Совращение Небес: Тайна последнего контракта, или Смерть и Рождение Архонта

****

Чайльду уже не раз представлялась возможность полюбоваться телом Властелина Камня, однако до сих пор всегда что-то мешало: теснота, темнота, собственное возбуждение… но сейчас Чжун Ли как раз на таком расстоянии, чтобы хорошо его рассмотреть, не отвлекаясь на возможность потрогать. Только вот… – Хм, зачем вам полотенце? Нет, Чайльд в курсе, что в банях Ли Юэ не принято трясти причиндалами, но даже там никто не моется с полотенцем на бёдрах. – Я должен его снять? Хорошо. Чжун Ли снова скрывается в предбаннике и быстро возвращается, на этот раз уже совершенно голым. И сразу подходит к высокой лохани. Кажется, температура воды устраивает архонта, ибо он зачерпывает ковшиком ещё и ещё и даже выдаёт что-то вроде удовлетворённого вздоха. Чайльд же сползает с полки, снимает с крючка берёзовый веник и неслышно подкрадывается. – Что это? – оборачивается архонт, наплевав на все старания остаться незамеченным. – Икебана? – Ха? Этот веник очень польщён. – Веник? – Нет, я не буду им подметать, вместо этого как насчёт того, чтобы познакомиться с самым лучшим способом времяпрепровождения в бане? С этими словами Чайльд окунает берёзовые листья в стальной таз на каменной печи. В нём тоже вода, только намного горячее, чем в лохани. Чжун Ли с интересом косится на поднимающийся от веника пар, а сам выливает на себя ещё один ковшик. Чайльду трудно не смотреть на архонта. Но взгляд сам собой возвращается к телу, которое почему-то так и хочется прижать к ближайшей лавке, развести ягодицы и всадить по самые… Это потому что в прошлый раз не получилось? Или Чайльд только сейчас начал осознавать особенности своих пристрастий? "Спокойно, спокойно. Не стоит быть слишком настойчивым." Сжав в кулаке свой напрягшийся член, да так, чтобы тот успокоился, Чайльд одаривает Чжун Ли беззаботной ухмылкой и вытаскивает из кипятка размоченный веник: – Ложитесь. – Куда? – На лавку. Спиной вверх. – Зачем? – подозрительно прищуривается архонт, но Чайльд лишь продолжает многозначительно улыбаться. Полка оказывается несколько коротковата, и всё-таки улёгшись на неё, Чжун Ли приподнимает ноги, слегка разведя их в коленях. Чайльд облизывается. Поглаживая, проходится берёзовым веником по розовой от горячей воды спине, потом приподнимает его и легонько шлёпает. Чжун Ли косится через плечо, но никак не комментирует происходящее. Тогда Чайльд поднимает веник выше и опускает уже с ощутимым шлепком. – Хм, – доносится с лавки. – Я ускоряюсь, – предупреждает Чайльд. И стремительно наращивает темп, вспоминая, как парил отца с шести лет. Конечно, Чжун Ли – не отец, чтобы требовать "задать жару" и бить "резче", но если слишком уж нежничать, от архонта ускользнёт вся суть. Плотная кожа под ударами становится всё красней, Чайльд переходит к рукам и ногам, потом вновь возвращается к спине. Но краснотой наливается даже лицо архонта, а вот костяшки его вцепившихся в лавку пальцев побелели до цвета слоновьей кости. – Старайтесь дышать глубже, – советует Чайльд, давясь смехом. Однако постепенно он начинает уставать – не так, как в детстве, но всё же: в парной слишком жарко и влажно, так что активно двигаясь, трудно дышать. Чжун Ли же закрыл глаза. Его напряжённые мускулы выступили под кожей, образовав красивый рельеф, и лишь поджатые ягодицы продолжают сокращаться при каждом ударе. Потому ли, что архонту больно? Нет, скорее, потому что берёзовые листья всё чаще опускаются в районе его копчика или бёдер, словно пытаясь добраться и ужалить за самую нежную часть. Замахнувшись в очередной раз, Чайльд внезапно для самого себя замирает. И опускает на спину Чжун Ли уже пустую ладонь. Рука легко скользит по разгорячённой и гладкой коже к опухшим ягодицам. – Что… я тебе сделал? – срывается с губ архонта укоризненный полустон-полухрип. – Разве вы не прочувствовали всю мою страсть? – тихо отзывается Чайльд. После чего берёт с полки кусок мыла и принимается намыливать огненно-красную спину – постепенно косящийся на него через плечо золотой глаз закрывается, а мышцы под мочалкой расслабляются. Опрокинув на Чжун Ли несколько ковшиков воды, Чайльд и сам решает помыться, а заодно слегка успокоиться. Ладони горят. Жаждут опять прикоснуться к драгоценному телу. Но что в нём такого уж драгоценного? Ненастоящее, слишком молодое на вид, но в целом – довольно обычное. Однако даже просто касаясь его, Чайльд испытывает наслаждение, словно натачивает любимый меч. – Х-хе-е-е… Архонт продолжает лежать, расслаблено наблюдая за ним. Чайльд сначала намыливается, стараясь держаться к Чжун Ли полубоком, но поймав блеск в золотых глазах, невольно замедляет движение мочалки по своему телу, разворачивается и, прислонившись поясницей к лохани, уже без лишней суеты сгоняет пену к низу живота. А потом снова гонит наверх. Пристальный взгляд неотрывно следит за рукой, скользящей по шее, сворачивающей к плечу и спускающейся к локтю. Чайльд переходит к бедру, рисует пеной пару кругов и заводит грубую мочалку за спину, проходясь между ягодиц… а потом выгибается, пытаясь дотянуться до лопаток. – Тебе помочь? – Не откажусь, – мурлыкнув, Чайльд бросает Чжун Ли мочалку и отворачивается, уперевшись в лохань руками. Он не слышит, но чувствует, как архонт приближается. Как замирает с поднятой рукой. И место, куда направлен взгляд золотых глаз, начинает пощипывать – Чайльд невольно поджимает ягодицы. Он не стал их вульгарно выпячивать, в конце концов, это же всего лишь мытьё, но как же хочется, чтобы к ним прикоснулись! У Чжун Ли есть привычка очень сильно сжимать пальцы, и привыкнув, Чайльд уже не может представить возбуждение без этой грубой ласки. Жаль, что сейчас к нему прикасаются только мочалкой. Опустив руку на поясницу, Чжун Ли с силой ведёт вверх, вдоль позвоночника, но с губ Чайльда всё равно срывается томный вздох. Пена собирается у шеи, мочалка проходится под подбородком, потом снова сбегает вниз. Обходит полушария ягодиц. Проскальзывает по бедру, совсем рядом с членом, прижавшимся к животу… Чайльд напоминает себе, что нужно дышать и продолжать делать вид, что ничего особенного не происходит – ведь это так интересно: наблюдать за растущим желанием архонта. В его движениях, в его взглядах… в налившихся сиянием узорах на руках и ногах… Однако, похоже, Чжун Ли тоже решает ограничиться лишь мытьём. Чайльд словно в полусне наблюдает, как его окатывают водой. Потом оборачивается. Прикусывает губу, случайно задев восставшее достоинство архонта, и молча направляется в предбанник. Прохладный воздух врывается в лёгкие. Будь во дворе хоть один приличный сугроб, Чайльд бы выбежал и занырнул бы в него – но чего нет, того нет. – Это всё? – раздаётся за спиной. – Ты не хочешь, чтобы я тебя… тоже побил? Веником? – Ха-ха! В следующий раз! – взмахивает Чайльд полотенцем. И начинает копаться в одежде, выданной ранее Чжун Ли матерью. Там обнаруживаются огромная отцовская рубаха и его же безразмерные серые штаны – бросив выбранные тряпки архонту, на себя Чайльд натягивает одежду поменьше, а вместо сапог обувает лапти. – Надеюсь, вы проголодались? – Да вроде бы не успел, – озадаченно отзывается Чжун Ли, хотя больше его, кажется, занимают завязки на вороте рубахи. – Только матушке этого не говорите… Когда они заходят в дом, стол уже ломится от угощений. Тевкр тут же вскакивает с табуретки, сжимая в ладонях огромную кружку с квасом, но спотыкается об угол половика – Чайльд успевает поймать младшего брата. И в пару мощных глотков опустошает кружку. Чжун Ли же квас подносит матушка. – Как попарились, мальчики? Всё за собою убрали? – Потом, ма-а… – кривится Чайльд, усаживаясь за стол. – Ну, здравствуй, – подаёт голос парень напротив. – Ты надолго? – На пару дней, – кивает Чайльд второму младшему брату. – А ты, слышал, надумал жениться? Антон мгновенно краснеет, отец же хмыкает: – Рано ещё. По девкам толком не побегал, а туда же! Болтовня за столом продолжается до позднего вечера: объевшийся пирога Тевкр уже давно дремлет, подперев щёку локтем, отец, которому разрешили выпить, всё подливает и подливает Чжун Ли, Чайльд тоже не отказывается от горилки, а вот Антон успел откланяться и отправиться спать. – Я постелю вам в горнице, Чжун Ли, но если замёрзнете, можете перебраться на печь – она будет остывать до утра. – Спасибо. – А ты, Аякс, не забудь убраться в бане! Наверняка же залили там всё и раскидали? – Ма-а-а… – Ладно-ладно, утром. А сейчас идите спать, уже поздно. Она права – Чайльд и без того клюёт носом, ещё немного – и уснёт, как Тевкр, в позе мыслителя. Чжун Ли тоже выглядит сонным, так что пожелав всем доброй ночи, Чайльд относит младшего в его комнату, и сам отрубается, едва голова касается подушки. День вышел насыщенным, да и выпил он сегодня немало. Однако просыпается Чайльд посреди ночи. От холода. Лежит некоторое время, прислушиваясь к тишине, потом поднимается и тихонько спускается по лестнице. Мама привыкла звать "горницей" чистое помещение после сеней, но они уже давно не живут в обычной крестьянской избе… Чжун Ли обнаруживается на лавке возле окна – укрытый тонким покрывалом и при подушке. Рядом на столе оставлен квас и несколько пирожков, завёрнутые в кухонное полотенце, печь в изголовье, на которой матушка готовила весь день, наполняет помещение теплом. – А ну-ка подвиньтесь… Лавка узкая, но Чайльду всё-таки удаётся потеснить архонта к окну и прижаться к его спине, пытаясь пристроить голову на уголок мягкой подушки. – Тарталья? – Да, это я. – Речь не об этом… Чжун Ли отодвигается дальше к окну, занавешенному кружевным тюлем, и Чайльд с готовностью следует за ним. Конечно, кое-что доставляет неудобство им обоим, но разве он может с этим что-то поделать? – Ты возбуждён, – сообщает Чжун Ли, приподнявшись и оглянувшись через плечо. – Я знаю, – серьёзно кивает Чайльд, устраивая руку на чужом бедре и закрывая глаза. – Но мы же не станем заниматься этим здесь… правда? – Правда, – вроде бы нехотя соглашаются с ним. – Хотя мы можем найти другое место…