Глаз бури

      Все утро понедельника Элисса пробродила как сомнамбула, что весьма подходило к ее легенде и не казалось никому подозрительным. Совсем наоборот: она полагала, что если до этого момента тот же Снейп ещё сомневался в ее искренности, то при виде застывшего, отсутствующего лица Элиссы он должен был увериться, что к нападению вампира она не была готова вообще никак. Прочие обитатели школы вели себя по отношению к Элиссе очень вежливо и предупредительно: конечно, любопытные взгляды последние два дня преследовали ее точно так же, как и Поттера, регулярно, но при этом хватало и сочувствия. Профессора почти не обращались к ней на уроках, а одноклассники, причём с разных факультетов и курсов, спрашивали о ее самочувствии либо, заприметив пустой, рассеянный взгляд Элиссы, просто обходили её стороной. Дружелюбнее всех себя вел Отряд Дамблдора — то есть те, с кем Элисса общалась больше всего.       Об укусе она сама уже не вспоминала. С утра мадам Помфри осмотрела шею Элиссы, осталась удовлетворена тем, как продвигалось выздоровление, дала Элиссе последние рекомендации и мази, чтобы не было шрамов, и отпустила ее. После чего Элисса, доведенная почти до неистовства надоевшим зудом, с огромным наслаждением наконец-то запустила регенерацию на полную мощность, и спустя десять секунд от двух небольших аккуратных ранок не осталось и воспоминания. Кулон от такого только радостно светился.       В тяжёлые, почти мучительные раздумья она оказалась погружена по совершенно иной причине. Диадема Когтевран по-прежнему лежала в сундуке Элиссы, и именно к ней были обращены все мысли. Крестраж был уничтожен, от артефакта осталась лишь украшенная сапфирами полоса металла. Нет, очень древняя и баснословно ценная полоса, да к тому же, по легенде, обладающая собственными магическими свойствами, но что-то Элиссе подсказывало, что для Волдеморта это станет слабым утешением.       Отсюда возникала чисто внешняя проблема, на которой Элисса изо всех сил старалась сосредоточиться и только о ней и думать. Волдеморт дал ей поручение, причём поручение, имеющее для него первостепенную важность, — и в лучших традициях Пожирателей Смерти она умудрилась его с треском провалить. Пусть не со зла, даже не по неосторожности, а лишь по незнанию, однако Элисса сильно сомневалась, что это станет для неё хоть каким-то оправданием. И ей теперь следовало как можно скорее придумать внятную и убедительную историю о том, что именно произошло с крестражем, — во-первых, чтобы Волдеморт не прикончил ее на месте за то, что она умудрилась настолько сильно напортачить, а во-вторых… Элисса скорее согласилась бы вытерпеть десяток Круциатусов, чем сознаться, что произошло на самом деле.       Насчёт того, по какой причине крестраж погиб, у нее уже была своя версия, и оставалось только дождаться встречи с Троем, чтобы проверить догадку. Самое смешное было то, что ни о какой сложной головоломке тут речи не шло и причина смерти осколка души была совершенно простой и закономерной. Скорее, стоило обругать себя за недальновидность и неумение предвидеть очевидные вещи.       Впрочем, тут у нее есть оправдание — она никогда раньше не сталкивалась с подобным. Не находила крестражи, не начинала общаться с заключёнными в них осколками души. Не приставала к ним с поцелуями. А они ей никогда не отвечали…       Именно здесь начиналась вторая причина острых переживаний Элиссы, причём от этой причины следовало закрыться, отвлечься как можно скорее и решительнее, ибо тут вступали в дело не разум и логика, а чувства и эмоции абсолютно незнакомого Элиссе толка, и как вести себя с ними, она не знала.       От воспоминаний о том поцелуе Элиссу весь вечер воскресенья и половину понедельника бросало то в жар, то в холод. Наблюдая в телескоп за потоком Орионид, поддерживая какой-то малозначительный разговор с профессором Синистрой, впервые в жизни она не могла сосредоточиться на своем любимом хобби и уделить ему должное внимание. Толком не понимая, что именно видит через окуляр, Элисса с какой-то доселе неведомой ей жадностью пыталась воспроизвести в памяти каждую секунду, каждое мгновение, чтобы навсегда запомнить его, сохранить. Еще ни одно воспоминание не казалось ей настолько важным, настолько ценным, ни к одному она не возвращалась в мыслях с таким трепетом. Наверное, это было даже смешно, и в какие-то моменты восторг и смущение сменялись страхом и злостью на саму себя.       «Ты просто спятила, свихнулась от одного-единственного поцелуя, — пыталась воззвать к ней рациональная и холодная часть Элиссы. — Ради чего ты вообще затевала свой эксперимент? Чтоб было что вспомнить на закате лет? Поздравляю, опыт удался. Зато немного не удались последствия, так что о романтичных воспоминаниях в старости можешь забыть: никакой старости у тебя, по всей видимости, не будет. Ты, идиотка, до неё попросту не доживёшь.       Так тебе и надо».       Впрочем, рационального внутреннего голоса надолго не хватало, и он скоро затыкался, когда ему на смену приходил другой — более эмоциональный и чувственный, голос той Элиссы, которая появилась на свет совсем недавно.       Но и с этой эмоциональностью было трудно — особенно когда так или иначе, но приходило время вернуться к тому, чем все закончилось. Элисса пыталась отрешиться от этого, но те картины сами вставали перед мысленным взором — кровь, хлынувшая из глаз, ушей и рта, болезненный стон, искаженное мукой лицо…       Как этот человек мог умереть? Как он мог так открыто, откровенно мучиться от боли? Он всегда был сильнее всех, самым уверенным в себе и неуязвимым! Он даже почти стал бессмертным, он пережил попадание Авады Кедавры, но ему хватило силы духа и упрямства, чтобы вернуться буквально из небытия и заставлять себя жить в бестелесном состоянии целых тринадцать лет! Как он мог просто взять и умереть, да еще у нее на глазах?!       Да еще от ее поцелуя! Она же не ядовитое чудовище, не Горгона Медуза и не богиня Артемида, чтобы мужчины расставались с жизнью только за то, что приблизились к ней!       От таких раздумий впору было рехнуться. Не привыкшая к наплыву подобных эмоций Элисса укрылась за спасительной маской пустоты и безразличия, которая так сильно спасала ее в годы заточения, и потому для окружающих, к счастью, ее истинное состояние оставалось тайной. Но в душе у нее все клокотало, пенилось и бурлило.       За всеми этими переживаниями она едва помнила, зачем вообще должна сегодняшним вечером выскользнуть из Хогвартса и отправиться в Хогсмид. Элиссе было жизненно важно встретиться с Троем, расспросить его, чтобы удостовериться в том, что ее теория верна. Только это имело значение. На Кристин, вампиров, облаву мракоборцев, Амбридж ей внезапно стало глубоко и искренне наплевать.       Когда Элисса в полной мере осознала эту мысль, ею овладело сильное желание как следует стукнуться головой обо что-нибудь тяжёлое. Может, хоть тогда у нее мозги на место встанут…       Вечером в понедельник она после отбоя направилась к той самой статуе одноглазой ведьмы, о которой на прошлой неделе упоминал Бенджи. В коридорах было пустынно, огонь факелов притушен, но Элиссе все же пришлось в один момент спрятаться за рыцарскими доспехами от завхоза Филча, пока он, шаркая ногами, проходил мимо. И уже у самой статуи ей под ноги выскочила кошка, миссис Норрис — но, едва приблизившись к Элиссе, тут же замурчала и сделала попытку потереться об Элиссины ноги. Элисса рассеянно почесала ее за ушами, после чего коснулась палочкой горба на статуе. Тот бесшумно повернулся, открывая черный проход.       С помощью заклинания «Гоменум Ревелио» Элисса убедилась, что никто не прятался в соседнем классе и не следил за ней, а потом без колебаний ступила в потайной туннель.       Шагая по темному коридору и разгоняя мрак огоньком «Люмоса», она чувствовала, как успокаивается сердцебиение. Она сможет все сделать так, как надо, и не подведет друзей. Некстати проснувшиеся эмоции не станут преградой, и она полностью владеет ситуацией и собой.       Возможно, Волдеморт не так уж не прав, клеймя любовь и сантименты бессмысленными эмоциями для никчемных слабаков, поскольку сейчас от них точно больше вреда, чем пользы…       Туннель закончился, когда Элисса успела уже порядочно заскучать в дороге, и вскоре она очутилась в подвале магазина. Вокруг громоздились коробки самых разных размеров, и уже здесь стоял сладкий душистый запах — Бенджи говорил, что лаз заканчивается в «Сладком королевстве»… Элисса прислушалась, но вокруг царило безмолвие, и чары обнаружения тоже никого не выявили. Тогда она безбоязненно поднялась по лесенке из подпола наверх.       На двери висело заклинание от воров, которое Элиссе довольно быстро удалось снять. Маттео, наверное, убрал бы его за секунду; ей же пришлось немного повозиться. Звякнул дверной колокольчик, когда она потянула дверь на себя, и Элиссе в лицо дохнул холодный октябрьский ветер.       — Ну наконец-то, — фыркнул знакомый голос совсем близко. — Я уж решил, ты засела в магазине и трескаешь сладости…       — Иди ты! — обиделась Элисса. — Я умудрилась убрать охранные чары за пять минут, и вокруг до сих пор тишина!       Алекс широко ухмыльнулся и крепко обнял ее, после чего отстранился и оценивающе взглянул на Элиссину мантию и шарф. Сама Элисса улыбалась во весь рот.       — Все равно змеиная нашивка смотрится отвратно. Даже на тебе, — со вздохом констатировал он и, прежде чем она успела хоть как-то отреагировать, кивнул куда-то вглубь полутемной улицы. — Идем? Мракоборцы начнут штурм позже, не раньше полуночи, когда все уж наверняка разойдутся по домам, но Картер точно начнет бухтеть, если нас долго не будет.       — Да, пошли.       Пока они направлялись к уже знакомому Элиссе глухому тупичку, она сбоку поглядывала на Алекса и была вынуждена признать, что ему переезд в штаб-квартиру Ордена Феникса пошел на пользу. Он постригся, побрился и в целом выглядел более… собранным и уверенным в себе, чем два месяца назад. В глазах появился какой-то новый, незнакомый Элиссе ранее блеск. Словно впервые за долгое время Алекс оказался на нужном, правильном для него месте.       Орден Феникса. Ну да. Для коренного британца, да еще с фамилией Фоули, да еще того, чья семья скрывалась от гнева лорда Волдеморта, — самое то. Даже удивляться не стоит.       — Трой уверен, что вампирюги от мракоборцев удерут. Если не все, то хотя бы Кристин точно. Но бежать им из этого тупика особо некуда, а мракорборцы наверняка установят Антитрансгрессионный барьер, так что выжившие попытаются удрать на своих двоих. Выходов из того тупичка всего два — либо на главную улицу, либо на еще одну боковую. На главную они не сунутся, слишком рискованно. Так что мы будем их ждать на боковой. Впрочем, вариант с главной улицей Картер тоже решил не вычеркивать. Там будет караулить Бенджи.       Они свернули в очередной темный и мрачный закоулок — фонари здесь не горели, «Люмос» выхватывал только глухие кирпичные стены домов, и ей оставалось понадеяться, что Алекс точно знал, куда идти.       Так и вышло. Они очутились на небольшой улочке, до которой уже доносился слабый свет, и Элисса поняла, что впереди находилась главная улица Хогсмида, до которой оставалась буквально пара десятков метров. Даже поздних прохожих можно было рассмотреть издалека. Элисса уже повернулась было с возмущением к Алексу, но тут из темноты выступило знакомое лицо — Маттео, и Элисса, едва сдержав радостный писк, повисла у него на шее — последнего из ее компании, кого она давно не видела.       — Ну что, он и тебя протащил через все окрестные baraccopoli? — громким шепотом поинтересовался Маттео и скорчил Алексу рожу. — Он и нас заставил. Видите ли, он в этих краях когда-то учился, все улицы в деревне знает, покажет безопасную дорогу… Бенджи пообещал, что, если нам и выбираться отсюда придётся тем же путём, он Алексу лично засунет волшебную палочку в…       — Зато нас уж наверняка никто не выследит! — так же шёпотом возмутился Алекс. — Ни венгры, ни вампиры, ни мракоборцы, ни, мать их, Пожиратели!       С каждым его словом на лице Маттео расползалась все более блаженная улыбка.       — Mio Dio, до чего же у нас насыщенная, увлекательная жизнь! А представляете, как охеренно будет, когда мы умудримся взбесить абсолютно всех, и гоняться за нами будут сразу они все?!       Секунду Алекс и Элисса молча глазели на него, после чего Алекс, не произнеся ни слова, продемонстрировал Маттео средний палец. И Элисса была с ним полностью солидарна.       — Ты псих и адреналиновый наркоман, — констатировал Алекс, будто поставил диагноз, а Элисса вместо выяснения отношений тем же шёпотом сухо поинтересовалась:       — Я надеюсь, мне не нужно напоминать о серьёзности происходящего и о том, что ты здесь не только своей шкурой рискуешь, но и нашими?       В первое мгновение Маттео явно хотел ответить ещё какой-нибудь искрометной шуточкой, но заглянул в лицо Элиссы. И, видимо, даже в тусклом свете «Люмоса» он прочитал там что-то такое, что осекся и посерьёзнел.       — Не беспокойся, Элисса. Я тебя не подведу. Хотя вы скучные.       Алекс продолжал хмуриться, Элисса только кивнула, но тут рядом с ними из мрака соткалась фигура Бенджи.       — А чего все так подозрительно шипят? — осведомился он своим привычным раскатистым басом, и Элисса от неожиданности сильно вздрогнула и даже нервно заозиралась по сторонам.       — Ты с ума сошёл?! — гневно, но все с тем же свистящим шипением вопросила она.       — А что? — Бенджи тут же понизил голос до заговорщицкого шёпота, но в прозрачных глазах плясали веселые огоньки. — Мы обсуждаем какие-то жуткие тайны?       — Никаких тайн, но нас же могут услышать!       — Кто? — поразился он снова обычным тоном, после чего пожал широченными плечами. — Элисса, тут нас никто не услышит. Картер и Трой установили на этом пятачке Заглушающие чары. Как раз чтобы нас никто не обнаружил.       — Да? — озадачился Алекс. — А тогда какого хрена мы…       Он остановился глазами на Маттео, сообразив, кто первый начал говорить только страшным шепотом, и тот развёл руками и уже нормальным голосом невинно поинтересовался:       — А что? Зато получилось очень таинственно и по-шпионски!       — Козел, — высказался Алекс лаконично, и Элисса поддержала:       — Дурак.       Маттео продолжал легкомысленно ухмыляться, а Элисса осведомилась:       — Где остальные?       — Трой ныкается где-то на главной улице, следит за местными — чтобы никто не влез в самый неподходящий момент. Картер — в том самом тупике, где Трой тебя покусал. Но его никто не обнаружит, не дрейфь, — отчитался Бенджи.       Она медленно кивнула.       — Тогда ждём. Надеюсь, в районе полуночи мракоборцы все-таки нагрянут, и нам не придётся сидеть тут до утра…       — Идём, — на этот раз совершенно серьезно, без намёка на шутку, сказал Маттео. — Я отведу тебя в твое место засады. Мы с Алексом будем совсем близко от тебя.       Следующий час тянулся очень долго и уныло. На улице царила темень, «Люмос» пришлось потушить, и с каждой минутой становилось все холоднее. Элисса использовала Согревающие чары, но и они помогали постольку-поскольку. Замотавшись по уши в слизеринский шарф, она пыталась считать, повторять про себя рецепты зелий для Снейпа, и все равно понемногу ее тянуло в сон. Тем не менее, когда в соседнем тупичке начали угадываться посторонний шум и громкие голоса, она тут же стряхнула с себя оцепенение и прислушалась. В Хогсмиде было тихо, никто не вопил на всю улицу: «Стоять, вы арестованы!», однако инстинкты в один голос засигнализировали о том, что стоит быть внимательнее. Во мраке Элисса уловила движение — это подобрались и сосредоточились Алекс и Маттео, тоже почувствовавшие изменения в окружающей обстановке.       Даже интересно, как проявят себя мракоборцы. Насколько они на самом деле хороши именно в боевых операциях? Смогут ли по приказу Амбридж убить всех тех, кто выжил после столкновения с Волдемортом и Пожирателями? Причём именно убить — Элисса сильно сомневалась, что Амбридж удовлетворится простым арестом.       Почувствовав постороннее движение в проулке, она демонстративно вздохнула и повела плечами, разминая затёкшие суставы. Прав был Волдеморт, когда так пренебрежительно отзывался о боевых магах Управления…       В проулке показались сразу две чужие фигуры — то есть почти половину вампирской группы мракоборцы умудрились упустить. Жалкое зрелище.       Элисса неторопливо двинулась навстречу сгорбленным силуэтам; из темноты справа и слева от неё выросли Алекс и Маттео. Один из силуэтов перемещался странным зигзагом, неровно. Вторая фигура двигалась легче, но без обычной вампирской текучести. Оба были ранены.       Рассмотрев посторонних на улице, одна из фигур — та, что шла более плавно, — неверной рукой вскинула волшебную палочку, а женский голос воскликнул:       — Авада Кедавра!       Ярко-зелёный свет охватил на секунду улочку, луч ударил в каменную стену, оплавив несколько кирпичей. Элисса молниеносно направила на фигуру собственную палочку:       — Конфундус!       — Калидум!       Вампирша отклонила ее заклинание — красная вспышка столкнулась с бледно-желтым щитом, срикошетила и просвистела в опасной близости от Маттео, но не задела его. А Кристин надрывно выкрикнула:       — Экспульсо!       Элисса небрежно парировала вражеское заклятие. Она продолжала приближаться к женской фигуре, волшебная палочка смотрела в грудь противницы, готовая отреагировать на малейшее движение, и в душе Элиссы разрасталось странное ощущение собственного могущества и практически неограниченной власти. Раненая вампирша ничего не могла ей противопоставить, это было даже смешно — ее неловкие попытки атаковать, защищаться…       Кристин словно тоже почувствовала нечто подобное.       — Суффокато! — впервые за все время, что они были знакомы, в ее голосе послышалась нервозность. Элисса, практически смеясь, отбила ее заклинание и взмахнула палочкой из терновника.       — Фрактус!       До неё донёсся отчетливый звук ломаемых костей, с криком боли Кристин рухнула на грязную мостовую. Капюшон упал с ее головы, открывая неестественно белое лицо с лихорадочно горящими глазами. Невероятная красота сейчас поблекла, словно выцвела, хотя Кристин даже в таком состоянии умудрялась сохранять изящество и какую-то грацию в движениях. Кожа туго обтягивала череп, вампирша тяжело дышала через рот — она была голодна, и сильно. Видимо, бой сначала с Пожирателями, а потом и мракоборцами дался Кристин нелегко. Элисса же завершила дуэль обычным «Инкарцеро». Веревки плотно обвились вокруг рук и ног Кристин, и та, потеряв равновесие, повалилась набок. Глазами она пыталась найти последнего вампира из ее группы — которого Элисса оставила на Алекса с Маттео. Собственно, Алекс избавил Кристин от лишней траты времени.       — Авада Кедавра!       Безжизненное тело осталось лежать у кирпичной стены. В глазах Кристин на мгновение промелькнул страх, тут же сменившийся безысходной яростью. Лишенная возможности защищаться, она могла только с беспомощной злостью наблюдать, как к ней неторопливо приближается Элисса — без единой царапины, с аккуратной прической, ещё и облачённая в выглаженную школьную форму, будто перенеслась сюда прямиком из класса. Только значка старосты на отвороте не хватало, чтобы сделать картину уже максимально фантасмагоричной. Алекс и Маттео замерли по левую и правую сторону от нее.       — Значит, мне нужно сдаваться? Потому что иначе ты перебьешь все магглорожденное население Хогсмида? — поинтересовалась Элисса негромко, заклинанием приманивая к себе палочку Кристин. Лицо той исказилось в гримасе уже неприкрытой ненависти, когда светлое тонкое древко очутилось в пальцах Элиссы.       — Только не говори мне, что тебе внезапно стало жаль грязнокровок, — презрительно отозвалась Кристин, раздвигая губы в кривой улыбке. Зубы и рот у неё были в крови, каждый вдох с трудом вырывался из легких. — Даже ты не можешь быть настолько лицемерна, Каройи…       — Мне плевать на всех магглорожденных Британии, — дружелюбным тоном сообщила Элисса, кожей чувствуя, насколько пристальный, даже встревоженный взгляд на неё бросил Алекс. Она продолжала приятно улыбаться, все ещё ощущая внутри этот восхитительный коктейль уверенности в себе и ощущения собственной силы. Это было очень непривычно: обычно Элисса всячески гасила подобные эмоции, попросту не позволяя себе в таких ситуациях поддаваться чувствам — ни положительным, ни отрицательным. Но сейчас… ей не хотелось этого.       Почему-то при взгляде на ее улыбку и выражение глаз Кристин сделала странное перебирающее движение ногами — будто хотела отползти назад. Точнее, попыталась, поскольку ноги у нее по-прежнему были связаны. Элисса же приблизилась к ней практически вплотную.       — И ты заставишь меня пожалеть о каждом неосторожном шаге, сдав Волдеморту кого-то из моих людей? — продолжила она тем же ровным тоном, в котором уже угадывались первые громовые раскаты — точнее, проскальзывали высокие ледяные интонации. Теперь Элисса спиной ощущала, как вместе с Алексом на нее внимательно смотрят и Маттео, и возникший из темноты Картер. И на краю сознания она уже понимала, почему: этот тон и манеру подобным образом манипулировать голосом они в последние недели должны были слышать многократно в исполнении другого волшебника, которому Элисса снова неосознанно подражала. — Так, кажется, ты высказалась?..       — И что ты со мной сделаешь? — хрипло осведомилась Кристин. — Убьешь? Моя смерть тебе ничего не даст, только отсрочит неизбежное. Идея натравить на нас фанатичную министерскую жабу оригинальна, но мало чем вас спасет. Тебе все равно не скрыться, не сбежать.       — Я и не собиралась тебя убивать.       В голубых глазах Кристин промелькнуло осознание, тут же сменившееся яростью. А Элисса стояла и прислушивалась к себе, пытаясь разобраться в охвативших ее эмоциях и понять, стоит ли давать себе волю и подвергнуть Кристин «Круциатусу» просто так, для удовлетворения собственной кровожадности и желания поквитаться с теми, кто годами преследовал ее, загонял, как дичь. Не ради того, чтобы добыть какую-то информацию, не для запугивания, не в качестве мести. И раньше Элисса однозначно подавила бы в себе эту жажду насилия в угоду рациональным доводам, но сейчас…       Впервые в жизни ей уже не хотелось идти на попятный и сохранять какие-то рамки человечности и гуманности. А хотелось продемонстрировать в полной мере, кто она такая и чем это может быть чревато — связываться с ней… Особенно по собственной глупости и недальновидности. Хотелось поддаться ярости, выпустить на свободу то все самое темное, мрачное, хищное, что скрывалось в ней годами, — и только благодаря долгим усилиям и бесконечному терпению Картера было заперто на замок.       «Власть — самое пьянящее чувство на свете. Ради нее на многое можно пойти и многим пожертвовать. Но тебе это тоже знакомо, не так ли?..» — как наяву раздался голос у неё в голове.       Да, пожалуй. Пожалуй, знакомо.       Останавливали две вещи. Обещание, данное Трою. Лица друзей. Элисса не видела их, но могла представить, как они изменятся, вздумай она все же выпустить самую темную часть себя на волю. Нет, она точно знала, что друзья не отвернутся от нее, даже не была уверена, что они попытаются остановить ее сейчас, но… ей не хотелось выглядеть монстром в их глазах. Даже совсем немного. Особенно в глазах Картера, который потратил не один год своей жизни на то, чтобы этот монстр так и не появился.       Значит, придется держать себя в руках. Да, потом она порадуется тому, что в конечном итоге поступила правильно, но в душе… В душе в тот момент жило лишь одно чувство — острое, концентрированное разочарование от принятого решения.       — Кристин, я дам тебе последний шанс. Возвращайся в Брюссель. Займись снова светской жизнью, вашими придворными интригами, зельеварением, прыгни обратно в постель к Себастьяну… — вампирша высоко вскинула брови, не ожидая подобного заявления от всегда воспитанной и сдержанной Элиссы, но та не остановилась. — Но не стой у меня на пути. Попадёшься мне на глаза снова — Жозеф тебя больше не защитит. Я понятно разъясняю? Или мне повторить по-французски?       Краем глаза Элисса видела, как из темноты проступили прочие силуэты — Бенджи и Трой. И чувствовала на себе взгляды всех пятерых — удивленные, растерянные, настороженные. Кристин тоже не стала иронизировать, а вместо этого, подняв голову, напряжённо рассматривала Элиссу.       Она же сделала полшага назад, одновременно разворачиваясь. Узнав в полумраке невысокую фигуру Троя, Элисса ему кивнула, и тот без слов выступил вперед.       Кристин переменилась в лице — так быстро и так сильно, что Элисса даже испытала мимолетную досаду. Какое бы представление она тут ни устроила, насколько страшным голосом ни говорила, как бы ни угрожала — это все не имело никакого значения в сравнении с этой встречей. Ну-ну. Знать бы еще, какие именно чувства сейчас обуревают мадемуазель д’Альбер. Праведный гнев? Желание покарать предателя? Или отомстить марионетке, которая так ловко перерубила ниточки, за которые ее дергали, и сбежала?       Молча отдав Трою волшебную палочку Кристин, Элисса отошла в сторону, за ней потянулись остальные — и никто из них не слышал, о чем вполголоса по-французски говорил Трой с Кристин. Бенджи широко ухмылялся — чувствовалось, что ему такая манера общения Элиссы с пленниками понравилась. Зато Картер и Алекс — те, кто знали ее дольше всех, — озабоченно хмурились.       — Девочка, ты…       — Возвращайтесь, — велела Элисса устало, не дав Картеру договорить. — Миссия выполнена, вампиров мы обезвредили. Скоро появятся новые. Будем следить за ситуацией. А мне пора обратно в школу.       Маттео трансгрессировал первым. За ним последовали остальные — даже Картер, хотя и с видимой неохотой.       — Вернешься из Хогвартса — мы с тобой поговорим, — только предупредил он, на что Элисса вымученно улыбнулась.       После четырех хлопков она обернулась — чтобы увидеть, как вокруг запястья Кристин обвивается светящаяся нить магической клятвы. После этого совершенно бесстрастный Трой росчерком палочки перерезал путы на ней, и вампирша, пошатываясь, поднялась на ноги — где уже успели срастись сломанные кости. Бросила на Элиссу ненавидящий взгляд, молча взяла у Троя палочку.       Пятый хлопок — и в проулке остались только они вдвоем.       — Она больше не будет тебя выслеживать и убивать невинных волшебников, которые к нашим делам вообще не имеют никакого отношения, а заодно не сможет предупредить Себастьяна о том, где мы и чем занимаемся.       Его тон был таким же безразличным и отстраненным, как обычно, однако, присмотревшись, Элисса с удивлением поняла, что сам Трой равнодушным отнюдь не выглядел. Не было в нем и каких-то сильных чувств, которые можно было бы ожидать от обычного человека — злости, печали, горечи, удовлетворения. Трой выглядел странно… удивленным, будто произошло что-то, к чему он точно не был готов.       Ужасно интересно, что же в разговоре с Кристин так сильно вывело его из душевного равновесия — учитывая, что таким Элисса его не видела вообще ни разу за всю шестилетнюю историю их знакомства. Впрочем, Элиссе было совершенно ясно, что задавать ему вопросы смысла нет никакого. Все равно не ответит. А захочет — сам расскажет.       Рассматривая Троя, Элисса обратила внимание и на то, насколько более живым он сегодня выглядел. Пропали тени под глазами, ушла мучнистая вампирская бледность, в глазах появился блеск, а губы приобрели цвет. Еще никогда Трой на ее памяти не выглядел настолько человеком, и это, конечно… приковывало внимание. Пусть это и было временное явление, и Элисса знала, что скоро такой эффект от ее крови пропадет.       Разумеется, ее повышенный интерес от него не укрылся. Тем не менее, обсуждать самого себя Трой по-прежнему нисколько не желал и только сухо сказал:       — У тебя весь вечер очень выразительное лицо. Что случилось? О чем ты хотела со мной поговорить?       Этот вопрос он задал, уже накладывая на них чары, защищающие от подслушивания. В первое мгновение она восхитилась, каким образом этот волшебник умудряется подмечать абсолютно все. Даже Картер не заподозрил ничего странного, а ведь он знал ее лучше кого бы то ни было! Но тут же эту мысль вытеснили другие переживания, и, захлебываясь словами и не в силах далее удерживать это все в себе, Элисса единым духом выпалила Трою всю историю, ничего не скрывая. Единственное, на что у неё не хватило храбрости, — это назвать причину, по которой она решилась на поцелуй. Потому по ее рассказу выходило так, что несчастный лорд Волдеморт просто стал жертвой сексуальных домогательств со стороны своей ученицы. Какие выводы Трой сделает из услышанного, ей было страшно вообразить, но сейчас это не имело значения. Теперь он наверняка спросит, каким местом она думала, когда пошла на такое, и в чем вообще был глубокий смысл этого шага. Может, это как-то способствует их гениальному плану по борьбе с кланом де Колиньи и Акошами?..       Элисса успела произнести про себя саркастическую речь Троя почти целиком, когда он все-таки заговорил. В ответ на ее сбивчивую скороговорку он только сказал:       — Ты уже поняла, по какой причине это произошло? Как тебе удалось уничтожить крестраж?       Невероятно — но ей почудилось, что на сущие доли секунды в глазах Троя промелькнуло сочувствие. Но это пропало так быстро, что Элисса решила, что ей лишь померещилось.       Она кивнула.       — Это «Сердце Исиды», правильно? В твоих заметках я прочитала, что крестражи — это магия смерти. А «Сердце» — это магия жизни… И сосуществовать вместе они никак не могут, да? Одна уничтожает другую?       — Да.       — А почему именно я уничтожила крестраж, а не наоборот? Разве шансы у нас не были примерно равны? Я ведь даже ничего не ощутила, а Волдеморт из диадемы… он… его будто сожгли изнутри!       Трой неожиданно усмехнулся.       — «Равные шансы», скажешь тоже! Ты имела дело лишь с одним артефактом — статичным зарядом магии, который хранился в таком «законсервированном» виде на протяжении не одного десятилетия. А тут появляешься ты, имея в распоряжении мощнейший источник магии жизни! Разумеется, у несчастного осколка души не было против тебя ни малейшего шанса. Больше того скажу — я подозреваю, что ни один крестраж в принципе не способен продержаться долго рядом с «Сердцем Исиды». Ты влияешь на всех, кто оказывается рядом, люди возвращают молодость и здоровье благодаря одному только нахождению рядом с тобой. И полагаю, что и крестраж, что очутится в твоём присутствии, в полной мере ощутит эту магию на себе. Только он ослабеет, захиреет и умрет. Хотя и не сразу. Понадобится время — месяц, полгода, год…       — Но осколок из диадемы умер за минуту!       — Потому что ты его поцеловала. И это было не просто механическое действие — ты сама очень сильно этого хотела, хотела взаимности именно от этого человека, правильно?       Она стала белее полотна. Откуда он это понял? Неужели все ее истинные чувства настолько хорошо читаются по ее лицу, и она окончательно разучилась притворяться и скрывать их?!       — Не беспокойся, — молвил Трой ровно и спокойно, будто они обсуждали совершенно повседневные и тривиальные темы, которые в их разговорах всплывали то и дело. — Просто вспомни, что ты читала о крестражах. Они питаются жизненной энергией человека, для чего им нужно вступить в тесный эмоциональный контакт с магом. А тут крестражу даже не пришлось прикладывать для этого никаких усилий — ты сама очень щедро, добровольно и бескорыстно предложила ему свою жизненную энергию. Как тут откажешься от такого угощения? Ему только не повезло, что он ничего не знал о «Сердце Исиды» и о том, что твоя жизненная сила окажется ему не по зубам.       Потрясенная Элисса надолго умолкла, осмысливая его слова и все больше убеждаясь, что Трой был абсолютно прав. И действительно — с чего бы Волдеморту, пусть и двадцатипятилетнему, так моментально отвечать ей взаимностью, учитывая, что видел он ее во второй раз в жизни? Вздохнув, она пожала плечами.       — Ладно. Но что дальше? Крестраж уничтожен. Волдеморт столько десятилетий стремился к бессмертию — а тут появилась я и все ему поломала.       Трой сложил губы, словно намеревался что-то сказать, однако в последний миг расхотел. Вид у него сделался задумчивый.       — Почему Волдеморт вообще так стремительно помолодел из-за «Сердца Исиды»? — спросила Элисса вслух больше саму себя, без особой надежды на ответ. — Я имею в виду настоящего. Я же не прикладывала для этого ни малейших усилий, даже не думала возвращать ему молодость! И ведь из наших ни с кем больше такого не случилось!       — У меня есть догадка на этот счёт, — медленно выговорил Трой, будто сомневался, стоит ли произносить это вслух. — Но пока нет твёрдой уверенности. Чтобы удостовериться окончательно, мы должны взглянуть на Иштвана Акоша.       К этому она не была готова, а потому сильно вздрогнула и посмотрела на Троя с заметным испугом.       — Зачем?       — Увидишь, — туманно отозвался он, и Элисса знала, что больше ничего от него не добьётся. — Но полагаю, что я окажусь прав, и тебя будет ждать большой сюрприз. Мои домыслы вообще часто оказываются верными.       — Это факт, — подтвердила она и слегка улыбнулась.       Он тронул пальцами края чёрного капюшона.       — На этом все? Или ты ещё хочешь что-то обсудить?       — Нет. Только… — Элисса запнулась и мучительно покраснела. — Не рассказывай об этом никому, ладно? О том, что на самом деле произошло с крестражем. Я понимаю, насколько по-идиотски я себя вела. Но я не хочу, чтобы об этом узнал кто-то из наших. Я… умру от стыда, если Маттео или Бенджи отпустят хоть одну шуточку, Картер будет вопрошать, точно ли я в порядке и не нужно ли меня спасать, а Алекс посмотрит с ужасом и спросит, как мне вообще такое в голову взбрело — поцеловать Волдеморта…       Трой взглянул на неё так, что смущение Элиссы тут же вытеснилось изумлением. Подобного насмешливого высокомерия в его глазах она не наблюдала ещё ни разу и сейчас действительно увидела перед собой того самого французского аристократа, которым Трой был рождён. И даже поняла, за что его так сильно ненавидел Себастьян де Колиньи: после одного такого взгляда тебе точно придётся несколько лет склеивать и лечить разбитую вдребезги самооценку.       Но тот, похоже, решил сегодня добить ее окончательно. Видимо, столкновение с Кристин лицом к лицу настолько не оставило его равнодушным.       — Смертные! — фыркнул Трой презрительно. — Ваши заносчивость и самоуверенность поистине способны войти в легенды. Вечно вам кажется, что ваши чувства, ваши переживания самые уникальные и неповторимые, и никто никогда уж точно не испытывал ничего подобного! Когда-нибудь ты доживёшь до моего возраста и поймёшь, что в том, что тебя сейчас гложет, нет ничего странного, необычного, неправильного и неестественного!       Элисса таращилась на него во все глаза. А Трой напоследок вздохнул очень раздражённо, коротко взглянул на нее и трансгрессировал.