Я гей!

Stray Kids — SLUMP. — Ты?! — вскрикивает Чонгук. Бокал с пальцев выскальзывает, касаясь пола, разбивается в дребезги, осколки с жидкостью разлетаются в разные стороны. Чонгук испуганно смотрит на мужчину, что секунду назад опирался плечом о дверной косяк. Загнанно делает шажки назад и вскрикивает из-за резкой боли, чувствуя, как хрусталики стёклышка разрывают клетки кожи, болезненно входя внутрь. Сквозь темноту за ним с сумасшедшим оскалом наблюдает мужчина. Тот бокал с вином раскачивает из стороны в сторону, медленным, но уверенными шагами направляясь в его сторону. — Не двигайся, зай, — голос звучит тихо, хрипло, устрашающе. И плевать хотел Чон на внешний вид, у него нутро поджимается, страх застилает глаза, лишь бы не умереть. На каждый шаг мужчины он, противодействуя, пятится в сторону, не сдерживая скулежа из-за боли в стопах. — Ну-ну, крошка, — игриво произносит Мин. Ох, его ситуация забавляет так же, как и взбудораживает. Вид испуганного кролика ему нравится, как и вид побитого щенка. Чонгук красив. В особенности, когда его глаза блестят от подступающих слёз, когда дрожит, как клеверный лист; в особенности, когда он мускулистый, с широкими плечами стоит в коротком женском платье; в особенности, когда он с синяками удушья, кровавым укусом и с истерзанными губами; в особенности, когда он такой из-за него. Чонгук теряется. Все навыки полицейского улетучиваются, как химический газ, что образовался при реакции твёрдых веществ. Он с обнаженной душой вжимается в угол перед мафией и вскрикивает, когда тот, притягивая, припечатывает его к себе. — Попалась птичка! — шепчет Юнги. Отрывает чужие окровавленные ступни с пола, что блестят от остатков стекол. Дыхание на шее словно лезвием по коже — режет неимоверно. Становится страшно за свою жизнь; страшно от неизвестности смерти и шкале её боли. Мин усаживает Чона за стол, руками перегораживая пути отступления. Младший, для того чтобы хоть как-то спастись, запоздало кидается кулаком, однако его руку ловко скручивают назад, и он остается обездвиженным. — Зайка, не бойся, я тебя не съем, — оскаляя зубы, шепчет мафия. Его слова словно кислота, что расплавляет самый стойкий металл. Пробирается под кожу, уничтожая все нервные клетки, оставляя Чонгука безмолвной куклой в руках. — А может и съем, — противореча, сумашедше улыбается, варварски проводя носом по оставленному собой укусу на шее. — Что тебе. — рвано выдыхает Чонгук, сглатывая слюну, — от меня надо? — Много чего. — произносит, проводя ладонью по оголённым участкам кожи бёдер, что не прикрыты тонкой и короткой тканью, — но сейчас — аптечка, — опаляет горячим дыханием красную ушную раковину и довольствуется рваным вдохом от того, что он языком туда толкается. — Где она стоит? — мурлычет в ушко Мин, хищным взглядом осматривая податливое тело, что так сильно реагирует на него. — В.вланой. банной. — язык заплетается и слово выговорить не может, Чонгук мученически мычит и кое-как выдавливает правильно «в ванной», на что мужчина издает смешок и идёт «в вланую». Пока мафия на удивление идёт в нужную сторону, Чонгук панически пытается слезть со стола. Невыносимо стыдно становится за свою оплошность, он ведь не дрянная девка, чтобы поддаться такому искушению. Он, чёрт возьми, полицейский, хорошо подготовленный, закалённый, сильный, драться умеет, но под взглядом мафии тушуется. Конечности, словно переваренные макароны, не слушаются, как и разум с телом не совладает. Юноша спрыгивает на пол со стола и со скулежом падает из-за боли, и так не прекратившееся кровотечение раны сильнее ручьём льёт из капилляр. — Несносный, — припечатывают ему неожиданно сверху и продолжают, — даже на секунду оставить нельзя. Мин Чона как пёрышко поднимает и опять за стол усаживает. Он, в глаза ему заглядывая, даже в темноте животный страх различает, пока у самого сумасшествие наружу всплывает. В темноте неотчётливо, но всё же видны многие линии. У парнишки перед ним растрёпанные волосы, чёрная бретелька с молочной кожи сползла, а подол шифона задрался, открывая туманный вид на само великолепие. Очертания головки члена в темноте видны не полностью, но этого вполне хватает, чтобы насладиться. Мужчина, довольствуясь, ладонью сжимает головку, что оказалось капелькой спермы течёт. — Зайка потёк. Смешок громким стуком въедается в голову Чонгука, слегка отрезвляя его. — Не смей, — мычит он, сдерживая утробный стон, руками пытается оттолкнуть, но всё тщетно, он себя лишь сильнее загоняет в капкан, ведь в итоге остаётся обездвиженным в наручниках. — Не смей, я… яя — язык в морской узел завязывается и опять нормального звука не может издать. Юнги на это посмеивается, взгляда с полувставшего члена не отрывает, что густой жидкостью медленно начинает покрывать его ладони, а с силой выдавленные слова «я натурал» из уст младшего выталкивают изнутри порыв заливистого смеха. — Это заметно, — старший хмыкает с зажмуренного лица и вновь взгляд к сокровенному возвращает. Сильнее задирает подол чёрной ткани, открывая больший вид и понимает, что ему вот так вот хочется. Мужчина, на колени оседая, большим пальцем надавливает на середину головки, в темноте не видно, но он чувствует, как сперма на палец переходит, накапливается до видимого очертания и ниточкой свисает вниз. — Прекрасно. И это «прекрасно» дополняет рваные вдохи и выдохи Чонгука, что стыдится своего раскрытого положения. Юнги шершавым языком, со множеством скоплений вкусовых сосочек проводит по солёной головке, образуя у полицейского тягучее и щекотливое чувство внизу живота. Чон хотел бы не поддаваться и не вздрагивать, однако смирно вставший в стойку член подставляет. Мужчина наполовину вгоняет истекающую плоть, вылизывает головку и всасывает так, словно из трубочки пьёт. В щёку затягивает с громким причмоком и гулко сглатывает накопившуюся сперму вместе со слюной. Чонгук, не найдя опоры прикованным друг в друга рукам, с глухим стуком падает спиной на стол. Несдержанно стонет, когда его член полностью заглатывают, делая грубые и резкие движения. Он ноги пытается свести, ну или хотя бы как-то закрыться, однако чужие руки, крепко держащие за коленки, ему не позволяют. Движения становятся быстрее, жёстче, глотка сжимает плоть, мужчина специально зубами мелкие царапины на чувствительной коже оставляет, с наслаждением слушая стоны, что постепенно превращаются в болезненные. Мину нравится. Нравится в Чонгуке абсолютно всё. Начиная с его стонов, что затягиваются на одной ноте, и заканчивая его членом, что приятно давит в глотке. Парнишка определенно ему запал. Такое случается крайне редко, а точнее это просто аномалия. Ведь Юнги сумасшедший в некоторой степени. Он просто не способен хотеть кого-то долго. Но вот Чонгука почему-то хочется иметь всегда. Юнги хочется его вытрахать настолько грубо, но чувствительно и без чувств. Хочется нежно и кроваво. Хочется с любовью и с насилием. Хочется до звёзд и чёрных дыр перед глазами. Хочется иметь его в романтической обстановке с сотнями неостывшими трупами. Его просто хочется… — Я.яя я сей~час… Болезненно высоко стонет, выгибаясь до хруста в пояснице; пальцы на ногах поджимает, что не уходит от чужого взгляда, в конфузии бьётся. Великолепно, по мнению Мина, содрогается на столе и прекрасно мычит сквозь закушенную и заново окровавленную губу. Юнги чужую сперму с удовольствием сглатывает, смакуя солёный вкус, и изо рта член выпускает. За основание удерживает плоть в «стоячем» положении. Любуясь за тем, как из малюсенькой дырочки сперма извергается, скатывается ручейками по стволу, переходя на удерживающую ладонь и поджавшиеся яички. Красота. * * * — Постой, постой! Я всё правильно понял? — еле сдерживал смех блондин, сидящий напротив мафии. — Ты пошел в гости к тому копу, увидел его в женском платье, пососал ему член, и пока коп отходил от содеянного, забинтовал его порезанные ноги, после чего вернулся сюда, заметил колом стоящий собственный член и подрочил. — блондин задумывается над сказанным и громко хохочет, понимая, что вслух это звучит намного абсурднее нежели в мыслях. — Мин Юнги, да ты сумасшедший! Сам мафия закатывает глаза, раскачиваясь на кресле, и попивает виски со льдом. — Я только одного не понимаю, — хлопая себя по колену, зачёсывает волосы назад Чимин, — если его милое личико так понравилось, почему не взял его там, как тебе хочется, а после не пристрелил? Ты же всегда делаешь так с другими. — он минову бутылку берёт и с горлышка попивает. — У меня пока что на него другие планы… — задумчиво медленно произносит Мин Юнги. — С головой у тебя точно не всё в порядке, — усмехается блондин, слегка сочувствуя тому пареньку. А хотя нет. Не сочувствует.