Я выбираю всех

Кулед преставился по весне тихо: вот вроде бы только что сидел на своем обычном месте, привычно дымил трубкой, жмурился на первое теплое солнышко, а потом пропал. Сначала было решили, что он опять подался в город «по делам», хотя какие у старика могли быть дела в городе, но с расспросами не лезли — надо, значит надо. Тем более кто-то вспомнил, что сам Кулед пришлый, откуда родом, и не говорил никогда. Домик купил, землицы тоже, хотя сам не пахал и не сеял, сдал сразу в аренду соседям за толику урожая и малую помощь по хозяйству, когда уж сам не мог ни крышу починить, ни забор поправить. Первым заметил, что соседа нет и печь уже два дня не топилась, Ариан. — Гаур, сходи погляди, что там да как. Может, похлебки с пирогом отнести надо, — сказал он мужу. — Ну, иди же, ничего со мной за четверть часа не случится. Вон братья, ежели что, помогут. Гаур нехотя отложил недошитый сапог, встал, с хрустом потянувшись. — Элер, головой отвечаешь. — Сказал и пошел проверять Куледа, зная, что Ариан не слезет, раз уж в голову втемяшилось, а то и сам побежит. — Можно подумать, ты при смерти, а не на сносях, — пробурчал Элер. — Как кувыркаться по ночам с шестерыми, так силы есть! — Поговори у меня, — огрызнулся Ариан, придержав ходивший ходуном живот. — Все у тебя не как у людей, шестерых мужей в дом привел, порядочные-то омеги наоборот к супругам уходят. А у нас что? Как есть трактир на проезжей дороге! — И когда это ты в трактире побывать успел? — Олльер твой рассказывал. И про доступных омежек тоже! — Кому-то язык бы укоротить. — Ариан поглядел в окно, что-то Гаура долго нет, давно бы уж вернуться должен за пирогом да похлебкой. — Можно подумать, он мне страшный секрет выболтал, — фыркнул Элер. — Или сказал то, чего я не знаю. С таким-то братцем поневоле просветишься. — Именно поэтому ты глазки строил Йестину? Бедняга не знал куда деваться. — А почему это тебе все, а мне ничего?! Мог бы хоть одним мужем поделиться, тебе и пятерых бы хватило. Все равно приданого нет, кто на меня из приличных альф польстится. Ариан привычно пропустил нытье младшего братца мимо ушей, можно подумать, у них сундуки полны золота! — Что молчишь? — Я, что ли, тебе приданое собирать должен? К осени, бог даст, соберем урожай да полотна купим — шей себе да вышивай чего надо. — А сам?! Все родительское себе пригреб, а я-а… Ариан не слушал, у дома Куледа творилась какая-то суета, и десяток односельчан, толпившихся там, вызывали раздражение и страх, который приходилось гнать от себя всеми силами. Хлопнула дверь, вошел Гаур. — Все, — сказал он, и стало ясно, что ни пироги, ни похлебка не понадобятся больше соседу никогда. — Жаль, — Ариан встал, Гаур было сунулся к нему помочь-поддержать, но был отпихнут с дороги. — Не мельтеши, без чувств не грохнусь. Надо зерно замочить на поминальную кашу и опару для блинов поставить. Похороны прошли тихо, поминки еще тише — никто не рыдал, не рвал на себе волосы: без родни кому плакать-то. За суетой и привычной работой было легко не думать, что старика больше нет. До родов оставалось уже совсем считанные дни, когда в деревню нагрянул городской вельможа. Элер вместе с братьями, бросив все дела, помчался к старосте. Олльер, смачно плюнув, подхватил лохань с бельем с травы и отправился к пруду, не хватало, чтобы еще Ариан заметил и потащился полоскать сам. — Ариан, Ариан! — Элер влетел в горницу через полчаса с круглыми глазами. — Старик оставил все тебе! — Старик? Мне? — Ариан оторвался от размышлений, какую заплатку поставить на портки Риалина: коричневую или черную? Беда была в том, что сами они были серые. — Кулед же, сосед! — радостно запрыгал по горнице Элер. — Видать, очень теплые чувства он питал к тебе, — сказал, входя, Ивелин, и многозначительно улыбнулся. — Вот, велено передать, — Риалин положил перед Арианом бумаги, тот непонимающе хлопал глазами, пришлось одному из мужей зачитывать вслух последнюю волю и убеждать супруга, что не шутка, документы в порядке. — Ну вот и славно, — подвел итог Ивелин. — Значит, теперь вы все можете съехать, благо есть куда. — Да! Да! — больше всех радовался Элер. — И дитю уж лучше сразу в новом доме появиться, чтобы, значит, воистину родным стал. — Но, — пробормотал Ариан, у которого от шквала новостей кружилась голова, — собраться же надо. — Да что там собирать, ваши тряпки Элер вечером занесет, — сказал Риалин. — Я бы хотел взять кое-что на память… — Ты замужем, — жестко произнес Риалин. — А нам еще Элера выдавать, не будь скаредом, подумай о брате. Да и нам как-то жить надо. — Хорошо, — медленно поднялся с лавки Ариан, Олльер подхватил его под локоть и повел к двери. — Мы же начали надел расчищать… — У вас теперь свой есть, а мы разберемся, — не стал молчать Ивелин. Ариан последний раз оглянулся и вышел вон. Глаза жгло непролитыми слезами.

***

Дом Куледа оказался куда больше родного и гораздо лучше подходил их разросшейся семье — шесть альф, не считая родившихся близнецов, и сам Ариан требовали места. Самое необходимое тоже нашлось в сундуках и пусть не несло в себе памяти о детстве и родителях, но было почти новым и добротным. За хлопотами переживать о том, что сложилось именно так, а не иначе, Ариан не успевал, до подушки бы голову донести. Мужья помогали, не оставляли одного, не считая зазорным ни качать люльки, ни мыть пеленки, ни доить корову — не ту, что осталась у братьев, а молодую, нахальную и рыжую, чем-то похожую на Олльера, купленную на найденную в одном из сундуков заначку. К осени вдруг стало ясно, что Куледов надел, засеянный купленным в городе овсом, принес отличный урожай, его хватало и на будущий год на семена, и на зиму. Разбитый у дома огород тоже порадовал отличными овощами и Ариан повеселел — призрак нищеты отступил, жизнь заиграла новыми красками. Интересоваться что там происходило у братьев, было некогда — успевай поворачиваться, а сплетен никто не приносил. Ариан сидел на лавке у дома, вполглаза смотрел за ползающими по лоскутному одеялу детьми и шил для мужей рубаху. Какому, и сам не знал, те взяли привычку не разбирать, где чья одежда, надевая то, что под руку подворачивалось, благо статью их боженька не обделил. — Ариан… Знакомый голос заставил поднять глаза: напротив стоял Элер и переминался с ноги на ногу. — Ну? — Я тут подумал, что тебе, наверное, тяжело одному. — Правда? — Ага! Я мог бы переселиться к тебе и немного помочь. — Что, и даже шестеро альф уже не смущают? — покачал головой Ариан. — Мы справляемся, спасибо. — Ну Ариа-ан! — заныл младший брат. — Ты же не можешь оставить меня с ними! — С кем? — сделал вид, что не понял Ариан. — С Риалином и Ивелином! — Отчего же? — Ариан поймал за пятку малыша, который собрался заползти под лавку. — Да они хуже тебя, достали! Жениться не хотят, всю работу на меня норовят свалить и шагу ступить не дают, следом таскаются! Ариан смотрел на Элера и хотел ощутить хоть какие-то чувства, будь то жалость или толика злорадства, но в душе была одна пустота, словно чужой человек жаловался на жизнь, а не родной брат. — Нет, Элер, я не готов снова взвалить на себя заботу еще о троих взрослых лбах. Вы сделали выбор, живите теперь с ним, а у меня своя жизнь и своя семья. — Ариан воткнул иголку в ткань, бросил рубаху на лавку, чтобы забрать позже, и, подхватив малышей, скрылся в доме. Элер еще долго стоял под окнами, неверяще качал головой и чего-то ждал, пока злая рыжая корова не прогнала его со двора.