***
Они добираются до города до наступления сумерек, и Вэнь Кэсин упрашивает Чжоу Цзышу угостить всех ужином. — Однажды я узнаю, где ты держишь деньги, — говорит Чжоу Цзышу, пока Е Байи уминает восьмую миску лапши дань-дань, — и украду их. — Как же так, муженёк? Всё, что моё, — твоё, — радостно произносит Вэнь Кэсин. Чжоу Цзышу закатывает глаза. — А всё, что твоё, — моё. Например, деньги, которые ты прячешь в рукавах. — Разве из нас двоих не ты тут богатый молодой господин? — любопытствует Чжоу Цзышу. — Понятно, что на самом деле нет, но разве у тебя не должны быть деньги, чтобы притворяться им? — А-Сюй, неужели ты не знал? В этом мире о богатстве судят по манерам, а не по толщине кошелька, — подмечает Вэнь Кэсин. Чжоу Цзышу закатывает глаза. — Манеры? У тебя есть разве что вкус в одежде. И откуда на неё деньги берутся? Сам прядёшь? — Значит, ты признаёшь, что у меня есть вкус, — говорит Вэнь Кэсин, усмехаясь. — Ты — человек докучливый, но не безвкусный. — Чжоу Цзышу вздыхает. — Чэнлин, если станешь таким же легкомысленным щёголем, как дядя Вэнь, я вырвусь из царства мёртвых и поколочу тебя. Чэнлин послушно кивает. — У меня-то вкуса нет, — соглашается он. — Хорошо, что дядя Вэнь покупает мне одежду и шифу не приходится об этом беспокоиться. — Тем хуже, — мрачно бросает Чжоу Цзышу. — Я найду его и тоже поколочу. Вэнь Кэсин щёлкает языком. — Найдёшь меня? А-Сюй, когда ты окажешься в царстве мёртвых, я буду рядом с тобой, на расстоянии вытянутой руки. Е Байи опускает миску и заявляет: — Довольно разговоров! Тебя поколочу я. — Он тянется через стол и отвешивает Вэнь Кэсину подзатыльник. Тот отшатывается и, когда Е Байи отстраняется, ударяет по руке в ответ. Мгновение спустя они уже борются над столом. Чжоу Цзышу вмешивается и тянет Вэнь Кэсина назад, чтобы тот уселся как подобает. — И так каждый день, — бормочет он. — Будто бы вы умеете закончить беседу, не сцепившись в споре, — говорит Е Байи. Вэнь Кэсин строит рожу. — Даже не пытайся сравнивать наши перебранки с моими отношениями с А-Сюем, — жалуется он. — Небо и земля. — Нет-нет, он прав, — говорит Чжоу Цзышу, откидываясь назад и подпирая подбородок рукой. — Лао Вэнь, драки нравятся тебе больше меня? Только кулаки бы почесать, да? — А-Сюй. — Вэнь Кэсин обиженно ахает. — Я больше не подерусь ни с кем, кроме тебя. Моё сердце и руки принадлежат лишь тебе одному. — Если больше не будешь драться, на кой ты мне сдался? Какой от тебя толк? — спрашивает Чжоу Цзышу. — У меня очень ловкие пальцы, — хищно улыбаясь, произносит Вэнь Кэсин. — Глупый ребёнок, иди прогуляйся, — обращается Е Байи к Чэнлину. — От их общества у тебя мозги стухнут. — Ясно… — говорит Чэнлин и начинает подниматься, пока до его детского сознания не доходит вторая часть фразы. Он бросает отчаянный взгляд на Чжоу Цзышу, ожидая наставления. Тот закатывает глаза. — Уже поздно. Повтори движения двести раз и иди спать. — Хорошо, шифу! — восклицает Чэнлин и, торопливо поклонившись всем присутствующим, уносится прочь. Вэнь Кэсин смотрит ему вслед и щёлкает языком. — До чего же послушный у нас ученик, — невозмутимо говорит он. Чжоу Цзышу хмыкает. Вэнь Кэсин перекладывает последний кусочек свинины в чужую миску, что совершенно нелепо с его стороны. Чжоу Цзышу же отталкивает его в сторону и в отместку делится с Вэнь Кэсином оставшейся шляпкой гриба. Пожалуй, Е Байи был прав. — Так, я закончил, — говорит Е Байи, со стуком кидая палочки в пустую миску. — Ты, — он показывает на Чжоу Цзышу, — идёшь со мной. — Вэнь Кэсину же он говорит: — Чем займёшься ты, мне без разницы. — Мне тоже без разницы, чем займёшься ты, — надменно бросает Вэнь Кэсин. — А-Сюй, что бы ты ни задумал, желаю удачи. А я, наверное, пойду донимать Чэнлина. Чжоу Цзышу закатывает глаза и поднимается. Вэнь Кэсин догадается, что так ему дали добро присоединиться к ним чуть позднее.***
Вернувшись в комнату, Чжоу Цзышу принимается заваривать чай. Когда он поднимает взгляд, Е Байи приносит невесть откуда шкатулку из розового дерева и выуживает содержимое: фарфоровый кувшинчик, чайные щипцы и глиняную курительную трубку тонкой работы. У принца Цзиня была трубка. Он предпочитал жечь коноплю в обычных пузатых курильницах для благовоний, но временами курил — когда хотел показаться особенно умудрённым жизнью или упрочить свою власть. Е Байи мельком смотрит на Чжоу Цзышу. — Это подарок, — бросает он и не развивает мысль. — Ты раньше курил? — Бывало, — отвечает Чжоу Цзышу и тоже решает закончить на этом. Е Байи хмыкает и усаживается. Он набивает трубку сухими листьями из кувшинчика, ловко орудуя чайными щипцами. Чжоу Цзышу становится любопытно, зачем Е Байи такие запасы. Неужто мучается от такой же боли, что и он сам? Впрочем, лучше не спрашивать. Е Байи достаёт сосновую палочку, проводит ей в огне под чайником и поджигает тлеющим кончиком коноплю. Чжоу Цзышу наливает чай сначала Е Байи, а затем себе. Е Байи затягивается, стучит пальцем по столу в знак благодарности и выпускает изо рта дым, похожий на туман под водопадом. — Где же твоя жёнушка? Я рассчитывал, что он уже вернётся. — Разве его приглашали? — из принципа спрашивает Чжоу Цзышу. — А он не спешит за тобой, куда бы ты ни шёл? — парирует Е Байи. — Я приготовил на троих — что, зря? Чжоу Цзышу прячет улыбку за чашкой чая и говорит: — Он скоро вернётся. Любит заставлять меня ждать. — Разве у тебя есть время на такие глупости? — подмечает Е Байи. — Просто выгони его взашей. — Теперь ожидание мне больше не в тягость, — говорит Чжоу Цзышу. Е Байи пристально смотрит на него и делает ещё одну затяжку — в чаше трубки вспыхивает уголёк. Чжоу Цзышу терпит изучающий взгляд Е Байи, пока не становится вконец неловко. Наконец тот отнимает трубку от губ и бросает через плечо: — Ты слышал его. Можешь войти. Чжоу Цзышу поворачивается, и двери раздвигаются. Вэнь Кэсин заходит внутрь, нисколько не стыдясь того, что его поймали за подслушиванием. Чжоу Цзышу гонит от себя беспокойство. Неважно, что Вэнь Кэсин услышал их — он и так должен понимать, что приглянулся Чжоу Цзышу. Волнует другое: он не ощутил присутствия Вэнь Кэсина — не услышал звука шагов, не почувствовал, как дрожит деревянный пол под его поступью. Вэнь Кэсин подходит ближе, подтягивает к себе стул и бодро усаживается за стол рядом с ним. — А-Сюй, я ведь знаю, что ты от меня без ума, — заявляет он и тянет Чжоу Цзышу за рукав. Тот вырывает ткань из хватки и говорит: — Не зазнавайся. Вэнь Кэсин усмехается и толкает Чжоу Цзышу плечом. Затем вскидывает подбородок, глядя на Е Байи, и спрашивает: — А это ещё что? — Лекарственная конопля, — отвечает Е Байи, выпуская облако дыма. Он всегда выглядит каким-то сердитым, но после стольких затяжек черты его лица смягчаются, а выражение становится не раздражённым — пожалуй, просто уставшим. Е Байи передаёт трубку Чжоу Цзышу мундштуком вперёд. — Присоединяйся или проваливай. Чжоу Цзышу убеждается, что уголёк всё ещё тлеет, и прикладывает трубку к губам. Он вдыхает дым, но резкий запах трав улавливает с трудом — словно проходит на улице мимо того, кто курил пару часов назад. Зато ощущения всё те же — сухость и жар в горле. Чжоу Цзышу задерживает дым в лёгких, протягивает трубку Вэнь Кэсину и медленно выдыхает через нос. Вэнь Кэсин берёт трубку и так долго изучает её, что уголёк успевает потухнуть. Чжоу Цзышу подбирает сосновую палочку. — Нужно снова зажечь, — говорит он. — Впрочем, это не обязательно. Можешь не курить. Вэнь Кэсин задумчиво глядит в ответ. — Всегда приятно попробовать что-то новое, — будто мимоходом говорит он и зажимает трубку между зубов. Вэнь Кэсин поджигает протянутую Чжоу Цзышу палочку и с крайне сосредоточенными выражением лица пытается прикурить листья конопли. Немного понаблюдав за чужими потугами, Чжоу Цзышу вызывается помочь. — Поджигай нетронутые листья, не пытайся спалить всё, — говорит он, забирая палочку у Вэнь Кэсина. Он держит чашу трубки левой рукой, а правой аккуратно опускает туда тлеющий кончик. — Иначе надышишься пеплом. Теперь затягивайся — только ртом, не гони дым в лёгкие. Вэнь Кэсин глядит на Чжоу Цзышу, приподняв брови. Тот лишь закатывает глаза и порицающе цокает языком. Вэнь Кэсин втягивает щёки — листья сначала краснеют, а после желтеют. — Невыносимое зрелище, — говорит Е Байи. — Если будете вести себя так всю ночь, убью вас обоих собственными руками. Вдыхай уже, мелкое чудовище, — полюбуюсь, как ты задыхаешься. Вэнь Кэсин корчит недовольное лицо, но медленно вбирает дым в лёгкие, даже не закашлявшись. Е Байи сокрушённо вздыхает. Вэнь Кэсин собирается затянуться во второй раз, но Чжоу Цзышу отнимает трубку от его губ. — Вот так. Не спеши, — советует он. Вэнь Кэсин бросает обиженный взгляд, который становится несколько лукавым, когда Чжоу Цзышу выхватывает трубку и берёт её в рот. Затягивается и снова передаёт Е Байи. Лучше не переусердствовать. Он давно не курил коноплю и уже не так молод, как прежде. Е Байи же явно ничего не опасается. Он глубоко затягивается и быстро выпускает изо рта несколько кружащихся колец из дыма. Вэнь Кэсин заинтересованно приподнимается и протыкает одно из них посередине пальцем — колечко подрагивает, а затем и вовсе растворяется в воздухе. Е Байи поджимает губы и изрекает: — Заинтересовавшись чем-то, ты уничтожаешь это лишь из праздного любопытства. Вэнь Кэсин на долю секунды замирает, уставившись в пространство. Затем смеётся и говорит: — Пожалуй, это и правда интересно — уничтожать. Разве я неправ? — Какой же ты… — недовольно начинает Е Байи, и Чжоу Цзышу гадает, что сейчас услышит: «ужасный», «жестокий» или «мелочный». Но раздаётся другое: — …юный. Вэнь Кэсин теряет дар речи. Е Байи кладёт трубку на стол и откидывается назад. — Какая трагедия. — Он вздыхает. — Ни одному из вас не пожелаю дожить до моих лет. Всё опостылеет, а умереть никак. Единственное достойное зрелище в этом мире — кипящий котелок, набитый пельмешками. Сыграем в «пять-десять-пятнадцать»¹? Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин косятся друг на друга. Вэнь Кэсин отворачивается первым, и Чжоу Цзышу отвечает: — Хорошо. Им приходится изменить правила для игры втроём, так что они ходят по кругу, а не поочерёдно. После небольшой речи Е Байи они не утруждаются делать ставки: главное — сама игра, а не состязание. К сожалению, Чжоу Цзышу играет в «пять-десять-пятнадцать» немногим лучше, чем в угадывание пальцев, хоть здесь его шансы и выше. — Пять!.. Зараза. — Повезёт в другой раз. — Десять!.. Чтоб тебя! — А-Сюй, а ты не стесняешься в выражениях. — Вэнь Кэсин смеётся, поворачиваясь к Е Байи и протягивая сжатые кулаки. — Несколько месяцев ты любезничал со мной, а теперь снова бранишься? — Я любезничал? — переспрашивает Чжоу Цзышу, чувствуя, как начинает действовать дым. Боль в груди никуда не исчезает, но притупляется. На душе легко и спокойно. Чжоу Цзышу прячет ладони в рукавах и наблюдает за игрой Вэнь Кэсина и Е Байи. — Двадцать! Ха!.. Пятнадцать! Ха-ха! Я победил!.. А-Сюй, разумеется, нет. Но зато ты стал меньше ругаться, — говорит Вэнь Кэсин. — Хочешь арахис? — Он и сам может поесть, — бросает Е Байи. — Ноль. Ноль. Я победил. — Старейшина Е, но я ведь не играл! — возражает Чжоу Цзышу. Е Байи тяжко вздыхает и снова выставляет сжатые кулаки. Они благополучно доигрывают круг, и в кои-то веки Чжоу Цзышу побеждает. Е Байи фыркает. Вэнь Кэсин кладёт арахис на тыльную сторону ладони Чжоу Цзышу и говорит: — Для победителя. Тот подносит руку к губам и забрасывает арахис в рот. — Не знаю, как вам, а мне не хватило, — бормочет Е Байи и снова берёт трубку. — На вас смотреть тошно. Цинь Хуайчжан, должно быть, необыкновенно рад, что воспитал такого несуразного ученика. Чжоу Цзышу переводит взгляд на стол. Слова Е Байи, подобно рыболовному крючку, задевают за живое, и Чжоу Цзышу никак не может сдержать улыбки. — Хочется верить, — соглашается он. — А-Сюй, — зовёт Вэнь Кэсин. Чжоу Цзышу прокашливается. — Ладно. Наш черёд, Лао Вэнь. Десять!***
Чуть позднее Е Байи изъявляет желание подкрепиться и начинает спорить с Вэнь Кэсином касательно того, что заказать на кухне. Чжоу Цзышу вслушивается лишь в начале, но быстро перестаёт — он всё равно не почувствует вкуса еды. С закрытыми глазами отлично сидится, но Вэнь Кэсин тянет его за рукав и говорит: — А-Сюй, рассуди нас. Чжоу Цзышу открывает глаза и наклоняет голову, косясь на Вэнь Кэсина, который изо всех сил старается выглядеть красиво и обворожительно — как тот, кто достоин победы в споре. — Мне всё равно, кто победит, — говорит Чжоу Цзышу. — Но я знаю, что ты не голоден, так что пусть старейшина Е закажет, что пожелает. Е Байи смеётся в лицо Вэнь Кэсину. — А-Сюй. — Вэнь Кэсин ахает. — Ты так жесток ко мне. Право, я запла́чу. — Если заплачешь здесь и сейчас, то я дам тебе деньги, а дальше поступай с ними на своё усмотрение, — заключает Чжоу Цзышу. — Не… Что?! Ишь чего удумал! — рявкает Е Байи — уязвлённое выражение Вэнь Кэсина сменяется довольным, а затем его глаза начинают слезиться. Чжоу Цзышу заворожённо разглядывает подрагивающую нижнюю губу и сведённые брови Вэнь Кэсина. Тот правдоподобно шмыгает носом. — Жалкое зрелище, но не вижу и слезинки, — говорит Чжоу Цзышу. — А-Сюй, — сокрушается Вэнь Кэсин. Чжоу Цзышу насмешливо надувает губы. Вэнь Кэсин вздыхает так, словно оскорблён до глубины души, шагает в сторону и разворачивает к себе за подлокотник стул Чжоу Цзышу, оказываясь с ним лицом к лицу. Затем опускается на пол, осторожно кладёт ладони на его колени и пристраивает голову на сгибе локтя, как девица. Вэнь Кэсин промаргивается, пока по щеке не скатывается одинокая, будто капля дождя, слеза. Е Байи поднимается и спрашивает: — Ученик Цинь Хуайчжана, где твои деньги? Я их забираю. Чжоу Цзышу вынимает кошель из рукава и, не глядя, передаёт Е Байи. Вэнь Кэсин возмущённо хмурится и только собирается вскочить на ноги, как Чжоу Цзышу хватает его за ухо. — Но-но! Я сказал — здесь и сейчас, — говорит он. — А ты сдвинулся с места. Вэнь Кэсин щипает Чжоу Цзышу за бок, получает тычок коленом в грудь, и они начинают копошиться, будто малые дети. После нескольких ударов Вэнь Кэсину удаётся поймать Чжоу Цзышу за руку и стянуть его со стула, и они скатываются на пол. Немного погодя Чжоу Цзышу, смеясь, выдаёт: — Полно-полно. Хватит с меня. — Комната плывёт — он закрывает глаза и стукается затылком о пол, расслабляя руки и ноги. — Голова и без того идёт кругом. — От чего? — уточняет Вэнь Кэсин, приподнимаясь с пола и перенося вес на бёдра Чжоу Цзышу. Вот хитрец. — От дыма, — отвечает Чжоу Цзышу. Прищуриваясь, он смотрит на Вэнь Кэсина — тот лучится от радости, но его глаза по-прежнему на мокром месте после устроенной ранее сцены. Чжоу Цзышу цокает языком и приподнимается до уровня плеч Вэнь Кэсина. — Погляди на себя, — сетует он и стирает слёзы большим пальцем. — Лао Вэнь. Вэнь Кэсин не противится, нерешительно замирая. — Лао Вэнь, — повторяет Чжоу Цзышу… И двери отъезжают в сторону, а за ними оказываются Е Байи с подавальщиком. Из-за дыма, боли и их близости Чжоу Цзышу слишком… растерян, чтобы убрать руку или оттолкнуть Вэнь Кэсина, а тот тоже ничего не делает, и им только и остаётся, что глядеть на Е Байи. — Ошибся комнатой, — невозмутимо говорит тот, бросает кошель в голову Чжоу Цзышу и, развернувшись, звучно задвигает двери. Подавальщик рассыпается в извинениях. После этого Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин пристально смотрят на закрытые двери, а затем — друг на друга. Наконец губы Чжоу Цзышу снова растягиваются в улыбке. Он фыркает и начинает несдержанно хихикать. Он не может оторвать взгляда от Вэнь Кэсина, а Вэнь Кэсин, похоже, — от него. Его глаза широко распахнуты, а на губах играет глуповатая, вовсе не обольстительная, улыбка. Вэнь Кэсин тоже разражается хохотом, и Чжоу Цзышу смеётся ещё громче, прижимаясь к нему. До чего же он красив… — Слушай, Лао Вэнь, я научу тебя пускать кольца из дыма, — предлагает он, уткнувшись в рукава. — Хорошо! — отвечает Вэнь Кэсин и подползает ближе. Они снова усаживаются на полу за столом и заново поджигают коноплю, и Чжоу Цзышу посвящает Вэнь Кэсина в искусство выдувания колец из дыма. Вэнь Кэсин — внимательный ученик, хотя не может добиться правильного положения губ из-за улыбки. Чем дольше они практикуются, тем больше наблюдают друг за другом. Чжоу Цзышу то и дело приходится говорить: — Подталкивай дым языком вот так. Нет, вот так — смотри. — И показывает. На беду Вэнь Кэсина, у него весьма соблазнительный рот. Когда Вэнь Кэсин перестаёт хихикать и наконец добивается задуманного, то тут же начинает красоваться — играет с направлением, размером и числом колец. Он не протыкает пальцем ни одно из них, хотя некоторые пускает в стол или трубку. Или в лицо Чжоу Цзышу. А затем Вэнь Кэсин выдаёт: — Интересно, получится ли сделать так, чтобы одно из твоих колец прошло через мое… Они пробуют — у них даже получается! — и тогда Вэнь Кэсин спрашивает: — Интересно, а если я выдохну кольцо из дыма тебе в рот, ты сможешь выпустить его обратно? — Нет, — сухо отвечает Чжоу Цзышу. — Но ты можешь… Втяни дым в рот, как обычно, и задержи… Вэнь Кэсин прикладывается к трубке и выжидающе смотрит. Чжоу Цзышу наклоняется вперёд и берёт Вэнь Кэсина за подбородок, слегка приоткрывая его рот. — А? — спрашивает тот, и с его губ срывается кольцо из дыма. Чжоу Цзышу пригибается и ловит его ртом, не дав раствориться. Он бросает быстрый взгляд на Вэнь Кэсина и говорит: — Вот так. Понятно? — Да-а, — тянет Вэнь Кэсин, и Чжоу Цзышу заглатывает эти слова вместе с дымом. Вэнь Кэсин облизывает губы и медленно выдыхает, не отводя потемневшего взгляда ото рта Чжоу Цзышу. В конце концов они ещё сильнее льнут друг к другу, едва не соприкасаясь приоткрытыми губами. — А-Сюй, — еле слышно произносит Вэнь Кэсин. — Теперь я, — столь же тихо отвечает Чжоу Цзышу и выпускает дым обратно в рот Вэнь Кэсина. Поначалу сизые клубы растворяются в воздухе, но Вэнь Кэсин быстро понимает, как именно нужно вдыхать, и дым исчезает у него во рту. Чжоу Цзышу кажется, что они выглядят как два человека, которые передают между собой одинокую душу. Жаль, нельзя в то же время взглянуть на это со стороны. Чжоу Цзышу опустошает лёгкие, опьянённый дымом, одним дыханием на двоих и их близостью. Они задевают друг друга носами. — А-Сюй, — снова шепчет Вэнь Кэсин. — Чего тебе? — переспрашивает Чжоу Цзышу. Вэнь Кэсин плутовато улыбается. Расстояние между ними столь мало, что Чжоу Цзышу слышит, как Вэнь Кэсин скользит языком по губам. — А-Сюй, А-Сюй, — повторяет Вэнь Кэсин. — Лао Вэнь, Лао Вэнь, — дразнит Чжоу Цзышу. — Зачем ты зовёшь меня, м? — Просто так, — шепчет Вэнь Кэсин, придвигается ближе и настойчиво касается носом щеки Чжоу Цзышу. Тот повторяет его движение, думая: «Ну наконец-то» — и чувствует, как по коже бегут мурашки. Вэнь Кэсин прижимается носом к его лицу и, не прекращая улыбаться, нежно целует. Его дыхание донельзя тёплое. — Маленькая уловка, — говорит он. Чжоу Цзышу отворачивается и прячет улыбку, прислоняясь лбом к скуле Вэнь Кэсина. — Вэнь Кэсин, — выдыхает он в его нежную шею. — Можешь коснуться меня, если хочешь. Вэнь Кэсин трепетно вздыхает, а затем сгребает Чжоу Цзышу за предплечья и притягивает ближе, едва не усаживая себе на колени — их ноги переплетаются. Он ощупывает его мышцы, проводит ладонями от плеч к спине, тянет за волосы и шумно и горячо дышит ему в ухо. Вэнь Кэсин снова касается носом лица Чжоу Цзышу, задевая губами висок и скулу. Тот прижимается к шее Вэнь Кэсина, закрывает глаза от накатывающей дурноты и жалеет, что уже не различает запахов. — А-Сюй, — бормочет Вэнь Кэсин, уткнувшись в волосы Чжоу Цзышу. — А-Сюй, ты правда… — М-м, — соглашается Чжоу Цзышу, обвивая Вэнь Кэсина руками. Ему нравится, что Вэнь Кэсин большой и крепкий, что его можно ударить или стиснуть в объятиях, не жалея сил, не боясь сломать или даже услышать отказ. Вэнь Кэсин пропускает пальцы сквозь распущенные волосы Чжоу Цзышу, кладёт ладонь на затылок и притягивает ещё ближе к себе. Чжоу Цзышу приоткрывает глаза и смотрит на Вэнь Кэсина из-под полуопущенных ресниц. — Хватит уже, — тихо произносит он. Их лица настолько близко, что они соприкасаются носами и задевают друг друга губами. — В смысле? — недоумевает Вэнь Кэсин. — Хватит медлить, — поясняет Чжоу Цзышу. Вэнь Кэсин усмехается и наконец сокращает оставшееся расстояние, тут же кусая Чжоу Цзышу за нижнюю губу. — Кто тут ещё медлит, — бормочет он, не разрывая поцелуя, и заталкивает язык в чужой рот. Чжоу Цзышу кусает его в ответ — достаточно сильно, чтобы почувствовал, — а затем посасывает нижнюю губу, облизывая её. Вэнь Кэсин несдержанно стонет и прижимается к нему всем телом. Снова накатывает дурнота, но теперь к ней примешиваются тошнота и боль. Чжоу Цзышу разрывает поцелуй, не в силах сдержать мучительного вздоха. — Зараза, — сквозь зубы говорит он и утыкается лбом в грудь Вэнь Кэсина. — А-Сюй, — испуганно произносит тот. — А-Сюй, дело в гвоздях? Давай помогу тебе подняться. Чжоу Цзышу ещё сильнее впивается пальцами в спину Вэнь Кэсина и боится пошевелиться. — Не стоит, — с трудом говорит он, когда боль отступает и снова прокатывается по телу. Он невольно вновь сжимает челюсти, задерживая дыхание. — Эй, — зовёт Вэнь Кэсин, — тебе нужно дышать. А-Сюй, неужели всё настолько плохо? — Просто не ожидал, — цедит тот. Вэнь Кэсин раз-другой прокашливается и уверенно кладёт ладони на спину Чжоу Цзышу, направляя поток духовной силы. — Вот, другое дело, — говорит он. — Плачь сколько влезет. Твой А-Син позаботится о тебе. — Чжоу Цзышу подавляет смешок, хоть всё его тело изнывает от боли. Вэнь Кэсин фыркает. — Не понимаю, чего здесь смешного. Чжоу Цзышу не утруждается ответить. Даже знай, что сказать, — не смог бы. Он закрывает глаза и, не отдавая себе отчёта, ещё крепче, будто из последних сил, стискивает в объятиях Вэнь Кэсина. Тот в кои-то веки молчит. Он сидит, держа Чжоу Цзышу на коленях, и гладит его по содрогающейся спине.***
Когда боль отступает и Чжоу Цзышу разлепляет глаза, в комнате уже темно. Должно быть, Вэнь Кэсин затушил свечи веером. Чжоу Цзышу хмыкает, давая понять, что наконец полегчало, и начинает осторожно отстраняться от Вэнь Кэсина. Тот ворочается и глухо мычит в его волосы. Видно, задремал. — А-Сюй, — сонно бормочет Вэнь Кэсин. — Ты уйдёшь или продолжишь спать? — Продолжу спать, — решает Чжоу Цзышу и неуклюже тычет Вэнь Кэсина под рёбра. — Теперь я помогу тебе подняться. Вэнь Кэсин позволяет завалить себя на бок и устраивается на полу, вытянув перед собой ноги и вращая лодыжками. Похоже, он так долго пробыл в неудобном положении, что конечности успели онеметь. Вэнь Кэсин, как ни странно, не жалуется. Чжоу Цзышу небрежно усаживается в позу лотоса и вздрагивает из-за отголосков боли. Вэнь Кэсин опускает ладонь на его плечо. — Безумец, тебя ещё не отпустило? Иди сюда, — говорит он и подхватывает Чжоу Цзышу с пола как ребёнка. — Я тебя покусаю, — бормочет тот, но не сопротивляется, когда Вэнь Кэсин несёт его к постели. Он опускает его поверх одеяла и принимается торопливо раздевать. Чжоу Цзышу порывается отпустить какую-нибудь колкость в духе «Лао Вэнь, ты даже не подождёшь, пока я засну — сразу начнёшь приставать?», но воспоминания об их прерванном поцелуе слишком свежи. Несмешная получится шутка, да и он сам слишком устал. Так что Чжоу Цзышу тихо сидит и старается заглушить остатки боли, а Вэнь Кэсин слой за слоем стягивает его одежды, которые собираются гармошкой вокруг талии. Чжоу Цзышу слушает, как Вэнь Кэсин отходит и раздевается. Худшее позади, но боль, как и всегда, не торопится его покидать. Чжоу Цзышу поднимается, вешает одежды на ширму, а затем возвращается, берёт Вэнь Кэсина за руку и ведёт его к бадье с чистой водой. Он смачивает тряпицу и молча протирает его лицо и изящные руки. Когда Чжоу Цзышу заканчивает, Вэнь Кэсин забирает тряпицу и проделывает с ним то же самое. Его движения осторожны и вместе с тем тверды. — Только представь, — тихо начинает Вэнь Кэсин, проводя тряпицей по рукам Чжоу Цзышу, — как нам было бы скучно друг с другом, если бы мы принимали только верные решения. — На самом деле ты мне нравишься только из-за внешности, — говорит Чжоу Цзышу. Вэнь Кэсин смеётся, бодает его влажным лбом и, вздыхая, говорит: — Мой муженёк — тот ещё льстец. — М-м-м, — соглашается Чжоу Цзышу. — Твой муженёк смертельно устал. Лао Вэнь, давай спать. Вэнь Кэсин снова ненадолго замолкает, а после приглушённо отвечает: — Хорошо. Чжоу Цзышу ныряет в постель, ползёт к дальнему краю и, шумно выдыхая, наконец укладывается. Он замирает, когда понимает, что Вэнь Кэсин примостился на углу и собирается подоткнуть ему одеяло. — Что ты делаешь? — спрашивает Чжоу Цзышу. — Укладываю тебя? Чжоу Цзышу тяжко вздыхает и приподнимает противоположный конец одеяла. — Каково это, когда в голове вместо мозгов каша? — спрашивает он. — Залезай. Зачем жениться на тебе, если ты даже не согреваешь постель? Мгновение Вэнь Кэсин разглядывает Чжоу Цзышу и лишь затем заползает под бок. — Ты ведь в неглиже. Что ты собирался сделать — просто вернуться в свою комнату? — любопытствует Чжоу Цзышу. — Помолчи, — отвечает Вэнь Кэсин и пододвигается ближе. Они ворочаются и так и сяк. Наконец Чжоу Цзышу ловко устраивается под боком Вэнь Кэсина. Они оба лежат на спине, прижимаясь друг к другу так, чтобы никто ненароком не свалился с постели. Вэнь Кэсин просовывает руку под шею Чжоу Цзышу, а тот кладёт ладонь ему на грудь и прекрасно слышит, как колотится его сердце — как у загнанного зверя. Чжоу Цзышу поворачивается к Вэнь Кэсину, а тот наклоняет голову и глядит на него в кромешной темноте. Чжоу Цзышу с минуту рассматривает очертания его губ и говорит: — Лучше продолжай созерцать потолок, не то каша из ушей потечёт. Вэнь Кэсин смеётся. Чжоу Цзышу закрывает глаза.***
Чжоу Цзышу просыпается от неприятного ощущения, что за ним наблюдают. Чувствует угрозу — жар и тяжесть чужого тела в постели. А затем вспоминает — постоялый двор, курительная трубка, поцелуй. Вэнь Кэсин. Чжоу Цзышу расслабляется и открывает глаза. Вэнь Кэсин, озарённый бледно-голубым утренним светом, лежит, свернувшись под боком, и смотрит. Его руки прижаты к груди, и только костяшки пальцев задевают предплечье Чжоу Цзышу. — Даже в обществе своего Вэнь Кэсина ты всегда начеку, м? Какой кошмар, — поддразнивает он. Чжоу Цзышу бросает в ответ мрачный взгляд, смеживает веки и отворачивается. Вэнь Кэсин покорно пододвигается, на удивление целомудренно подгибая колени под бёдра Чжоу Цзышу. — Ничего страшного. Я тоже привык спать в одиночестве, — добродушно бросает Вэнь Кэсин и прижимается между лопаток Чжоу Цзышу то ли лбом, то ли щекой. — От одного присутствия А-Сюя не мог сомкнуть глаз. Чжоу Цзышу хмыкает. Неудивительно, что Вэнь Кэсин спит так же чутко, как и он сам. В последнее время, правда, Чжоу Цзышу дремал крепче обычного из-за боли и усталости. Не говоря уже о конопле… — Как себя чувствуешь? — бормочет Вэнь Кэсин ему в спину. Чжоу Цзышу закрывает глаза и вздыхает. Как правило, если удаётся немного поспать, то по утрам он бодр. Вот по вечерам на него накатывает усталость от дневной активности, а поток ци тревожит гвозди. И всё же ему чуть лучше прежнего. Недавняя боль, вызванная прохладной капризной погодой, утихла благодаря сухому горячему дыму, и почти ничего не снилось. — Неплохо, — отвечает Чжоу Цзышу. Вэнь Кэсин задумчиво хмыкает и заключает: — «Неплохо» — лучше, чем «сносно». — М-м. Вэнь Кэсин потирается лицом о спину Чжоу Цзышу. — Тогда давай купим немного конопли в городе. Уж не знаю, где он раздобыл трубку — сам впервые увидел такую, — но мы могли бы использовать курительницу для благовоний или просто заваривать чай. Или, если так понравилось… я мог бы смастерить тебе трубку. — Ты просто хочешь поцеловать меня ещё раз, — говорит Чжоу Цзышу, лишь бы не показать, как сильно тронут. — Верно, — бесстыдно признаёт Вэнь Кэсин и перекидывает руку через Чжоу Цзышу. Он опускает ладонь на крепкую грудь, лениво скользя согнутыми пальцами по его ключицам. Под его костяшками — последний гвоздь, который удостоился вбить Дуань Пэнцзю. От Чжоу Цзышу не ускользает, как на мгновение замирает рука Вэнь Кэсина. — А-Сюй, — зовёт тот. Чжоу Цзышу ёрзает в его объятиях и снова переворачивается на спину. Не глядя на Вэнь Кэсина, он распахивает рубаху сначала с одной стороны, а затем — с другой. — А-Сюй, — повторяет Вэнь Кэсин. Чжоу Цзышу кладёт руки вдоль тела и поворачивает голову, наконец переводя взгляд на Вэнь Кэсина. Тот настороженно хмурится, и его белоснежное лицо в обрамлении растрёпанных тёмных волос выглядит прекрасно, пусть и отчего-то размыто — как рисунок на мокрой бумаге. Как разводы чернил. — Хочешь смотреть? — говорит Чжоу Цзышу. — Ну так смотри. Вэнь Кэсин распрямляется и медленно наклоняется, прижимаясь виском к щеке Чжоу Цзышу. Тот любуется изгибом его тёмных подрагивающих ресниц. Вэнь Кэсин подносит пальцы к груди Чжоу Цзышу так неторопливо и невесомо, что подёргиваются мышцы. — Больно? — спрашивает он, замерев. Каждый день. — Щекотно, — не привирая, отвечает Чжоу Цзышу. От неожиданности Вэнь Кэсин разражается смехом, обдавая шею Чжоу Цзышу тёплым дыханием. Он кладёт ладонь на его грудь и движется ниже. Шрамы — белые неровные линии, будто плохо выдубленная кожа, — почти сравнялись. Вэнь Кэсин касается каждого из них, осторожно дотрагиваясь до гвоздей. Чжоу Цзышу дышит ему в волосы. Когда они встретились, Вэнь Кэсина окружал аромат духов, как плакучую иву — серёжки. Теперь и этот запах пропал. Закончив ощупывать каждый гвоздь, Вэнь Кэсин начинает выводить причудливые узоры на коже Чжоу Цзышу. Он скользит между гвоздей вверх по груди, от мышц к крепкой кости. На секунду он опускает ладонь на ключицы Чжоу Цзышу, положив большой палец на яремную выемку. — Я чувствую, как бьётся твоё сердце, — шепчет он. Чжоу Цзышу мычит в ответ. — Закинь-ка руку мне на спину, — говорит Вэнь Кэсин. Чжоу Цзышу закатывает глаза, но позволяет Вэнь Кэсину уложить себя так, как тот считает нужным, а затем подтягивает руку ближе и треплет его по волосам. Вэнь Кэсин самодовольно хмыкает и принимается снова поглаживать грудь Чжоу Цзышу, лениво вырисовывая петли от ключиц к торсу. Прикосновения удовольствия ради. Обнимать Вэнь Кэсина приятно, и его ответные объятия и ласки приятны не меньше. Чжоу Цзышу закрывает глаза и дышит с ним в унисон. Вэнь Кэсин проводит пальцами по его боку, груди, шее. По низу живота, где и вовсе нет гвоздей. Чжоу Цзышу слегка подаётся бёдрами навстречу руке. Вэнь Кэсин выдыхает. Он по-прежнему прижимается лбом к виску Чжоу Цзышу, опаляя тёплым дыханием шею. Чжоу Цзышу поворачивается к нему лицом и открывает глаза. Во взгляде Вэнь Кэсина — неприкрытое желание. Они соприкасаются носами. Вэнь Кэсин запускает пальцы в штаны Чжоу Цзышу. Мгновение тянется, будто патока — они ровно дышат, а их взгляды устремлены в одну точку. Вэнь Кэсин проводит подушечками пальцев по мягкой коже и зарывается ими в волосы. Движения неторопливы, но трепещущее сердце выдаёт его с головой — Чжоу Цзышу чувствует, как оно бьётся под рукой, прижатой к горлу Вэнь Кэсина. Чжоу Цзышу решает ничего не говорить, а Вэнь Кэсин и не спрашивает. Они смотрят друг на друга, пока Вэнь Кэсин ведёт рукой всё ниже и ниже, и одновременно вздыхают от первого прикосновения. Чжоу Цзышу почти что невольно закрывает глаза, но тут же распахивает и для удобства чуть пододвигается. Вэнь Кэсин обхватывает всю длину ладонью и сжимает. Он выглядит удивлённым, когда осознаёт, насколько возбуждён Чжоу Цзышу. — А-Сюй, — шепчет Вэнь Кэсин. — Вот так, — отвечает Чжоу Цзышу и толкается в его ладонь. Вэнь Кэсин выдыхает через нос и медленно, разок-другой проводит рукой. — Как ты любишь? — спрашивает он. — Хочешь быстрее? Чжоу Цзышу качает головой, не отводя взгляда. — Не нужно, — уверяет он. — Вот так — в самый раз. — Славно, — лишь отвечает Вэнь Кэсин, лаская. Их взгляды прикованы друг к другу. Какой-то частью себя — той малой частью, ещё способной здраво мыслить, — Чжоу Цзышу понимает, что больше никогда не испытает подобного. Даже если они будут передаваться любви каждый день по нескольку часов до самой смерти. Сейчас Чжоу Цзышу чувствует больше, чем когда бы то ни было, и поэтому старается ничего не упустить. Он запоминает каждый тихий вздох, шорох одежд, скольжение кожи о кожу. Тяжесть руки Вэнь Кэсина, их дыхание в такт, мягкость соприкасающихся губ. Подрагивание ресниц Вэнь Кэсина, когда Чжоу Цзышу стонет. Этого он не забудет. Сколько бы ему ни осталось, этого он не забудет никогда. — До чего приятно… — невнятно произносит Чжоу Цзышу. Губы Вэнь Кэсина изгибаются в самодовольной улыбке. Не стоило хвалить его. — Правда? — переспрашивает он, поворачивая руку так, что Чжоу Цзышу вскидывает бёдра. — Похоже на… Ничего не говори, болван, даже не смей. — …женское лоно? — Вот дурень. — Чжоу Цзышу вздыхает. — Всё испортил. Вэнь Кэсин театрально хмурится, всем своим видом показывая, насколько опечален. — Прям всё? — Похоже на твою руку, — сухо бросает Чжоу Цзышу. Вэнь Кэсин фыркает. — Уж прости, что не постиг искусства превращения. Я ведь простой смертный. Чжоу Цзышу прижимается лбом к Вэнь Кэсину, снова вздыхает и говорит: — Как же ты глуп. Мне нравится, что это именно твоя рука. — А-а, — говорит Вэнь Кэсин. — Ха-ха. Хах. Чтоб тебя… — стонет он и целует Чжоу Цзышу. Поначалу Вэнь Кэсин слишком напорист и груб. Но, когда Чжоу Цзышу запускает обе руки в его волосы и слегка оттягивает, тот умеряет свой пыл и целует уже ласковее — больше касается губами, а не кусается. Вэнь Кэсин сладко, отчаянно стонет — и Чжоу Цзышу ничем не лучше. Он не закрывает глаза до конца — лишь бы видеть, как Вэнь Кэсин смотрит на него из-под опущенных ресниц. Он опаляет тёплым дыханием его кожу и скользит влажным, настойчивым языком, но Чжоу Цзышу уже не чувствует вкуса. Они отрываются друг от друга, когда Чжоу Цзышу напрягается всем телом, и лишь хватают воздух распахнутыми ртами. Щёки Вэнь Кэсина горят, а руки Чжоу Цзышу в его волосах дрожат. Он так и кончает — лёжа на спине, с Вэнь Кэсином под боком, медленно толкаясь в его правую руку. Чжоу Цзышу выдерживает пристальный взгляд Вэнь Кэсина, покуда может, но, поддавшись наслаждению, закрывает глаза и глубоко вздыхает. — Прекрасен, — нарушая повисшую тишину, произносит Вэнь Кэсин. — Ты так прекрасен, А-Сюй. Чжоу Цзышу не может толком ответить, поэтому в наказание за такие слова кусает Вэнь Кэсина за нижнюю губу. Тот смеётся, не отстраняясь, и целует в ответ, воодушевлённо проникая языком в его рот. Чжоу Цзышу цепляется за волосы и плечи Вэнь Кэсина, пока тот не оказывается сверху, расставив узкие бёдра между его разведённых ног. Какой же он… Чжоу Цзышу протискивает дрожащую руку между ними и ловит запястье Вэнь Кэсина. Он хочет поднести к лицу эти липкие, ужасно влажные пальцы. Облизать их сам, или чтобы их облизал Вэнь Кэсин, или чтобы они сделали это вместе. Вэнь Кэсин разрывает поцелуй и спрашивает: — Ты не переносишь вид семени так же, как и вид крови? Если бы. Чжоу Цзышу ничего не отвечает, ныряет ниже, на этот раз развязывая штаны Вэнь Кэсина, и проталкивает туда их руки. Честное слово, какой же он… Хватает пары умелых движений — и Вэнь Кэсин, резко выдыхая, изливается на их сцепленные пальцы и живот Чжоу Цзышу. Тот не прекращает его целовать, поглаживая по голове и плечам, и перестаёт водить рукой, лишь когда Вэнь Кэсин вздрагивает и отводит его ладонь в сторону. Он заваливается на бок, мазнув по лицу Чжоу Цзышу влажными губами. — А-Сюй, — шепчет он. — А-Сюй, А-Сюй. — Лао Вэнь, — отвечает Чжоу Цзышу, и Вэнь Кэсин стонет, давясь смешком. — А-Сюй, моё семя на твоём животе ещё не обсохло — мог бы и поласковее меня назвать! Чжоу Цзышу хмурится, прижимает к себе Вэнь Кэсина и выдаёт: — О да, Вэнь-сюн, да, вот так! — Замолчи, замолчи, замолчи, — хрипит Вэнь Кэсин. — Я тебя убью! Поколочу! — Ты не посмеешь, — говорит Чжоу Цзышу, расслабляясь, и усмехается, уставившись в потолок. — Моя родственная душа слишком добра ко мне. Вэнь Кэсин резко втягивает ртом воздух и отворачивается, пытаясь скрыть смущение. До чего же он забавен и смел — изображает из себя бесстыдника, когда на деле тот ещё скромник. Они лежат бок о бок, переводя дыхание. Затем Чжоу Цзышу перекатывается на локоть, наклоняется и смачно целует Вэнь Кэсина — сначала верхнюю, а затем нижнюю губу. Тот от неожиданности мычит. Чжоу Цзышу затягивает губу Вэнь Кэсина в рот, посасывает, потом отстраняется и снова целует. Лишь после он отодвигается, хлопает Вэнь Кэсина по плечу чистой рукой и изрекает: — Что ж, Лао Вэнь, пора вставать! Мой юный непутёвый ученик, должно быть, уже проснулся — нам пора выдвигаться. — Чего? — оторопело выдаёт Вэнь Кэсин, когда Чжоу Цзышу сползает с постели. — Лежебока, давай вставай, не то весь день пройдёт мимо, — говорит Чжоу Цзышу и отворачивается, сбрасывая рубаху, а вслед за ней испачканные штаны. Стирать не перестирать. Вэнь Кэсин театрально ахает и, судя по всему, переворачивается на бок, чтобы насладиться видом. — А-Сюй, А-Сюй, у меня аж глаза разбегаются, — говорит он. — Ты, право, меня избалуешь. «Кто раз познал безбрежность моря, того иные воды уж не удивят».² Я убью того, кто сотворил подобное с твоей спиной. Чжоу Цзышу вытирает руки и живот рубахой, затем обдаёт лицо водой из бадьи. — Ты не посмеешь, — снова говорит он. Вэнь Кэсин обиженно фыркает, но затем, кажется, улавливает заложенный в повторе смысл. Родственная душа Чжоу Цзышу выше того, чтобы задавать глупые вопросы.***
— Тёмно или светло-пурпурные? — Ты о себе? — Нет, о тебе. Разумеется, о себе. А ты бы надел светло-пурпурные одежды, если бы я предложил? Возможно. Чжоу Цзышу фыркает: — Нет. — Вот именно. И всё же: тёмно или светло-пурпурные? — Вэнь Кэсин выглядывает из-за ширмы и машет двумя рукавами. Чжоу Цзышу ловит себя на мысли, что в ширме нет никакого толку — если робость и осталась, то лишь притворная. Они уже столько натворили за утро, а Вэнь Кэсин не хочет, чтобы Чжоу Цзышу смотрел, как он переодевается? Смех, да и только. Чжоу Цзышу разглядывает своё отражение в зеркале, размышляя, что окажется хуже — ответить или промолчать, когда раздаётся громкий стук в двери. Они оба вскидывают головы. — Даю вам минуту, чтобы прикрыться, — и я вхожу! — кричит Е Байи из-за дверей. Несмотря на спектакль с ширмой, они уже в пристойном виде — переоделись в чистое исподнее, а испачканное убрали подальше до следующей стирки. Вэнь Кэсин успел накинуть на Чжоу Цзышу вторую белую рубаху и тёмный средний слой, но тот не торопится облачаться в верхние одеяния цвета морской волны, которые ему весьма по душе. Надеть их — всё равно что признать поражение. Чжоу Цзышу обменивается с Вэнь Кэсином недоумёнными взглядами, когда в комнату вваливается Е Байи. — Ученик Цинь Хуайчжана, я забираю… Небеса, неужели вы правда это сделали? Я ведь шутил, — говорит он, морща нос и окидывая комнату презрительными взглядом. Не дожидаясь ответа, он продолжает: — Так или иначе, я снова забираю твой кошель. Мне не подадут четвёртую миску, если я не докажу, что могу заплатить. Чжоу Цзышу крепко обхватывает голову руками. Вэнь Кэсин спрашивает: — Разве кухня не только что открылась, старое ты чудовище? Они хоть воду на чай успели вскипятить? Е Байи фыркает. — Сколько сейчас, по-твоему, времени? Даже тот тщедушный парнишка, которого вы называете учеником, уже на ногах. Съел первую миску, когда я умял третью. Чжоу Цзышу отнимает ладони от лица и швыряет расчёску в голову Вэнь Кэсина. — А я что говорил! — Вот ты где, — говорит сам себе Е Байи, вопреки негодующему возгласу Вэнь Кэсина. Он наклоняется, поднимая с пола нетронутый кошель, брошенный в Чжоу Цзышу ещё накануне вечером. Е Байи разгибает спину и направляется широким шагом к дверям, но останавливается на пороге и резко разворачивается, смеряя грозным взглядом. — Эй! Чжоу Цзышу выпрямляется и с долей опаски отзывается: — Старейшина Е. Ни с того ни с сего Е Байи становится крайне серьёзен. Неужели догадался, кто на самом деле Вэнь Кэсин? Решил и вовсе им не помогать? А может, посчитал настолько отвратным то, чем они занимались? Е Байи встречается взглядом с Чжоу Цзышу, затем — с Вэнь Кэсином. Вскидывает подбородок и начинает: — Хочу сказать вам три вещи: мойте руки, прежде чем их распускать. Будьте благодарны, что не можете ненароком обрюхатить друг друга. — Он замолкает, чтобы Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин вняли его бесцеремонному совету, и заканчивает: — Заботьтесь друг о друге. — И уходит восвояси. Чжоу Цзышу прожигает взглядом двери. После невыносимо долгого молчания Вэнь Кэсин прокашливается, а Чжоу Цзышу запрокидывает голову, взирая на потолок так, будто способен обрушить его силой мысли. — Как думаешь, — начинает Вэнь Кэсин, — говоря «ненароком», имел ли он в виду… — Даже не смей! Вэнь Кэсин смеётся и, обогнув Чжоу Цзышу, усаживается на подлокотник его стула. Значит, всё-таки светло-пурпурные одежды. — А я считал муженька Чжоу нечутким человеком. — Он вздыхает, проводя по щеке Чжоу Цзышу. Тот хлопает его по руке. — Прекрати, — говорит Чжоу Цзышу в надежде на то, что Вэнь Кэсин сделает так снова. В груди бурлит смесь эмоций: он приятно разморён после секса и чувствует себя странно уязвимым, но вместе с тем ощущает прилив энергии. По весне, во время учёбы во владениях Сицзи, их учитель на день освобождал всех мальчиков от занятий и отправлял за холм наблюдать за гарцующими друг перед другом кроликами. Как он говорил госпоже Цинь, всё для того, чтобы научить детей скрытности, и в целом не врал: чтобы животные забыли о чужом присутствии или же вовсе не заметили, приходилось хорошенько затаиться. Но, по сути, они проводили весь день, наблюдая за резвящимися по всему холму кроликами. Зверьки, которые так осторожничали всю зиму и берегли силы, неожиданно становились столь энергичны, что словно не знали, куда себя деть. Они гонялись друг за другом, высоко прыгали, наспех перекусывали и вновь пускались в погоню. Вот что чувствует Чжоу Цзышу, глядя на Вэнь Кэсина в лучах утреннего солнца. Он хочет стать охотником и добычей, загнать его в ловушку и сам угодить в неё. Хочет подбросить Вэнь Кэсина в воздух, а затем позавтракать вместе с ним. Хочет заботиться о нём. — Слушай, — наконец говорит Вэнь Кэсин. — Пойдём поедим. А-Сюй, я ещё ни разу не был так голоден. Чжоу Цзышу хмыкает и соглашается: — Да, Лао Вэнь, пойдём.