Совращение Небес: Тайна последнего контракта, или Смерть и Рождение Архонта

****

Чжун Ли не спешит укладываться обратно, и Чайльд вновь открывает глаза, встречая мерцающий золотом взгляд. – Что? – спрашивает невинно. – Ты меня дразнишь? – склоняет архонт голову к плечу. Вместо ответа Чайльд подаётся бёдрами вперёд, и выскользнувший из-под рубахи член утыкается Чжун Ли между ног. Некоторое время они не двигаются, но вдруг архонт разворачивается и запускает руку под одеяло: – Разве ты не сказал, что здесь неподходящее место? При этом его кулак ловит и сжимает член Чайльда, словно капкан. – Здесь – нет, – сглатывает Чайльд. – Тогда где? Вопрос звучит, будто они на деловых переговорах. – Не здесь… Кажется, у архонта дёргается глаз. Но вот пальцы он точно стискивает сильней. Несколько часов назад Чайльд мечтал подмять под себя это существо, но сейчас по его телу пробегают томные волны, а внутри всё сжимается, словно умоляя, чтобы туда кое-что вставили. – Баня, – совладав с охрипшим голосом, предлагает Чайльд. – Там нас не услышат… Пальцы расслабляются. Накинув одеяло ему на плечи, Чжун Ли подхватывает Чайльда, словно принцессу – но сейчас они не в пещере, и несмотря на поздний час, на улице их может кто-то заметить, так что Чайльд вырывается и первым выскальзывает из дома. Словно воришка, он в несколько перебежек добирается до ещё тёплой бани, Чжун Ли же идёт прямым и уверенным шагом. Однако стоит архонту переступить порог предбанника, как Чайльд прижимает его к стене и впивается в приоткрытые губы жаждущим поцелуем: ловит ускользающий язык, посасывает, затягивая к себе – и долгожданная реакция наступает: в его бёдра впиваются жёсткие пальцы, сминая так, словно пытаясь придать ягодицам новую форму. Одеяло упало на пол, и на Чайльде не осталось ничего, кроме рубахи, но никто не спешит его от неё избавлять. Животы трутся друг о друга, дыхание и слюна смешиваются… в темноте ничего не видно, но сквозь рукава Чжун Ли начинают просвечивать золотые узоры, да и кончики волос наливаются сиянием. Чайльд крепко сжимает его лицо в ладонях. Однако постепенно руки сползают вниз. Твёрдые мускулы под одеждой кажутся каменными, но особенно сильно напрягаются ягодицы, когда Чайльд до них всё-таки добирается – Чжун Ли даже перестаёт в свою очередь мять его зад, замерев. Впрочем, протестов не слышно. – Что? – отстраняется Чайльд, разрывая поцелуй. – Вам можно, а мне – нет? В ответ его буквально поднимают в воздух, вновь сжав ягодицы. – Стоп-стоп-стоп! Задрыгав ногами, Чайльд вырывается, натыкается спиной на край печи, нащупывает и поспешно распахивает внутреннюю дверь: в этот раз он твёрдо намерен как следует подготовиться, поэтому просит: – Дайте мне пять минут. Воспоминания об исследующем внутренности языке ещё живы, как и о собственном смущении, так что сегодня Чайльд точно позаботится о себе заранее, чтобы потом ни на что не отвлекаться. И когда пять минут проходят, приглашает Чжун Ли во внутреннее помещение, уверенно потянув за руку. Масляная лампа тлеет у входа, свет отражается в остывшей воде… Чайльд отступает к лавке, где совсем недавно парил архонта, садится и, поджав ногу, демонстрирует красную дырочку, слегка пульсирующую от нетерпения: – У меня нет способности удлинять свой язык, но всё же позвольте продемонстрировать кое-что… Пока Чжун Ли медленно приближается, Чайльд отодвигается назад, укладываясь на спину: – Помните позу, в которой мы ласкали друг друга в палатке? – М-м. Архонт не спешит забираться на лавку, вместо этого проходится взглядом по телу Чайльда, всё ещё наполовину скрытому рубашкой: – Это затягивает, – произносит еле слышно. – Почему это так затягивает? – Потому что это приятно? – поднимает Чайльд брови. И ловит Чжун Ли за запястье, тянет к себе. Немного неловко, но они всё же укладываются валетом. Чайльд раздвигает ноги пошире, чтобы Чжун Ли было удобно, и первым берёт в рот его член. Ох, как же трудно сосредоточиться на движениях своего языка, когда твои яички целуют, облизывают кожу вокруг и постепенно перемещаются дальше… В прошлый раз Чжун Ли проник в него языком слишком резко, но сейчас он всё делает медленно, словно вспомнив, о чём именно Чайльд тогда просил: сначала ощущается прикосновение самого обычного, человеческого языка – тот проталкивается внутрь, заставляя невольно сжиматься и трепетать… но вдруг кончик утоньшается, проскальзывает глубже, в основании же становится прилично так толще. Лишь огромным усилием воли Чайльд заставляет себя вспомнить, что он тоже должен заняться делом. Позволив члену глубоко проникнуть в свой рот, подавляя инстинктивное сопротивление и рефлекс, Чайльд нежно сжимает яички архонта. Скользит по горячему стволу губами. Чувствует набухшие вены… Пытается сильнее давить языком, при этом поглаживая кожу на внутренней стороне бёдер Чжун Ли – тот пытается свести ноги, однако заручившись точкой опоры, Чайльд отчаянно мешает ему. Не слишком наглея. Но то усердно лаская и теребя его головку, то насаживаясь на неё горлом. Постепенно сопротивление ослабевает. Зато нарастает давление внутри – что именно там происходит, Чайльд уже не способен распознать, его разрывает от нарастающего удовольствия: внутренности сокращаются, член, потираясь о грудь архонта, истекает смазкой, а тот все продолжает и продолжает орудовать своим змеиным языком, то вталкивая его всё глубже и глубже и заставляя усиленно извиваться, то частично вытаскивая, утолщая и вновь вбивая в растянутое отверстие. Едва сохраняя рассудок, Чайльд облизывает два пальца и прижимает к анусу Чжун Ли. Движение языка внутри замирает, даря передышку… и пару раз как следует пройдясь по каменному члену плотно сжатыми губами, Чайльд приподнимается, одновременно пытаясь ввинтить кончик языка в одну дырочку, а пальцы – в другую. Уретра слишком узкая, а вот пальцы в свою цель всё-таки проникают. Их с силой сжимают гладкие и безумно сильные мышцы, пытаясь задержать… Чайльд не настаивает. Он выпускает член изо рта и подтягивается выше, теперь вылизывая складочки, обхватившие пальцы – нехотя, очень нехотя, но они расслабляются. Забыв обо всём, Чайльд проталкивается глубже, пытаясь нащупать тот самый узел, что буквально несколько минут назад нащупал у себя в порядке эксперимента – если нажать там, архонту точно будет приятно. Приятно по-особому, не так, как от ублажения члена… Кстати, разве он не притих? Сглотнув, Чайльд осмеливается поднять голову и взглянуть в золотые глаза. Оказывается, Чжун Ли поднялся на локте и внимательно смотрит на него. – Я знаю, что не спрашивал разрешения… Шея слегка затекла, а горло охрипло, так что Чайльд с трудом узнаёт собственный голос. Чжун Ли же не отвечает. И продолжая играть с ним в гляделки, Чайльд наощупь проталкивает пальцы ещё глубже. Золотые глаза прищуриваются, узкие губы приоткрываются, и между ровных рядов почему-то заострившихся зубов мелькают кончики раздвоенного языка. И вновь у Чайльда в горле застревает комок, который требуется срочно сглотнуть. – Господин Чжун Ли? – зовёт он робко, затаив дыхание. И нажимает на узел под слоем эластичных стенок. Ослабляет давление. И вновь усиливает, наращивая круговые и потирающие движения – и этот бугорок начинает разбухать, постепенно становясь размером с грецкий орех. Золотые глаза закрываются, раздвоенный язык показывается на большую длину. Чайльду даже становится интересно каково это: ощутить его у себя во рту – но тут бёдра Чжун Ли приподнимаются, а с губ срывается что-то похожее на шипение: – Возьми… его… Чайльд нервно облизывается и отворачивается, чтобы послушно накрыть член архонта губами, однако не прекращая стимулировать его в другом месте. И какое-то время Чжун Ли позволяет этому продолжаться. А потом возвращается к своему прерванному занятию, но теперь член Чайльда тоже не остаётся без внимания и больше не трётся о грудь архонта, а оказывается крепко сжат у основания. Достаточно крепко, чтобы при приближении оргазма заставить протестующе замычать! А ведь он лично показал Чжун Ли, как это делается… "Чёрт, чёрт, чёрт!" Чайльду и раньше было трудно сосредоточиться, однако сейчас в голове царит густой туман. И когда он замедляется, чересчур погружаясь в плавящие ощущения, Чжун Ли тоже останавливается. Красноречиво толкается бёдрами. Дожидается продолжения ласк. И только тогда возвращается к мучительно сладкой пытке, от которой электризуются нервы, а мир стремится сжаться до размеров фасолины.