Совращение Небес: Тайна последнего контракта, или Смерть и Рождение Архонта

****

Карательная миссия обычно подразумевает под собой полное уничтожение – наказание, служащее для устрашения. Северное королевство хоть и отличается от прочих государств крепкой политикой, но в любом стаде есть паршивые овцы, и при избавлении от одних, на освободившиеся места приходят другие. Эдакий круговорот овец в природе. Хочется закончить побыстрее. Имение радует взгляд широким подворьем, но крестьян почему-то не видно. Неужели барона предупредили, и он успел не только сбежать, но и вывести своих слуг? Нет, в усадьбе точно есть люди. После вчерашнего снега с дождём и сегодняшнего солнца земля раскисла, сапоги увязывают по щиколотку – Чайльд морщится и пинком распахивает тяжёлые ворота. Почти тут же его охватывает странное беспокойство: воздух словно бы загустел, и мысли попытались без разрешения разбежаться. "Интересно, что же у барона за хобби такое?" – Кто вы? – раздаётся за спиной юношеский голос, но Чайльд продолжает идти к усадьбе, оглядываясь по сторонам. – Эй! Я к вам обращаюсь, господин! Из беседки, мимо которой пролегает путь к дому, выглядывает дама с зонтиком, и преследующий Чайльда слуга замолкает. – Кто вы и что вам нужно? Кто вас впустил?! Строгий взгляд, властный тон – женщина явно недовольна. Марать руки о прекрасный пол, пусть и в престарелом возрасте, не особо приятно, однако семья барона подлежит уничтожению, и тут уж ничего не поделаешь – нужно было лучше следить за мужем, мадам. – Где барон? – Мой сын в отъезде, – хмурится женщина в шляпке-кокошнике. "О, так она его мать?" Коричневое пальто баронессы не слишком роскошно, а ведь в семье явно есть деньги. Неужели, сынок тратит их на развлечения? – Вот как, – вздыхает Чайльд. – Жаль, мне непременно хотелось его застать. Когда он вернётся? – Я не знаю, кто вы. С какой стати мне вообще что-то вам отвечать?! – Чайльд Тарталья, Одиннадцатый Предвестник к вашим услугам, мадам Хаксклиф. – Предвестник? Охнув, она отступает, едва не споткнувшись о сухой куст, но умудряется сохранить равновесие и кивнуть сбежавшимся слугам: – Проводите уважаемого гостя в гостиную. Подать всё самое лучшее! Я… я скоро к вам присоединюсь. Разве ей первым делом не следовало поинтересоваться, желает ли гость вообще заходить в дом? – Благодарю, – кивает Чайльд. – Я не прочь провести с вами время, однако меня правда больше интересует ваш сын. Довольно грубый ответ, однако ему наплевать. Дело затягивается, что досадно. Можно, конечно, сжечь усадьбу дотла прямо сейчас, а потом поиграть с бароном в догонялки… но так времени потребуется ещё больше. К тому же беспокойное покалывание в затылке лишь нарастает, и Чайльд решает не торопиться. – Мой сын… он должен скоро вернуться. "Откуда? От любовницы? Нет, слишком рано… тогда, возможно, от делового партнёра?" Судя по затравлено-испуганному выражению на лице женщины, она в курсе махинаций барона. И сейчас молится про себя, чтобы Предвестник прибыл по совсем другому поводу. Жаль её огорчать. – Что ж, тогда мне остаётся лишь принять ваше любезное приглашение. В доме царит звенящая тишина: слуги передвигаются совершенно бесшумно, словно ожившие тени. Ни одна тарелка не звякает, пока сервируется стол, и даже чай наливается так, словно кто-то заколдовал особняк, удалив из его стен все звуки. Но в этой тишине… Зайдя в дом, пройдясь по анфиладе комнат и усевшись в ажурное кресло в зелёной гостиной, Чайльд не перестаёт ощущать чьё-то присутствие: тревожное и тяжёлое, но не пугающее, а вызывающее раздражение. "Здесь ведь не может быть монстров?" – …могу я узнать цель вашего визита? – тем временем интересуется мадам Хаксклиф, устроившись в кресле напротив. Чайльд бросает в свою чашку с чаем сразу пять кусков сахара и, даже не помешав, отпивает с самым задумчивым видом. – Господин Тарталья? – Я слышал… – поставив чашку на стол и добавив в неё ещё пару кусков, Чайльд поднимает взгляд. – Что у вашего сына забавное хобби. – Что? Хобби? Нет… – мадам прячет глаза. Оставшись в пальто даже в помещении, она выглядит, словно неприступная крепость, но при этом читается, как открытая книга. – Под хобби я имею в виду… – Чайльд не договаривает, ведь он понятия не имеет, о чём говорит. Однако уверенный тон выполняет свою роль – женщина сдаётся: – Вы прибыли из-за этого? Но ведь это такой пустяк… Милена! – Да, мадам. – Внизу ведь… прибрано? – Конечно, мадам. – Тогда ладно. Господин Тарталья, вы спуститесь со мною в подвал? Чайльд кивает и, оставив чашку с так и не выпитым чаем, поднимается с кресла. И вновь его ведут через анфилады комнат, каждая из которых оформлена в разных, но неизменно тёмных тонах: изумрудный, рубиновый, бронзовый… пока не приводят к лестнице, почему-то напомнившей подземелье красноволосого владельца винокурни. Удушающее чувство чужого присутствия идёт из-под земли. – Милена, ключ. Пожилая служанка послушно отпирает замок и открывает тяжёлую, оббитую сталью дверь. Приготовившись к потоку затхлого и сырого воздуха, Чайльд с удивлением чует кровь. Но не человеческую, а… "Да ладно?" В подвале горят факелы – по одному у входа каждой клетки, чьи прутья то ли проржавели, то ли побурели от обилия пролитых на них телесных жидкостей. Чайльд морщится при виде тел, подвешенных в кандалах: в основном тут заперты истерзанные хиличурлы, но есть и один маг бездны – без необъятного балахона он мало чем отличается от обитателей других клеток, разве что плоское лицо без намёков на глаза, рот и нос рассечено напополам и полностью залито чёрной, как копоть, кровью. – Не понимаю… какой в этом толк? – Н-никакого! – тут же соглашается мадам Хаксклиф энергичным кивком. – Это всего лишь невинное развлечение моего сына, оно не нарушает никаких запретов, ведь монстров всё равно убивают, так какая разница, где и как? Она даже пытается улыбнуться, хотя заметно, что губы баронессы не занимались ничем подобным уже достаточно долго. – Вы правы. Однако. Существует указ, по которому запрещается преследование тварей из Бездны. К тому же, уже сотню лет, как они не появлялись на нашей земле, так где ваш сын взял этого мага? – Маг? Бездны? Ох, какие ужасы вы говорите… это всего лишь хиличурл со странной маской… Она врёт. Но даже если действительно думает так, как говорит, Чайльд на сто процентов уверен, что не ошибся. И дело даже не в цвете крови – маг с наживую вскрытой черепушкой сильнее остальных пленников излучает отчаянье Бездны. Тварь, должно быть, сошла с ума от боли, но всё же осталась жива. Чайльду трудно объяснить, почему он ощущает его эманации, но если представить, что сила, питающая тварей Бездны, сходна с заключенной в Глазе Порчи… Мотнув головой, Чайльд призывает лук и пронзает сердце мага Бездны водной стрелой. – Ч-что вы делаете?! Ещё одна стрела отправляется в соседнюю клетку. Когда же Чайльд смещает лук в следующий раз, на прицеле оказывается грудь мадам Хаксклиф. Женщина мгновенно прячется за свою верную служанку, однако силы выстрела хватает, чтобы пронзить их обеих. А потом ещё и спины бросившихся наутёк слуг. Конечно, Чайльд мог бы их отпустить, но зачем? Чтобы по Северному королевству пошёл слух о Предвестниках, марающих руки кровью собственных соотечественников? И дошёл до Хвойной? Уж лучше пусть поместье Хаксклиф исчезнет с лица земли без всех этих глупостей, а Одиннадцатый Предвестник останется в устах людей всего лишь верным псом Царицы, исполняющим долг где-нибудь за границей. Убив всех, кто находился в подвале, Чайльд поднимается на первый этаж. Чтобы не спугнуть прислугу и не дать разбежаться, лучше действовать аккуратно. Посланник Селестии затапливает дом, и Чайльду становится доступно отслеживание любого, кто вступит в воду. Зачистка идёт полным ходом, когда во дворе поднимается суета, и Чайльд вынужденно покидает дом – однако вместо паники и разбегающихся людей видит лишь дворовых, встречающих подъехавший экипаж. "Как удобно". Град стрел избавляет Чайльда от необходимости бегать по подворью. Подойдя к экипажу и распахнув дверь, он обнаруживает вжавшегося в сиденье маленького человечка – почти что ребёнка, но со взрослым лицом. – Не убивайте меня! – выставив перед собой трость, барон Хаксклиф не прекращает трястись и пучить глаза. – У меня много денег! Много! Я отдам вам их все! – Вы обвиняетесь в предательстве Короны, – холодно сообщает Чайльд, меняя лук на кинжалы. – В п-предательстве?! Я?! Стойте-погодите! Я ничего не делал! Я не виноват! Это всё он! Он меня уговорил! Чайльда совершенно не интересуют оправдания, сопровождаемые обильным слюно- и потоотделением, однако кое о чём он всё же хотел бы спросить: – Кто поставлял вам хиличурлов? Не то чтобы это так важно, в конце концов, мадам Хаксклиф была совершенно права: какая разница, кто и где их убивает? Однако засевшее в мозгу беспокойство не позволяет так просто от себя отмахнуться. – Хиличурлов?! Хиличурлов… хиличурлов… Барон слегка успокаивается, собираясь с мыслями. Трость, сжимаемая бледными пальцами, постепенно прекращает трястись. – Я скажу, я всё скажу – это всё Общество Пламенной Розы! – сглотнув, ребёнок с головой взрослого садится прямее, исподлобья глядя на Чайльда, поставившего ногу на приступку и облокотившегося на колено. – Это правда, что я… ну… нет, не предал, но… – Общество Пламенной Розы? Что это? – Они предложили хорошую цену за камни! – Причём тут хиличурлы? – Так… – моргнув, барон облизывает сухие губы. – Бои… хиличурлы… От страха у него явно мозги закипели, иначе как объяснить настолько несвязанную речь? И вряд ли можно надеяться на улучшение: скорее всего увидев, что стало с домом, Хаксклиф и вовсе свихнётся. Сунувшись в экипаж, Чайльд сгребает сюртук под горлом барона и встряхивает его: – Бои, хиличурлы и камни – какая между ними связь? – Не знаю! Я ничего не знаю! Я не виноват! Простите меня, простите! Только не уб- "Тц, так и знал". Захлебнувшись кровью из перерезанного горла, барон ещё сильнее выпучивает глаза, но его пальцы, вцепившиеся в руку Чайльда, расслабляются. Усадив труп обратно на сиденье, Чайльд захлопывает дверцу и оглядывается, вздыхая: а он-то думал, дело плёвое… С другой стороны, ему ведь не обязательно прямо сейчас выяснять, что это за Пламенная Роза? Но почему-то совсем не хочется возвращаться домой, обагрённым кровью. Уж лучше разобраться со всем на месте, а потом просто выкинуть из головы.