Глаз бури

      Следующим утром Элисса отправилась в Большой зал в приподнятом настроении. Кристин в ближайшее время больше не доставит неприятностей, и в душе царило глубокое удовлетворение от того, как вчера все прошло. И мракоборцы поучаствовали, и убийства в Хогсмиде больше не возобновятся… Замечательное развитие событий.       Завтрак проходил в привычной школьной атмосфере, Элисса наслаждалась кофе и тостами с джемом, когда совы принесли почту. Их появление она встретила без интереса — в эти два месяца Элиссе никто не писал, — но тут перед ней уселся незнакомый красивый филин с привязанным к лапе конвертом и выжидательно уставился на Элиссу.       — Ты ко мне? — удивилась она, рассеянно перебирая в уме, кто мог бы вдруг так пожелать с ней пообщаться. Ну не враги же перешли на эпистолярный жанр и прислали ей какой-нибудь окончательный ультиматум!       Филин ухнул в ответ и посмотрел укоризненно. И поскольку обращался он, вне всякого сомнения, именно к Элиссе, она аккуратно отвязала от лапки конверт и протянула филину кусочек ветчины с блюда. Тот принял угощение и упорхнул.       Почерк на оборотной стороне неожиданно оказался ей знаком — Барти Крауч, вне всякого сомнения. И все же Элисса не стала тут же распечатывать письмо, а привычно использовала все известные ей заклинания проверки. Их количество вызвало удивленные и заинтересованные взгляды одноклассников, но, тем не менее, с вопросами к ней никто не сунулся. И только удостоверившись, что опасности нет, она разорвала конверт.       «Нужно поговорить. В четверг в полночь будь у кромки Запретного леса со стороны теплиц. В сам лес не заходи. Б.».       У Элиссы изумленно вытянулось лицо. Почерк точно Крауча, но… Это еще что за новости? О чем Барти должен с ней поговорить, что за срочность, что за спешка, что за таинственность?       Это как-то связано с тем, что на нее напал вампир? С убийством вампиров в Хогсмиде? Но откуда Пожиратели могли об этом знать? Амбридж намеревалась провернуть все тихо, посвятив в происходящее максимально ограниченный круг лиц — потому что хотела именно прикончить вампиров, а не арестовать их!       Ну потрясающе. Только разобрались с одной проблемой — тут же получай новый ребус. Развлекайся.       На Травологию Элисса отправилась с твердой уверенностью, что ничего более странного в этот день уже не произойдет, однако она ошиблась. И во второй раз все случилось — как ни удивительно — снова в Большом зале, но на сей раз вечером.       Ужин приближался к концу, народ понемногу расходился из Большого зала, когда произошло нечто непредвиденное — из вестибюля донесся громкий женский крик.       Остававшиеся в зале студенты и преподаватели тут же потянулись на выход, и по их лицам Элисса поняла, что никто не понимает, что творится. Отодвинув кружку с недопитым чаем, она поспешила присоединиться к толпе.       Поразительно — но создавалось ощущение, что тот крик, который отвлек школу от ужина, легко проник сквозь толстые каменные стены, и его услышал вообще весь замок: потому что народу в вестибюле внезапно оказалось очень много, включая полный преподавательский состав и все четыре факультета, от малышни до семикурсников. При этом все стояли вдоль стен, оставляя пространство в центре вестибюля открытым.       Картина была следующей. Посреди помещения стояла женщина самого диковинного вида, который только можно было себе представить. Всклокоченные нечесаные волосы стояли дыбом, очки в толстой оправе сидели криво, из-за чего один глаз казался меньше другого; замотана она была в такую кучу шарфов и шалей, чем напоминала цыганку на вокзале. В одной руке она сжимала волшебную палочку, в другой — пустую бутылку. Рядом с ней валялись три тяжелых чемодана, причем создавалось впечатление, что их не слишком аккуратно спустили с лестницы — наверху которой, к слову, замер завхоз Филч.       Неподалеку от волшебницы (у Элиссы создавалось стойкое ощущение, что та была слегка не в себе) стояла профессор Макгонагалл — бледная и, вне всякого сомнения, потрясенная.       — Нет! — практически взвизгнула волшебница в шалях. — Вы не можете… Я отказываюсь в это верить!       — Но ведь вы знали, что к этому все шло? — осведомился хорошо знакомый голос — тонкий, девчачий, в котором безошибочно узнавалось жестокое удовлетворение.       Элисса перевела взгляд и тут же поняла, что главным действующим лицом в этой сцене была именно Амбридж. В отличие от шокированной Макгонагалл, от студентов, которые просто не понимали, что происходит, Амбридж превосходно владела и собой, и ситуацией, и со стороны было видно, насколько она наслаждается происходящим. В глазах навыкате читалось откровенная радость, торжество, и создавалось ощущение, что эта женщина получает одинаковое удовольствие как от убийства нежити, так и от унижения преподавателей.       Эта городская сумасшедшая в центре вестибюля — ведь на самом деле еще один педагог, правильно?..       — Хоть вы и не в силах предсказать даже погоду на завтра, вы, конечно же, не могли не понимать, что ваш убогий стиль работы и неодобрение, которое я ясно продемонстрировала вам во время моих инспекций, делают ваше увольнение неизбежным! — ясным, звонким голосом выговорила Амбридж. Она будто в один момент стала казаться выше, несмотря на приземистую фигуру.       Нет, серьезно, как Волдеморт мог обойти своим вниманием такой бриллиант?..       — Вы не м-можете! — провыла женщина в шалях. — Я преподавала здесь шестнадцать лет! Хогвартс — мой дом! Вы не можете меня уволить!       — Он был вашим домом, — с улыбкой, исполненной фальшивого сочувствия, откликнулась Амбридж. — Но перестал быть им, когда час назад министр подписал приказ о вашем увольнении. А теперь покиньте замок. Вы нам мешаете.       Женщина продолжала рыдать, Макгонагалл приблизилась к ней и принялась утешать, бросая на Амбридж презрительные взгляды, студенты взволнованно перешептывались, а до Элиссы тут дошли два важных факта.       «…шестнадцать лет…»       «…вы не в состоянии предсказать даже погоду на завтра…»       Шумно выдохнув, она посмотрела на женщину в шалях и шарфах уже новыми глазами, осознав, кого видит перед собой. Сивилла Трелони. Прорицательница. Та самая, которая произнесла Пророчество, за которым теперь так неутомимо охотится Волдеморт и из-за которого он и убил старших Поттеров! Элисса не посещала Прорицания, да и в Большом зале эта провидица ни разу не появлялась, но речь точно шла о ней! Волдеморт же говорил, что с момента произнесения Пророчества Дамблдор спрятал Сивиллу в Хогвартсе — и именно по этой причине все эти годы прорицательница была вне пределов досягаемости Волдеморта!       Как говорится, помяни черта — и он тут же появится. Элисса только-только сложила в уме все имеющиеся детальки паззла, как дубовые парадные двери распахнулись, и в вестибюле возник Дамблдор собственной персоной.       — Разумеется, вы правы, профессор Амбридж. Как генеральный инспектор, вы имеете полное право увольнять моих преподавателей. Но вы не имеете права выгонять их из школы.       Он говорил вроде бы вежливо, но в его голосе безошибочно лязгал металл, и Элиссе подумалось, насколько же на самом деле был могущественен и опасен этот волшебник, предпочитавший прятаться за маской добродушного чудака слегка не от мира сего.       — Н-нет, Дамблдор, — всхлипнула сама Трелони и обессиленно осела на один из чемоданов. — Я п-пойду! Оставлю Хогвартс… Поищу счастья в другом м-месте…       Ага, как же, так ей сейчас Дамблдор и даст уйти. Да он в жизни не отпустит настолько ценного свидетеля, чтобы не облегчать лорду Волдеморту жизнь!       — Мне угодно, чтобы вы остались, Сивилла, — отрезал директор таким тоном, что Элисса невольно встала прямее. Как ни парадоксально — Амбридж смотрела на него с раздражением и вызовом, и Элисса впервые за все время подумала, что заместительница министра была далеко не так умна, как ей всегда казалось. Поскольку недооценивать Дамблдора и не воспринимать его как угрозу определенно не стоило. — Профессор Макгонагалл, я могу попросить вас проводить Сивиллу обратно наверх?       Та тут же устремилась к Трелони, будто только и ожидала слов директора:       — Конечно. Пойдем, Сивилла…       Поддерживая ее под локоть, Макгонагалл повела спутницу к лестнице. От толпы учеников отделился низкорослый профессор Флитвик, который заклинанием поднял в воздух чемоданы и заставил их плыть по воздуху следом за Трелони. Филч поспешил убраться с пути всей процессии.       Амбридж смотрела на Дамблдора, в ее глазах и во всей ее фигуре читалось тщательно дозируемое бешенство.       — И что, — очень тихо, почти шепотом, и очень ровно произнесла она, — что вы будете делать, когда я найду нового преподавателя на ее место и ему понадобится ее комната?       Ответа Дамблдора Элисса не слышала: она увидела, как переглянулись Парвати Патил и Лаванда Браун — одноклассницы Поттера с Гриффиндора, которых она знала по занятиям ОД, — и, протиснувшись сквозь толпу, устремились по лестнице наверх, следом за скрывшимися Макгонагалл, Трелони и Флитвиком. Вспомнив, что Парвати и Лаванда вроде как очень любили уроки Трелони и даже на встречах ОД могли между собой обсуждать дневники сновидений и какие-то прочие глупости, которые им задавали на дом, Элисса решительно направилась следом, лавируя в толпе студентов. Продолжения дискуссии Дамблдора и Амбридж она не слышала.       На лестницах и в коридорах школы царили тишина и пустота — кажется, все, включая призраков и школьного полтергейста Пивза, собрались внизу, и потому Элисса легко взбежала по ступеням на второй этаж, где нагнала девушек.       — О, Элисса, привет, — одновременно расстроенная и возмущенная Лаванда сердито тряхнула волосами. — Ты слышала, как ужасно эта министерская крыса обошлась с Трелони? Это же попросту жестоко и недопустимо! Так нельзя!       — Профессор Трелони — отличный преподаватель, мы столькому всему у нее научились! — вторила ей Парвати. — Ее нельзя просто взять и уволить! Ты ходишь на ее уроки, Элисса?       Она покачала головой.       — А зря, — с видом знатока заявила Лаванда. — Прорицания — очень полезный предмет, особенно… особенно в наше время! Умение предвидеть будущее, трактовать знаки судьбы может спасти тебе жизнь!       «Трактовать знаки судьбы», вот оно как! Элисса мысленно усмехнулась. Волдеморт точно не остался бы к такому равнодушным.       — Мы сейчас идем к ней… Хотим поддержать, помочь, — добавила Парвати. — Ты же видела, в каком она состоянии…       — Я с вами, — быстро сказала Элисса и нацепила на лицо выражение самого искреннего сочувствия, которое только могла изобразить. — То, что творит Амбридж, — это… ужасно. Бесчеловечно!       Девушки серьезно кивнули, а дальше Элисса поднималась уже с ними.       Мда. И это никто из них не знает, что увольнение некомпетентных преподавателей — не единственное хобби Амбридж. Как же хорошо быть подростком — ты еще столько всего не знаешь о жизни, о людях…       Элисса понятия не имела, где находилась обитель Трелони, и потому было очень кстати, что она нашла себе проводников. Парвати и Лаванда привели ее на самую вершину Северной башни, где Элисса еще ни разу не была, и теперь она с интересом уставилась на люк в потолке, откуда спускалась веревочная лестница. Люк был открыт, и сверху доносились всхлипывания, подвывания и успокаивающие голоса — Макгонагалл и Флитвик утешали Трелони как могли.       Лаванда и Парвати решительно полезли наверх — чувствовалось, что путь им хорошо знаком, — и Элисса, помедлив, тоже отправилась покорять веревочную лестницу.       Она очутилась в полукруглой комнате на вершине башни — и закругленная форма помещения оказалась ей настолько знакома, что Элиссу тут же ощутимо затошнило. Тем не менее, обстановка ничем не напоминала ее тюрьму. Это оказался класс, где вместо парт были расставлены пуфики и разложены подушки (почти как в Выручай-комнате на занятиях ОД), а в воздухе витал стойкий душистый запах каких-то благовоний, словно бы их жгли как раз перед тем, как Трелони попытались выставить из замка.       Когда Элисса и девочки с Гриффиндора оказались в классе, Трелони как раз сидела в кресле у незажженного камина и покачивалась взад-вперед, Флитвик левитировал ее вещи в соседнюю дверь — очевидно, в жилые помещения, а Макгонагалл наколдовала из воздуха серебряный поднос с чайным сервизом и уговаривала:       — Вот, Сивилла, выпей… Все хорошо, все позади…       — Ну что ты, Минерва, все в порядке, — Трелони оскорбленно усмехнулась и громко икнула. — Это же такая мелочь — каких-то шестнадцать лет… И тут такое унижение…       Тут Макгонагалл обнаружила новых гостей, но, как ни удивительно, на сей раз ее губы не сжались в тонкую полоску. Хотя она строго спросила:       — Дамы, надеюсь, вы помните, что до комендантского часа осталось совсем недолго?       — Мы помним, профессор, — заверила ее Парвати, и почему-то сегодня для Макгонагалл этого оказалось достаточно.       — Профессор Трелони, как вы? — вперед выступила Лаванда. Та взглянула на нее совершенно пустым взглядом. Вблизи у Трелони оказался еще более безумный вид, чем в вестибюле, и Элисса вдруг уловила запах алкоголя от пустой бутылки, которую та раньше сжимала в руках, а теперь поставила на стол. То есть знаменитая потомственная прорицательница еще и пьяная в щи?       Вообще замечательно. Мерлин, видел бы Волдеморт сейчас ту, чье предсказание он решил слепо принять на веру. Просто какой-то позор…       Профессора вскоре ушли — и Флитвик, и Макгонагалл были деканами, и, как пояснила сама Макгонагалл, им нужно было удостовериться, что после всего случившегося студенты разошлись по факультетским гостиным. Их троице Минерва строго напомнила, что комендантский час нарушать нельзя, после чего учителя скрылись — при этом оставив четкое впечатление, что последний запрет был не очень строгим.       — Девочки, вы идите, — Трелони словно только сейчас заметила их присутствие. — Спасибо, что зашли, но это лишнее… Я недостаточно компетентный преподаватель, чтобы вас учить дальше…       — Профессор, перестаньте! — возмущенно воскликнула Парвати. — Это вовсе не так…       — Нет, милая, ну что вы! — Трелони рассмеялась мелким, трясущимся, почти истерическим смехом. — Я слабый педагог… Ничего не понимаю в предмете… Да как она смеет?.. Столько лет беспорочной службы… Что она вообще может понимать в тонком искусстве предсказаний?! Хитросплетениях судьбы… Тайнах фатума…       И дальше она забормотала что-то уже совсем маловразумительное — и то ли Трелони по-настоящему была пьяна, то ли просто не в себе. Элисса смотрела на нее — и все больше этот безумный вид, платки и шарфы, лохматые волосы казались признаком не потустороннего мира и чего-то сверхъестественного, а просто следствием тяги к пустым эффектам и алкоголю. Даже возникла мысль — может, Амбридж не так уж ошиблась, а Волдеморт и Дамблдор что-то перепутали? Как это посмешище может быть настоящим прорицателем, реально способным предугадать чужую судьбу?..       Они просидели так минут сорок — и, видимо, не желая еще больше нарушать школьные правила, девушки засобирались в гриффиндорскую гостиную. Все это время они, по сути, просто слушали бессвязные бормотания и жалобы на жизнь Трелони и лепетали бессмысленные утешения, и Элисса успела окончательно в ней разочароваться. К появлению совершенно незнакомого лица в ее башне Сивилла осталась полностью безразлична — она так упивалась жалостью к себе и самоуничижением, что Элисса так и не поняла, заметила ли Трелони вообще ее присутствие. И, когда Парвати с Лавандой решили отправиться спать, Элисса с облегчением присоединилась к ним.       Девушки спустились по веревочной лестнице первыми — и Элисса собиралась последовать за ними, когда вдруг произошло… это. Она не ждала ничего необычного, и в прорицательнице она не видела никакой угрозы — и потому сильно вздрогнула, когда в ее плечо вдруг впились стальные пальцы. Обнаружить такую неженскую хватку у сумасшедшей Трелони было неожиданно, и Элисса круто развернулась, машинально выхватывая волшебную палочку — и внезапно увидела прямо перед собой стеклянные, совершенно бессмысленные глаза, которые из-за очков с очень толстыми стеклами казались попросту огромными, как у стрекозы. И было в этих глазах что-то такое, что слова застряли у Элиссы в горле, и она напрочь позабыла о Парвати и Лаванде, которые дожидались ее у люка.       — Когда он был убит своим врагом, его тело исчезло, и никто не мог его найти, но она отыскала и сохранила… Но его враг не мог этого стерпеть, а потому разрубил его тело на куски, чтобы он уже никогда не вернулся в мир живых… Но она преданно любила его, а потому отказалась от всего, отыскала те разрубленные куски и воссоздала его тело заново, а потом вдохнула в него жизнь, ведь была самой Повелительницей Жизни, и он ожил… Но не пожелал оставаться в нашем мире, а потому ушел в загробное царство и стал Повелителем Мертвых… Мужем Повелительницы Жизни…       — Что?.. — оторопело выдохнула Элисса. В голове стоял полный сумбур, но конечности почему-то налились свинцом — от внезапно охватившего ее страха. Совершенно бессознательного, иррационального, необъяснимого.       Трелони моргнула — раз, другой, — ее взгляд сфокусировался, и она улыбнулась Элиссе.       — Прости, а ты с какого курса?.. Я ведь даже не сказала спасибо за то, что ты пришла меня поддержать… Как тебя зовут?       Выдавив в ответ нечто невразумительное, Элисса поскорее скатилась по веревочной лестнице вниз, прочь из башни. Парвати и Лаванда удивленно спросили, почему она так долго, и Элисса так же невнятно что-то им ответила. По все той же неведомой причине ее колотила дрожь, сердце стучало часто-часто.       Услышанное требовало обдумывания. Но слишком это было внезапно, и непонятно, и…       И Элиссу никак не отпускало ощущение, что в ту секунду Трелони действительно предсказывала будущее. Элиссино будущее.       Но как это предсказание — пророчество, самое настоящее, мать его! — можно трактовать?..

***

      — Вы наверняка читали в последние недели статьи в «Пророке», — объявил Гарри на очередной встрече ОД, которая состоялась на следующий день, в среду. — И в курсе, что в последние недели участились нападения дементоров. Я решил, что нам стоит попробовать взять уже что-то посерьёзнее — вызов Патронусов.       В Выручай-комнате поднялся воодушевленный шум, какого Элисса не слышала уже давно: Патронусы относились к очень мощной светлой магии, на которую далеко не все взрослые обученные волшебники были способны.       — На это у нас уйдет как минимум несколько занятий, а мы и так встречаемся раз в неделю… Но, на мой взгляд, Патронусы нам необходимы. Особенно в свете последних новостей.       Гул усилился и звучал, вне всякого сомнения, одобрительно. «Давно бы так», — высокомерно высказался Захария Смит, но на него никто не обратил внимания, а Ли Джордан продемонстрировал Поттеру высоко поднятый вверх большой палец.       — Вы должны сосредоточиться на каком-то очень счастливом воспоминании… Вызвать его в памяти и как следует сконцентрироваться на нем, а потом произнести заклинание — «Экспекто Патронум».       После этого сама собой повисла удивленная тишина: уж очень короткой оказалась полученная инструкция. Элисса выразила всеобщее недоумение, когда в этом наступившем молчании озадаченно уточнила:       — И все?       Это был чуть ли не первый раз, когда она открыто заговорила, не опасаясь привлечь к себе постороннее внимание: обычно Элисса предпочитала держаться особняком и помалкивать. Тем не менее, никого ее вопрос не удивил, и Гарри кивнул.       — Вы сейчас сами поймете, в чем сложность. Здесь недостаточно просто хорошего или радостного воспоминания… Это должно быть что-то очень-очень счастливое. И потом, не забывай: это сейчас мы находимся в безопасном месте, где нас никто не атакует. Представь, что было бы, если бы здесь находился дементор, а то и не один. Нам бы сюда, конечно, хорошо бы боггарта… Мой превращается в дементора, и я смог научиться…       Так у Поттера боггарт — не лорд Волдеморт, что было бы довольно ожидаемо, а дементор? Неожиданно, но… не самый плохой вариант.       — Экспекто Патронум! — голос Поттера звучал ровно, громко, и как-то сразу становилось понятно, что с этим заклинанием он в самом деле хорошо знаком.       Из его палочки вырвался серебристый олень с ветвистыми рогами, который под восхищенные вздохи и потрясенные восклицания сделал круг по Выручай-комнате и растаял. Сьюзен Боунс и Ханна Аббот с Пуффендуя даже зааплодировали.       — Вот как-то так, — серьезно сказал Поттер. Что, опять же, удивило лично Элиссу — в его тоне не было ни малейшего бахвальства, самодовольства, одна только сконцентрированность на деле. — Теперь вы пробуйте.       На этот раз ребята не стали делиться на пары, а рассредоточились по Выручай-комнате. Лица у всех делались задумчивые либо же очень напряженные; с кончиков палочек некоторых посыпались серебристые искры.       Элисса посмотрела на собственную и прикрыла глаза, собираясь с мыслями. По описанию Поттера, технически в вызове Патронуса нет ничего сложного, да и Картер, Маттео и Трой умели его вызывать. Значит, она тоже вполне в состоянии это освоить.       Но после этой мысли… начались сложности. Элисса честно принялась перебирать в голове воспоминания, но с трудом могла понять, которое подходит под определение по-настоящему счастливого. Ночь, когда Картер вывел ее из особняка Иштвана, разоружив охрану и как следует помяв темной магией ребра самому Акошу?.. Это было крайне значимое событие в ее жизни, одно из ключевых, но чувствовала ли она тогда счастье? Точно нет. Ярость на своих тюремщиков и мучителей — да. Облегчение из-за того, что все закончилось — да. Страх перед неизвестным будущим — тоже. Но Элисса была уже настолько измотана долгим заточением, пытками и угрозами, что основным чувством, которое она тогда испытывала, была усталость, а на счастье у нее попросту не осталось никаких сил.       Терновое древко нагрелось в ее руках и само собой дернулось — и Элисса, распахнув глаза, успела увидеть сноп злых алых искр, которые брызнули из палочки. У Невилла, стоявшего рядом, приподнялись в веселом недоумении брови. Элисса извиняюще улыбнулась и поскорее зажмурилась.       Нет, ну это совсем никуда не годится. Волдеморт, помнится, говорил, что палочки с сердцевиной из пера феникса — самые своенравные и самостоятельные. И это родная палочка ощущает эмоциональное состояние хозяйки и таким образом выражает ей свою поддержку?..       Ласково погладив теплое древко, Элисса снова сконцентрировалась на воспоминаниях. Попробуем что-то более детское — например, время, когда она проводила лето с матерью и младшей сестрой на озере Балатон. Бескрайняя синяя гладь озера, голубое небо с легкими облаками, деревянный дом на берегу, небольшой пирс, мягкий песок под босыми ногами, крики чаек…       Она не успела остановить саму себя, и память, вырвавшись из-под контроля, сама начала вытаскивать следующие картины. Она сидит на берегу, на который накатывают волны, и всякий раз ласковая прохладная вода ненадолго накрывает босые загорелые ступни. Рядом черноволосая девочка трех лет ковыряется в песке с самым серьезным и сосредоточенным видом, вокруг нее разбросаны игрушки. Стройная молодая женщина с длинными черными волосами и такими же светло-зелеными, как у Элиссы, глазами приближается к ним с корзиной в руке. На женщине легкое длинное платье, развевающееся на ветру, и издалека видна ее свободная, радостная улыбка, открывающая ровные белые зубы. Девочка на песке отбрасывает ведерко и вскакивает на ноги со звонким криком: «Мама!» Женщина приближается к ним, ласково проводит ладонью по голове маленькой девочки, после чего садится рядом и обнимает Элиссу…       Вместо обычной человеческой речи из ее горла вырвался сдавленный сип:       — Экспекто Патронум!       Из палочки вырвались бледные облачка серебристого дыма, которые тут же растаяли, а Элисса отступила к стене и бессильно привалилась к ней спиной. В ушах гудело, перед глазами стояла какая-то пелена. Черт подери, только не говорите, что это слезы… Не могла она на самом деле расплакаться из-за подобного идиотизма. С тех пор прошло так много лет, что хранить в памяти эти картины попросту глупо.       Те воспоминания не были именно счастливыми, у них был какой-то другой оттенок. Они были чем-то очень личным, какими-то остатками той Элиссы, какой она была в детстве. Когда она была мягкой, доверчивой, наивной, жизнерадостной. Когда она была слабой.       Но это была не та слабость, которой Элисса стыдилась. Наоборот, это было напоминание о временах, когда она была нормальной. Когда в ее жизни не было «Сердца Исиды», не было дурацкой живительной магии, поломавшей всю ее жизнь. Не было долгих лет, проведенных в заточении, и она могла жить как обычная девчонка ее возраста.       Хотя Волдеморт на такое посмеялся бы и сказал, что слабость всегда позорна и ее нужно любыми способами вытравливать из себя. Есть только сила, есть только власть…       — Ты в порядке? — послышался обеспокоенный голос, и чужая рука дотронулась до ее плеча; подняв голову, Элисса увидела Гарри. Тот стоял совсем близко, в зеленых миндалевидных глазах за стеклами очков читалось живое участие. — Элисса, ты как? Ты после ранения еще не оправилась?       Какого ранения?.. А, ранения! Это когда на нее вампир напал, точно.       — Нет, я… Со мной все хорошо, спасибо, — она выдавила из себя фальшивую улыбку, догадываясь, насколько неубедительно это выглядит.       — Может, тебе воды дать? — не отставал Поттер, и Элисса решительно потрясла головой.       — Нет, спасибо. Я правда в порядке. Просто… Это заклинание вызвало некоторые воспоминания… И с этим сложно сразу справиться.       — Я понимаю, — произнес он с какой-то такой интонацией, что Элисса сделала над собой усилие, сосредоточилась и натолкнулась на взгляд Гарри — застывший, какой-то безжизненный. Но он почти тут же совладал с собой. — Попробуешь еще раз? Здесь нет никакой неоднозначности, это должно быть очень-очень счастливое воспоминание. Ты должна буквально снова пережить эту эйфорию…       Мимо них проскакала серебристая выдра. Гарри широко и радостно ухмыльнулся, и они с Элиссой оглянулись по сторонам в поисках того, кто первый справился с заданием. Увидели Гермиону, которая со скромным удовлетворением указывала палочкой выдре, куда скакать.       С ума сойти. До чего же девочка талантливая, хоть и магглорожденная…       Элисса кивнула, улыбнулась Гарри — тот улыбнулся ей в ответ — и снова смежила веки.       Воспоминание, когда мать подарила ей телескоп? Когда Элисса сдала выпускную Трансфигурацию на «Выше ожидаемого»? Когда ритуал возвращения Волдеморту тела прошел успешно? Встреча с сестрой — уже в новой свободной жизни, когда они с Троем смогли придумать хитрый план и спасли ее из очень похожего заточения? Это все хорошие воспоминания, просто замечательные, но можно ли их назвать именно что полноценно счастливыми? Испытывала ли она тогда эйфорию?       Очередной удивленно-восхищенный возглас — и Элиссе пришлось отвлечься от этих мыслей. Падма Патил указывала пальцем на серебристого зайца, который скакал вокруг Полумны Лавгуд, которая разглядывала своего Патронуса все с тем же слегка отстраненным видом — будто ничего особенного, в общем-то, и не происходило.       В голове внезапно промелькнуло, какое воспоминание она могла бы использовать, и Элисса даже слегка покачнулась и постаралась поскорее прогнать прочь картинку с зеленым албанским лесом. Нет. Не подойдет! Она не хочет снова в это погрузиться, снова позволить тем бушующим чувствам и эмоциям захватить ее с головой! Потому что выбираться из этого она потом будет очень долго и трудно, и снова потратить долгие часы на то, чтобы полноценно совладать с собой — нет уж, спасибо!       У тебя какое-то странное представление о флирте. Если, конечно, это был он.       Нет, нет, нет!       Она смахнула со лба проступившую испарину. Хреновая была затея, одна из самых идиотских.       А если… Элисса вдруг тепло улыбнулась, сообразив, какое воспоминание можно было бы использовать. Но для этого стоило вызвать в памяти как можно больше деталей.       Она так и сделала и постаралась сосредоточиться на картинах полугодовой давности: знакомство с Пожирателями, пытки Эйвери, темно-красные рубцы на руках, мертвенно-белый Люциус Малфой на коленях, высокий ледяной голос, легилимент, пытающийся пробиться сквозь ее ментальные щиты, запертая дверь со вставками мутного стекла, за которой угадывалось присутствие человека, скрежет ключа в замке…       И на фоне этого — другое воспоминание: лица самых близких людей после долгой разлуки, раскатистый смех Бенджи, кудри Алекса и сладкий запах его сигарет, выразительный взгляд Троя, ослепительная белозубая улыбка Маттео, немного ворчливый голос Картера, спрашивающий: «Ты в порядке, девочка?» Вечер, когда впервые за много месяцев она могла быть собой, без притворства, без лицемерия, без страха разоблачения, когда могла искренне смеяться, когда они пятеро снова были с ней, теплая радость от встречи, наполнявшая ее от макушки до пяток…       Глубоко вдохнув, Элисса сделала уверенный взмах волшебной палочкой:       — Экспекто Патронум!       На этот раз вместо дыма перед ней очутился серебристый хамелеон, который, повинуясь движениям Элиссы, сделал круг вокруг нее, пока она с изумлением рассматривала Патронуса. Хамелеон? Ящерица, способная менять окраску тела и успешно мимикрировать под окружающую обстановку?       На ее губах расцвела радостная улыбка. Да, именно так. Ей отлично подходит. Интересно, а хамелеон-Патронус сам может стать другого цвета?..       — У тебя получилось! — радостно воскликнул Невилл совсем близко, из-за чего рука Элиссы слегка дрогнула, и серебристый хамелеон дрогнул вместе с ней. Этот возглас тут же привлек к себе внимание окружающих — посыпались такие же восхищенные поздравления, и тут Элисса уже окончательно потеряла концентрацию. Хамелеон растаял в воздухе.       — Отличная работа, — одобрительно сказал Гарри, подходя ближе. — Потренируйся еще в вызове, хорошо? Чтобы в будущем тебе было легче его удерживать.       Очень довольная и окрыленная, Элисса кивнула. Она смогла! Конечно, на фоне гризли, которого призывал Картер, хамелеончик смотрелся как-то скромно, но… Тут уже ничего не попишешь. Главное — ей удалось вызвать телесного Патронуса! Самого настоящего!       Если захочешь самостоятельно поучиться вызывать Патронуса — не трать зря время. Бессмысленное заклинание, — как наяву зазвучал голос в голове.       Да что ж это такое, черт возьми!       Восторг скоро схлынул, и после занятия из Выручай-комнаты она выходила задумчивая, буквально заставляя себя улыбаться и как-то реагировать на одобрительные восклицания и похлопывания по плечу. Дойдя до первого этажа с пуффендуйцами — Эрни Макмилланом и Джастином Финч-Флетчли, — Элисса с облегчением попрощалась с ними и направилась в подземелье Слизерина.       Ей явно противопоказано иметь дело с магией, которая требует от волшебника какой-то эмоциональной подпитки и погружения в воспоминания. Ладно бы она просто испытывала какие-то не самые приятные чувства — растерянность, боль, тревогу, смятение, — но ведь проблема в том, что этими эмоциями ее попросту затапливает с головой, и она в них захлебывается, не в силах зацепиться за что-то устойчивое и выкарабкаться из этого! Да, воспоминание о друзьях смогло стать таким якорем, но больше нормально вернуться к нему Элисса этим вечером уже не смогла, и повторно Патронус так и не показался.       А все потому, что теперь в голову упорно лезли другие картины. Снова этот поцелуй, снова эти темные глаза, эти губы, этот запах…       И теперь еще это невразумительное Пророчество, в котором неведомым образом присутствуют и она, и Волдеморт! Повелительница Жизни — это про нее, само собой, тут других вариантов нет. И тело она возвращала только Волдеморту, так что в странном предсказании Трелони они явно фигурируют вдвоем.       А вот дальше начиналась форменная околесица. Никакой преданной любви к Волдеморту у нее нет, а уж год назад, когда она воссоздавала его тело, не было и подавно! Преданная любовь — это что-то глубокое, серьезное, очень искреннее, настоящее. Но Элисса-то ничего такого к нему не испытывает и даже не особо понимает, как такая любовь вообще выглядит и в чем заключается! И уж точно ради спасения Волдеморта она не стала бы «отказываться от всего»!       И каким Повелителем Мертвых стал Волдеморт, когда вернулся? Пожирателей, что ли? Дементоров? Великанов? Что значит — «он не остался в нашем мире»?       Каким еще мужем Повелительницы Жизни он стал?!       Наверное, Трелони все-таки чокнутая. Только и всего.