— У тебя всё в порядке? — О, всё просто отлично. — Но, судя по голосу, ты пьяный. — А у меня вечеринка. Приглашён только я. Это такая частная вечеринка.
Дэвид Николс «Один день»
Дазаю плохо. Даже не так. Дазаю хуёво в край. Почему? Потому что. Просто опять. Опять одиночество жрёт целиком, опять собственная ненужность давит на мозг, страхи и кошмары лезут в реальность, боль уже невыносима. Он опять увидел Оду в толпе. Оду, погибшего несколько лет назад. Дазай знает. Когда ему начинает повсюду мерещится единственный человек, с кем было по-настоящему хорошо, это знак. Знак того, что небольшие улучшения снова рухнули. Он снова начнёт загибаться потихоньку. С мелочей. Но закончится всё как обычно. Невыносимой тоской, рвущейся нутро на части, горячей кровью, стекающей по шрамам, невозможностью заснуть. Он выберется. Всегда выбирался. Но каждый раз кажется, что нет. Что это конец. Что сердце проще вырезать, чем заставить не болеть. Что просто лежать и смотреть в потолок который день подряд проще, чем пытаться заставить себя что-то делать. Что смириться проще, чем бороться. Что умереть проще и безболезненнее. Мысли про суицид появляются всё чаще. Почему он до сих пор жив?.. Дазай пьян. Ему уже так похуй на всё, что спиться кажется неплохим выходом. Он не знает сколько не выходил из квартиры, не знает сколько не ел и сколько не спал. Не помнит, как это не чувствовать скребущей боли в области груди. Поэтому он пьян. Алкоголь помогает. В глубине души он знает, что ненадолго. Что ему опять придётся карабкатьсякарабкатьсякарабкаться. К жалкому подобию «нормально». Чтобы прожить так до очередного приступа тоски, жалости, ненависти. Но пока проще залиться алкоголем и не думать. Звонок раздаётся неожиданно. Обычный телефонный звонок, но Дазая он ставит в ступор. Ему кто-то звонит. Он кому-то нужен. Не, вряд ли. Наверное просто ошиблись номером. Мысли густые и несвязные, но он берёт трубку. — Алло? — Дазай! Дазай, что случилось? — голос в трубке взволнован. Голос в трубке красивый. Сквозь пьяный морок Дазай узнаёт Куникиду. — Дазай, тебя давно нет, что происходит? Почему ты не выходишь, я спрашивал у Фукудзавы, но ему как будто всё равно. Дазай? — Куникида… — хрипло выдыхает Осаму. Куникида волновался. Кажется, он слишком пьян. — Дазай? — голос будто прислушивается — Дазай, у тебя всё в порядке? — О даааа, Куникидушкаааа, — Дазаю становится смешно, — всё просто отлииииично. — Дазай, ты пьян. Что происходит? — А у меня частная вечеринка. Для меня и моих призраков. Такая, вечеринка для одного. — Осаму нервно смеётся, отхлебывая ещё. Алкоголь бьёт в голову, будоража кровь. Куникида напряжённо молчит. — Я сейчас приеду, — вдруг резко говорит Доппо и обрывает звонок. Дазай смеётся громко и истерично. Кажется, у него уже глюки. Он пьёт ещё. Он теряет счёт времени, пытаясь утопиться в алкоголе или хотя бы просто забыться, когда в дверь стучат. Дазаю всё равно. На слабых ногах он плетётся к двери и распахивает её. На пороге стоит Куникида. Дазай замирает. Этого не может быть. Не может не может не может… Куникида тем временем быстро заходит в квартиру, закрывает за собой дверь и осматривает Осаму. В глазах сквозит горечь и сочувствие? — О Боги, Дазай… — Куникида забирает из его рук бутылку и мягко опускает Осаму на футон. Дазай окончательно уверяется в том, что галюцинирует. — Что случилось, Дазай, зачем ты так?.. — Доппо берёт его руки в свои и смотрит. На каждый шрам и новый порез. На каждый изъян и каждую чёрту уродства. Дазаю хочется кричать. — А всё хорошо, Куникиииидушка. Это жизнь случилась. Понимаешь, жизнь? — он выдирает руки, обнимает себя за плечи и принимается раскачиваться взад-вперёд. Почему-то кажется, что так видение исчезнет и не придётся с ним говорить. Видение тёплое. Видение ласковое. Видение заботливое. К видению хочется прижаться всем телом и не отпускать. Понимать бы ещё почему так больно. Куникида мягко прижимает Дазая к себе. Кажется, ему не противно. Кажется, он всё понимает. Кажется, он даже настоящий. Он гладит Дазая по голове, говорит, что он не один и всё будет в порядке. Говорит, что не бросит. Дазай хочет в это верить всеми остатками души. Откуда-то появляется глупая надежда, что этого отчаяния-тоски-боли больше не будет. Дазай цепляется за Куникиду и плачет. Куникида его д е р ж и т.