Глаз бури

      К встрече с Барти Элисса подготовилась основательно. Пропускать ее было чревато — мало ли что там взбрело в голову Волдеморту и почему он вдруг решил, что личная встреча необходима и даже зачарованным сном тут не обойдешься, — но все же не стоило исключать возможность, что это все лишь чья-то искусно придуманная ловушка, причем настолько хитрая, что сама Элисса до сих пор не поняла до конца, в чем она заключалась.       Днем она наведалась к указанному в записке месту — мимо теплиц, к небольшой полянке перед Запретным лесом. Место было интересным с той точки зрения, что отсюда хорошо просматривались окрестности — было видно и берег Черного озера, и Гремучую иву, и хижину лесника неподалеку, и над всем этим возвышался неприступной громадой Хогвартс. В лес Элисса заходить не стала, окинула его взглядом издалека. На дальности луча заклинания деревья росли еще не очень плотно, спрятаться за ними какой-нибудь группе захвата будет проблематично. Не похоже на ловушку.       Поздним вечером, после отбоя, Элисса накинула на себя Дезиллюминационные чары и выскользнула из пустынного вестибюля на улицу. Там стоял плотный холод конца октября, а влажная земля подмерзла и теперь тихо хрустела под ногами. Зажигать «Люмос» было нельзя, и дальше пришлось идти, полагаясь лишь на собственную память и зрение, хотя от последнего в такой темени смысла почти не было. В замке продолжали гореть окна, но окрестности они толком не освещали.       Элисса вышла загодя, а потому, добравшись до удобного закутка между теплицами, присмотренного еще утром, устроилась там. Во-первых, они защищали от ледяного ветра, во-вторых — отсюда было очень удобно наблюдать за местом встречи. Согревающие чары не давали закоченеть, и можно сказать, что ожидание вышло даже комфортным. Она уже с некоторым интересом дожидалась развития событий.       Ровно в полночь из леса ступила черная фигура — и поскольку вокруг стоял почти непроглядный мрак, Элисса даже не сразу сообразила, что это был человек, а не очередной сгусток ночных теней. Не было слышно хлопка трансгрессии, Элисса вся подобралась и крепче сжала волшебную палочку. Но вот с лица волшебника упал капюшон, хотя разглядеть его по-прежнему было невозможно. Слишком темно.       Она нахмурилась, размышляя, как поступить дальше, но тут человек поднял палочку и узнаваемым голосом отчетливо произнес:       — Люмос!       Белый огонек осветил знакомые черты — слегка веснушчатое лицо, лохматые волосы. Барти поднял палочку повыше, давая как следует себя разглядеть.       — Выходи, — предложил он, осматриваясь по сторонам. — Я знаю, что ты где-то здесь сидишь в засаде. Это я на последнем нашем занятии запустил в тебя тем ботаническим заклинанием, после чего твоя кожа позеленела, а на ушах выросли цветы.       Элисса сердито фыркнула. Действительно, был такой эпизод незадолго до ее отъезда в Хогвартс. Соблюдая свою легенду, она подставилась прямиком под заклятие Крауча, из-за чего временно превратилась в женщину-растение.       Она вышла из своего укрытия и бесшумно двинулась к Барти, но через пару шагов остановилась. Крауч неподвижно стоял на месте, всматриваясь в темноту, в которой скрывалась Элисса, и вроде все было в порядке, и даже «пароль» он назвал условно верный — то, о чем мог знать только настоящий Барти, — и все же… Что-то было не то. Слишком неподвижно он стоял, слишком застывшим в ту секунду казалось его лицо — ничего особенного, можно вовсе не заметить, но Элисса за прошедшие месяцы успела привыкнуть к порывистости, изменчивости Крауча. Весь его облик всегда дышал жизнью, Барти постоянно был полон кипучей энергии, которую не мог сдержать, и потому все время находился в каком-то подобии движения. Но сейчас он был полностью… статичен.       Это можно было с легкостью пропустить мимо внимания, но Элисса давно привыкла всегда держаться начеку и никому не доверять.       — Что случилось с твоим отцом? Бартемиусом Краучем? — громко спросила она из темноты.       Барти повернулся на источник голоса, но не стал палить заклинаниями, к чему Элисса уже была внутренне готова, а вместо этого отчетливо произнес:       — Я убил своего отца.       И снова фальшь. Точнее нет, ответ был верным, но… Лицо настоящего Барти должно было озариться исступленной радостью, глубоким удовлетворением… и ничего такого не произошло. Он оставался спокоен, в нем ничего не дрогнуло в мстительном торжестве.       Уже без колебаний Элисса направила на него волшебную палочку.       — Экспеллиармус!       Ей в руки прыгнуло чужое древко, а сам Крауч застыл на месте с ошарашенным выражением лица. Изумление почти тут же вытеснил гнев, но человек быстро совладал с собой. Он не позвал никого на помощь, и вокруг по-прежнему стояла тишина. Значит, он здесь один, без подмоги. И Элисса, на всякий случай использовав «Гоменум Ревелио», безбоязненно вышла вперед. Лже-Барти наблюдал за ее появлением с раздражением и досадой.       — Хреново подготовился, — холодно сообщила Элисса, предусмотрительно стоя на небольшом отдалении и держа пришельца на прицеле собственной терновой палочки. — Чтобы выдать себя за другого человека, одних только правильных воспоминаний недостаточно. Есть еще походка, движения, интонации… И ты в самом деле рассчитывал таким дешевым поверхностным маскарадом обмануть меня?       Он молчал, только его рот искривился в глумливой ухмылке, и человек в неискреннем восхищении наклонил голову. Каждое его движение было пропитано издевкой. Уголки губ Элиссы тронула недобрая улыбка. Сейчас посмотрим, насколько хватит его веселья…       — Кто тебя послал? — осведомилась она ласковым тоном, который был холоднее ледяного осеннего ветра, который рыскал в голых ветвях вокруг. Некоторые ее враги хорошо знали этот голос — ибо за ним следовал безжалостный «Круциатус». — Мой отец? Иштван? Что велели передать?       «Барти» не пошевелился, только его брови взмыли вверх в таком насмешливо-удивленном выражении, что в один миг дыхание Элиссы перехватило, а в горле пересохло от ужаса — ибо слишком хорошо ей было знакомо это выражение лица. Нет, не может быть! Он не стал бы, это попросту глупо — выпить Оборотное зелье, чтобы стать Краучем, он не выдает себя за своих слуг, слишком высокого мнения придерживается о своей персоне…       Он не явился бы в Хогвартс лично, чтобы встретиться с ней! Не стал бы тратить свое драгоценное время на такую глупость, как увидеть ее вживую!       Превратившись в мраморное изваяние, она опустила взгляд на чужую палочку в руке, и тут сердце Элиссы остановилось окончательно. Ибо эту волшебную палочку она знала слишком хорошо — вплоть до материала, сердцевины и длины. Как знала и руку, в которой эта палочка так удобно лежала и которой всецело подчинялась.       О, Мерлин, помоги мне…       — Может, вернешь ее мне? — предложил Барти. Голос был Крауча, вне всяких сомнений, но интонации… Как она могла быть настолько слепа, глуха и тупа?!       Испытывать удачу Элисса не стала и без слов левитировала тисовую палочку владельцу. Тот поймал ее, навел на себя, и тут же личина Барти потекла, подернулась рябью; он стал выше, худощавее. Через несколько секунд перед Элиссой стоял человек, чью внешность она знала вплоть до последней черточки; за самим перевоплощением Элисса наблюдала с бессильной злостью, нервно сжимая палочку из терновника. Вот что ему снова в голову взбрело? А она молодец — и оскорбить, и поугрожать успела, и свой коронный ледяной тон включила, еще и про отца с Иштваном спросила… Хорошо, про вампиров ничего не ляпнула — вот вышел бы номер!       Явно разобиженная таким обращением, терновая палочка наконец выпустила сноп ярко-белых искр, и Элисса спохватилась, что стоило бы держать себя в руках и успокоиться. Волдеморт слегка вздернул ровную бровь, наблюдая за этой картиной и без труда считывая, что с Элиссой происходило.       — Ради чего этот маскарад? — хмуро спросила она, стоя на некотором безопасном отдалении и не делая попытки приблизиться. Вот как с ним вообще теперь разговаривать и объяснять свое поведение? — Ох, прошу извинить мне мою грубость, Повелитель — конечно же, маскарад был очень продуманным и хитрым, а я была непозволительно дерзка…       — Замолчи. На изображение настоящего раскаяния и самоуничижения тебе все равно не хватает актерского таланта.       Без малейших возражений Элисса заткнулась, не сводя с него настороженного взгляда. Волдеморт молчал, будто размышляя о чем-то — видимо, о том, что какой-то его замысел пошел не по плану. Лицо его было замкнутым, напряженным — и при этом Элисса все равно не могла оторвать от него глаз. Оставалось только понадеяться, что слабый румянец на ее щеках он спишет на холод — а все потому, что при виде Волдеморта теперь Элиссе в голову упорно лезли воспоминания о том, как она его поцеловала. Ну, не его конкретно, а молодую версию, но хотела-то его!       И выглядел он вполне здоровым, и чувствовал себя более чем хорошо. Кажется, уничтожения крестража Волдеморт вовсе не заметил… Иначе говорил бы он сейчас с ней совсем по-другому.       И поскольку от этих мыслей стоило поскорее съехать на давно протоптанную, а потому безопасную колею, Элисса предприняла вторую попытку:       — Но кто может вас здесь увидеть и узнать? Дамблдор?       Волдеморт не удостоил ее ответом, а вместо этого недовольно осведомился:       — Что за история с нападением вампира?       Что ж, можно было догадаться, что об этом он наверняка захочет узнать…       — Досадное происшествие, — нехотя отозвалась Элисса, контролируя каждую лицевую мышцу. — В Хогсмиде удобнее было срезать путь через боковую улицу. Ну а там… Все и произошло. Мне другие студенты пришли на помощь.       И поскольку он абсолютно точно был в курсе участия Поттера в случившемся, Элисса уже заранее мысленно поморщилась, дожидаясь взрыва, однако последовало что-то совсем другое:       — Какого гоблина тебя до сих пор может одолеть один-единственный вампир, да еще в разгар дня? — вопросил он в сильном раздражении, Элиссе даже показалось, что во мраке алые глаза сверкнули особенно ярко и недовольно. — Чему тебя Барти учил все лето? А чем занимается твой хваленый Поттер в вашем дуэльном кружке, если ты до сих пор отбиться от одного кровососа не в состоянии? И тут два варианта: либо что Крауч, что Поттер — совершенно бездарные учителя, либо ты настолько бесталанная и ни к чему не годная!       Элисса неопределенно пожала плечами, настороженно наблюдая за ним и дожидаясь окончания отповеди. Как-то… странно он себя вел. Нет, злился он точно так же, как обычно, и даже оскорблял ее и других людей так же, как раньше, и даже причину можно было легко понять — Волдеморт не терпел, когда кто-то из его армии не демонстрировал необходимых навыков… Но честное слово — неужели ради этих упреков ему было не лень нацепить обличье Барти и тайком пробраться в Хогвартс?!       — Подойди ко мне, — неожиданно приказал он, и Элисса подчинилась. Сделала несколько шагов вперед, остановилась в паре метров от Волдеморта. Теперь она видела его совсем близко — видела знакомые алые глаза, мелкие ледяные крупинки на густых темных волосах, видела, как у него изо рта вырывается пар. Снова подступило идиотское и ненужное девчачье волнение. Лорд скользнул взглядом по ее слизеринской мантии, по лицу и наконец требовательно остановился на шее, замотанной серебристо-зеленым шарфом.       — Мадам Помфри меня исцелила, — сообщила Элисса, не уверенная, что поняла его правильно — уж очень подобная забота и интерес к чужому здоровью были не в духе Волдеморта. — Даже шрамов не осталось. Со мной все в полном порядке.       — Зато с напавшим на тебя вампиром — нет, — отозвался он саркастически, и Элисса кивнула.       — Меня с пристрастием допросила Амбридж. Прямо в Больничном крыле, при других преподавателях. Потом, когда меня отпустили, она вызвала меня к себе, у нее был уже полный кабинет мракоборцев. Я так поняла, они решили устроить облаву. Амбридж же ненавидит полукровок — хоть великанов, хоть оборотней, хоть вампиров… Но я не знала нужного адреса, я в Хогсмиде-то была всего пару раз…       — И устроили. От вампиров осталось четыре трупа, что несколько усложнило мне задачу, поскольку именно через этих вампиров тянулась ниточка к «Сердцу Исиды».       Его голос звучал колюче, зло, и Элисса сделала максимально озадаченное и настороженное лицо. Внутри нее все противно сжалось, и оставалось только задаться вопросом, почему Волдеморт до сих пор не запустил в нее ни одним заклинанием за то, что она стала косвенной причиной того, что эта ниточка оборвалась.       И это он еще не догадывается, что Элисса была не косвенной виновницей, а самой что ни на есть прямой!       — Нападение на тебя не было случайностью. Я предполагаю, что тебя должны были или схватить, или убить — вероятно, из-за того, что ты служишь мне, и вампирам об этом стало известно. Повезло тебе, что драгоценный Поттер тебя спас.       И снова — на удивление мирное, неагрессивное поведение, одни словесные нападки. И то ли в Волдеморта внезапно вселился миротворческий дух, то ли…       Чтобы проверить свою догадку, Элисса демонстративно приподняла ногу, намереваясь сделать большой шаг вперед, но ее остановил повелительный окрик:       — Стой!       Она послушно замерла на одном месте.       — Почему вы не можете пользоваться здесь магией? — спросила Элисса осторожно, пытаясь по его лицу понять, насколько он на самом деле злится. Как ни удивительно — но на его губах проступила слабая тень довольной улыбки. А она еще немного подумала и исправилась: — Нет, не так. Мне же удалось вас разоружить, а вы смогли изменить внешность. Получается, вы не можете использовать магию в мой адрес, а я в ваш — могу? Почему? И почему я не могу к вам приблизиться?       Вместо ответа Волдеморт поднял волшебную палочку и ткнул куда-то в воздух перед собой — и тут же из этой точки побежало в разные стороны бледное свечение. Через пару секунд Элисса поняла, что это была целая стена — полупрозрачная пленка отделяла ее от Волдеморта, уходила далеко вверх, пряталась в землю.       — Это защита Хогвартса, — сообщил Лорд, опуская палочку. Магическая стена тут же снова стала невидимой, но Элисса, уже позабыв об этой стене, не отрываясь смотрела на Волдеморта: в его голосе, вне всякого сомнения, слышалось незнакомое ей благоговение. — Очень древняя, по-настоящему могущественная магия самого замка. Хогвартс скрывает множество древних тайн, жизни не хватит, чтобы раскрыть их все… Именно эта магия — защитная — подчиняется директору Хогвартса, а в этом году Дамблдор, узнав о моем возвращении, наверняка многократно ее усилил… И потому если ты выйдешь за пределы защитного поля — Дамблдору тотчас станет об этом известно. Я же просто не могу пересечь это поле снаружи без разрешения директора Хогвартса.       — Но ведь есть камины…       — Ты предлагаешь мне перенестись в Хогвартс по каминной сети и устроить променад вокруг озера? — спросил он с иронией, но в его голосе Элиссе вдруг почудилась подавляемая, тщательно скрываемая тоска. — Может, мне еще и пригласить Дамблдора присоединиться?       Он скучает по этому месту, — вдруг пронеслось в голове Элиссы. Очень сильно, будто с этим местом у него связаны какие-то мощные положительные воспоминания — и даже Волдеморт, не особо склонный к сантиментам, попадает во власть ностальгии. Причем мало того что просто скучает — еще и относится к Хогвартсу с огромным уважением, каким-то даже почтением, и теплом.       Самое невероятное было то, что за все время своего пребывания в Британии Элисса встретила лишь одного человека, в чьих глазах она видела такую же искреннюю любовь и привязанность к Хогвартсу, словно это место было не просто школой, а твоим другом. Домом.       Гарри Поттера.       Но, пожалуй, заикаться о данном наблюдении при Волдеморте было равносильно самоубийству.       — Какие у тебя еще новости? — тем временем спросил он. На удивление, сейчас его голос звучал спокойно, даже миролюбиво — и, взглянув на Волдеморта, Элисса в самом деле не увидела в нем той злости, которую ожидала найти. Может, накануне произошло что-то хорошее, что полностью вписывалось в его планы, а то и вовсе какой-нибудь приятный сюрприз? Уж слишком Волдеморт с ней дружелюбен. Никакой чрезмерной агрессии из-за того, что до вампиров ему больше не добраться, как и на то, что даже проучить Элиссу каким-нибудь заклятием он сейчас не может… Он лишь стоял в нескольких шагах от нее — и так странно было сознавать, что эти несколько шагов нельзя было просто преодолеть, чтобы приблизиться к нему! — и ждал ответа.       Почему-то в душе что-то екнуло, а сердце забилось быстрее.       — Ваша диадема у меня. Спрятана в моих вещах.       Глаза сверкнули красным особенно ярко, но он только кивнул. Хотя Элисса была готова поклясться, что волнение охватило его примерно с той же силой, что пламя костра — сухую бересту.       — Когда ты покинешь Хогвартс, спрячешь ее там, где я тебе скажу.       Вдаваться в расспросы она мудро не стала, только кивнула.       — Как скажете.       — Что еще?       — Дамблдор вызывал меня к себе в кабинет на допрос, — Волдеморт ощутимо помрачнел, но Элисса быстро договорила: — Не беспокойтесь, ничего особенного не было. Да, он явно в курсе, кто я и зачем здесь, и да, Дамблдор наверняка за мной следит… Но он не делал мне никаких предложений, предостережений и прочего. Просто присматривался ко мне. А когда его нет поблизости — Снейп с меня точно глаз не спускает. Пока вы получаете информацию из Хогвартса от Люциуса Малфоя, Снейп…       — Это Северус сообщил мне, что ты попала в Больничное крыло. Люциус с тем же известием несколько запоздал.       Элисса поморщилась, но промолчала, однако Волдеморт вдруг спросил:       — Ты смогла что-то выяснить о Северусе?       Она отрицательно покачала головой, но складка меж бровей Элиссы стала глубже.       — Нет, ничего. Само собой, он выполняет поручения Дамблдора, но это вполне вписывается в его роль двойного агента. Я полагаю… Полагаю, что ответ на вопрос, кому он на самом деле верен, знает только сам Северус.       — Он тебе не нравится, — заявил он, пристально вглядываясь в ее лицо и не рассердившись на ее слишком вольное высказывание. — Почему? Что ты в нем такое разглядела? Говори открыто, не бойся. Я знаю, что твои догадки нередко оказываются близки к правде.       Элисса все еще неопределенно пожала плечами, не зная, как сформулировать.       — Я ему не нравлюсь.       Он даже не сразу заговорил — словно ожидал, что она внесет какую-то ясность, однако Элисса больше ничего не добавила, и Волдеморт высокомерно усмехнулся — пожалуй, даже с каким-то разочарованием:       — И все? Ты многим не нравишься. Если ты думаешь, что то, что ты кому-то не нравишься, автоматически делает его моим врагом…       — Да не в этом смысле! — возмутилась она, уязвленная тем, какую подоплеку он внес в ее слова, хотя Элисса уж точно не подразумевала ничего такого! Но… наверное, рассердилась она все же слишком горячо и неуместно. Пришлось сделать глубокий вдох, чтобы поскорее взять себя в руки, и дальше Элисса говорила спокойно и сдержанно: — Я не нравлюсь ему не так, как остальным. Другие Пожиратели Смерти недолюбливают меня из-за близости к вам, видят во мне конкурента в борьбе за вашу благосклонность. И вы сами это прекрасно знаете. Со Снейпом… тут что-то другое. Я с ним толком не знакома, никогда не сталкивалась раньше, не наступала ему на больную мозоль, не воровала у него редкие ингредиенты и вообще никак дорогу ему не переходила. Но у меня странное ощущение, что… его неприязнь ко мне именно личная. Я ему чем-то очень сильно не нравлюсь, именно я сама. Но мне пока непонятно, в чем тут дело.       Как ни парадоксально, Волдеморт не стал делать никаких уничижительных замечаний, и даже подбородок не вздернул презрительно, а после паузы сказал:       — Разберись с этим сама. Потом отчитаешься.       Черт возьми, неужели он в самом деле не стал поднимать ее на смех, хотя Элисса прямым текстом ему рассказала, что пытается понять, на чем строится чье-то отношение к ней — хотя Волдеморту на такие вещи всегда было абсолютно и глубоко плевать?       — Хорошо, Повелитель.       — И есть еще кое-что, о чем тебе стоит знать, — теперь его тон звучал по-деловому. — Через два месяца, под Рождество, Поттер отправится в Отдел Тайн. Твоя задача — сопровождать его. Разумеется, не в качестве конвоя, а достаточно будет дружеского, — все его лицо перекосилось на этом слове, а глазами Волдеморт так и впился в лицо Элиссы, однако договорил до конца, — участия. Мальчишка должен будет забрать оттуда Пророчество. Проследи, чтобы с ним ничего не случилось по пути в Министерство и на месте, пока Пророчество не попадает к нему в руки, а после — в руки Люциуса. А самое главное — чтобы Пророчество попало ко мне. Поняла?       — В Министерстве будут Пожиратели? — только и спросила Элисса. — Маттео Карбоне смог придумать заклинания, чтобы убрать все охранные чары из Отдела Тайн?       Он кивнул.       — Я все поняла, Повелитель.       — Будь готова к тому, что из Отдела Тайн ты обратно в Хогвартс не вернешься. Отправишься вместе с моими слугами к Малфоям. Потому в Министерство ты должна будешь явиться с диадемой Когтевран. И не приведи Мерлин ты ее где-то потеряешь или забудешь, — добавил он совершенно серьезно. — В этом случае тебя уже даже Дамблдор не спасет.       — Я это прекрасно понимаю, Повелитель.       Как и раньше, не тратя слов на прощание, Волдеморт молча трансгрессировал. Элисса несколько секунд глядела на место, где он только что стоял, после чего вернулась обратно к теплице и устало прислонилась к стеклянной стене.       Ну хоть в Хогвартсе ей осталось прозябать меньше двух месяцев. Правда, интересно, что именно Волдеморт придумал, раз настолько уверен, что под Рождество Поттер очутится в Отделе Тайн.       И все же любопытно — неужели нельзя было передать ей всю эту ценную информацию через сон, как раньше? За что ей такая неслыханная честь — личная аудиенция у лорда Волдеморта ледяной предхэллоуинской ночью?

***

      Несколько недель после этой встречи прошли мирно и спокойно. В Хогсмиде царили тишина и благодать, общественность не потрясали новые массовые убийства, Элисса наслаждалась спокойствием в школе. Она продолжала посещать занятия, сидеть в библиотеке, корпеть над домашними заданиями, общаться с одноклассниками — но спустя время это приобрело какое-то свое… умиротворение. В Хогвартсе она была словно отрезана от большого мира и могла слегка расслабиться. Само собой, она прекрасно осознавала, что постоянно находится под присмотром Дамблдора, да и из внешнего мира ее враги никуда не делись, но все же… Чисто эмоционально у нее появилась возможность перевести дух.       Занятия ОД шли своим чередом. За прошедшие недели еще не менее десятка человек освоили Патронусы, Поттер успел обучить их компанию нескольким неплохим заклинаниям, а в декабре снова устроил урок, посвященный Патронусам. Находиться на таком занятии в Выручай-комнате было одним удовольствием — всюду парили серебристые силуэты животных, и с порога тебя словно омывало потоками теплого сухого воздуха.       — У вас получается все лучше, — одобрительно сказал Гарри, когда мимо него прогарцевала лошадь, созданная Джинни Уизли. Следом бодро проскакал кабан, принадлежавший Эрни Макмиллану. — Невилл, не забывай — надо вспомнить что-то очень-очень счастливое…       — Я пытаюсь, — отозвался тот с несчастным видом. Невилл покраснел от натуги, но из палочки у него до сих пор вылетали только струйки серебристого дыма.       — Какие они хорошенькие! — восхищенно воскликнула Чжоу Чанг, наблюдая за серебряным лебедем, грациозно плывшим над книжными шкафами.       — Суть не в том, что они хорошенькие, — терпеливо произнес Поттер, — а в том, что они должны уметь защитить тебя…       Элисса перевела взгляд на собственного хамелеончика, который юрко бегал по воздуху вокруг нее, и только краем глаза заметила, как приоткрылась дверь Выручай-комнаты. Понемногу голоса вокруг смолкали, и она, повернувшись, увидела, что перед Поттером стоит домовой эльф с целой башней странных вязаных шапок на голове и взволнованно что-то верещит тонким голоском, а лицо Поттера постепенно меняет выражение — с удивленного на встревоженное.       — Добби пришел предупредить вас… но всем домовым эльфам велели молчать…       Он ринулся к стене головой вперед, но Гарри успел его схватить, явно понимая, что иначе эльф точно себя чем-нибудь покалечит. Теперь уже все, кто находился в комнате, растерянно наблюдали за происходящим.       — Что случилось, Добби?       — Гарри Поттер… она… она идет сюда…       Эльф попытался ударить сам себя, но Поттер перехватил его свободную руку, чем заслужил одобрительный кивок Элиссы.       — Кто «она», Добби?       Внятного ответа не последовало, эльф словно захлебнулся собственным голосом.       — Амбридж? — резко спросил Поттер. Рядом кто-то тихо охнул — кажется, то ли Ханна Аббот, то ли Сьюзен Боунс.       Добби сдавленно кивнул. Гарри распрямился, перевел взгляд на застывших в ужасе одноклассников.       — И чего вы ждете? — громко крикнул он, причем каким-то таким голосом, что даже Элисса встала прямее и приготовилась немедленно как-то реагировать. — Бегите!       Народ рванул к дверям, возник небольшой затор. Элисса дожидалась в стороне, пока пробка немного рассосется, Поттер схватил в охапку эльфа, продолжая удерживать его так, чтобы Добби сам себя не убил, и присоединился к Рону с Гермионой, которые тоже ринулись к выходу. В коридоре они разделились: Уизли и Грейнджер побежали налево, Поттер — направо, поставил на пол домовика, велел тому возвращаться на кухню и не наказывать самого себя, а сам припустил дальше по коридору. Элисса быстрым шагом спешила следом, собираясь добежать до какого-нибудь женского туалета и отсидеться там, но…       — Ауч!       Прямо на ее глазах Гарри впереди полетел на пол — еще и проехавшись по нему пару метров на животе. Из ниши с уродливой вазой в виде дракона вылез Драко, вид у него был самый радостный.       — Заклинание-подножка, Поттер! — счастливо провозгласил он. — Эй, профессор! Один есть!       Из-за угла, как чертик из табакерки, на них выскочила Амбридж. Она тяжело дышала от быстрого бега, но вид у нее был такой же довольный, как у Малфоя.       — Прекрасно, Драко, прекрасно! — воскликнула она с самым победоносным видом, будто только что обезвредила особенно опасного преступника. — Великолепно — пятьдесят очков Слизерину… Я его заберу… Встать, Поттер! Пойдете со… Мисс Каройи?!       Только сейчас она заметила остановившуюся невдалеке Элиссу, которая не делала попытки броситься наутек, а теперь даже с некоторым интересом наблюдала за происходящим. У Поттера, когда он увидел в этом же коридоре Элиссу, стало забавное выражение лица, он даже сделал некое движение бровями, и Элиссе показалось, что он, забывшись, сейчас завопит на весь коридор нечто вроде «Элисса, беги!»       — Мисс Каройи, я так понимаю, вы тоже входите в это сообщество, которое Поттер организовал незаконно, без разрешения руководства школы… — ее пустые глаза навыкате сузились, а голосок зазвучал еще более тонко, чем обычно. Она сделала паузу, давая Элиссе возможность отказаться, защититься, но та молчала. Спохватившись, Элисса все же постаралась придать лицу больше испуга и тревоги.       А вот Драко было не узнать — все его торжество испарилось, будто его вытянул сквозняк. На Элиссу он смотрел с откровенной потерянностью во взгляде.       — Должна сказать, что я крайне разочарована… Вы представлялись мне куда более здравомыслящей, разумной девушкой… Впрочем, сейчас у меня нет времени. Поттер, вы пойдете со мной к директору! А вы, мисс Каройи, марш в спальню! Вас ждет очень серьезный разговор с вашим деканом, и я снимаю со Слизерина пятьдесят баллов. Драко, а вы проверьте пока этажи, библиотеку… Ищите тех, кто запыхался. Мисс Паркинсон пусть возьмет на себя туалеты для девочек… Поттер, за мной.       Они с Гарри пропали из виду. Драко, не отрываясь, смотрел на Элиссу.       — Почему? — только и спросил он, у него даже голос слегка подрагивал. Мерлин, да он в самом деле, кажется, чувствует себя преданным, словно Элисса его в чем-то обманула! — Ты что, действительно участвуешь в этом кружке Поттера, или что он там организовал?..       — Участвовала, — уточнила Элисса и устало потерла переносицу. — Так-то нашу лавочку, как видишь, только что прикрыли.       — Но… но… Зачем?! Как ты могла? Почему Поттер?! Он ведь… Ты же не… Ты сказала… Я… — он говорил быстро-быстро, его скороговорка звучала неразборчиво, и Драко буквально воздуха не хватало, и дальше он обвинительным тоном ляпнул что-то более нейтральное — на что сил хватило: — Из-за тебя Слизерин лишился баллов!       — Ничего, вы с Панси этим вечером еще заработаете, — утешила его Элисса. — Откуда Амбридж узнала об этом собрании? Где оно проходит и что его устроил Поттер?       Тот моргнул и, кажется, хотел возмутиться, как она вообще смеет задавать вопросы, но Элисса глянула на него так, что Драко быстро сказал:       — Кто-то из вашего кружка вас сдал. Подробностей не знаю.       Элисса кивнула, как бы принимая этот ответ, и, поправив ремень сумки на плече, собралась идти в слизеринское подземелье. Но тут Драко, кажется, начал осознавать, что голос Элиссы звучал как угодно, но только не с раскаянием, сожалением или страхом насчет ее дальнейшей судьбы.       — А тебе в самом деле наплевать на происходящее? — спросил он даже с каким-то вызовом, пытливо всматриваясь в ее лицо. Мерлин, да что ж ему так покоя не дает ее общение с Поттером? Ладно Волдеморт из-за этого бесится — тут хотя бы можно списать все на то, что Гарри отправил его в небытие, а с младшим Малфоем-то что? Поттер и ему покоя не дает, это да, но она-то тут при чем? — Ты дружишь с Поттером! Дружишь! При том, что ты сама состоишь… Что ты служишь… У нас дома… На собраниях…       — Мне не наплевать, — возразила Элисса с умеренной досадой. Детское поведение Драко внезапно стало ее раздражать, и вдруг очень захотелось как-то щелкнуть его по носу. Хотя она едва понимала, почему настроение так сильно испортилось — причем настолько, что ее потянуло сорваться на подростке, хотя Элисса никогда не вела себя так с теми, кто был заведомо слабее ее и никоим образом не мог одержать над ней верх. Да еще сначала Волдеморт, а теперь и Драко с заявлениями о ее дружбе с Гарри… — У меня было задание — следить за Поттером. Не делай большие глаза, я знаю, что отец тебе сообщил, зачем я на самом деле в Хогвартсе. Мне удалось найти очень удобную возможность это делать. А теперь ищи новый способ подобраться к нему вплотную! Еще и Темному Лорду объяснять это придется…       Младшего Малфоя ощутимо тряхнуло на упоминании Волдеморта, он побледнел. А Элисса развернулась и зашагала дальше по коридору. На душе было на редкость погано — причем без какого-либо внятного объяснения.       Неужели из-за того, что встречам Отряда Дамблдора пришел конец? Но почему вдруг это стало для нее важно?       Потому что ей в самом деле были важны эти собрания?       Важны не из-за ее планов и целей, а по-человечески?       По-дружески?..