвался подвести до дома, однако Рэн не осознавала этого. Она продолжала плакать. Плакать от того, что чувствовала себя до безумия гадко, а Сано слушал ее и позволял лить слезы на свою форму. Кен бы сказал, что она просто бредила, но их «непобедимый» Майки проявил просто удивительный такт в тот вечер. Рэн почувствовала за щекой что-то сладкое и вспомнила о леденце, которым Сано поделился с ней, прежде чем уехать со словами: «Не грусти, мы вернем его!» Эта приятная сладость помогла ей уснуть, успокоив ледяной ком в животе, от которого Рэн думала, что к утру ее просто напросто вырвет. — Твой телефон разрывался от звонков, — промурлыкал ее старший брат с некой усмешкой, когда девушка начала проявлять признаки жизни после сна. Он сверлил ее взглядом так, словно был голодным котом, завороженно наблюдающим за жертвой прежде чем наброситься на нее. — Но как только я ответил, твои дружки сразу отключились. После он вздохнул и, сузив глаза, пробубнил: «А очень жаль». Ран всегда был таким — чересчур словоохотливым и наигранно милым, ещё больше пугая Рэн своими сладкими речами, которые было странно слышать от преступника, умышленно убившего человека. И стушевавшись от близкого контакта с ним, она побоялась даже рот открыть, но мысленно улыбнулась, думая, что Манджиро уже разобрался с Кейске, и тот пытался дозвониться, чтобы извиниться. Однако включив телефон, Рэн увидела всего около десяти пропущенных от Такаши. Они были одноклассниками, да и она устроила настоящую истерику прошлым вечером у храма, а теперь не пришла на занятия, поэтому ничего странного в волнении Мицуи не видела, но одно сообщение не давало ей покоя: «Ты срочно нужна нам в школе». А зачем она могла понадобиться Такаши и Кену на занятиях Рэн не особо понимала. «Может случилось что с Баджи?» — Рэн нервно кусала ноготь большого пальца, в сотый раз перечитывая сообщение на экране телефона. — Ты поедешь в школу-то сегодня? — Ран одевался в гардеробной и, по-видимому, куда-то собирался, хотя чаще всего без Риндо никуда не выходил. Сердце Рэн пропустило удар, когда брат, вышедший в одних брюках, будто специально решил столкнуться с ней в коридоре. Девушке очень неожиданно захотелось провалится под землю, вместо того, чтобы просто отвернуться. Ран же смотрел на нее в недоумении и ожидал ответа. «Поеду», — тихо пискнув, она спрятала лицо в волосах и прошла вперед по коридору. Однако брат последовал за ней с вопросом: «Снова что-то случилось?», и Рэн отделалась от него только когда захлопнула дверь ванной прямо перед его носом. Ей так тяжело жилось, пока Риндо отсутствовал дома. Обычно, по утрам только он и спасал ее, переманивая внимание Рана на себя. Но Риндо тоже учился и пытался ходить в школу, правда в частную, где учатся такие же отбросы общества или же просто дети бандитов Якудзы, в отличии от Рэн, которую Ран каждый день возил в Шибую. И она каждое утро, ловя на себе странные взгляды окружающих, была готова сгореть со стыда. — Только не вскрывайся там, — брат явно удалялся, мурлыкая себе под нос какую-то песню. Он всю ночь потратил на то, чтобы успокоить ее и заставить уснуть. Рэн и сама не понимала, что с ней случилось. Тревога, которую она испытывала из-за Баджи последние несколько дней и смертельная усталость, будто снежным комом навалились на нее, вместе с ознобом и не прекращающими обжигать глаза слезами. У нее впервые не слушались ноги и так неприятно звенело в ушах. Девушка подошла к раковине и заглянула в зеркало над ней. Свалявшиеся волосы, красный нос и глаза, что опухли так, словно ее били, слегка ужасали, но были предсказуемыми после тяжелой ночи. Она ожидала чего-то более критичного. Она ожидала, что увидит в зеркале другого человека, какого-то зомби. Однако, Рэн все еще оставалась Рэн. «У Рана были такие мешки под глазами», — с ужасом подумала она, оттягивая свою кожу под глазом и ощущая неприятный холод по спине, который заставлял руки покрываться гусиной кожей. Старший брат, похоже, совсем не ложился, просидев с ней всю ночь, но Рэн совершенно не помнила, что говорила вчера, что делали братья и когда она успела уснуть. Единственным проблеском света был женский голос — такой томный, прямо как у Рана, и одновременно раздраженный. С незнакомкой говорил Риндо и, кажется, пытался узнать о том, что следует делать с их непутевой сестрой. Кто это был Рэн не знала и даже из, подслушанного сквозь сон, утреннего разговора, пока Риндо занимался волосами Рана, не смогла почерпнуть для себя ничего нового. Парни просто спорили о том, кто занимает больше места в гардеробной.***
К обеду Кен думал, что его серое вещество начнет плавиться от переизбытка информации, которую учителя пытались залить в его голову на протяжении учебного дня. Он пришел в школу лишь для того, чтобы узнать последние новости по поводу Кейске от его девушки и их одноклассницы, по совместительству. Но за день она так и не соизволила почтить их своим присутствием. Хайтани даже не потрудилась ответить на звонки Мицуи. Хотя от последней их попытки у Рюгуджи до сих пор чуть глаз подрагивал, ведь когда они с Такаши решили попытать удачу в последний раз, то почти добились результата, однако на том конце провода оказалась совсем не Рэн. «Еще раз позвоните — убью», — бросил чей-то сонный мужской голос, после чего Мицуя спешно сбросил трубку и белый, как мел поднял на Кена глаза. Считалось ли, что они нарвались на братьев Хайтани этим звонком? Они с Такаши сидели перед школой, пытаясь скоротать время перед новым уроком. Парень помотал головой и вновь откусил от булочки, которую не доел Майки на обеде. Он и сам не хотел есть, но больше не знал чем себя занять. Ровно до того момента, пока не услышал рычание мотора, какое бывает только у самых дорогих моделей. Взгляд Кена рефлекторно метнулся в сторону шума, чтобы восхититься усладой для глаз от японских механиков. Однако, несвязное бормотание Мицуи и отдаленное понимание того, кто сидел на этом байке, вернуло его в реальность. Хайтани. Их можно было узнать за сотни километров. Не то чтобы Рюгуджи боялся этих стариканов, но предпочел бы, чтобы они продолжали оставаться в нейтралитете. Впрочем, Кена всегда забавляло как у таких опасных преступников, совершивших гору ужасных деяний в их возрасте и продолжающих заниматься своей преступной деятельностью даже после того, как они отсидели срок в детской колонии, могла быть настолько тихая и бесконфликтная сестра, готовая помочь всем чем только сможет. Она даже не пользовалась своим положением в районе Роппонги, хотя могла добиться хороших результатов в манипулировании местной шпаной. «В этом плане мы можем отдать должное Баджи», — с облегчением подумал Рюгуджи, выгоняя из головы зловещий образ девушки, захватывающей мир. — Рэн! — Такаши помахал ей рукой, обозначая их местоположение для вяло плетущейся подруги. Остальные ученики частенько шептались у нее за спиной, поэтому Рэн выработала привычку спешить к ним с Мицуей и как можно быстрее скрываться в классе, где ее никто трогал. Однако теперь она даже не махнула им рукой в ответ и шла, понурив голову, пока один из братьев Хайтани смотрел ей в след, прежде чем развернуться и уехать. Кен переглянулся с другом. Такаши тоже выглядел слегка растерянно, но оба они поднялись на ноги и направились к подруге на встречу. — Зачем я вам? — спросила Рэн, когда они встретились на середине пути. Ее голос, казалось, был еще более сонным, чем небрежный внешний вид: рубашка безжалостно измята, а вместо однотонного форменного школьного кардигана поверх она вообще накинула какую-то шелковую пеструю накидку, в которой была готова утопнуть. Что-то подсказывало Рюгуджи, что у Мицуи глаза кровоточили смотреть на подобное. И пока они шли в классную комнату швейного клуба, а до очередного урока оставалось не более пятнадцати минут, Такаши рассказывал, как встретил Такемучи и как тот слезно просил его об одной услуге, которую могла бы выполнить лишь Рэн, игнорирующая абсолютно все их попытки вывести разговор на тему Баджи-беглеца. — Так кто такой Такемучи? — она лениво потерла глаз костяшкой указательного пальца. Ее беспечность злила Кена. В такие моменты она сильно напоминала ему Майки, а одного такого экземпляра парню уже хватало по горло. — Да что с тобой такое? — слегка вспылил Рюгуджи, но серьезный взгляд Мицуи осек его. Оказалось, что Кен не знал довольно много о том, что произошло прошлым вечером… и о том, что Майки зарекся убить Такемучи тоже. От этого холодок пробежал по рукам. Что же творилось в голове этого мелкого засранца? Рюгуджи прислонился затылком к двери класса швейного клуба. Его оставили стоять на стреме, и он прекрасно справлялся со своей задачей, отпугивая учащихся одним своим видом. Там, за стенкой, Кен слышал тихие шебуршания и приглушенные голоса — Такаши вовсю творил свою любимую магию, после которой Рэн появилась перед ним причесанной умелыми руками и в глаженой с иголочки форме. На нее стало приятно смотреть. Мицуя вновь подтверждал свой статус местной феи, справившись меньше чем за десять минут. Конечно, привычной легкости в Рэн так и не появилось, что спустило Кена с небес на землю, и он вспомнил насколько же у них было много нерешенных проблем. Впрочем, это не помешало ему позволить Такаши быстро сбежать после следующего урока для того, чтобы тот успел на какое-то собрание у младшей сестры в школе. Прикрываясь этим, Рюгуджи тоже поспешил ретироваться с занятий, и как можно скорее расправится с одним обязательством, которое Мицуя искусно на него сбросил, хоть и обещая искупить вину. Поэтому Кен и тащился в школу «Мизо» с тяжелым грузом в виде Рэн в гордом одиночестве. Он проклинал Такемучи, но почему-то все равно шел. Почему же? Если честно, он и сам не знал ответа на этот вопрос. Хотя нет, по пути Кен пришел к выводу, что просто очень беспокоился за Майки, Баджи, того же Такемучи… он беспокоился за всех в «Свастонах» и если хоть таким образом уже мог помочь, то был безумно рад. — Кен, сколько еще ехать? — Рэн сидела позади него и с одинаковой периодичностью ее голова касалась его спины, прилетая словно камень среди ясного неба. Но стоило похвалить девушку за то, что она всеми силами старалась не спать. — Доракен, — поправил Рюгуджи, чувствуя, как его язык покрывается мозолями от повторения одного и того же годами. «Скажи спасибо, что не Кенчин», — пробурчала самая недовольная и, практически сразу подозрительно затихла, после того, как он ущипнул ее за икру. Они долгое время стояли в пробке, но главная дорога все еще оставалась самым коротким путем, поэтому парень и не то, чтобы особо не мог, но и просто не хотел сворачивать с нее, чтобы добраться как можно быстрее и безопаснее, чем через дворы, где он мог не удержаться и остановиться, чтобы накостылять каким-нибудь зазнавшимся подонкам. Кен старался не гнать, но получалось у него плохо, ведь когда привыкаешь к скорости, медленнее больше не ездишь. Однако Рэн молчала даже на самых резких поворотах, что подсознательно только раззадоривало Рюгуджи, который до этого подвозил только лишь Эму, что слегка трусила. Поэтому, имея довольно много времени в запасе, он решил сделать пару неожиданных финтов, однажды впервые попробовав которые у него летали бабочки в животе. — Ну как? — Рюгуджи самодовольно улыбался после того, как припарковался и помог Рэн слезть с байка. — Вы все так одинаково понтуетесь, — потягиваясь ответила она и с некоторым укором взглянула на него. — Что Такаши и ты, что Манджиро с Кей… Рэн неожиданно замолкла, будто откусив себе язык, а та легкая улыбка исчезла с ее губ ровно так же неожиданно, как и появилась. «Этот идиот бросил ее что ли?» — в недоумении Кен наклонил голову, вглядываясь в профиль девушки, которая перевела свой взгляд на здание школы и пыталась делать вид, словно ничего и не произошло. Самым сложным, по большей части, оказался последний шаг в плане Мицуи — найти в этом огромном здании Такемучи, никого не побив. Рюгуджи всегда бесило, когда на него оборачивались и смотрели, как на какое-то восьмое чудо света, и он никогда бы не скупился хорошенько вмазать какому-нибудь хлюпику возомнившему себя этаким царем горы, какой бывал в каждой школе. Поэтому в их с Мицуей школе таковых не было и все знали, что косые взгляды ни к чему хорошему не приведут. — Где я могу найти Ханагаки? — Рюгуджи поймал из толпы какого-то сопляка за шкирку и поставил перед собой, но тот лишь растерянно посмотрел на него, как на самое страшное чудовище в своей жизни и побежал настолько быстро, что пятки сверкали. — Доракен! — он услышал знакомый голос и обернулся, чтобы понять кто же это был. С поднятой вверх рукой около ближайшего к ним класса стояла «жена» Такемучи — Тачибана Хината. — Пожалуйста, не распугивай маленьких детей. Девушка сказала это так легко, будто вовсе и не помнила, как сама боялась Кена и улыбнулась, спросив чего во имя всех святых он тут забыл. — А-а, — серьезно протянула она. — Так тебе Такемичи нужен? По ее лицу открыто можно было прочитать: «Спасибо, что в этот раз забираете его не во время уроков» Тачибана объяснила парню, что Ханагаки должен был быть где-то наверху, но она не знала не ушел ли он уже домой и прибавила, что Такемучи весь день витал в облаках и вообще ничего не слушал на уроках. Рэн, как ни странно, совершенно не отсвечивала, и во время разговора даже не попалась на глаза Тачибане, смешавшись с толпой, чем существенно облегчила жизнь Кену. А затем молча шла за ним, зацепившись за рукав кофты, до самого класса Ханагаки и смотрела только лишь под ноги, совершенно не обращая внимания на окружающий мир. — Эй, Такемучи, говорят ты лентяйничаешь, — Рюгуджи пригнувшись вошел в класс, заметив парня в компании еще одного друга. — Может пару раз по капусте получить хочешь или без этого перестанешь расстраивать свою девушку? Оба парня подскочили, будто находились на горячей сковородке, и перепуганно смотрели на него. Такемучи пытался сказать что-то, но все его потуги заканчивались пародированием немой рыбы, а второй парнишка в очках даже поклонился в знак уважения. — Не тряситесь так, — подобное поведение всегда забавляло Кена. — Я просто привел то сокровище, о котором ты так просил. Еще с минуту в голове Ханагаки происходила загрузка происходящего, и после он неожиданно выпалил: — В-вы тоже одноклассники? Этот вопрос показался Рюгуджи странным, поэтому он просто списал его на излишний мандраж парня и проигнорировал. В классе не было людей и Рэн, убедившись в этом, вышла на свет, лениво оглядывая помещение. И только очкарик распрямился, как тут же наклонился обратно и утянул за собой вставшего с места Такемучи: «Что ты делаешь?» — Кен услышал их шепот между собой. «Как «что»?!» — второй, вытаращив глаза, смотрел на друга. — «Она же сестра братьев Хайтани! Никогда не слышал про «принцессу Роппонги»? Посмотри, она выглядит в точности, как старший брат» Боже. Рюгуджи был готов засмеяться в этот же момент. — Заканчивайте балаган, — Рэн прошла по классу и присела на одну из парт. — Зачем я тебе нужна, Ханагаки? Она посмотрела на Такемучи тем самым взглядом, который Кен ненавидел больше всего. Такой холодный и равнодушный, словно она жалеет человека, которого все равно съест. — Помогите мне вернуть Кейске Баджи в «Тосву», — быстро выпалил парень, со всей сердечностью присущей ему. Рэн, как обухом по голове ударило. — Умоляю вас, — повторил Ханагаки с еще большим нажимом. — Мне правда очень нужна ваша помощь. Честно сказать, она собиралась приложить его об парту настолько сильно, насколько у нее бы хватило сил, а затем развернуться и уйти прочь. Куда угодно, главное — подальше от любого напоминания о Кейске. Но затем она осеклась, понимая, что, просто убежав от проблем, не решит их. Возможно, Такемучи был прав, и у них мог бы быть хоть какой-то крохотный шанс отговорить Баджи от перехода в «Вальхаллу». Верилось в это, конечно, с трудом, но Рэн решила поставить на то, что: «Попытка — не пытка». Ведь, если бы она действительно даже не попыталась ничего сделать, то, возможно, корила бы себя за это всю жизнь. — Доракен, — Рэн чувствовала, что у нее пересохло в горле. — Я хочу поговорить с Ханагаки наедине. Рюгуджи потерял дар речи на пару мгновений. Прежде, она лишь около двух лет назад окликнула его прозвищем. Рэн тогда казалась ему сущим дьяволом и раздражалась из-за каждой мелочи. «Жаль, что те веселые времена уже канули в небытие», — подумал Кен и рукой поманил за собой дружка Ханагаки. Они вышли из кабинета, и, бросив последний взгляд на все такую же бесцветную подругу, Рюгуджи закрыл дверь, а затем прислонился к ней спиной. Он знал, что подслушивать плохо, но должен же был хоть что-то рассказать об их встрече Майки. — Такемучи, — Рэн говорила сухо и отрешенно. Она вновь боролась, чтобы заставить себя довериться почти незнакомому человеку. — Подними голову и посмотри на меня. Хайтани имела жуткую привычку устремлять свой пристальный, но несколько пустой взгляд в глаза собеседника. Баджи как-то обронил, что Рэн чутко следила за тем, как изменяются эмоции человека, руководствуясь фразой: «Глаза — зеркало души». — Ты правда можешь спасти его? — Я приложу все усилия! — пылко воскликнул обещание Ханагаки, чем заставил Кена усмехнуться. Однако дальше он говорил очень тихо и неразборчиво, и хоть реплики Рэн еще представлялось возможным разобрать, они лишь еще больше запутывали: «Почему ты так уверен, что это его рук дело? Этот шкет больше похож на мелкого нахального сопляка, нежели гения», — вставляла свои пять копеек девушка между яростными шебуршаниями Такемучи, который не затыкался почти ни на секунду. — «Разговаривать об этом с Кейске сейчас сравни ведению переговоров с террористами или стеной. Просто переубедить не получится» Доракен не совсем понимал с какой на какую темы они перескакивали и в конце полностью потерял нить разговора, но был удивлен не меньше, чем, стоящий рядом и так же подслушивающий, друг Ханагаки, когда Такемучи отчетливо произнес просьбу: «Во всяком случае, поговорите с ним еще раз, прошу» А Рэн согласилась.***
28 октября, 2005.
На улице моросил слабый дождь, и Баджи, закрыв окно, смотрел вниз, на площадку перед домом. Его удивляло, что уже успели спуститься сумерки, а на улице так и не появилось ни единой души. Будто все вымерли. Мокрые после душа волосы неприятно липли к шее и лицу, заставляя собрать их в небольшой пучок. Кейске ни о чем не хотел думать. Ему было тошно от всего, что его окружало: разбросанные на полу книги с домашним заданием, куртка «Вальхаллы» на вешалке; даже та глупая манга Чифую, которую Баджи перечитал больше десяти раз и врал другу, что потерял ее. Чифую… Кейске надеялся, что Мацуно простит его за драку в логове этих «Безголовых ангелов». Чифую же не будет долго злится, когда вся правда вскроется? Баджи завалился на футон и почувствовал, как одеяло почти засасывает его с свои объятия. Сон — был лучшим лекарством от всех проблем, и будь воля Кейске, он бы просто растворился в кровати. Однако его самым наглым образом прервал звонок в дверь и быстрые шаги матери. «Сынок», — после некоторого затишься послышался голос женщины, которая явно смотрела в глазок, чтобы понять кого еще принесло в такую-то погоду. — «Ты не говорил, что Рэн придет» Черт побери. Он же соврал матери, сказав, что она заболела. Кейске до боли сжал челюсти. Он же ясно дал понять, что Рэн пора проваливать и больше не попадаться ему на глаза. Он не отвечал на ее сообщения и совсем недавно заблокировал номер. Почему Рэн ведет себя, как какая-то липучая собака и все никак не отстанет от него? Впрочем, Баджи знал почему. Он оставался единственным, что держало ее живой, и она продолжала цепляться за него, как за спасительную соломинку, чтобы не утонуть. И он всегда держал ее руку, не давая погрузиться в беспросветную темноту. Всегда, но не сейчас. — Кейске, даже из комнаты не выйдешь? — мама злилась, но Баджи даже не пошевелился. Он, в силу своего местами вредного детского характера, неосознанно хотел вывести женщину. «Не нужно, я правда в порядке», — грустный и какой-то незнакомый ему тон Рэн, отозвался у Баджи холодком пробежавшим по спине. — «Нет, нет. Ничего не случилось, правда. Не нужно его ругать» Она соврала, что пришла помочь ему с контрольной по математике, и Кейске вдруг нервно рассмеялся. Ложь никого счастливее не сделает, а они оба обманывают его мать. Впрочем, как бы Баджи не старался уверить себя в обратном, ему не хватало Рэн, которая изо дня в день была всегда рядом… которая иногда ворчала, долго перебирая его волосы и запуская в них свои теплые пальцы, иногда могла в шутку побить его или ни с того ни с сего заплакать, а потом улыбнуться, словно ничего не случилось. Последние дни, пока они были в ссоре, Кейске, словно последний идиот хотел увидеть ее. Он продолжал лежать, чувствуя, как сильно забилось сердце, но не встал и даже не повернул голову к источнику звука. И так тяжко, еще и Рэн помимо Чифую теперь донимает. Баджи не знал, что ей сказать. Продолжать играть плохого парня с подрагивающими руками — сложно, а рассказать всю правду — просто невозможно. Может, просто притвориться спящим? Сон всегда помогает избавиться от проблем… ну, или хотя бы на время убежать от них. Но Рэн уже стояла в комнате, тихо, словно мышь, пробравшись внутрь его маленького серого мира. Темнело, но никто из них все равно бы не включил свет. — Кейске, ты еще не наигрался? Это он-то игрался? — Чего приперлась? — лениво протянул Баджи. — Сказал же, что глаза мозолишь. Наступила тишина, прерываемая лишь воем ветра на улице. Он вообще не представлял, как девушка добралась до его дома в такую непогоду. Почему-то в его голове возник образ женщины, что летала с помощью своего зонтика, из фильма, который одним из вечеров смотрела его мать. Мэри Поппинс, только в исполнении Рэн. Смешно. Баджи принял сидячее положение и привалился к шкафу рядом с собой, чтобы наблюдать за девушкой. Он хотел ее игнорировать, но ничего не мог с собой поделать. — Какой тебе смысл оставаться в «Вальхалле»? — вздохнув, наконец, спросила она. — Объяснись хотя бы. — Достало… и ты, и ваши эти «Свастоны». Отстань от меня и уходи. — Кейске, — она вновь настойчиво позвала его, привлекая к себе внимание. — Ты должен понимать, что я знаю тебя гораздо дольше, чем Чифую, и, если даже он уже догадался о том, зачем именно ты перешел в Вальхаллу, то я по глазам вижу, что ты взвалил на себя тяжелое бремя и пытаешься в одиночку его пронести. Нет смысла скрывать очевидное. Рэн поджала губы, борясь с дрожью в голосе. Баджи злил тот факт, что и она, и Чифую уже обо всем догадались, но где-то глубоко внутри его груди теплился небольшой огонек от того, что за него так переживают. Поэтому желание защитить близких укоренилось в его сердце еще прочнее. «Уж лучше я умру убив Кисаки, нежели мои друзья будут лежать в земле, пока этот урод будет танцевать на их костях», — яростно рассуждал в своей голове Кейске, рассматривая мнущуюся возле двери девушку. На ней была та самая розовая кофта. Обычный кардиган, но с искусно вышитыми на спине рукой Такаши инициалами самого Баджи и символикой «Токийской свастики». Кейске думал, что Рэн сожжет эту вещь, после того, как они поругаются. — Я — не «Свастоны», и не близкий друг для тебя, поэтому, втягивая меня, ты ничего не потеряешь, — она говорила бодрее, уставившись на руки и перебирая пальцами рукава кофты, однако глаза ее были на мокром месте. — К тому же, я всегда нахожусь под прицелом уже называя себя Хайтани. Меня не спасти оградив от главаря «Вальхаллы». «Да и я бесполезна, если тебя не будет», — эта фраза довела Баджи до взрыва. Он резко поднялся и оказался возле нее, а затем схватил за ворот школьной рубашки и грубо встряхнул. Не сильно, но достаточно, чтобы привести девушку в чувства. — Не неси чушь, — Баджи хотел накричать на нее, но где-то в квартире ходила его мама и если бы она услышала это, то наказания бы он не миновал. — Ты не бесполезная и очень важна для меня, и я защищу тебя от Кисаки, от братьев… да от кого угодно… Рэн смотрела на него исподлобья и не отводила взгляда. Она изучала его лицо, склонившееся над ней, и тихо прошептала: «Дурак». Кейске понял, что чертовски облажался. Рэн смотрела на него так, будто только и ожидала, что он проболтается. Эта ее уловка, на которую он всегда велся, и в порыве гнева разбалтывал все, что было на душе. — Если я так важна, то, пожалуйста, возвращайся в «Тосву». Тебе не обязательно сражаться в одиночку. Давай расскажем все Манджиро, и он просто вышвырнет Кисаки. Манджиро поверит тебе, Кейске. — Я не могу втягивать в это остальных, — Баджи все еще пытался выглядеть угрожающе, но в конце раздраженно прикрыл глаза, уже чувствуя себя побежденным. — Кисаки может убить их. Однако, вместо победной улыбки, которую он желал увидеть на лице Рэн, она и вовсе обессиленно сползла по двери на пол, а затем зарылась руками в волосы. — И тебя тоже. Или ты считаешь, что бессмертен? — девушка смотрела куда-то в пустоту, что пугало намного больше, чем, когда она пялилась прямо в глаза. — А если ты действительно умрешь, так и не расправившись с Кисаки, то какой в этом всем был смысл? Ты зря только переведешь свою жизнь, понимаешь ведь? Нельзя сражаться в одиночку, никогда нельзя, Кейске, слышишь? Рэн не замечала за собой, но плакала и Баджи невольно задумался сколько же воды она пьет, что может так много плакать. — Бесполезно пытаться переубедить меня, — он отошел на середину комнаты и чуть не споткнулся о беспорядок на полу. — О себе не думаешь, так подумай хоть обо мне и матери своей, — ее голос звучал глухо и устало. — Кисаки тот еще черт, он пытался убить Кена. Он убьет и тебя, выставив себя героем. Кейске ничего не ответил, принявшись распихивать вещи по углам. Он не понимал откуда Рэн узнала про то, кто стоял за покушением на Доракена и как сопоставила, что Кисаки и есть глава «Вальхаллы». Она не смогла просто догадаться — мозгов бы не хватило, а если бы и хватило, то в школе она училась бы намного лучше. Он еще раз взглянул на нее, чтобы убедиться в этом, но Рэн никак не отреагировала, продолжая бурчать себе под нос: «Почему ты не можешь просто тихо и мирно жить, не ввязываться в драки, учится в школе, а потом пойти, как обычный человек, в университет…» И Баджи был с ней согласен. Он так хотел просто окончить школу и открыть свой зоомагазин, чтобы мама, наконец, смогла им гордиться; Чифую приходил бы к нему после своего очередного рейса в качестве пилота, а Рэн помогала бы Кейске на кассе, ведь в математике он не смыслил.***
31 октября, 2005.
— Почему как только нести его в пять утра, так: «Риндо, просыпайся и помоги», — бубнил Хайтани, наливая кофе в кружку. — А как я хочу с ним пойти, то: «Риндо, ты следишь за мелкой». Он облокотился на кухонную тумбу и оглядел комнату, где на диване уже развалился Ран, который наорал на него и отрубился. А все говорят, что младшие братья слабее старших. Вон, старший у Риндо лужей растёкся, после нескольких стопок в баре. Старый хрыч. Ран столько раз читал ему лекции о том, как правильно пить, но почему-то сам же и не следовал своим правилам, доставляя Риндо проблем уже в утро понедельника. Какой обещала быть неделя, если начиналась подобным образом? Хайтани пару раз ударил себя по щекам, пытаясь привести мысли в порядок. Он сильно злился на Рана за то, что тот просто пренебрег своими обязанностями и напился, ибо на Риндо теперь свалилась новая проблема — тащится около получасу с Рэн до Шибуи по пробкам, чтобы отправить ее на занятия. На самом деле, он хотел, чтобы сестра проявила чуть больше самостоятельности и добралась до школы на метро или попросила бы помочь своего «парня», иначе Ран чересчур сильно ее опекал. И поэтому Риндо неспешно направился к спальне, на ходу придумывая, что скажет Рэн, после того, как намеренно избегал последние несколько дней, чтобы не видеть ее истерик, которые до дрожи ненавидел. — А? — Рэн еле разлепила глаза, когда он навис над ней и пытался разбудить. Сестра даже не испугалась, все еще находясь под действием снотворного, которое ей приходилось давать. — Ран сказал… Он сказал, что я не пойду в школу… Потому что вы собирались на чью-то драку… Она зевнула и вновь закрыла глаза, продолжая спать, пока могла. Риндо не стал трогать ее, предпочитая плачущей сестре, молчащую. Хайтани совсем забыл о том, что сегодня им нужно было собрать Роппонги, чтобы посмотреть на захватывающее представление — противостояние «Вальхаллы» и «Свастонов». Он устало потер шею и направился в гардеробную, чтобы переодеться. До этого момента он даже не заходил в спальню, если дома не было Рана. Риндо терпеть не мог слабых плачущих людей, особенно когда в их с ними венах текла одна кровь, поэтому боялся выйти из себя и причинить сестре вред, иначе бы Ран, проявляющий в последние дни поистине ангельское терпение, убил бы его. Но, пока Рэн просто спокойно спала, Риндо тоже мог лечь в кровать, а не ютиться на диване. Оставив старшему брату чашку остывшего мерзостного кофе и стопку коньяку на столе, он вернулся в спальню и аккуратно лег почти на самый край кровати, однако даже так оказался на нагретой части, которая буквально прожигала его тело после промозглой улицы. Риндо повернулся к сестре лицом, чтобы оценить расстояние между ними, и почти сразу получил локтем в лицо. Так делал и Ран. Эти двое раздражали Риндо своей манерой спать одновременно и как мертвецы, и как бойцы на ринге. Вскоре он почувствовал, как его, словно змеи, оплетают разгоряченные руки Рэн. Нет, все же различия у сестры с Раном были. В отличии от брата, она была мягкой, словно ручной зверек, и цепкой, как змея. Как бы Риндо не пытался выбраться из ее хватки, ничего не выходило. Он и сам не заметил, как уснул. Тишина продержалась в их доме недолго — ровно до того момента, пока не взошло солнце и не разбудило своими яркими лучами Рана. Он вяло потянулся и закрыл глаза руками, чувствуя некоторую головную боль. Впрочем, это было всяко лучше, чем выворачивать желудок в туалете, а потом еще с десяток лет слышать подколы со стороны Риндо. Ран встал с дивана и размял похрустывающую спину, затем задержался возле зеркала в коридоре, подмечая какой же он все-таки красавец, и, наконец, влетел в спальню с криком: — Христос воскрес! — как самый настоящий атеист, имея в виду, конечно же, себя. Его брат с сестрой мирно спали в обнимку, что заставило Рана съехидничать: «А говорил, что Рэн противная» и победно сложить руки на груди. Впрочем, в ту же секунду в него полетела подушка, попав прямо в лицо. — Воистину воскрес, — послышался сонный голос брата. — Чего разорался, алкаш? Риндо принял сидячее положение и устало потер глаза, в то время как Рэн уже успела испуганно вжаться в спинку кровати, будто ей чем-то это поможет. — Это я-то алкаш? — возмутился Ран, но затем заговорчески улыбнулся и, сделав пару шагов к кровати, запрыгнул на брата. Он повалил его и начал избивать той самой подушкой. Не сильно, конечно, но так что Риндо начал смеяться и пытался отбиться от ударов. Ран никогда особо не бил в полную силу, будто экономя свою энергию. Между тем, чуть выдохшись, старший Хайтани потерял бдительность и младший перевернул их, оказываясь сверху и совершая свою месть. Он несколько раз ткнул Рана под ребра, от чего тот извивался словно змея до того момента, пока его бедро не хрустнуло настолько громко, что они остановились. Правда всего на мгновение, ведь это еще больше раззадорило Риндо, который увидел, как их сестра все еще испуганно наблюдала за ними, прижавшись к изголовью кровати. Они с Раном переглянулись и под: «Насчет три» набросились на нее с подушками. «Не вечно же ей плакать», — подумал Ран, когда она с визгами отбивалась от его подушки. — «Пусть хоть поразвлекается немного»***
31 октября, 2005.
Рэн все еще чувствовала, как тряслись ее поджилки после боя на подушках с братьями. Казалось, такое простое ребячество, но на деле — избиение, к которым эти два отморозка уже привыкли. И если Ран больше играл, то Риндо к концу оказался весь в белых перьях, оставив на ее теле множество синяков. В какой-то момент Рэн показалось, что братья удушат ее подушкой. У нее болело плечо после того, как Риндо на него надавил, но она боялась сказать об этом; боялась подойти к ним ближе дозволенного и лишиться какой-нибудь конечности или, что еще хуже, уподобиться им. Еще одним слоем тревожности на Рэн давили те проблески света, как тогда, когда она спокойна и в сознании; когда голова контролирует тело и апатия отступает, а слезы не идут произвольно, отдельно от нее самой, потому что она часто не помнила того, что происходило во время ее приступов. Лишь расплывающееся лицо Рана маячащее с таблетками, после которых она могла уснуть, часто преследовало Рэн в кошмарах. Время близилось к часу дня, и на свалке, где собирались разрешить свой конфликт «Свастоны» с «Вальхаллой», стало довольно многолюдно. Рэн сидела на крыше одной из ржавых машин, почти прячась за спинами братьев, которые что-то оживленно обсуждали, и не понимала зачем они все-таки пришла сюда, ибо если с утра ей, возможно, и было немного весело, то теперь она вспомнила о том, зачем все влиятельные шишки собрались на своей помойке и поняла, что лучше бы сидела дома или, на худой конец, в школе. Рэн играла с замком на кофте, пытаясь отвлечься от окружавших их с братьями амбалов, которые выглядели словно охрана, и почувствовала, как у нее завибрировал телефон. «Ты там? Баджи не видно?» — гласило сообщение от Чифую. «Его нет», — быстро ответила она. — «Но я провалилась» «Я знаю», — написал Мацуно, чем ввел Рэн в ступор. Она точно помнила, что ничего ему не писала. — «Такемучи рассказал» «А он откуда знает?» — она в недоумении наклонила голову. «От Доракена», — невозмутимо ответил Чифую. — «Ты сама ему сказала» «Я?» — пожевывая шнурок кофты переспросила Рэн, чувствуя себя старым маразматиком. «Ты», — она через экран ощутила, как Мацуно вздохнул и закатил глаза, зная насколько она может быть рассеянной. — «Ты сделала все, что могла, поэтому сегодня просто наблюдай и не влезай в наши разборки. Мы поговорим с Баджи и все вернется на круги своя» Рэн, быстро пробежав глазами по экрану, отключила телефон. Шнурок во рту горчил, людей вокруг становилось все больше, а она не знала куда деть свои трясущиеся руки. Ей хотелось верить Чифую, но не получалось. С Кейске, загоревшемся идеей, переговоры бесполезны. — На кого ставишь, Рэн? — старший брат повернулся к ней, призывая обратить на себя внимание. — «Токийская Свастика» или «Вальхалла»? Кто, по-твоему, победит? Она испугалась, когда почти все глаза Роппонги обратились к ней, а Ран так и продолжал сверлить ее взглядом. Девушка просто не знала, что ответить. Ей было все равно кто выиграет, лишь бы Кейске остался живым и здоровым. Рэн взглянула на толпу парней внизу — Манджиро уже вышел вперед и о чем-то толковал с судьей, пока остальные разминались. От нее ждут ответа, но что же выбрать? Баджи еще не появился на поле, а в «Вальхалле» не было таких парней как «Непобедимый Майки» или Доракен, да и даже капитанов «Тосвы» можно было заведомо назвать сильнее. Однако неуправляемый Казутора и «Бог смерти», о котором Рэн ничего толком не знала, но по прозвищу могла сказать, что из доброго этот парень может только быстро переломить хребет, а не оставлять на долгие муки, могли свалится на голову «Свастонов» большими проблемами. Но все же, совесть просто не позволяла отдать свой голос «Безголовым ангелам», хотя бы потому, что Рэн знала «Тосву» с момента ее основания, именно «Тосву» хотел защитить Кейске и именно в этой группировке состояли все ее немногочисленные друзья. — И принцесса выбирает? — Ран слегка наклонил голову, улыбаясь в своей наигранной манере. — «То-токийская Свастика», — промямлила она, опуская взгляд. — А я говорил, — радостно хлопнул по плечу Риндо их старший. — Гони мои деньги. «Группировки на парней не меняют», — сказал Ран, отвернувшись и вновь доставая с чем-то младшего. Парни из Роппонги зашебуршали, шепчась, словно птицы на ветках, но Рэн не слушала их, сосредотачивая взгляд на поле боя, где Казутора уже успел ударить кого-то, и все на ранее открытой местности превратилось в громадное месиво, где сражались около полутысячи человек. Было очень шумно: кто-то кричал, кто-то падал, ломались чьи-то кости, хрящи, и Рэн, хоть ненавидела насилие, но не могла оторвать завороженного взгляда, краем глаза иногда подмечая, что Ран и Риндо смотрели за Майки, наслаждаясь какофонией звуков вокруг. Первый иногда тихо присвистывал, а второй улыбался, когда его взгляд падал на дерущееся мясо. Ублюдки. Веселятся. Но Рэн не могла винить братьев — смотреть на драку со стороны было… захватывающе. Ее глаза не могли остановиться на ком-то одном — она то вылавливала макушку Чифую, то видела Такаши, то Майки, даже не смотрящего на тех, кого бьет, то Доракена прописывающего какой-то шпале, то Такемучи, яростно кричащего: «Я вас всех отправлю на тот свет!» и одним своим видом поднявшего с колен всех лежащих и ноющих. Но было одно «но», которое ее беспокоило: «Где же Кейске?» И после некоторого пересчета капитанов «Свастонов» возникло второе: «Куда подевался Кисаки и весь его отряд?» Рэн, немного пораскинув мозгами, поняла, что даже не видела его на поле боя, и запаниковала еще больше. Ей казалось, что она больше не может сидеть на месте, будто шило кололо ей в пятую точку, подталкивая пойти на поиски Баджи. «Он же только и делал, что искал Кисаки… может… может они где-то не здесь?» Она крутила головой из стороны в сторону, пытаясь охватить все пространство свалки, и нервно грызла большой палец, пока не услышала слова Риндо, заставившее ее тело онеметь: — Майки проиграл. Но он не мог проиграть. Взгляд Рэн бросился к тому ржавому нагромождению машин, где ранее она видела Манджиро, но… но все, что предстало перед ее глазами — вопиющая подлость. Казутора наносил, сжатому в тисках одного из умалишенных амбалов, Сано удар за ударом и улыбался, иногда подбрасывая в руках окровавленную арматуру. «Почему Манджиро… позволяет себя… бить?» — Хайтани ожидала, что Сано сразу же оттолкнется ногами, а не станет жертвовать головой, чтобы мило поболтать с Ханемией, а затем протянуть ноги, как старший брат. Рэн просто не понимала почему Манджиро, зная, что у этого имбицила с арматурой давненько происходит разлад с головой, пытался вести какую-то беседу. Все равно этот идиот не станет никого слушать. В этом они с Кейске похожи. Но все ее возмущения развеялись по ветру, когда Сано высвободился, нанося по голове бывшего друга свой коронный удар ногой, оставляя Казутору без сознания. Впрочем, радоваться получилось недолго, и сам Манджиро обессиленно рухнул на колени следом. «Эй! Эй! Майки рухнул!», «Прикончите его!», «Получим голову генерала!» — послышались возгласы парней из «Вальхаллы», смешивающиеся в общем гомоне. — Вот это ажиотаж, — присвистнул Ран, подпирая рукой подбородок. И Рэн впервые была согласна с каждым его словом. На Манджиро двинулись человек сорок, не меньше. Кто был с арматурой, кто бежал с голыми руками — не важно, всех их в один момент ввели в бессознательное состояние, появившееся из неоткуда «Свастоны», а на самом верху, словно царь горы, встал: «Кисаки», — Хайтани стиснула зубы, переполняемая раздражением. — Откуда это он вылез таким чистеньким? — Рэн заметила, как Риндо странно на нее покосился, будто хотел услышать ответ. — И так вовремя. — Что за постановка на детском утреннике? — подключился Ран. — Я думал будет веселее. Риндо кивнул в ответ, и все снова переключились на пустырь, где ликовала «Тосва» Однако не прошло и минуты, как позади Тетты появилась до боли знакомая глазу Рэн фигура — и стойка, и рост, и замах — все указывало на Баджи. — О-о, смотрите-ка, кто появился, — Хайтани не видела, но всем своим нутром ощущала, что на лице ее самого старшего брата играла ехидная улыбка. — А твой мальчик-то знает толк в драке! Все, чего хотелось Рэн — чтобы Кейске действительно здесь не было. За время битвы, она уже успела уверить себя в том, что Баджи сидит где-то дома, потому что его не выпустила мать или что он уже подрался с Кисаки и его отрядом где-то в подворотне. Но, черт его побери, на кой Кейске тут вообще появился. — У-у, драки с арматурой в нашем вкусе, — Риндо хитро взглянул на Рана и усмехнулся. — Возможно, мы передумаем ломать ему ноги. Рэн хотелось взвыть, когда Баджи ударил Кисаки куском какой-то трубы и вся «Вальхалла» заликовала… в то время, как «Свастоны» еще больше разочаровались в нем… — Тощий-то хорошо полетел, — щурясь следил за Теттой один из старших братьев. «Почему никто не видит, что Кейске нужен только Тетта?» — ее взгляд метался от одной знакомой макушки друзей в черной форме к другой. — «Хоть кто-нибудь заметьте, что если бы он хотел выиграть то, давно бы ударил Манджиро… пожалуйста…» Сердце забилось быстрее, почти выламывая грудную клетку, пока Рэн поедала каждое движение Баджи, боясь упустить что-то важное. Он внезапно ударил Чифую, изо всех сил старающегося провести мирные переговоры, которые с треском провалились. Рэн почувствовала во рту металлический привкус и поняла, что прокусила палец. Это заставило ее отвлечься и опустить взгляд на руку. Она не чувствовала боли, но небольшая ранка все кровоточила. Плохая примета. Рэн вновь обратилась полю боя и с облегчением вздохнула, увидев рядом с Кейске не только Мацуно, но и Такемучи. Эти двое обещали спасти ее импульсивного засранца. Они кричали друг на друга, но находились настолько далеко, что до Хайтани долетали лишь непонятные обрывки фраз. Однако, пронесшийся мимо Казутора, лишил Рэн всякого равновесия, которое устаканилось в ее голове. В его руках, отражая солнечные лучи, блеснуло что-то металлическое и глубоко вонзилось в спину Баджи. Рэн будто бы действительно услышала этот раздражающий звон от сережек Ханемии, после того как Такемучи оттолкнул его. «Казутора… промахнулся?» Расслабляющая истома, накатившая на напряженное тело, позволила выдохнуть. Рэн уже не так сильно переживала за то, что Кейске собирался расправится с пятидесятью людьми из отряда Кисаки в одиночку. Он и не такое проворачивал. Она наоборот была чертовски рада, когда Баджи вновь замахнулся на Кисаки… — Отдохнуть прилег что ли? — пробубнил Ран, больше всего болевший за то, чтобы показушного Тетту вздернули. Баджи… он… что? Кейске неестественно упал на колени, а потом не удержался и оказался распростертым на грязной крыше ржавой машины. Краем глаза Рэн видела, как Чифую оттолкнул Казутору, а затем побежал вверх, перепрыгивая старый металлолом, словно был на детской площадке, где достиг лежащего друга и Кисаки, чувствующего, что победа уже у него в кармане. Все же Казутора не промахнулся. — Вызовите… скорую, — будто не своим голосом прошептала Рэн. — Хочешь, чтобы сюда сейчас полиция съехалась? — Риндо посмотрел на нее, как на сумасшедшую. — Все, что мы можем сделать это пойти и добить его. Добить? О чем он вообще говорил? Рэн поджала губы, трясущимися руками пытаясь найти в карманах кофты телефон. Но там его не оказалось. Она окинула взглядом всю крышу машины, чувствуя себя до безумия медленной, но не увидела его. — Это ищешь? — в руках Рана мелькнул предмет с небольшим брелком. — Уж прости, но шоу должно продолжаться. Уголок рта брата дернулся вверх, и он отвернулся вместе в ее телефоном в руках. Рэн в жизни теперь его не достанет. Но ведь… в «Тосве» был кто-то соображающий… например, Мицуя. Он уже должен был послать кого-то из отряда, чтобы вызвали скорую или… или хоть кто-то мог попытаться перетянуть Кейске рану. Черт, черт, черт… Удушающая паника, будто чья-то невидимая рука, сдавила горло. Все вокруг зашумели еще больше — Майки поднялся на ноги и произносил речь адресованную Ханемии. Но Хайтани их не слышала. Ее голову одолевал непонятный шум, словно все голоса сидящих слились в один поток и могли разорвать ее изнутри. Рэн закрыла уши и глаза, борясь с приступом необъяснимого страха. Сердце колотилось, будто бешенная белка в колесе, а грудь безумно жгло. Девушка, словно дохлая рыба пыталась схватить ртом воздух, ощущая мелкую дрожь внутри. Ей хотелось плакать и кричать. Но не получалось. Она была такой… бесполезной. Как и всегда. — Я не умру от такой раны! — ей показалось, что она услышала спасительный голос Кейске. — Я не умру… И где-то над ее ухом прожжужал надоедливый Ран: «Он зомби что ли?» и нанес ей решающий удар под дых: «Нет, ну, он мне очень нравится, Рэн. Кажется, у нас схожий вкус на парней». Она подняла голову, и вся поляна расплылась перед глазами. Рэн смогла различить лишь какие-то черные фигуры, но больше взгляд не фокусировался. Хайтани слышала как билось сердце, будто переместившееся в уши, и затаила дыхание, глядя на шатающегося Кейске. — Ты… Раз: в руках парня мелькнул перочинный нож. — Меня… Два: он замахнулся, подняв руки вверх. — Не убьешь… Три: острое лезвие вонзилось в его живот. Баджи потерял равновесие и, пошатнувшись, упал словно мешок картошки, после его подхватил Чифую, который явно не мог остановить накатывающие слезы. Рэн бы тоже так хотела — рвануть с места прямо на пустырь, чтобы быть рядом с Кейске, но ее тело одеревенело и совершенно не слушалось. Да и она с самого начала понимала, что если бы попыталась сдвинуться, то была бы немедленно схвачена братьями. Безысходность. Хайтани словно оказалась в вакууме — таком спокойном, но гнетущем, а окружающий мир превратился в старый немой фильм. Она больше не слышала ни звуков, ни голосов. И ей должно было стать легче, но не стало. «Мы же всего лишь дети», — твердил разум. Она чувствовала себя так, словно потеряла опору, будто та тонкая алая нить простирающаяся к ее любимому человеку вдруг была грубо разрезана самыми тупыми ножницами на земле. Пустота в груди все разрасталась. Все то, чем Хайтани была наполнена так долго, вот так просто исчезло. Будто Баджи вонзил нож не в себя, а в нее и заставлял истекать кровью, которую не сможет остановить больше никто. Рэн не могла успокоится, она задыхалась от полученной раны и полностью поддалась панике. Поэтому, почувствовав тупую боль в шее и увидев заполоняющие все вокруг черные круги, с облегчением погрузилась в приятную и обволакивающую темноту.