Совращение Небес: Тайна последнего контракта, или Смерть и Рождение Архонта

****

В бою между огнём и водой обычно побеждает вода, но глядя на Богиню Войны, Чайльд благоразумно решает не переоценивать свои шансы. Да, выглядит она, как девчонка-подросток, уже избавившаяся от детской полноты, но пока ещё неразвившаяся в полноценную женскую особь – однако огненный кнут, застывший в воздухе на манер змеи, обвившей своего хозяина, и заставивший гореть даже воздух, выглядит довольно опасно. Кажется, водные стрелы сгорят раньше, чем долетят до цели, не говоря уж про чисто символический водный щит, который вряд ли выдержит хотя бы один удар этого хлыста. "Как же не вовремя!" Чайльд мгновенно принимает Форму Духа. Глаз Порчи – не та игрушка, что можно пускать в ход, не будучи уверенным в победе, ибо играть с ней долго сложно, а после останешься выжатым, словно лимон… но инстинкты срабатывают раньше, чем мозг успевает проанализировать все "за" и "против". – А ты не трус… – заключает Мурата, уставившись на Чайльда. Словно живой, кнут ныряет в сторону её правой руки и начинает наматываться на локоть и на длинную, зажатую в кулаке, матово блестящую рукоять. – …я окажу тебе честь и лично отправлю на тот свет, наглый крысёныш! Электрические разряды пронзают воздух вокруг Чайльда, концентрируются в его теле, готовясь в любой момент придать мышцам больше силы и скорости, чем положено иметь человеку – но когда Мурата приседает, касаясь земли левой ладонью, а правую, с кнутом, отводя назад, у Чайльда возникает ощущение, что перед ним сгущается чистое, неистовое пламя, и в его сердце поселяется страх. Страх, который заставляет броситься вперёд раньше, чем это сделает противник. Однако в момент рывка Чайльда вдруг хватают за плечо. Молния пронзает руку Чжун Ли, всё его тело, заставляя глаза и волосы вспыхнуть золотым. А ведь архонт вряд ли сумел защититься… Чайльд не атаковал специально, всё вышло само собой. "Но зачем было хватать?! Теперь эта огненная фурия-" – Ты?! Гнев испарился из голоса Богини Войны. Она застыла, всё ещё опираясь одной рукой на землю, но в её теле не осталось и следа той опасной энергии, что взбудоражила инстинкты Чайльда. – Я, – выходит Чжун Ли вперёд. – Давно не виделись, Мурата. Медленно разогнувшись, Пиро Архонт сплетает руки на плоской груди. Её более светлые, чем у Властелина Камня, глаза излучают сомнение и досаду, но Чайльд всё равно выходит немного вперёд, готовый в любой момент вновь принять бой. И пусть даже холостое использование Глаза Порчи заставляет его мышцы испытывать огромную нагрузку, всё намного лучше, ожидалось. На удивление. Неужто тот реагент для усиления выносливости и правда принёс плоды? А ведь кто-то там обещал, что его эффект будет недолгим… Жаль. – Я так понимаю, ты здесь не по своей воле? Взгляд верховной богини Натлана останавливается на ошейнике Чжун Ли. Сам Чжун Ли ничего не отвечает, но похоже, Мурата совсем не глупа. Только это не означает, что они в безопасности. Скорее, наоборот. – Хм… – теперь внимания Мураты удостаивается трясущийся Голд, с лица которого ещё не сошли следы побоев. К чести алхимика, он не пустил под себя лужу, но явно потерял дар речи и вообще почти отключился, ибо пялится на огненную фурию, не мигая и, кажется, боясь даже вздохнуть. – Мы хотели бы спокойно уйти, – снова подаёт голос Чжун Ли. – Ты позволишь? – А если нет? Вызывающий взгляд Богини Войны поднимает бурю в душе Чайльда, однако она почему-то вдруг опускает глаза, словно проиграв Властелину Камня в гляделки. И в этот момент становится очень похожа на подростка, который пытается вести себя дерзко со старшим, но то ли испытывает вину перед ним, то ли просто недостаток уверенности. – Ладно, Моракс, ты можешь уйти, но остальные ответят за нападение на моих людей. Настроение богини опять резко меняется. Чайльд тут же удобнее перехватывает электрическое копьё, Голд же оживает и мгновенно юркает за спину Чжун Ли. – Ты действительно хочешь, чтобы пролилось ещё больше крови? – склоняет тот голову к плечу. Безоружный, почему-то сейчас он кажется самым могущественным в этом подземном тоннеле. Дневной свет льётся сверху через проделанную Муратой дыру, но огненный кнут, продолжающий покоиться на её руке, пылает в несколько раз ярче. – Мы не просили приводить нас в это подземелье, – добавляет Чжун Ли. – Тц… – Мурата принимается барабанить указательным пальцем одной руки по локтю другой, словно никак не решаясь определиться. – Если бы мне не было интересно, чем закончится ваша с Царицей задумка… и если бы ты сейчас не был беспомощен, словно младенец… – Я сражусь с тобой в любое время, когда пожелаешь, – кивает Чжун Ли. – Но сейчас и я, и мои друзья не в том состоянии, чтобы удовлетворить тебя. – Да неужто? – в огненном взгляде Богини Войны вспыхивает интерес, и обращается он непосредственно к Чайльду. – А мне вот этот крысёныш кажется весьма многообещающим… – Польщён это слышать… – почувствовав очередное изменение атмосферы, Чайльд отвешивает поклон – достаточно галантный, чтобы адресовываться одному из Семерых Хранителей Тейвата. – Наглец, – хмыкает Мурата. – Мне нравится. И опять её тело словно обволакивает сжатый воздух. И вновь Чайльд срывается с места первым – на этот раз его никто не останавливает. Словно змея в броске, кнут выстреливает с руки богини Войны навстречу и впивается в древко электро копья. Чайльд отзывает его раньше, чем следует обратный рывок. И призывает вновь, чтобы заблокировать серп, нырнувший в руку Мураты с пояса. Она мелкая, но подпрыгивает в воздух и задерживается в прыжке, будто на время теряя весь вес. Кончик кнута оставляет горящий след на щеке Чайльда, сбивает чалму и вырывает кусок ткани из шаровар на бедре, серп же методично продолжает его дело, хоть Чайльд и пытается использовать длину копья, чтобы держать огненную фурию на расстоянии. Но она играет с ним, словно кошка с мышкой. Юркая, безжалостная, бьющая точно в цель и заставляющая ощущать себя запертым в пылающей клетке, что сужается всё больше и больше с каждым мгновеньем. Однако и Чайльд не остаётся в долгу – кончик его копья поддевает ремни на тонких конечностях, разрезая и оставляя глубокие раны, молнии же рисуют на бронзовой коже чёрные росчерки, словно чернилами, но кажется, всё это лишь веселит Мурату. Безумный блеск в её жёлтых глазах разгорается, чистая, первобытная радость растягивает узкие губы в оскале, и воздух в тоннеле раскаляется всё сильней. Когда серп срезает лоскут с бедра, и остатки шаровар спадают, Чайльд замирает. Но не потому, что рискует запутаться и упасть… – Хи-хи! Отскочив, Мурата прикрывает рот рукояткой кнута, насмешливо наблюдая, как Чайльд пытается прикрыть низ живота. И это в то время, как сама она тоже осталась практически без одежды, если, конечно, её наряд из ремней можно так назвать. Чжун Ли же вздыхает и мотает головой. – Этого хватит? – спрашивает устало. – На первый раз, пожалуй, – милостиво кивает раскрасневшаяся Мурата, блеснув острым клычком. Её плоская грудь быстро вздымается и опускается, узкие губы опухли от покусываний и влажно блестят, а в полуприкрытых глазах поселилась загадочная муть. – Продолжим в следующий раз, малыш? – Как пожелаете… На самом деле Чайльд не так уж смущён, он ещё в середине боя понял, чего добивается богиня. Подыгрывая ей, Чайльд поднимает с земли лоскуты шаровар и начинает неловко пристраивать на бёдра, однако от узких лент слишком мало проку, так что приходится пуститься на поиски более широких частей – кажется, ранее заправленный в шаровары халат она шинковала менее скрупулёзно. – Кхм… да… так о чём это мы? – спохватившись, Мурата возвращает своему облику суровый вид, но Чайльд продолжает чувствовать на себе её косой взгляд. – Уйти… вы хотите уйти, верно? Чжун Ли кивает. – Мда-а, и как же нам выбраться побыстрее? – задирает богиня голову. Похоже, проламываясь сюда, она совершенно не задумывалась, как будет подниматься обратно. – Тоннель же должен где-нибудь выходить на поверхность? – предполагает Чайльд. Но Мурата отмахивается: – Да знаю я, где он выходит… топать туда несколько часов. И вновь поднимает голову. Чжун Ли подходит к ней ближе, то же самое делает и Чайльд. Оказывается, они не так уж и глубоко от поверхности – до неё примерно как до макушки статуи Анемо Архонта в Мондштадте, но проблема в том, что стены провала песчаные и почти абсолютно ровные. – Простите, можно я? Вот чей голос удивительно слышать, так это Голда. Когда все оборачиваются к нему, алхимик смущённо отступает и опускает взгляд, словно устыдившись собственной смелости, но потеребив деревянный медальон на груди, он всё же решается продолжить: – …я могу сделать лестницу… если надо… если хотите… – Хотим, – благосклонно разрешает Мурата. И Чайльд уже второй раз за сегодня наблюдает, как выцарапывается алхимический круг. Только сейчас больше света, да и круг значительно больше. Песчаная земля осыпается, Голд терпеливо исправляет прорехи, потом бросает на круг щепотку какого-то порошка, взятого из медальона, оказавшегося чем-то вроде миниатюрной шкатулки, и касается стены… и в тот же миг вверх устремляется бесконечный ряд ступеней, быстро вырастающих одна за другой. Мурата первой пробует на прочность нижнюю ступеньку. Потом следующую. Чайльд же бросает взгляд на довольного собой Голда. Что если богиня поняла, кто перед ней? Стоит ли ожидать трудностей там, наверху? Как-то не верится, что им и правда позволят спокойно уйти. Медленно поднимаясь следом за Муратой, Чайльд пробует прикинуть возможные варианты и способы противодействия им… однако даже он удивляется, первым делом услышав наверху самодовольный голос Дотторе: – Ну что?! Я же говорил, что никуда ты от меня не денешься, Тарталья! – Тц, ты ещё тут? – у Мураты, кажется, мгновенно портится настроение. При этом её подростковая фигурка вдруг вытягивается, а плоская грудь превращается – не много, не мало – в национальное достояние. До сих пор Чайльд встречал только двух девушек, обладающий столь же богатыми формами: Синьору и Розарию из Мондштадта, однако Мурата, приняв более зрелый вид, переплюнула даже их. А до Чайльда наконец-то дошло, почему её называют "Леди Огня", а не "Мелкая Огненная Извращенка".