***
Первый урок русского у Марины Борисовны. Мятая рубашка провонялась сигаретами, галстук… ну галстук, как галстук. Подумаешь на бок и неправильно завязан. Доминика его за минуту поправила. Жалко конечно, что все старания насмарку — уже через минут пять, Антон психанул и ослабил его. Ну а хули не удобно так? За первый урок Шаст изъебал мозги Диме, сидящему рядом и Серёге, засыпающему перед ними. Ну как так можно-то? — Вот блять, она дура? Как я должен это делать? Сука, третье, ТРЕТЬЕ сентября! Какое, нахер, сочинение?! — шёпотом терарезировал всем головы Антон. — Да заткнись нахуй, и пиши! — шикнул на него Дима и Шаст, закатив глаза, цокнул языком. Чё за кидалово? Обидно!.. По-детски надув щёчки и губки, Шастун отвернулся и начал что-то быстро вычёркивать и писать. Сочинение на тему «Мой самый интересный знакомый», которое мальчик хотел писать про друзей, резко поменяло главного героя: «Я давно думаю про одного загадочного человека. А. С. Попов…» И какая разница, что я его не знаю? Будут знать, как меня динамить.!***
Самый мозго-заебательный урок для всех был последним. Даже то, что это любимая Антоном литература никого не спасло. Какая литература, если у тебя после будет приём у психиатра. У ПОПОВА! Чувство предвкушения и взволнованности заполняло каждую клеточку его тела. Уже так скоро…***
Опять коридор, опять подоконник. Только рядом уже сидит Ника и что-то печатает в телефоне. Заметив на себе взгляд подростка, она повернула к нему голову и увидев тревожность, мягко улыбнулась. — Волнуешься? — получив в ответ неловкий кивок, девушка потрепала его по волосам. — Не бойся, милашечка. А затем она перевела взгляд на разбитую губу и бровь. И возможно на ссадины на щеках. Сочувственно улыбнулась и снова посмотрела в телефон. Поняла она или нет? Скорее всего — да. — Антон Шастун, здесь? Проходи, — звучит чей-то голос и мальчик быстро подскакивает. А сердечко-то бьётся с такой силой…***
Кабинет в мятно-бирюзово-серых цветах завораживает. Тут пахнет мятой и свежестью. А ещё больше завораживает он… Молодой мужчина сидящий за столом, брюнет с чуть отросшей чёлкой, в классическом костюме. Сидит, что-то пишет и глаза не поднимает, собака. Мальчик растерянно застыл в проходе. — Проходите, садитесь, — тягучий голос. Серьёзно, ты даже не посмотришь на меня? Ах ты… Пока не посмотришь — не пойду. Это тупо? Похуй. — Аа… э. — как информативно, Шастун! Браво! И вот он поднял голову. Пушистые ресницы, глубокие, синие глаза-океаны в которых можно утонуть. Скулы, брови, губы-ы… Фильтруем мысли, фильтруем мысли. Для Арсения это было… просто очарование. Самый очаровательный среди всех очаровательных очаровашек. Такой сладкий… А-а… дошло! Вот он! Сладкий мальчик! Шастун значит. Очень приятно… очень… Алина хотела чтобы он заканчивал с этим, но… Есть плохое но. Разбитые губа, бровь, царапины. И это только лицо. В любом случае, у них будет время разобраться. — Шастун, значит, — Арсений мягко улыбается и осматривает мальчика из-за чего тот ёжится. Невороятно худой и высокий. Растрёпаные русые волосы, мятая рубашка с растёгнутыми верхними пуговицами, ослабленный галстук. Зелёные глаза. Действительно, на вид сладкий. Но говорят внешность обманчива. — Откуда вы меня все знаете? — чуть хмурясь спрашивает Шаст, но всё же садится на кресло перед столом. Его знают уже все психологи и психотерапевты школы. Не самое лучшее достижение в жизни. — Это всё Павел Алексеевич! Я тут не при чём, — щурится психотерапевт и улыбается. — Меня зовут Арсений Сергеевич. Ааааа блять! Да неужели! — Приятно, — чуть отречённо кивает подросток. — Я… всё это время думал, как же вас зовут. А вы Арсений… — зачем-то задумчего говорит он. — Сергеевич. — быстро добавляет мальчик. — Взаимно, — психиатр последний раз глянул на него и отвернулся к шкафу с мед. картами. — Полное имя? — Антон Андреевич Шастун. Арсений Сергеевич лишь что-то хмыкнул. Какие-то записи он достал очень быстро: видимо готовился. Напряжение спало и… блять. Хули смешно? То что он готовился к РППшнику? Пиздец смешно. Однако мальчик хихикает и Арсений приподнимает брови. Видя, как Антон крутит кольца на пальцах (опять нервничает, какого?!) Попов очередной раз улыбается и садится ровно. — Чай будешь? Мятный. — Да вы наверное заняты… не стоит. — подросток поднимает голову и смотрит на психиатра. Но уже поздно. Арсений налил в кружку ароматного чая из чайника, стоящего раньше на комоде рядом. Рука Арсения Сергеевича пододвигает кружку к мальчику и он перехватывает её своими тонкими пальчиками, случайно касаясь горячей руки Попова. Шаст тут же отдёргивает и рефлекторно прижимает свою ручку к себе. Арсений лишь внимательно наблюдает за этим, но ничего не говорит. Он знает о гаптофобии. — Ну что? Что расскажешь? — через какое-то время, когда Антон пришёл в себя от мурашек, начинает говорить психотерапевт. — Ээ… Живу дома, с мамой, папой и сестрой. Друзья есть… три. Наверно три, вообще-то два, но вроде Ника тоже… хотя я не уверен. — тараторит свои рассуждения вслух. Арсений отмечает про себя эту форму защиты. Две основные защиты чтобы не расскрывать своих секретов (встроенная в мозг система защиты психики) — это молчаливость и вот такая вот разговорчивость. Однако тут немного другое. Тут именно его рассуждения. Он сам не знает какие у него секреты. — Хорошо, давай так. Закрой глаза. — уверенно произнёс психиатр, отчего Антон удивительно вздохнул, распахнул глаза и подавился чаем. Не вовремя он решил его попробовать. Чего? Вот так вот довериться? Ну уж нет. — Чего? Зачем? — Ты доверяешь мне? — хитро проговорил Арсений наклоняясь над столом. Я? Нет. Нет, нет, нет! Шастун растерянно, сначала медленно, а потом быстрее отрицательно замотал головой. Ему стало… страшно? Да. — Умница, — Попов сел обратно и осмотрел в край офигевшего школьника. — Эй, не бойся. Чего испугался? Всё хорошо. Это прекрасно, что ты мне не доверяешь. Мы знакомы всего пару минут. Лучше иметь проблемы с доверием, чем быть наивным дураком. — мягко объяснил Арсений Сергеевич. — И чем же это лучше? — всё ещё недоверчиво пробурчал Антон. — Да много чем. Ну вот смотри: если ты имеешь именно проблемы доверия, то это значит, что тебе уже делали больно. Либо ты скрываешь свои настоящие эмоции от других. В любом случае, когда к тебе в жизнь будут хотеть залезть какие-то новые люди, ты будешь осторожнее. Так можно отгородиться от нежелательных знакомств и оставить в жизни только самых близких. Тех, которые не предадут. — таким же мягким голосом рассуждает Арсений, пока Антон всё же пробует чай. Вкусно, мятно, успокаивающе. Ой, тут ещё конфетки на столе. Какие? Сосательные кислинки. — Чтобы узнать что тебя не предадут, нужно пройти долгий путь и довериться человеку. И вот это проблема. В этот момент тебя могут предать. Или отказаться от такого, как ты. — Антон как-то безэмоционально говорит это, смотря на чашку в своих руках. У него есть новая цель — выпросить конфету. Психотерапевт внимательно смотрит на Шастуна. Да, ему говорили, что он не простой. И он полностью оправдывает все ожидания. Он думает гораздо глубже, чем остальные. Но пока что нельзя копать глубже, чем он. Поэтому Арсений задаёт, казалось бы лёгкие вопросы, но на них можно очень не легко ответить. — У тебя есть близкие тебе люди? Может, родственники или друзья? — интересуется психотерапевт. — Ну… да. Лучшие друзья: Дима и Серёжа. Они настоящие близкие. Они понимают меня. С ними можно быть… — Шаст улыбается, когда рассказывает о них и пытается найти слово. — Настоящим? Не скрывать ничего от них? — Да, я думаю да. Они замечательные и делают меня счастливым. Вроде. — становится дико неприятно. Вот опять. Просто, резко, лезут куда-то глубоко в самую душу, оставляя огромные дыры. Дыры лечат что? Конфеты! Шастун смотрит на сладости лежащие в стеклянной миске на столе и Арсений естественно замечает это. — Хочешь? Бери не стесняйся. И Антон, конечно же берёт. Он что, дурак что ли, чтобы не взять? Берёт всего одну, за большее жалеть будет. Жалеть и блевать. Но не суть. Как говорится, если дают — бери, если бьют беги. Или бей в ответ. Ну, или если не умеешь — беги. — А что насчёт семьи? Семья… делает тебя счастливым? — осторожно интересуется психотерапевт. Подросток из неблагополучной и этот вопрос очень важен. Тема семьи — очень важна. — Н… а… я — подросток всерьёз задумывается над этим. — Когда… они не обращают на меня внимание, мне и в правду лучше. — ещё одна противная дырка. Хорошо что есть конфетка и вкуснейший чай. Арсений Сергеевич отмечает эту важную информацию про себя. Им нужно несколько сеансов посвящённых этой теме. Но не сегодня. Поэтому он задаёт следующие вопросы. — Ты сказал, что друзья делают тебя счастливым. Что ещё? Что тебе нравится? Какие у тебя увлечения? — и тут глаза мальчика наполнились заинтересованностью. Он оживился и сразу стал думать что бы рассказать. Вот оно. Антон не любит говорить про себя, но он любит говорить про то, что ему нравится, что его вдохновляет. Это тоже надо взять на заметку. — Я обожаю музыку. Я вообще такой меломан! У меня дома даже куча дисков есть. Всё время её слушаю. А больше всего я люблю рок-н-рол! А ещё я искусство люблю. Нет, музыка конечно тоже искусство, но я ещё люблю, знаете, картины там всякие. Я бы тоже рисовать хотел, но родители с самого детства не давали возможности. А я бы с удовольствием ходил куда-нибудь порисовать просто. Без обязательств, так, как я могу. — рассказывает мальчик, активно жестикулируя, отчего пришлось поставить кружку на стол. Последнее предложение Антон произнёс так мечтательно, что Арсению захотелось исполнить все его мечты. — Родители не дают возможности? — Ну, можно и так сказать. Они всегда были на работе, что уж говорить про какие-то кружки. Тем более, рисование для них, самое бесполезное занятие. — расстроенно, но смиренно проговорил школьник. — Видишь ту комнату? Это комната Арт-терапии. — немного подумав начал Попов. — Там куча разных красок, кистей, холстов и всем этим можно воспользоваться для творчества. Там нет ограничений и правил. Все делают то, что умеют, полная свобода выбора. — смотря на супер-счастливого мальчика, Арсений сам начинает улыбаться. — Мы можем остановиться на двух занятиях в неделю. Среда — конгнитивно-поведенческая терапия*. Мы просто будем разговаривать с тобой. А пятница — эта замечательная комната. Идёт? — мягко спрашивает психотерапевт, на что радостный подросток сразу кивает. — На сегодня, думаю всё. Удачи, Антон. Шастун ещё раз улыбнулся и встал с кресла. Не зря он тут, не зря. — До свидания, Арсений Сергеевич. И вроде не так неприятно, после того как в душу лезут, если эти дыры закрывает вкус мяты и кислинки.