Глаз бури

      Астрономия подошла к концу, и семикурсники — всего два человека, кто посещал эту дисциплину помимо Элиссы — поспешили собрать вещи и скрыться в помещении. Ночь выдалась ясная, морозная, и после заполнения звездных карт почувствовать собственные пальцы можно было с некоторым трудом, но Элисса терпеливо заканчивала размечать положение небесных тел.       Профессор Синистра остановилась позади, заглянула ей через плечо.       — Оберон и Титанию вижу, Ариэль и Умбриэль тоже. А где…       — Миранда? Вот она, — Элисса дорисовала последнюю точку и отошла, чтобы Синистре было лучше видно.       — Думаете, что смогли отыскать все спутники Урана? — поинтересовалась профессор, изучая пергамент и одобрительно кивая.       — Я отметила только пять крупных. А еще есть тринадцать внутренних и девять нерегулярных. Внутренние — это Офелия, Дездемона, Бьянка, Корделия…       — Хватит-хватит, — Синистра удивленно покачала головой и рассмеялась. Она зябко куталась в мантию, но вид у нее был чрезвычайно довольный. — Вижу, что знаете. Думаю, что ЖАБА по Астрономии, мисс Каройи, вы сдадите без труда.       Элисса пожала плечами, сворачивая пергаменты и убирая их в сумку.       — Я не собираюсь ее сдавать. Мне просто нравится сам предмет.       — Даже так? — Элиссе показалось, что ее ответ пришелся Синистре по душе, и неожиданно для самой себя улыбнулась.       — Когда на летних каникулах была такая возможность — старалась следить за всякими астрономическими событиями. В самом Шармбатоне нельзя было, там мне никто бы не разрешил полуночничать, а вот дома…       Профессор ненадолго задумалась.       — Вам было бы интересно понаблюдать за Орионидами через три дня? Ночь должна быть хорошая, темная благодаря новолунию. И у меня есть нормальный телескоп, не эти школьные увеличительные стекла. Могу поговорить с вашим деканом, чтобы он разрешил вам вернуться в гостиную Слизерина попозже. Хотите?       Представив себе, какое лицо должно будет сделаться у Снейпа, Элисса едва не прыснула. И уже была готова отказаться (неизвестно, что там надумают и Снейп, и Дамблдор на ее болтание по Хогвартсу во внеурочное время), но в последний момент… остановила саму себя. В душе вскипела и поднялась волна раздражения — как поднимается над кофе пенная шапка, когда турка стоит на огне.       Да какая разница, что они все подумают? Ну чего плохого в том, если одной-единственной ночью она позанимается любимым делом? Поттера на Астрономической башне все равно не будет, никаких страшных секретов Ордена Феникса на этой круглой площадке Элисса наверняка не узнает — а со своими подозрениями они все могут катиться к черту!       Решено. Через три дня она отправится смотреть метеорный поток — назло всем. Если и Волдеморт именно в ту ночь возжелает с ней пообщаться и снова помотать ей нервы — обойдется. Подождет другого случая. Она ему не девушка по вызову, в конце концов, как бы это ни звучало в данном контексте!       — Да, — голос почему-то вернулся не сразу, и Элисса прокашлялась и уже более уверенно заявила: — Да, хочу, конечно.       — Прекрасно, — Синистра просияла. — Тогда ближе к делу я либо так вас найду, либо отправлю сову и сообщу точное время.       Элисса кивнула и вернулась к сбору вещей.       — Не задерживайтесь сейчас нигде, — напутствовала Синистра на прощание, пока та зачехляла телескоп. — Скоро час ночи, а с утра у вас занятия.       Элисса с улыбкой заверила ее, что беспокоиться не из-за чего, и профессор скрылась.       Оставшись на Астрономической башне в полном одиночестве, она всей грудью вдохнула октябрьский ночной воздух — настолько холодный, что нос и лёгкие словно закололо изнутри крошечными иголочками, а голова закружилась, — отставила в сторону телескоп и наложила на зимнюю мантию дополнительные чары для удержания тепла. После чего набросила капюшон и растянулась прямо на каменных плитах смотровой площадки, заложив под голову руки, — так, что над ней оказалось чёрное осеннее небо, через которое широкой светящейся полосой стелился Млечный Путь. В зените стояла легко узнаваемая Кассиопея. На западе сияли Вега, Денеб и Альтаир, северо-восточнее горела Капелла, а на востоке над горизонтом уже можно было рассмотреть бледно-оранжевый Альдебаран, над которым крошечным ковшиком расположились Плеяды. А вот Бетельгейзе и Сириус покажутся только через месяц и пробудут в южной части неба совсем недолго…       Изо рта Элиссы вырывались облачка пара, но холода она не чувствовала. Простудиться она не боялась, а чего ещё плохого могло случиться? Только если на пути в слизеринское подземелье она попадётся какому-нибудь бдительному старосте школы или завхозу Филчу и те назначат ей какое-нибудь идиотское наказание вроде потерянных факультетских баллов и отмывания кубков в Зале славы. Какая разница? Это однозначно стоило того счастья и покоя, которые она испытывала в данную секунду, лёжа в полном одиночестве на Астрономической башне и наслаждаясь самым прекрасным и завораживающим зрелищем на свете и предвкушая еще одно такое же через три дня.       Одна. В тишине. Наедине с собой. И никто не нужен. Картер, Алекс, Маттео, Бенджи и Трой с уважением относились к ее хобби. Но никогда не понимали и не разделяли. Собственно, Элиссе и не нужно было их горячее участие и не нужен был единомышленник. Она хорошо понимала, что друзьям совсем не интересна астрономия, никогда не пыталась приобщить их к наблюдению за ночным небом и никогда не поднимала эту тему в разговорах.       Да даже в детстве… Аранка Каройи любила своих дочерей, стремилась порадовать, а потому держала в голове их увлечения и точно знала, кому нужно дарить на Рождество новую метлу, а кому — астрономический атлас с движущимися иллюстрациями. Но сама астрономией не увлекалась, как и младшая сестра Элиссы. Когда-то Элисса пыталась делиться впечатлениями от увиденных затмений или звездопадов с эльфийкой Илке, но и та тоже не особо понимала, что вызывает такой восторг молодой хозяйки. Был еще профессор Жаккар в Шармбатоне — вот он об Элиссиных наблюдениях слушал с большим интересом, да еще профессор Синистра сейчас в Хогвартсе — но тут все понятно, им как бы по должности положено.       Волдеморт был первым человеком со стороны за много лет, с кем она открыто заговорила о своём увлечении. И почему-то при всех его недостатках и вообще крайне специфическом характере… именно Волдеморт показался ей человеком, с кем можно было бы этим поделиться.       Ему ведь тоже не нужна компания, и он тоже замечательно чувствует себя в одиночестве, и у него тоже масштабные природные явления вызывают восхищение и уважение, и вообще…       Как следует осознав эту мысль, Элисса тяжко вздохнула. Ну да. Лежать ночью на ледяном каменном полу, любоваться звёздами и думать о Волдеморте — что может быть романтичнее? Лучший способ времяпрепровождения, однозначно. Прямо как в каком-нибудь дрянном любовном романе.       От последнего соображения раздражение усилилось ещё больше. Ну какой любовный роман, ради Мерлина?       Дура. Ты ещё начни мечтать о взаимной любви, о том, «как бы все могло сложиться, если бы не…» — и дальше перечень на десять страниц, почему у такой, как ты, никогда не будет ни любви, ни семьи. А потом упоминание лорда Волдеморта — и следом такой же перечень уже на двадцать страниц, почему невозможно ничего построить в смысле отношений именно с ним. Получится очень жизнеутверждающе.       Ты не способна любить. Ты не способна доверять, ты не способна подпускать к себе вплотную. Детей у тебя никогда не будет. Так какого уровня близости ты можешь требовать от другого человека?       Не говоря уже о том, что тебя всегда будут преследовать. Охотники на «Сердце Исиды» найдутся всегда, и не важно кто — венгерские волшебники, вампиры или морщерогие кизляки, о которых Элиссе уже довелось услышать от Полумны Лавгуд. И обычно эти охотники ни перед чем не останавливаются, чтобы заполучить желаемое. Как ты собираешься защищать от них дорогого тебе человека, если ты себя не способна спасти? Или будешь мечтать о могущественном защитнике, который спасёт тебя от всех врагов и будет оберегать всю оставшуюся жизнь? Вот только подобное существует лишь в сказках, и спасение утопающих — дело рук самих утопающих, и в реальной жизни ты можешь рассчитывать только на свои силы, вроде ты это знаешь с тех пор, как тебе исполнилось восемнадцать! Ну кто вообще мог бы защитить тебя от твоих врагов? Друзья — да, но они не та сила, с которой кому-то приходится считаться. Их компания из шести человек хорошо прячется, хитрит, строит сложные планы и изворачивается — и в итоге год за годом они живут в дешевых мотелях и заброшенных домах и кладут волшебные палочки под подушку, ложась спать. Что-то сомнительная какая-то из них сила.       Волдеморт мог бы ее защитить, вдруг подумалось Элиссе, и ей внезапно стало тяжело дышать. Ледяной прозрачный воздух будто сгустился, стал вязким, застрял в легких.       По-настоящему. Если бы только захотел. Если бы он узнал всю правду о ней… если бы она смогла привлечь его на свою сторону… Иштвану и князю де Колиньи вместе с Кристин оставалось бы одно — пойти и удавиться от бессильной ярости.       Она сердито усмехнулась и стёрла побежавшую по щеке злую слезу. Не ври себе, дорогая. Ты же знаешь этого человека. Если ты откроешься ему… Доверишься… Он первым делом убьёт всех твоих друзей — в наказание за твою многомесячную ложь, и будет, между прочим, совершенно прав. Вторым делом — точно так же посадит тебя под замок вместе с «Сердцем», и получится, что ты просто сменишь одну тюрьму на другую. Ты же знаешь, насколько он одержим бессмертием, возможностью повелевать смертью… и все такое прочее. И если сбежать от Иштвана и Себастьяна было реально, то от Волдеморта, который успел неплохо тебя изучить и представляет, чего от тебя ждать… Маловероятно.       Осознав, что мысли улетели в какую-то совсем неправильную область, Элисса шумно выдохнула. Никогда раньше ее не посещали подобные размышления при рассматривании звёзд! Всегда это зрелище приносило только счастье и умиротворение, на ее душе все было спокойно и ясно. А теперь-то что с ней происходит? Откуда эти странные, смутные, необъяснимые желания, мечты? Вроде до победы ей ещё огого как далеко, чтобы о чём-то мечтать и чего-то желать!       — Сегодня чудесная ночь, не правда ли?       Элисса взвилась в воздух, услышав совсем близко посторонний голос, и молниеносно села, разворачиваясь всем корпусом к непрошеному пришельцу; с новым приступом паники она узнала Альбуса Дамблдора, который стоял, прислонившись к ограждению, и с удовольствием рассматривал звездную россыпь на небе. Для выхода на улицу директор утеплился: на нем, как и на Элиссе, была зимняя мантия, а еще остроконечная шляпа, отороченная мехом, и красные вязаные рукавицы, на которые Элисса вытаращилась во все глаза.       — Летне-осенний треугольник уже заходит, — продолжал Дамблдор светскую беседу, махнув рукой на запад — туда, где светились Вега, Денеб и Альтаир. — А в безлунные ночи невооруженным глазом хорошо наблюдать Туманность Андромеды! Жаль, у меня уже не то зрение, что раньше… Без телескопа или хотя бы омнинокля не обойтись.       Он с видимым сожалением поправил на носу очки-половинки и посмотрел на Элиссу, которая так и сидела, поджав под себя ноги, и не сводила с него настороженных глаз. Вся ее поза выражала немедленную готовность отреагировать на возможную угрозу или броситься наутек.       — Разумеется, вы уже совершеннолетняя, мисс Каройи, но как ваш педагог я рекомендовал бы вам не сидеть на ледяном полу. Велика опасность простудиться.       Тон директора оставался все таким же дружелюбным и непринужденным. Элисса медленно поднялась на ноги, испытывая почти неконтролируемое желание выхватить волшебную палочку. Нет, не потому, что она всерьез опасалась нападения со стороны Дамблдора, и с самого первого дня ее появления в Хогвартсе было очевидно, что эта встреча рано или поздно произойдет. Да и не испытывала она лично к директору какой-то повышенной неприязни, ненависти — в конце концов, она не настолько фанатично предана Волдеморту, чтобы автоматически ненавидеть всех его врагов.       Но он был так похож на Иштвана… Так отвратительно, до зубовного скрежета, до судорог в сжатых в кулаки пальцах, до рези в животе похож!       — Также считаю своим долгом напомнить, что отбой был больше трех часов назад, а урок Астрономии давно завершен, — не дождавшись от нее какой-либо внятной реакции, Дамблдор склонил голову набок и взглянул на Элиссу пытливо. Тем не менее, никакой враждебности в нем по-прежнему не ощущалось, и это тоже отзывалось в ней черной тошнотворной волной, и язык Элиссы присох к нёбу. Иштван тоже так всегда себя вел. Никогда не повышал голоса, не злился, не оскорблял, оставался участливым и печальным. Что нисколько не мешало ему годами психологически и физически пытать ее, ломать… — Полагаю, Слизерин может потерять баллы, если вас встретит мистер Филч или кто-то из старост.       — Прошу прощения, профессор, — отозвалась Элисса глухим, простуженным голосом. В душе она возликовала — ей удалось не только вернуть дар речи, но и выдать более или менее связный ответ. — Я потеряла счет времени.       Он кивнул, как бы принимая это объяснение. Несмотря на то, что на вершине Астрономической башни было темно и свет шел лишь от по-осеннему ярких звезд, отчего казалось, будто по волосам и бороде Дамблдора пробегали бледные серебристые искорки, Элисса чувствовала, что взгляд директора оставался внимательным и серьезным.       — Я бы все же предложил вам вернуться в помещение, мисс Каройи. В горах в Шотландии по ночам в это время года стоит уже совсем зимняя температура. Вряд ли у вас дома в Будапеште или в Шармбатоне вы привыкли к таким холодам.       Он продолжал как ни в чем не бывало говорить о какой-то ерунде, вообще не имеющей отношения к делу, и этих секунд Элиссе хватило, чтобы наконец-то слегка овладеть собой и включиться в происходящее.       — Вы правы, сэр, там было значительно теплее… В том числе и осенью. Так что я, наверное, последую вашему совету…       — Вы не проводите меня до моего кабинета? — предложил тот с учтивостью, к которой с точки зрения хороших манер было не придраться. — Кажется, мисс Каройи, вы пока не особо настроены ложиться спать. Признаться, меня самого одолевает бессонница. Еще одна особенность возраста, от нее никуда не деться… Я был бы признателен, если бы вы составили мне компанию за вечерним чаем. Знаете, эльфы, работающие в Хогвартсе, готовят невероятные пирожные с заварным кремом…       Ну да. А ты рассчитывала, что все будет так легко и тебя просто отпустят на все четыре стороны?       — Конечно, сэр, — не менее вежливо ответила Элисса и надела на плечо лямку чехла с телескопом, демонстрируя готовность идти. — С удовольствием.       Оставалось только задаться вопросом, как он так безошибочно вышел на ее след. Видимо, права она была в своих догадках, когда полагала, что Дамблдор не спустит с нее глаз… Интересно, а про Отряд Дамблдора он осведомлен?       Прохладные коридоры замка показались ей жарко натопленными, и Элисса только сейчас осознала, насколько на самом деле замерзла. Она полагала, что к директорскому кабинету они будут идти в молчании, чтобы Дамблдор как следует к ней присмотрелся, но тот не был намерен терять время.       — Как вам нравится Хогвартс? — продолжал он раут высшего общества. — Не скучаете по Шармбатону?       — Нет, сэр. Вы, наверное, знаете, что я уже больше года живу в Британии. Привыкла.       — Молли Уизли упоминала, что вы знакомы с ее семьей… И Молли, кажется, искренне вам симпатизирует, — его голос не изменился ни в коей мере, оставался все таким же ровным и дружелюбным. Элиссе до подобного уровня лицедейства и контроля над ситуацией было расти и расти, и полностью убрать напряжение из тела ей не удавалось. — К слову, я отправлял письмо мадам Максим, просил ее дать вам характеристику. Она весьма тепло отзывалась о вас. И упоминала, что вы любите астрономию…       Элисса с улыбкой кивнула, но выражение ее лица в ту секунду больше напоминало маску. Оставалось понадеяться, что в приглушенном свете редких факелов это не особенно бросалось в глаза.       Выходит, ее настоящее имя Дамблдору известно. Предсказуемо… И все равно неприятно.       В кабинете, охраняемом статуей горгульи, директор уселся за широкий письменный стол и взмахом палочки сотворил из воздуха удобный стул с мягкой обивкой, который плавно опустился на пол напротив него. Элисса, тем не менее, ещё некоторое время стояла в дверях и делала вид, будто очень увлечена изучением обстановки. Благо в директорском кабинете действительно было на что посмотреть — взять хотя бы огромное количество незнакомых блестящих приборов в шкафу, или резной шкафчик, где можно было бы хранить собственный бар или же что-то более интересное, или знакомую Распределяющую Шляпу, или красно-золотого феникса на жердочке, или огромное количество книг на полках... А по всем стенам кабинета висели портреты волшебников. Сейчас, в середине ночи, изображённые на них маги вроде как спали, но Элисса заметила, что нет-нет, а кто-нибудь приоткроет глаз, чтобы быстро взглянуть в ее сторону.       Садиться напротив директорского стола ей не хотелось. Очутиться к двойнику Иштвана настолько близко, буквально лицом к лицу, видеть его прямо перед собой… Серьезное испытание для неё. Но деваться было некуда.       Отыгрывать на публику обычную школьницу, по нелепой случайности угодившую в кабинет директора, она не пожелала, а потому не стала с независимым видом плюхаться на стул, а аккуратно села, сложила руки на коленях и вежливо посмотрела куда-то в район дамблдоровской переносицы. Внешне Элисса оставалась спокойна, собранна и ровно-доброжелательна, но внутри неё все вздрагивало и противно съеживалось, причём она не могла определить, какое из чувств преобладало. Было и отвращение, и ярость, и настороженность, и постоянная готовность к возможному нападению.       И страх. Липкий, душный, смрадный. От которого было не избавиться, причём страх этот не имел ни малейшего отношения к тому, что Дамблдор мог бы разоблачить её как волдемортовскую шпионку.       Нужно уметь смотреть своим страхам в лицо. Самое смешное, что сейчас перед ней сидел даже не тот волшебник, кто стал причиной того, что под определение «нормального человека» Элисса теперь попадала с огромным трудом, — и все равно справиться с собой ей не удавалось. Она ненавидела себя за эту слабость, призывала на помощь все доступное самообладание — и ничего не помогало. Страх и ярость контролю не поддавались.       Элисса ни секунды не льстила себе надеждой, что ей удалось скрыть от Дамблдора свое состояние. Тишина в кабинете затянулась настолько сильно, что было понятно — директор все видит и намеренно держит паузу. Наверное, пользуется возможностью как следует рассмотреть её, изучить…       Вариант, что он все с самого начала прекрасно понимал и от природной незлобивости характера давал ей время справиться с собой и включиться в игру, Элисса отбросила как бессмысленный. Никто не будет так нежничать с противником и щадить его чувства. Волдеморт точно не стал бы так делать.       — Чаю, мисс Каройи? — предложил Дамблдор учтиво. От звука этого голоса Элисса снова вздрогнула, как от прикосновения змеи (даром что та же Нагайна никогда не вызывала в ней настолько отрицательных эмоций), но кое-как выдавила в ответ:       — Нет, благодарю вас.       «Ага, чай с какой-нибудь сывороткой правды на сон грядущий — самое оно. Именно то, чего мне так сильно не хватало».       Ну не собирается же он в самом деле в середине ночи чаи гонять?       Дамблдор все с той же приятной улыбкой взмахнул палочкой, и на стол из воздуха выпрыгнул поднос с целым чайным сервизом, включая даже молочник, вазочку с вареньем, несколько тарелочек с печеньем и эклерами и две чашки. Директор с непринужденным видом принялся разливать рубиновый чай по чашкам. Элисса растерянно наблюдала за ним.       — Чаепитие — одна из лучших британских традиций. Даже если во внеурочное время, — благодушно возвестил Дамблдор, пригубив из чашки, и откинулся на спинку стула. Элисса к своей не притронулась, и, поскольку дальше отводить взгляд было невозможно, все же посмотрела собеседнику в лицо.       Синие глаза, лукавый прищур. Очки-половинки. Седые волосы, глубокие морщины — но при этом Дамблдор никак не производил впечатление немощного, дряхлого старца. Впрочем, он не походил и на того, кто в диалоге пытается запугать, подавить собеседника. При ближайшем рассмотрении нос у великого мага оказался немного кривым — будто его ломали как минимум дважды.       Вот. Вот за это можно уцепиться. У Иштвана нос однозначно был прямой, без травм. И перед ней сейчас сидит совсем другой человек! Не Иштван.       Вряд ли для Дамблдора остались незамеченными эмоции, которые он вызывал у нее и которые она так бесславно попыталась побороть. Милое дело — тут же продемонстрировать опытному интригану и манипулятору, что ты до потери сознания его боишься. После такого твое противостояние просто обречено на успех.       — И, конечно, не стоит портить его какими-то неприятными новостями. Хотя бы чтением газет, — продолжал Дамблдор, по-прежнему демонстративно не замечая ее жалкого состояния. — Разумеется, следить за новостями необходимо, однако в последнее время происходящие события настолько не радуют, что уже как-то не хочется портить себе аппетит и пищеварение... Здоровее будешь. Особенно когда что-то трагическое происходит в такой близости от тебя, буквально на соседней улице.       — Я не убивала этих магглорожденных. Снейп уже спрашивал меня.       Элисса не стала делать вид, будто не понимает, о чем речь, и не стала устраивать из происходящего театральное представление. Это имеет смысл, только когда сохраняется хотя бы призрачный шанс, что соперник не знает всех твоих карт.       — Профессор Снейп, мисс Каройи, — поправил Дамблдор. Элисса оторопело моргнула. — Нет, ну что вы, я ни минуты не сомневался, что вы не приложили руку к смерти этих несчастных.       — Почему? — спросила она, не сумев скрыть вызов в голосе. — Вы совсем меня не знаете, чтобы сомневаться или не сомневаться в моей причастности.       — Вы не похожи на убийцу магглорожденных, — сообщил тот все так же доброжелательно, соединяя вместе кончики пальцев и рассматривая Элиссу. — По словам профессора Снейпа, вы не проявляете ни малейшей неприязни в адрес магглорожденных студентов в Хогвартсе. Больше того — общаетесь, даже вроде как дружите с ними.       — Я могу успешно притворяться, — возразила Элисса. — Вы говорите с позиции сантиментов. Не логики.       Сказала — и осеклась, когда сообразила, чьи слова она повторила точь-в-точь. Дамблдор тоже заговорил с небольшой задержкой, и на несколько мгновений взгляд у него сделался совсем пронзительный, и не было сомнений, что ему эту формулировку тоже уже доводилось слышать.       — Если хотите с позиции логики, извольте: у вас железное алиби, — он улыбнулся. — Мне известно, что в ночь убийства семьи Литтлби, как и в ночь отравления семьи Майлет, вы находились в Хогвартсе.       На это Элиссе уже было нечего сказать. Она молчала, дожидаясь продолжения.       — Вы знаете, кто убил этих людей?       Ого, оказывается, когда ему нужно, Дамблдор все-таки умеет говорить напрямик, без долгих словесных расшаркиваний!       — Знаю.       Рассудок, наконец-то включившийся в дело, внезапно подбросил ей идею, как нужно действовать дальше, чтобы извлечь из происходящего максимальную пользу.       Если Волдеморт об этом узнает, он будет в ярости. Впрочем, это как раз тот случай, когда на нежные чувства лорда Волдеморта можно махнуть рукой.       Портреты на стенах уже не притворялись спящими, а активно перешептывались между собой, кто-то возмущенно всплескивал руками и смотрел на Элиссу с осуждением. Дамблдор окинул их взглядом, укоризненно качнул головой, и шепотки стихли. После чего снова посмотрел на Элиссу — и опять без какой-либо агрессии или чрезмерной въедливости.       — Вы знаете, по какой причине их убили?       Элисса сначала кивнула, а потом, словно раздумав, быстро помотала головой.       С чего Кристин совершила массовое убийство во второй раз, она действительно не знала. Сама Элисса не сделала ничего, чтобы вывести её из себя.       Хорошо бы, конечно, сначала выяснить, как хорошо осведомлен сам Дамблдор, прежде чем…       — Два дня назад Пожиратели Смерти разгромили убежище вампиров в Кардиффе, — сообщил тот со вздохом сожаления. — Пожирателей возглавлял лорд Волдеморт лично. В результате столкновения как минимум три вампира были схвачены, а потом — убиты. В газеты эта новость не просочилась.       Ей приходилось следить за каждым движением, чтобы сидеть неподвижно. Хотя очень хотелось сделать хоть что-то — вскочить, пройтись по комнате, повертеть волшебную палочку в пальцах, побарабанить по столу, но самое главное — погрузиться в размышления, чтобы быстро все обдумать, проанализировать, принять какое-то решение и взвесить его. Но, разумеется, нечего было и думать о том, чтобы заниматься подобным прямо напротив Дамблдора.       — Я бы предположил, что лорд Волдеморт что-то искал. Какой-то предмет… либо же информацию об этом предмете. Но, похоже, ему пришлось уйти несолоно хлебавши, — заявил директор все так же серьезно, и Элисса окаменела. Дамблдор же посмотрел на нее с сочувствием и подвинул поднос в ее сторону. — Мисс Каройи, может, вы все-таки выпьете чаю? Вы очень бледны. Сожалею, что мне пришлось расстроить вас, однако я предположил, что это те новости, о которых вам захочется узнать.       Застывшая Элисса смотрела на него немигающим взглядом. Значит, о «Сердце Исиды» он осведомлен. Директор вообще, кажется, имеет перед глазами куда более полную картину происходящего, чем любой другой участник этой эпопеи. И то ли ему Снейп донёс на хвосте столько интересных новостей, то ли… у Дамблдора были иные информаторы.       А Волдеморт денно и нощно занят поисками артефакта… И ничего, ни слова не сказал ей об этом в том сне!       Это все стоило обдумать, а времени прямо сейчас не было!       Ясно одно — Дамблдор почему-то не спешит сдавать Элиссу хоть какой-то из сторон. Впрочем, его мотивация ясна: пока «Сердце Исиды» в пределах его досягаемости, ему легче всего следить за противниками и предугадывать их шаги. Зачем намеренно избавляться от такого козыря, который Волдеморт столь легкомысленно ему передал?       — Чего вы от меня хотите? — наконец спросила Элисса.       Глаза Дамблдора не утратили свою синюю лучистость, но взгляд стал куда более острым, пытливым.       — Мне не нравится, когда невинные люди гибнут по одной только прихоти волшебника или волшебницы, который слишком много о себе возомнил, — сообщил он ровно. Элисса так и не поняла, о ком конкретно он говорил — об убийце магглорожденных в Хогсмиде или совсем другом человеке. — И тем более когда подобные трагические события происходят в такой близости от юных, неокрепших умов. И почему-то мне кажется, мисс Каройи, что вы мою позицию разделяете.       Окончательно махнув рукой на актерскую игру, Элисса ненадолго задумалась.       — Я могу решить эту проблему самостоятельно? Так, как я посчитаю нужным?       Дамблдор оставался все так же благодушен и дружелюбен и даже не думал ей угрожать, но в одну секунду в его облике проскользнуло что-то такое — буквально на мгновение, и Элисса даже не успела понять, что именно это было, — что она, ругая себя за впечатлительность, поспешила заверить:       — Не будет никаких загадочных убийств и неизвестных боевых магов. Все произойдет максимально гладко и… законно. И те маги, которые убили в Хогсмиде две семьи, больше никого и никогда не побеспокоят.       Ее небольшую заминку он наверняка уловил, но едва ли понял, что за ней скрывалось. Элисса очаровательно улыбнулась и похлопала ресницами.       — Но, к сожалению, мне понадобится помощь.       Она рассчитывала, что хоть этим признанием своей слабости добьется от него какой-то реакции — насмешки или снисходительности — но вновь просчиталась. Дамблдор лишь слегка склонил голову набок, демонстрируя всем своим видом полнейшее внимание, однако ничем ее не торопя.       И снова ее посетило это дурацкое ощущение, что все ее трепыхания, задиристость, попытку оставаться независимой и непробиваемой Дамблдор видит насквозь. Видит — и воспринимает ее как неразумного ребенка, который пытается всем доказать, что он уже взрослый. Хуже того — сама Элисса вдруг поняла, что так оно и есть, а ее задиристость и бойкость в самом деле производят впечатление детской наивности — именно потому, что собеседник прекрасно понимал, что она врет. Больше того — она понимала, что он понимает, что она врет.       Элисса помедлила, осознавая, что этот поединок она проиграла просто всухую, и нормальным тоном попросила:       — Объявите на ближайшую субботу выходной в Хогсмиде. Пожалуйста, — и, немного подумав, добавила: — Уверяю вас, вашим студентам ничего не грозит.       После небольшой паузы Дамблдор кивнул.       — Полагаю, это можно устроить, мисс Каройи.       Элисса решительно поднялась на ноги.       — Могу я вернуться в спальню Слизерина, профессор?       — Разумеется, мисс Каройи, — откликнулся Дамблдор, будто только и ждал ее вопроса. — Я и так неприлично долго задержал вас. Прошу меня простить — старики иногда бывают болтливы… Доброй ночи.       На прощание улыбнувшись вполне светской улыбкой, Элисса вышла из кабинета и спустилась по винтовой лестнице в коридор. Но там ее быстрая поступь замедлилась, и дальше она шла по пустому холодному замку неторопливо, без спешки. В ночной тишине ее шаги гулко отдавались от стен.       Интересный человек. И опасный. Водить его за нос было бы на порядок сложнее, чем Лорда. Волдеморт в сравнении с Дамблдором более… прямолинейный, что ли. Более агрессивный, да, но его агрессия направлена на совершенно конкретные цели. А Дамблдор… он хуже. Он куда лучше владеет собой, куда лучше прикидывается чудаковатым простаком — и противник, не держа Дамблдора за серьезную величину, теряет бдительность, расслабляется и сам начинает совершать ошибки, после чего его можно брать тепленьким. Но при этом — самое парадоксальное — Дамблдор не был похож на того злодея, который приятно улыбается тебе в лицо, а сам в это время держит за спиной нож. Либо же она совсем ничего не понимает в людях.       Любопытное дело — Дамблдор ни слова не сказал о ее лояльности Волдеморту, ничего не спросил о планах последнего, не пытался перевербовать Элиссу или что-то у нее выяснить. Очевидно, директор настроен вести собственную игру, и ей теперь придется аккуратно ускользать из его паутины. Будет эдакой пестрокрылой бабочкой…       Нет, бабочкой быть неинтересно. Лучше она будет стрекозой. Тем более вроде как стрекозы — тот вид насекомых, которые, попав в паутину, способны обороняться и сожрать паука.       Это как раз про нее. Волдеморт когда-то заметил, что она не любит атаковать — да, так оно и есть. Но если ее вынудят защищаться — то держитесь. И Дамблдору, несмотря на амплуа мудрого старого наставника, ей в доверие не втереться.       …Не может же он на самом деле искренне переживать за других людей и верить во все хорошее, доброе, светлое в них? Такие мечтатели и идеалисты долго не живут.       Или живут?..       В слизеринском подземелье было темно и тихо. Время близилось к двум часам ночи, и по кроватям разошлись уже даже самые бунтари и совы. В спальне Элисса открыла сундук, чтобы достать свежую пижаму, и тихо хмыкнула, представив себе Лорда, который этим вечером пытался бы затащить ее в легилиментивный сон и терпел бы неудачу за неудачей.       Тем не менее, она тут же посерьезнела. Шутки шутками, а о разговоре с Дамблдором Волдеморту точно знать нельзя.       Из-под крышки сундука что-то сверкнуло, когда Элисса вытаскивала пижамные штаны, и ее глазам предстала помятая диадема Кандиды Когтевран. Помедлив, Элисса взяла ее в руки, краем сознания ощущая, как внутри что-то равномерно бьется, точно там было спрятано крошечное сердце.       Повернув голову, она бросила взгляд на зеркало в полный рост, которое висело на стене. Потом, захваченная смутным, неотчетливым, но от этого не менее сильным желанием, она воровато оглянулась на соседок по комнате — те крепко спали, — поднялась на ноги и, как привидение, приблизилась к зеркалу. Из-за тусклого света ночника в нем отразилось нечто потустороннее и даже отчасти инфернальное — бледная худая женская фигура с длинными распущенными черными волосами, струившимися по белой рубашке и спадавшими чуть ли не до пояса. Если бы не слизеринская форма, ее вполне можно было бы принять за еще одно замковое привидение.       Впрочем, к собственной внешности Элисса всегда относилась с изрядной долей скептицизма.       Понятия не имея, зачем именно она это делает, Элисса решительно напялила диадему на себя и снова покрутилась перед зеркалом, но тут ее ждало разочарование: никакого дополнительного лоска старая потускневшая тиара в ее облик не привнесла, даже несмотря на сапфиры размером с крупный орех. Со стороны это вообще больше походило на то, как если бы Элисса надела на себя игрушечную корону принцессы, какие любили маггловские девочки.       Хорошо, Волдеморт не в курсе, что она тут примеряет на себя его крестраж…       Элисса независимо пожала плечами и подняла уже ладони, чтобы вытащить тиару из волос, но тут кое-что произошло.       Полутемное помещение, кровати под зелеными балдахинами, спящие слизеринки — все пропало. Элисса, так и застыв с руками, прижатыми к прохладному металлу, недоверчиво оглядывалась по сторонам. Она очутилась в лесу, где сквозь зеленые ветви деревьев пробивались солнечные лучи, а под ногами из-под мягкого мшистого ковра виднелись древесные корни. Голосили птицы, оглушительно пахло влажной землей и зеленью.       Обнаружив в нескольких метрах от себя знакомый высокий силуэт, Элисса торопливо попыталась сдернуть диадему с головы, но та, как назло, запуталась в волосах. Опасаясь вырвать себе пряди, она с фальшивой бодростью заявила:       — Я могу все объяснить.       Оставался всего один вопрос — почему она не помнит о том, как добралась до кровати и легла спать?.. Но сейчас у Элиссы не было времени над этим раздумывать.       Волдеморт приблизился. Тени от ветвей скользили по его лицу, глаза не горели алым огнем, а были темными, глубокими омутами. У Элиссы внутри что-то екнуло.       — Вы заблудились, мисс? — учтиво спросил он. На его лице было лишь выражение обеспокоенности — причем обеспокоенности исключительно ее, Элиссы, состоянием. — Могу я узнать ваше имя?       У Элиссы только что челюсть не отвалилась.       — Повелитель, вы себя хорошо чувствуете? — спросила она подозрительно.       Он переменился в лице стремительно. Участливое выражение пропало, будто его стерли, в глазах возник стальной блеск, но они не покраснели. Зато у губ возникла знакомая циничная складка, черты лица заострились, в них появилась хорошо известная Элиссе властность.       — Как твое имя? — куда более жестко и холодно спросил он, и Элиссу накрыло чем-то вроде волны ностальгии — именно такой вопрос, и именно таким тоном он ей уже когда-то задавал.       Она отступила назад, прищурилась, рассматривая его и уже замечая некоторые отличия. Лицо куда более молодое и какое-то… мягкое, не утратившее своей подростковости. В глазах еще нет той холодной отстраненности и безразличия. Этому Волдеморту было не более двадцати пяти лет, а то и меньше. Элисса опустила взгляд — мантия на нем была дешевая, такую можно было купить у мадам Малкин. Ботинки вычищены до блеска, но старые, стоптанные.       — Вы не он, — выдала она самую мудрую мысль, посетившую ее данным вечером. — Вы не мой Лорд!       — Я именно он, — заявил молодой человек надменно, бросая на нее высокомерный взгляд.       — Может, когда-то вы им были, — возразила Элисса и указала на диадему Когтевран, которую так и не сняла. — А сейчас я, по всей видимости, разговариваю с осколком души, который был заключен в крестраж не одно десятилетие. Я знакома с лордом Волдемортом полтора года. Каким он был в двадцать пять лет — мне неведомо. Так что нет, вы не он.       Молодой Волдеморт прищурился, в его глазах Элиссе почудилось любопытство.       — Так как тебя зовут? — поинтересовался он более миролюбиво. Что ж, такой нейтральный вариант ее наиболее устраивал.       — Элисса Каройи.       — И тебе известно, что такое крестраж? — спросил он как бы между делом, и Элисса чуть поморщилась, сообразив, что выдала свою осведомленность. Ну да ладно, с одним-единственным осколком души она как-нибудь справится. А если, когда она вернет тиару тому, своему, Волдеморту, осколок нажалуется на ее непочтительное обращение?..       Впрочем, отрицать очевидное смысла не было.       — Темный Лорд велел мне перепрятать диадему. Нынешний тайник стал ненадежен.       На его лице отразилось истовое удовольствие, когда она произнесла «Темный Лорд», и Элисса мысленно приподняла брови. Прелесть какая! То есть тщеславие, нарциссизм и самолюбование тут произрастают из далекой юности, только в те годы эмоции молодой темный маг прятал куда хуже.       Что ж, сыграем на этом. В конце концов, она разговаривает не полностью с незнакомцем…       — Могу я задать вопрос, мой Лорд?       — Задавай, — милостиво разрешил он.       — Почему диадема? — дальше сдерживать любопытство Элисса не могла. — Да, она древняя, но ведь это… женское украшение!       — Это старинный артефакт, принадлежавший самой Кандиде Когтевран, — строго поправил он. — По легенде, диадема придает носящему ее ума… Хотя это явно не твой случай, — добавил он после паузы, наблюдая, как Элисса напряженно хмурит брови, силясь определить, насколько же более умные мысли рождаются сейчас в ее голове.       Она уязвленно поджала губы.       — Если бы я была дурой, вы бы не взяли меня в ученицы.       Тут он, кажется, удивился.       — Ты моя ученица?       — Да.       Он наморщил чистый лоб, окинул ее оценивающим взглядом с ног до головы, и на его лице промелькнули досада и непонимание. Элисса только мысленно вздохнула, изо всех сил стараясь отогнать обиду. Нет, он как хамом и грубияном был, так им и остался. Ничего нового.       — Я очень умная, — заверила его Элисса сухо и твердо про себя решила, что еще одна его реплика — и она сдернет диадему с головы и отправится спать. А этот пускай тут сидит в одиночестве, ей вполне одного взрослого лорда Волдеморта с отвратительным характером хватает.       — В том, что ты умная, я не сомневаюсь, — сообщил он задумчиво, изучающе глядя на нее. — Иначе мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Но ты молода и красива. А это уже странно.       В первый момент челюсть у нее все-таки отвисла, но потом Элисса быстро захлопнула рот, клацнув зубами, и насторожилась. На комплимент его слова не были похожи никоим образом.       — У тебя очень скоро возникнут другие интересы, — пояснил он невозмутимо. Элиссино изумление, кажется, Волдеморта забавляло. — У тебя появятся поклонники, будешь бегать на свидания. Потом выйдешь замуж, встанешь к плите, нарожаешь детей. Новые знания, изучение магии — это все уйдет на второй план, перестанет быть тебе важно. Вот я и удивляюсь тому, что взялся тебя учить. На редкость нерациональная растрата времени, сил и ресурсов…       Под конец его слов Элисса уже улыбалась — легко, свободно, и слушала его речь с видимым удовольствием. Волдеморт осекся, нахмурился.       Он был очень хорош собой, тут не поспоришь. Но, пожалуй, сейчас, в двадцать пять лет, он был чуточку слишком смазлив. Его взрослая версия — более жесткая, суровая, холодная — нравилась Элиссе куда больше.       — Вы не раз мне говорили, что я напоминаю вам вас в молодости. Так что это вы скажите мне — вы бы согласились отказаться от изучения Темных Искусств во всей их многоликости и необъятности ради того, чтобы жениться и остепениться?       Не зря полтора года назад она запомнила его речь о Темных Искусствах практически дословно — в темных глазах Элисса безошибочно уловила знакомый алый отблеск, а на его губах возникла одобрительная хищная улыбка. Элисса улыбнулась в ответ, подняла ладонь и почти дотронулась до артефакта, но его голос вдруг ее остановил.       — Подожди! — пальцы Элиссы зависли в воздухе. — Я хотел бы опять увидеть тебя. Последние… несколько десятков лет у меня не было компании. Ты придешь снова?       — Если вы приглашаете, — ляпнула она быстрее, чем успела себя остановить. Он прищурился, красный огонек в глазах сверкнул ярче.       — Да. Приглашаю.       Глаза Элиссы слегка расширились, и она торопливо стянула диадему с головы — прежде, чем он успел дополнить свои слова каким-нибудь очередным бесцеремонным замечанием и испортить все впечатление. Тут же она поняла, что снова очутилась в спальне Слизерина, прямо перед зеркалом, да еще стоя на ногах. После солнечного леса в комнате было совсем темно.       Элисса спрятала артефакт в сундук, переоделась в пижаму и забралась под одеяло. Было бы неплохо подумать над тем, как она теперь будет избавляться от вампиров и держать на расстоянии Дамблдора, но мысли были далеко, а ее губы все норовили расползтись в улыбке.       Значит, он считает ее красивой?..