Совращение Небес: Тайна последнего контракта, или Смерть и Рождение Архонта

****

Потно, влажно, горячо. Истома выжимает все соки, и вместо крови по венам бежит жидкий огонь. Поясницу ломит, затылок давно онемел, зато язык точно успел прокачать уже несколько уровней мастерства. Это место похоже на Бездну, а точнее – на один из её карманов-ловушек, где нет ничего, кроме сгущающейся темноты, ощущения парения в невесомости и свернувшихся клубком вялых мыслей. Хотя здесь имеется ещё кое-что: монстр, оплётший тело Чайльда конечностями и проникнувший во все его отверстия. Но этот монстр – не спрут и не ожившее растение. Он вполне человекообразен. Его кожа приятна на ощупь и вкус, мышцы сравнимы с извивающимися змеями, руки и ноги возбуждённо мерцают золотыми узорами, а язык творит чудеса. Чайльда придавило к деревянной скамье, мозг опустел, низ живота же расцвёл жадным цветком, неспособным насытится. Неспособным, потому что ему этого не позволяют. Поначалу было не так уж болезненно – но Чжун Ли продолжает сжимать основание его члена всякий раз, как тот подаёт признаки приближающегося оргазма, и сейчас это уже превратилось в настоящую пытку. Словно балансирование на остром лезвие, где тянущая боль тесно переплелась с запертым удовольствием, рвущимся на свободу. Настоящее наказание. Но Чайльд не из тех, кто остаётся в долгу, и тоже не даёт архонту дойти до конца. Зарывшись носом под яички, он старательно вылизывает их, не забывая массировать узел простаты. От слюны в отверстии уже стало очень влажно и скользко, пальцы двигаются легко, и всё же время от времени их сдавливает так сильно, что приходится пережидать и сильнее сжимать распухший член, уже вряд ли способный поместиться во рту. Кто сдастся первым? Кто позволит кончить другому? Или взмолится о пощаде? Чайльду всё равно. Мир может катиться в клоаку, а он готов навечно остаться здесь, в этой раскалённой полутьме. Пусть дерево болезненно трётся о спину, и ягодицы горят в тисках безжалостных пальцев, но даже от этого его человеческое тело способно испытывать удовольствие, словно сам воздух им пропитался. Каждая клеточка стонет. Спазмы скручивают мышцы в жгуты. Чайльд всё меньше контролирует своё тело, и всё больше поддаётся желанию, отпуская себя. Но постепенно ощущения притупляются. Язык наливается свинцом. Чайльд все медленнее ворочает им, то ли засыпая, то ли проваливаясь в блаженное безумие – и конечно же Чжун Ли это замечает. В какой-то момент тяжесть его тела исчезает, в руках тоже не остаётся ничего. – Можно сказать, что я выиграл этот раунд? – доносится откуда-то сверху. У Чайльда нет сил, даже чтобы открыть глаза. Он вяло закусывает губу и кивает. И почти тут же его подтягивают к краю лавки, хватают одну ногу за щиколотку и вздёргивают вверх. Вот тут-то глаза распахиваются сами – но видят лишь тёмный силуэт. Масляная лампа давно успела прогореть. Член Чжун Ли проскальзывает внутрь легко, хоть это и происходит второй раз в жизни Чайльда. Сильнее прикусив губу, он прогибается – пусть ощущения внутри уже не такие острые, но именно поэтому появилась возможность прочувствовать их, направляя головку в нужное место. К тому же архонт не торопится, не вдалбливается, как тогда, в пещере, словно стремясь пробить дыру – нет, теперь это больше похоже на накатывающие волны. Похоже, его неистовая страсть тоже слегка притупилась. Но член всё-таки отличается от языка, пусть даже змеиного и очень гибкого, способного утолщаться и утоньшаться. Да, он хорошенько подготовил внутренности, но член всё же ощущается потолще и погрубее. Головка ощутимо растягивает входное отверстие, почти выскальзывая наружу, а потом вновь проникает внутрь, проходясь по эластичным стенкам, раздвигая, надавливая, потираясь, проталкиваясь вперёд… и упираясь в живот. Чайльд уже дышит открытым ртом, стараясь не упустить ни малейшего оттенка вновь раскрывшихся ощущений. Шлёп. Шлёп. Шлёп. Пальцы на щиколотке наливаются силой. Чжун Ли останавливается. Пережидает. И вновь возобновляет движение бёдрами, заодно мягко проходясь свободной рукой по прижатому к животу члену Чайльда. А в бане тем временем становится всё светлей. Серый предутренний свет проникает сквозь узкие окна под потолком. Острота же ощущений вновь нарастает. Чайльда накачивают удовольствием, будто бурдюк – водой. Но больше не пытаются помешать дойти до конца – и в какой-то момент он оказывается вынужден вцепиться в край лавки, и так треснувшей после недавних истязаний архонта. Когда острота становится невыносимой, под плотно зажмуренными веками вспыхивает фейерверк, и Чайльд словно издалека слышит треск. Или может это звон в голове? Стук сердца гулко отдаётся в ушах, преодолевшее предел тело совсем не спешит расслабляться… Он приходит в себя прижатым к стене, а ведь буквально только что натирал лопатки об лавку. Так архонт проникает ещё глубже. Но теперь его член лишь слегка задевает чувствительную простату… впрочем, этого хватает, чтобы заставить Чайльда дышать через раз. Он буквально только что кончил, но низ живота уже вновь тяжелеет, напряжение подступает, и рукам остаётся лишь судорожно цепляться за взбухшие мускулистые плечи. Сжимая подрагивающие ноги, Чайльд чувствует себя в полной власти архонта – словно игрушку, его насаживают на пульсирующий член, и эта пульсация отдаётся в самой сердцевине его существа. В мозгу что-то щёлкает. И вот он уже не осознаёт, кто кого прижимает к стене. Кто в кого входит. Чайльд одновременно чувствует и проникающий до самого желудка член, и влажную тесноту, принимающую его. А когда наложившиеся ощущения захлёстывают, реальность просто растворяется, душу буквально выдёргивает из пространства и времени, опаляя пронзающим светом. Но свет этот сменяется тьмой. Тьмой кромешной. Впрочем, тьма не упрямится и отступает, возвращая Чайльду чувства одно за другим: сперва осязание, в последнюю очередь – слух. Когда он успел оказаться на полу? Чжун Ли подпёр спину Чайльда коленом и прижимает пальцы к его запястью. – К-кажется, я вырубился? Вот же стыдоба… – Отдохни. – Ха-а-а… мда, сейчас бы заснуть… Чайльд поддаётся и закрывает глаза, однако что-то заставляет его вновь их открыть. А потом вздрогнуть. "Чёрт возьми, что мы наделали?" Обломки лавки красноречиво усыпали пол, в углу притулилась обрушенная полка с мелкими принадлежностями для мытья и бритья, окна запотели, но за ними уже так светло, что ясень пень – наступило утро. А со двора доносятся голоса! – Кошмар. – Разве? – мягко улыбается Чжун Ли. – Надеюсь, матушка ещё не встала… Чайльд поспешно встаёт, находит в предбаннике какие-то драные штаны, больше смахивающие на половую тряпку, и выбегает во двор. Он даже не сразу замечает, что подмёрзшая за ночь земля холодит его босые ступни. . . . Когда рано по утру матушка выходит во двор, почти полностью усеянный стружкой, двое молодых мужчин занимаются столярничеством: старший сын стоит за вытащенным из чулана станком, стругая длинные узкие доски, а его друг сколачивает новую лавку. – Очень интересно, как же это надо было париться… Аякс, ты поэтому до утра всё отложил? Похоже, вчера она не заглядывала в баню, иначе бы знала, что ещё до полуночи там всё было относительно цело. Чайльд стирает пот со лба и виновато шмыгает носом. Искусанные под утро губы горят. Он успел более или менее нормально одеться, прежде чем приступить к восстановительным работам, но взгляд матери кажется не столько осуждающим, сколько подозрительным. Дело в нечистой совести? Всё-таки заниматься подобными извращениями в отчем доме… – Завтрак на столе, – бросает матушка перед тем, как скрыться в курятнике. С хозяйством ей помогает пара нанятых работниц, пришедших ещё к восьми утра и заставших метания двух мужчин. И кстати, если так подумать, чтобы сделать новую лавку, тоже можно было кого-нибудь нанять, но Чайльд так струхнул, что был готов лично бежать за древесиной в лес, если бы в сарае ничего не нашлось. Немного поостыв, он осознаёт, что испугался не того, что "маменька наругает", а что наверняка поинтересуется, чем же они таким занимались в бане с Чжун Ли, но кроме брошенного вскользь вопроса, она больше не возвращается к этой теме. И слегка расслабившись, Чайльд задрёмывает прямо за столом, толком ничего не съев – матушка расталкивает его, отправляя досыпать в свою комнату, и последнее, что отпечатывается в памяти: как отец уводит Чжун Ли, расхваливая свою коллекцию охотничьих ружей. В обед возвращается Тоня, и Тевкр, пробравшись в комнату, седлает сладко спящего Чайльда: – Гостинцы! Гостинцы! Гостинцы! Скорее всего, его прислала матушка, рассудив, что старшему уже хватит дрыхнуть, но Тевкр прав: раз семья в сборе, пора раздавать подарки. Только вот едва Чайльд открывает глаза, кроме добавившегося присутствия сестры обнаруживает ещё одно, постороннее, маячащее недалеко от дома. – Прости, мне нужно отлучиться. – Опять работа? – тут же погрустнев, Тевкр отпрыгивает на край кровати, при этом, кажется, уменьшившись в размерах. – Да, пришёл менеджер фабрики игрушек, поэтому мне нужно выйти и поговорить с ним, – объясняет Чайльд, поспешно натягивая брюки и камзол. – Ты же вернёшься? Потрепав младшего по макушке, Чайльд одаривает его самой честной улыбкой – и выпрыгивает в окно. Кажется, он обзавёлся этой привычкой в Ли Юэ. А что? Довольно удобно, если нет желания объясняться. Оказавшись на улице, Чайльд прислушивается к ощущениям и, перемахнув через забор, направляется к рощице на окраине деревни. Тут его уже ждут. – Разве я не предупреждал, чтобы никто не смел приближаться к этому месту без моего разрешения? – Ох, боюсь-боюсь, – пренебрежительно взмахивает рукой в белой перчатке Дотторе, но заметив угрожающий взгляд, тут же добавляет: – Младшенький, я по делу. Ты не явился к Царице. Вчера с неба лил дождь и сыпался снег, а сегодня ласково светит солнце, но без тёплого плаща по спине всё равно пробегает мороз. Если и есть кто-то, кого Чайльд уважает, как воина, но с кем пока не чувствует готовность сразиться, так это правительница Северного королевства. Да, она признала его. Да, вызвала у него восхищение. И да, многое спускает ему с рук, однако этой ледяной королеве ничто не мешает воспринять его задержку, как личное оскорбление. – И? – сверкнув белозубой ухмылкой, Чайльд сдувает отросшую чёлку набок. – Ты-то чего припёрся? – А я с посланием, – не менее белозубо скалится доктор, хотя его оскал из-за маски виден лишь наполовину. – На границе с Натланом обнаружили ценное месторождение драгоценных камней, однако владелец не только скрыл его, но и, похоже, заключил договор на поставку с кем-то на стороне. Царица требует наказать наглеца. – Наказать? Чайльд действительно удивлён: конечно, государственные закупочные цены значительно ниже рыночных, и многие владельцы шахт, приглянувшихся Царице, вынуждены продавать камни и руду чуть ли не в убыток, однако все неудобства компенсируются всякими льготами и привилегиями, так с чего бы так рисковать? И с какой стати к проштрафившемуся дельцу посылать одного из Предвестников, если со взятием под стражу вполне способен справиться рядовой инспектор? – Ну… тебе ведь не привыкать? К тому же у барона довольно милое хобби, так что сможешь повеселиться. "О, так значит, предстоит карательная миссия…" Приказы не обсуждают, особенно такие однозначные, и хоть последнее утверждение Дотторе крайне сомнительно, деваться некуда. А может даже и хорошо, что всё просто – не займёт много времени, возможно, Чайльд даже успеет вернуться до ужина. – Что за барон? – Хаксклиф. Имя незнакомо, но Дотторе протягивает карту с отметкой, и Чайльд без лишних слов телепортируется в ближайшую к имению точку. И пусть это выглядит, словно он послушная шавка сумасшедшего доктора, однако на самом деле Чайльд просто захотел побыстрее убраться.