Глаз бури

      За окном мягко падал снег. Элисса покосилась на посыпанные снегом еловые лапы, которые украшали камин в ее комнате, и мишуру, которой были увиты столбики кровати.       Ах да. Сегодня же Рождество.       Тем не менее, представить себе место, в котором дух праздника ощущался бы еще меньше, было сложно. После провала в Отделе Тайн дом заметно обезлюдел, а из тех, кто остался, далеко не все оказались в состоянии на следующий день сползти с кровати и начать ходить самостоятельно. А те, кто смог, старались передвигаться тихо, незаметно, говорили вполголоса и шарахались от любого громкого звука — совсем как обитатели Лютного переулка. У вернувшегося из Хогвартса Драко, который привез с собой сундук Элиссы, глаза сделались дикие и потрясенные, когда он впервые увидел эту картину. Даже Беллатриса и Барти попритихли и предпочитали просто заниматься своими делами.       Что же в таком случае царило в поместье, пока они с Маттео прятались от Дамблдора, — Элиссе представлять себе не хотелось. О том, что Волдеморт не особо склонен к милосердию и всепрощению, она и так знала, но что он в своей ярости и мстительности может дойти до такого… Оставалось только порадоваться, что встреча с самой Элиссой в его ежедневнике явно не стояла на почетном первом месте, так что у нее было время морально подготовиться.       Рождественское утро мало отличалось от предыдущего. Как гостеприимная хозяйка, Нарцисса в середине дня заглянула к ней и предложила присоединиться к рождественскому обеду, на который были приглашены все нынешние гости особняка — те, кто остался после ареста мракоборцами в Отделе тайн. И хотя Люциус никак не мог появиться за праздничным столом, Нарциссе хватило выдержки вежливо улыбнуться и даже не швырнуть в Элиссу тяжелой статуэткой с камина. Впрочем, как вскоре выяснилось, у Нарциссы был свой мотив.       — Благодарю за приглашение, миссис Малфой, — Элисса наклонила голову со всей учтивостью, на которую была способна. — Приношу свои извинения, но я не очень хорошо себя чувствую. С вашего позволения, я предпочла бы сегодня пораньше лечь.       Сидеть на торжественном пожирательском обеде, где половины присутствующих не будет из-за ареста, царит похоронное настроение из-за провала задания и того, что все только понемногу приходят в себя от гнева Волдеморта и перенесенных пыток, да еще наслаждаться обществом Беллатрисы? Вот спасибо за приглашение! Но нет, мы уж как-нибудь сами по себе, в своей комнате отметим…       — Конечно, мисс Каройи, — улыбка Нарциссы стала еще чуть более вымученной, и Элисса вдруг испытала острый, совершенно иррациональный приступ жалости к ней. И, поскольку к ней самой Нарцисса никогда особой симпатии не чувствовала, Элисса ожидала, что сейчас та скроется за дверью, но она продолжала неподвижно стоять у порога. После чего осторожно прикрыла за собой дверь, окончательно отрезая себя и Элиссу от коридора, и подняла глаза — серые, покрасневшие от бессонной ночи и слез, но горящие каким-то непонятным и пугающим огнем. При этом никаких отеков на ее лице Элисса не наблюдала — косметические чары миссис Малфой были на высоте.       Нарцисса заговорила не сразу. Элисса стояла, прислонившись к подоконнику — это позволяло хорошо видеть лицо собеседницы, в то время как ее собственное оставалось в тени, — и не торопила ее, давая собраться с мыслями. Хотя любопытство как-то разгорелось само собой: раньше никаких общих дел у нее с Нарциссой не было.       — Я пришла просить вас… за моего сына, — наконец выдавила Нарцисса. Слова давались ей с трудом — и не из-за зашкаливающей гордости, а из-за того, что она пыталась сказать это так, чтобы Элисса согласилась ей помочь. — Драко еще нет шестнадцати, он всего лишь ребенок. Он не должен расплачиваться за ошибку Люциуса, он здесь ни при чем!       — А… — отмерла Элисса и беспомощно огляделась по сторонам, словно в поисках лорда Волдеморта, к которому явно обращалась Нарцисса, но по неведомой причине спутала его с Элиссой.       — Драко сказал, что за четыре месяца у вас не было конфликтов. Он высокого мнения о вас, вы ему очень небезразличны. Если он что-то наговорил вам из-за вашей… миссии в Хогвартсе, не сердитесь на него. Помогите ему. Прошу вас.       Весь ее безжизненный, измученный вид улетучился; глаза Нарциссы горели такой жизнью, таким сильным чувством, что Элисса даже слегка отступила в сторону, теряя свою выигрышную позицию и ощущая оторопь и легкий испуг. Слишком эта картина — живое воплощение материнской любви, страха за свое дитя и жажды во что бы то ни стало защитить его — была ей чуждой, незнакомой, и Элисса понятия не имела, как должна себя вести и как держаться.       Но зато к ней вернулся дар речи.       — Прошу прощения, миссис Малфой, но с чего вы вообще взяли, что вашему сыну что-то угрожает?       — Из-за провала Люциуса, — выговорила та с усилием и обернулась на дверь, будто проверяла, нет ли там лишних ушей. — Вы этого не видели, но Темный Лорд позавчера был в ярости, ведь он так и не получил Пророчество. Во главе миссии в Отделе Тайн стоял Люциус. Итог вам известен — Пророчество уничтожено, несколько Пожирателей арестованы…       — Если Темный Лорд так хочет отыграться на сыне вместо отца, вряд ли бы он стал ставить об этом в известность вас, — заметила Элисса, наконец-то начиная понимать. — Предупреждать о пытках заранее — это как-то… не в духе Темного Лорда. Да еще специально дожидаться для этого возвращения Драко из Хогвартса…       — Он не говорил о… пытках, — Нарцисса содрогнулась, произнося это; ее лицо сделалось пепельным. — Он сказал, что… что, вероятно, сын окажется полезнее отца и послужит ему лучше, чем Люциус.       У Элиссы непроизвольно поползли брови вверх.       — В пятнадцать лет в Пожиратели Смерти? Не рановато ли?       Нарцисса закусила губу, и Элисса без труда считала остальное.       — Само собой, рановато. Но Темный Лорд и не ждет от Драко каких-то подвигов. Это наказание для Люциуса и вас, верно?       Та стояла неподвижно, глаза все так же болезненно горели, но слез в них так и не появилось.       — Полагаю, ваша сестра ваше мнение не разделяет, — не удержалась от шпильки Элисса. — Убеждена, что с ее точки зрения Драко оказывают огромную честь.       Но Нарцисса пропустила этот укол мимо ушей, молча глядя на Элиссу и ожидая ее ответа. Она не совершала никаких действий, но Элисса вдруг спросила саму себя, что с ней сделает эта женщина, если Элисса окажется глуха к ее мольбам и откажется помогать ее сыну.       Так-то оно все замечательно, и даже можно догадаться, по какой причине Нарцисса явилась именно к ней. Но Пожиратели явно придумали себе какую-то картину, которая не соответствует действительности примерно ни черта.       — Миссис Малфой, я понимаю, почему вы пришли ко мне, и ценю ваше доверие. В свою очередь, позвольте ответить вам такой же откровенностью — я боюсь, вы серьезно заблуждаетесь. Я не имею никакого влияния на решения, которые принимает Темный Лорд. Вы представляете себе, что он за человек. Я не думаю, что существует хоть кто-то, к чьему мнению лорд Волдеморт бы прислушивался. Он всегда все решает сам.       — Я полагаю, что, если и есть человек, чье мнение он бы услышал, — это вы. По сравнению с его прочими сторонниками вы находитесь на… несколько иной ступени.       Ну началось. Стоило вернуться из Хогвартса, чтобы снова погрузиться в амплуа любовницы Волдеморта. Просто блеск. Элисса глубоко вдохнула, пытаясь погасить разгоревшееся раздражение.       — Мне известно, какие слухи ходят среди Пожирателей Смерти обо мне и о Повелителе. Темный Лорд о них тоже знает, — произнесла она спокойно и раздельно. — Миссис Малфой, эти слухи не имеют к реальности никакого отношения. Они забавны, в свое время даже веселили меня, но не более. Лорд Волдеморт ни разу не был в моей постели.       — Я знаю, что вы не любовники, — заявила Нарцисса совершенно хладнокровно и прямо, во второй раз не обратив никакого внимания на поминание Волдеморта, и Элисса поперхнулась очередной саркастической тирадой, которую собиралась было произнести, и только поразилась:       — Откуда? — и Элиссе не хотелось задумываться, насколько по-детски наивный вид у нее был в ту секунду.       Нарцисса терпеливо вздохнула, кажется, едва не сказав — «От верблюда».       — Между людьми, которые состоят друг с другом в очень… тесных отношениях, обычно особая связь. Даже если эти отношения ограничены одной… постелью. Это прослеживается в том, как они общаются, взаимодействуют друг с другом, смотрят друг на друга. При определенной доле внимания обнаружить эти знаки не так сложно. У вас ничего этого нет.       Элисса очень старалась сохранять лицо нейтральным, хотя то, как легко чопорная и всегда такая благопристойная миссис Малфой говорила о подобных вещах, наводило на мысли, что эта дама куда более интересная и неординарная личность, чем Элиссе всегда казалось. Да еще сумевшая сделать верные выводы — единственная из всех.       — Вы очень проницательны.       — Но между вами есть другая связь, — сказала Нарцисса без каких-либо колебаний, и Элисса взглянула на нее с легким испугом и машинально скрестила руки на груди. — И многие это чувствуют, замечают, просто предпочитают трактовать увиденное более понятным и легко объяснимым способом. Я не слепая. Я вижу, что ваши отношения — это не один только… секс.       — Меня бесконечно умиляет, как абсолютно все видят между мной и этим человеком то, чего нет и в помине быть не может, — голос Элиссы был сдобрен таким количеством желчи, что она сама мельком удивилась. — Вы же знаете, что я вроде как замужем? Наверняка знаете. Не верю, что муж вам не рассказал.       Нарцисса лишь кивнула. Ни пояснений, ни дополнительных комментариев — ничего. В тот миг Элисса поняла, что все мысли этой женщины были только о ее сыне. Светские условности, Элиссин потенциальный адюльтер — это все не имело никакого значения, когда речь заходила о Драко. Вероятно, обладай Элисса властью помочь Драко, Нарцисса не стала бы думать о ней хуже, даже если бы Элисса была уличной проституткой.       — Я попробую, — нехотя сказала она, понятия не имея, каким способом это в действительности можно было бы организовать. Идти с просьбой к Волдеморту, да еще насчет другого? А может сразу затянуть петлю и на собственной шее, а заодно на шеях Драко и Нарциссы? Потому что нельзя давать такое оружие против себя в руки этого человека, нельзя! Глаза Нарциссы зажглись, и Элиссе снова стало не по себе — такая надежда в них была.       — Я этого не забуду. Даю слово.       — Ваши предположения… Даже если это лишь предположения… Вы же понимаете, что никто не должен о них узнать? Не потому, что это мне не нравится, я-то вам все равно ничего не сделаю. Но если возникнут хоть какие-то слухи, просто намеки… или хотя бы в чьих-то мыслях можно будет прочитать, пусть и только в ваших… Вы же понимаете, что после этого мы все — и вы, и я, и любой другой человек, с которым вы поделитесь, — будет не жилец на этом свете?       Она сильно побледнела, ее губы утратили цвет, а ресницы дрогнули — да, похоже, Нарцисса вполне могла представить себе, что будет, если о ходе ее мыслей узнает Волдеморт.       — Не беспокойтесь. Я буду очень осторожна. И если что — это лишь мои домыслы и моя ответственность. Вы предупредили меня, что это бесполезно и вы полагаете, что ничего не получится, но я вас не послушала и продолжала упорствовать.       Элисса кивнула. Несмотря на нездоровую бледность, было видно, что Нарциссе ощутимо полегчало, будто с ее души упал огромный груз. Что-то миссис Малфой явно напридумывала себе такое, что к реальности имело мало отношения…       — Вы уверены, что не хотите присоединиться к праздничному обеду? — спросила Нарцисса, и сейчас ее тон был куда радушнее и дружелюбнее. — Я поговорю с сестрой… Попрошу ее не докучать вам и не портить Рождество.       — Спасибо, миссис Малфой. Но последние четыре месяца я постоянно находилась в большой компании людей. Честно говоря, я устала и очень хотела бы побыть одна.       — Как пожелаете. Счастливого Рождества.       Нарцисса улыбнулась на прощание и скрылась за дверью. Элисса некоторое время простояла у окна, бессмысленным взглядом окидывая заснеженные фонари и аллею снаружи.       Ну дожили. Сначала Маттео, теперь Нарцисса. А сам Волдеморт меж тем со вчерашнего дня даже не наведывался к Малфоям, чтобы убедиться, что Маттео выполнил его задание, — так что можно совершенно закономерно предположить, что до Элиссы ему никакого дела нет!       Надо отвлечься от этих мыслей и заняться делом. Довести начатое до конца. Она заперла дверь и забралась с ногами на кровать, после чего наколдовала из воздуха стеклянный пузырек и расслабилась, пытаясь очистить голову, как всегда на занятиях окклюменцией. Дать выплыть нужному воспоминанию, сконцентрироваться на нем, отринуть все лишнее, ухватить его за самое начало и в правильный момент оборвать… Такая работа Элиссе была незнакома — все эти годы Трой учил ее только окклюменции, защите разума, в то время как легилименция оставалась в стороне как менее необходимая наука.       У нее ушло, наверное, часа полтора на то, чтобы все-таки правильно сосредоточиться на одном-единственном воспоминании и с хирургической точностью подтянуть его из памяти. Серебристая нить, подчиняясь Элиссиной волшебной палочке, отделилась от ее головы и послушно направилась в пузырек. Заткнув его пробкой и чувствуя легкую головную боль, Элисса некоторое время вертела импровизированную версию Пророчества в руках. Флакончик переливался серебристым, но в целом не производил впечатления чего-то судьбоносного и невероятного.       Элисса устало потерла виски там, где болело сильнее всего, и вытянула затекшие ноги, разминая их. В животе тем временем забурчало, и она неожиданно ощутила, что приходит в хорошее настроение. Пообедать было бы неплохо, но рождественский ужин из все той же английской кухни, от которой Элисса уже до смерти устала, как-то не очень вдохновлял. Поэтому она сунула пузырек в карман платья и позвала:       — Либби!       В спальне тут же материализовалась домовиха Малфоев. При виде Элиссы она склонилась в поклоне, а на сморщенном личике возникла по-настоящему радостная улыбка.       — Мисс вернулась! Либби рада видеть мисс!       — Либби, можешь меня чем-нибудь покормить? Я голодная как волк.       — Конечно! — домовиха вся встрепенулась, готовая немедленно трансгрессировать и услужить. — Что мисс желает? В доме сегодня много гостей, Либби приготовила рождественскую индейку под соусом, пирог с рыбой и рождественский пудинг! А еще Либби запекла…       — Нет-нет, Либби, — Элисса постаралась говорить как можно мягче, зная склонность домовиков немедленно казнить себя даже за выдуманный промах. — Скажи, ты умеешь готовить что-нибудь из венгерской кухни?       Домовиха сникла и испуганно прижала уши к голове.       — Нет, мисс, Либби не знает таких рецептов… Либби знакома с блюдами Франции, Германии, Испании, Португалии…       — Душу бы сейчас продала за блины по-хортобадьски и ретеш, — грустно сказала Элисса, глядя куда-то в пространство. — И, главное, я даже приготовить все сама могу, мне бы только плиту и кухонный стол…       Тут она посмотрела на заламывающую руки и чуть не плачущую Либби с интересом.       — Либби, сейчас ведь все обитатели дома, кто оказался способен встать на ноги, за столом? Рождественский обед в разгаре?       — Да, мисс!       — На кухне никого нет? И даже если бы обеда не было, все равно туда едва ли кто-то из волшебников заглядывает, в том числе миссис Малфой, верно?       Либби закивала.       — Отлично, — оживилась Элисса. — Тогда отведи меня на кухню. Я сама все приготовлю.       — Как?! — поразилась та, кажется, в полушаге от сердечного приступа от такого заявления. Большие круглые глаза еще сильнее увеличились, и весь вид Либби выражал страшное отчаяние. — Как мисс может сама готовить, когда есть эльф?!       — Мисс может и умеет.       — Мисс не нравится, как готовит Либби?! Либби исправится, мисс, Либби обещает! Пусть мисс не сердится, Либби не хотела ее огорчать!       — Либби, ну пожалуйста, пойми меня! — взмолилась Элисса, стараясь говорить как можно более ласково. — Я очень давно уехала из Венгрии, очень давно не ела ничего из любимой еды. Ты в этом нисколько не виновата, просто своей кухни у меня нет! Я не буду лезть в твое хозяйство и учить тебя его вести, ты мне только одолжишь кое-какие продукты, чтобы я накулинарила себе обед, и все! Никто и не узнает, что я была на кухне!       Либби несколько раз моргнула, и на ее личике отразилось сочувствие, которое сменилось решимостью, после чего домовиха протянула Элиссе тонкую, покрытую заживающими рубцами ручку.       — Либби поможет мисс! Мисс добрая, Либби хочет ее порадовать!       — Спасибо, Ли…       Перемещение произошло стремительно и куда более безболезненно, чем при обычной трансгрессии. Элисса даже договорить фразу не успела — и уже обнаружила себя посреди помещения, в котором никогда раньше не была. Малфоевская кухня оказалась просторной и чистой, хотя и с явным недостатком освещения. Плита, шкафы, ледник, горящий очаг — все было рассчитано на человеческий рост, но Либби совершенно свободно перемещалась по своим владениям, не испытывая никакого дискомфорта. Элиссу внезапно охватило смутное чувство ностальгии — так сильно окружающая обстановка вдруг напомнила ее родной дом. Поймав себя на этой мысли, она тряхнула головой, будто отгоняла надоевшего комара.       Один из столов ломился от разнообразного угощения — кажется, рождественский обед наверху начался совсем недавно. Пахло божественно, но Элисса мельком взглянула туда и направилась к плите, на ходу наколдовывая себе фартук.       — Так, я буду говорить, что мне нужно, а ты будешь показывать мне, где это лежит, хорошо?       — Если хозяйка позовет Либби, Либби должна будет прийти… Тилли справляется без Либби, пока Либби занята на кухне, но Либби тоже могут позвать!       — Тогда и пойдешь, — успокаивающе сказала Элисса. — Но, если что, не рассказывай обо мне, хорошо?       — Либби обещает! Либби предупредит Тилли, если Тилли увидит мисс здесь!       — Спасибо, Либби, — она улыбнулась. Что бы там высокомерное Волдеморт об эльфах ни говорил, видеть такую искренность без какого-либо корыстного интереса Элиссе было приятно.       — Значит, сначала мне понадобятся телятина, лук, помидоры, перец, немного паприки, соль, потом нужно будет сделать тесто…       С помощью магии Либби очень сноровисто принялась выкладывать перед Элиссой требуемое — она только успевала произнести слово, а шкафы сами собой открывались и закрывались, продукты возникали на столе, а следом за ним — ножи, миски, разделочная доска. Используя знакомые заклинания, Элисса в два счета нарубила мясо для начинки, отправила его в глубокой сковороде на плиту — тушиться с луком и приправами, и уже начала готовить тесто для блинов, когда…       Нет, ничего зрелищного не произошло. Она ничего не видела, ни один посторонний звук не просочился на кухню. В какое-то мгновение она просто поняла, что больше не одна. В следующую секунду тоненько вскрикнула от ужаса Либби.       Спине стало холодно. Все ее тело окостенело, утратило подвижность, мышцы словно свело. Пальцы сжались на волшебной палочке, и поварешка, мешавшая тесто в миске, подпрыгнула. Не требовалось никаких уточнений, она уже сейчас точно знала, кто это был, хотя эта уверенность была откровенно иррациональной, необоснованной, нелогичной, потому что на пороге мог оказаться кто угодно — от Нарциссы, которая заинтересовалась, что за беспредел творится в ее доме, до мракоборцев, которые все-таки решили провести в поместье Малфоев обыск…       Медленно Элисса подняла голову.       Он стоял в дверях — бледный, высокий, каким она привыкла его видеть. Мельком Элисса обратила внимание на зимнюю мантию, на капельки воды от растаявших снежинок в темных волосах. Ну не на праздничный же пожирательский ужин он опаздывал? Особенно после того, что он устроил Пожирателям позавчера?       В прошлую встречу лицом к лицу их разделял защитный барьер Хогвартса. До этого — сновидение. И сейчас видеть его прямо перед собой, осознавать, что на этот раз все полностью реально, он в самом деле стоит в трех метрах от нее и между ними нет никакой магической стены, было невероятно… волнительно.       И пугающе. За четыре месяца она уже подзабыла это ощущение — постоянной опасности, непредсказуемости от игры с огнем, которое ее охватывало всякий раз, когда этот человек оказывался рядом. Когда ты вроде как умеешь обращаться с пламенем, но стоит ошибиться или на секунду утратить бдительность — и оно полыхнет так, что от тебя даже пепла не останется.       И наряду со всем этим Элисса испытывала еще и третье чувство, которое в эту секунду едва ли не заглушало все остальные и которое было необходимо скрыть от него любой ценой. Она просто была чертовски рада снова его увидеть.       Правда, взгляд, которым он окинул пространство и в конце концов перевел на Элиссу, был каким угодно, только не дружелюбным. И у губ возникла знакомая презрительная усмешка, и в опасно горевших красных глазах без труда читалось раздражение. Либби тихонько всхлипнула от страха.       — Ну и что ты тут снова устроила? — вопросил он брюзгливо, даже не дожидаясь от Элиссы традиционного «Добрый вечер, Повелитель». — Тебе что, совсем заняться нечем?       Догадываясь, что ответ, пусть самый честный, ему не понравится, Элисса вздохнула и убавила огонь под сковородой, где готовилось мясо. Оттуда уже поплыл очень соблазнительный аромат.       — Мне надоела местная еда. Решила приготовить себе что-то свое, благо свободное время у меня теперь есть. Вы не оставляли мне новых поручений.       — Ты умудрилась не выполнить самое важное поручение, которое я тебе давал, — отрезал он ледяным тоном, да еще с такой готовностью, что Элисса тут же поняла — он специально перенесся в дом Малфоев, чтобы встретиться именно с ней и устроить ей персональную выволочку за Отдел Тайн. Какая ностальгия — как раз волдемортовского склочного характера ей и не хватало все эти месяцы. — На что ты рассчитывала — что за этот провал тебе ничего не будет? Вроде ты уже видела моих слуг, должна была себе представить, что с ними бывает за невыполнение приказов…       — Ваша диадема лежит в сундуке в моей спальне…       — И это единственная причина, почему ты до сих пор дышишь, — согласился он едко, и Элисса мысленно возвела глаза к небу. Что Маттео, что Нарцисса явно неверно оценивали ситуацию, если действительно полагали, что этот галантный и обходительный джентльмен что-то к ней испытывает. — Но ты знала, какое значение имеет это Пророчество. Знала, сколько времени и усилий я потратил на то, чтобы добраться до него. У вас у всех был понятный и конкретный приказ. И как же так вышло, что я это Пророчество так и не получил? — его голос окончательно перешел в шипение, а сам Волдеморт сделал два шага вперед, приближаясь к ней. — Так, может, ты хочешь что-нибудь сказать на этот счет? Мои слуги попытались оправдаться, хотя это им не очень-то помогло… Полагаю, Люциус, Макнейр и остальные вовсе рады, что очутились в Азкабане — это спасло их от моего гнева… хотя и очень временно. Они все равно понесут заслуженную кару. Но я дам тебе возможность оправдаться и искупить вину. Если ты…       Он замолк на полуслове — Элисса, более не сдерживая самодовольной улыбки, достала из кармана флакон и демонстративно повертела его в пальцах. Глаза Волдеморта так и впились сначала в пузырек, а потом — в лицо Элиссы. Как-то сразу стало ясно, что, если она посмела перебить его, да еще так легкомысленно улыбаться, по собственной глупости, ничего хорошего ее в ближайшее время ждать не будет.       — Да, упаковка немного изменилась, — признала Элисса, протягивая флакон ему. — Не такой загадочный стеклянный шарик, которыми заставлен весь Зал Пророчеств. Но суть осталась прежней. Вот ваше Пророчество, Повелитель. Счастливого Рождества.       Он взял пузырек из ладони Элиссы, едва коснувшись ее кожи своими пальцами, и это прикосновение отложилось в ее памяти очень отчетливо.       — Что это значит? — его голос стал еще более высоким и холодным (хотя куда уж больше-то?), и в нем звучал хорошо знакомый ей бескомпромиссный приказ. — Отвечай!       — Пророчество было разбито в Отделе Тайн, это верно. Вот только произошло это в шаге от меня, и я его услышала. Тут мои воспоминания. Не оригинал, конечно, но, полагаю, то знание, которое вы хотели получить, содержится здесь в полном объеме.       Его глаза слегка расширились. Выражение лица сделалось невозмутимым, отстраненным, однако Элисса видела, как участилось дыхание Волдеморта, как сильно сжались его пальцы вокруг флакона.       — Почему я узнаю об этом лишь сейчас? — осведомился он очень колюче, не сводя алчного взгляда с пузырька, в котором серебристым киселем переливалось воспоминание Элиссы. У нее почему-то все больше укреплялось ощущение, что он продолжал делать выпады в ее сторону, страшно сверкать глазами и вообще всячески демонстрировать свое неодобрение и суровость, только потому что пытался уколоть ее, поддеть, а не потому что злился по-настоящему. Когда он в ярости, это ощущается совершенно по-иному, гнев Волдеморта ни с чем другим не спутаешь.       — Потому что мне потребовалось время, чтобы извлечь его. У меня мало навыков в легилименции, я не умею работать с воспоминаниями.       — Я мог бы прочитать его в твоем разуме.       Элисса высоко вздернула одну бровь прежде, чем успела себя остановить, так что Волдеморт сразу же и в полной мере понял ее отношение к идее ковыряться у нее в голове. Но, как ни парадоксально, он не начал толкать очередную речь на тему своего превосходства и того, что прочие смертные должны посчитать за честь предоставить ему свои сознания для препарирования. А вместо этого он, не сказав ни слова, попросту исчез — прямо из жаркой малфоевской кухни, где активно готовился Элиссин рождественский обед. Не тратя времени ни на прощание, ни даже на то, чтобы дойти до двери. Наверняка стремглав помчался изучать Пророчество. С другой стороны, винить его за это она не могла. Если бы она так долго за чем-то охотилась, потратила столько времени и усилий на достижение цели — ей бы тоже не терпелось поскорее выяснить, ради чего же это все было.       — Всегда пожалуйста, — фыркнула Элисса в пустоту и отвернулась к плите — причем чуть более резко, чем следовало бы, и несколько тонких прядок, выбившихся из узла на затылке, облепили ее покрытое испариной лицо.       Грубиян и хам. Впрочем, он всегда таким был.       Ну и Мерлин с ним. Элисса потянула носом и перемешала содержимое сковороды, после чего водрузила рядом еще одну, небольшую, и приготовила блинное тесто. Либби продолжала что-то в испуге лепетать, но Элисса ее едва слышала. Сердце почему-то сильно колотилось, руки подрагивали.       Это глупо. Они встретились после четырехмесячной разлуки — ну и что? Чего она ожидала? Не так уж долго они не виделись, если принять во внимание легилиментивные сны! И вообще, там несколько Пожирателей до сих пор прикованы к постели после наказания за провал в Министерстве — так что тут уже достижение, что она этого всего избежала! И сейчас она поступила самым правильным образом, который только можно было придумать, — нейтрализовала его, отдав столь вожделенное им Пророчество. В ближайшее время едва ли стоит ожидать, что Волдеморт снова нагрянет к Малфоям, чтобы испортить Рождество и ей, и всем прочим обитателям дома. Нет, пускай уж сидит там в своем змеином логове — такой вид убежища ему подходит больше всего — и анализирует каждое слово Трелони!       Мысли были очень правильные, стройные, да и готовка способствовала тому, чтобы сосредоточиться на деле и немного успокоиться и расслабиться. К тому моменту, когда Элисса напекла блинов, нафаршировала их получившейся начинкой, приготовила сладкое тесто для рулета с орехами и апельсиновым джемом и поставила его запекаться, в голове немного прочистилось, дыхание вернулось в норму, и она слегка пришла в себя. И даже с интересом и подозрением рассматривала то, что в итоге у нее получилось — собственноручно она не готовила уже очень давно и имела весьма смутное представление, насколько это все вышло съедобно. Эх, Картера бы сюда — он сообразил бы тут пир на весь мир…       Когда Элисса доставала из печи готовый ретеш, Либби вертелась под ногами и с интересом принюхивалась и разглядывала получившийся результат. Элисса пообещала оставить ей рецепты, когда совсем рядом раздался хлопок трансгрессии. Либби вскрикнула и в панике схватилась за торчащие как у летучей мыши уши, а Элисса, наводившая с помощью магии порядок на кухонном столе, дернула рукой, и разделочная доска и нож с грохотом упали на пол.       Он попросту издевается, — промелькнула паническая мысль, а Волдеморт осмотрелся по сторонам, сморщил высокомерно нос, снял мантию и небрежно бросил ее на один из стульев, стоявших у стола, после чего сел на соседний и посмотрел на Элиссу выжидательно. Та таращилась на него, так и застыв с поднятой в воздух волшебной палочкой.       — Ли… Либби, — проблеяла она со второй попытки, когда пауза начала затягиваться. — Г-где у вас посуда хранится?       Эльфийка, которую ощутимо потряхивало, щелкнула пальцами, и стол сам собой накрылся на двух человек. Причем было очень странно наблюдать полную парадную сервировку посреди кухни, да еще обычной кухонной столешницы, которая используется в первую очередь именно для готовки!       Посуда на двух человек. Значит, это не она сошла с ума, и Либби тоже все поняла совершенно правильно. Потрясающе.       И, кажется, какая-то такая же мысль посетила в тот момент и Волдеморта, потому что он взглянул на Либби, в красных глазах что-то опасно сверкнуло, а в следующее мгновение в его пальцах возникла волшебная палочка. Элисса понятия не имела, откуда в ней взялась эта прыть, но она за долю секунды обогнула стол и прежде, чем он нацелил палочку на домовиху, схватила его руку, отводя прочь. На его лице она успела заметить мелькнувшее полнейшее изумление.       — Так нельзя, даже не вздумайте!       Нет, она ошиблась — никакого изумления не было в помине, все заслонила чистая, незамутненная злость. Элисса встретилась с ним взглядом — и тут же отвела глаза, а он очень выразительно качнул головой в сторону своего правого плеча, в которое Элисса и вцепилась. Словно обжегшись, она торопливо отдернула пальцы. Еще несколько секунд Элисса чувствовала, как он буравит ее взглядом, после чего на Либби вновь оказалась направлена волшебная палочка. Та только ахнула.       — Обливиэйт! Империо!       Круглые глаза домовихи сделались пустыми, безразличными, и та беззвучно вернулась к уборке кухни. Элисса некоторое время наблюдала за этим, после чего отошла к плите. Что ж, со стороны Волдеморта это был максимальный уровень гуманности, который он мог продемонстрировать.       Раз у них парадный обед, то требовалось соблюсти определенный официальный дресс-код. Посему Элисса решительно стянула с себя фартук, заправила за уши выбившиеся пряди и принялась раскладывать еду по тарелкам. Потом села напротив него и взялась за нож с вилкой, чувствуя себя еще более неуверенно, чем в первые дни их знакомства.       — И тебе так сильно захотелось блинов с мясом, что ради этого ты прокралась на кухню и сама встала к плите, проигнорировав полный дом домовиков? — поинтересовался Волдеморт сардонически. — Боюсь вообразить, какая сумасбродная идея придет тебе в голову в следующий раз.       — Это называется блины по-хортобадьски, — поправила Элисса слегка уязвленно. — И для начинки используется не просто мясо, а самостоятельное блюдо той же венгерской кухни — телятина пёркёльт, а это отдельный способ приготовления и совсем другой вкус… — тут она осеклась, сообразив, что именно и кому именно принялась втолковывать, и мрачно заявила: — Все лучше ваших пудингов, овсянки и пирогов с почками. Как это можно есть каждый день?..       Почему-то он не стал отвечать на ее выпад против всей британской кухни в целом, только приподнял бровь, покосился в Элиссину сторону и вернулся к своей тарелке. Элисса приступила к ужину, твердо про себя решив не позволить Волдеморту его испортить, и осторожно ковырнула первый блин.       Как ни странно — на вкус получилось очень даже прилично, с учетом того, сколько времени у Элиссы не было практики. Конечно, Картер, да и те же домовики приготовили бы это в разы вкуснее, но…       Элисса бросила украдкой взгляд на Волдеморта. Тот охотно ел, зверских рож не корчил и вообще имел вид куда более умиротворенный, чем когда заявился на кухню в первый раз. Видимо, получение Пророчества подняло настроение, да и, возможно, в нем все-таки оказалось что-то полезное…       Уже по какой-то странной традиции, когда тарелки опустели, Элисса поднялась на ноги, левитировала грязную посуду со стола и принялась заваривать чай с чабрецом и мятой. Волдеморт наблюдал за ее действиями, не произнося ни слова, и Элисса интерпретировала это как знак, что на чаепитие он тоже останется.       Мерлин, это точно самое абсурдное Рождество в ее жизни…       Она подыскивала какую-нибудь фразу, чтобы все-таки начать беседу, оборвать эту напряженную тишину, но на сей раз Волдеморт заговорил первым. Когда на стол приплыли исходящие паром чашки и блюдо с ретешем, он спросил:       — Какую награду ты хочешь за Пророчество?       Она опешила и со стуком поставила чашку на блюдце — настолько не была готова к подобному, и попросту не нашлась с ответом. Все это время Волдеморт с жадным вниманием всматривался в ее лицо, будто стремился добавить к ее портрету, который уже сложился в его голове, еще какую-то очень важную деталь.       — Эээ… никакой, Повелитель, — пробормотала Элисса, надеясь, что среди Пожирателей так принято — заявлять, что служение Темному Лорду уже лучшая награда.       Но, само собой, обмануть его ей не удалось. Красные глаза чуть прищурились.       — Ты об этом даже не думала, не так ли?       — Нет…       — Почему? Я обычно награждаю тех, кто верно служит мне и оказывается полезен. Тебе об этом известно. Почему же ты ничего не придумала, что бы ты хотела получить от меня?       Все еще не понимая, почему его так сильно волнует этот вопрос, Элисса пожала плечами. Он неожиданно холодно усмехнулся.       — Или ты полагаешь, что хочешь что-то такое, чего я не смог бы тебе дать?       — Да я вообще не собиралась ничего просить у вас, когда отправлялась в Отдел Тайн! — возмутилась Элисса. Ну приехали, снова он все сводит к собственной исключительности и всемогуществу! — Вам была нужна эта вещь, вы потратили столько усилий на ее обретение, считали, что от нее зависит ваша жизнь, ваше будущее — ну, я сделала все, что могла, чтобы вы ее получили!       — Хочешь сказать, что сделала это по доброте душевной? — его голос звучал так едко, что им можно было бы растворять ржавчину на металле. — С чего бы вдруг?       — Я это сделала из самых корыстных побуждений, — заверила его Элисса и улыбнулась ему ослепительной светской улыбкой. — Давайте будем считать, что я думала только о своем благополучии, о защите, которую вы мне обещали, и потому я всеми силами старалась сделать для вас что-то полезное.       — Я помню, на чем строится наш договор, — прохладно напомнил он. Длинными красивыми пальцами он отщипывал кусочки от ретеша — и Элисса вдруг поняла, что он едва осознавал, что именно делал. По неведомой причине его что-то сильно взволновало, выбило из равновесия — хотя она пока не могла сообразить, что именно. — Он в силе, ничего не изменилось. И я повторяю вопрос — что ты хочешь за Пророчество?       Элисса вздохнула. Вероятно, она совершает большую глупость, и стоило вытянуть из него что-то нужное и ценное, но…       — Мне ничего не нужно. Я делала это не ради выгоды. По крайней мере… — она на мгновение задумалась, — не такой прямолинейной.       — Иными словами — по доброте душевной, — повторил он ядовито. Что же за такая странная манера делить все только на черное и белое!       — Выходит так.       — А с чего бы вдруг такой доброте взяться? — не отставал он, и Элисса взглянула на Волдеморта с возросшим удивлением. Для полноценного допроса он оставался слишком миролюбивым и спокойным, но расспрашивать ее с таким упорством, назойливостью… Что именно он пытался для себя понять?       Она пожала плечами и, помедлив, с огромной осторожностью, словно пробуя ступить на зыбучие пески, произнесла:       — Мне не хотелось, чтобы вся эта тайна, связанная с Пророчеством, продолжала вас тревожить. Я могу представить себе, каково это — находиться в растерянности от неуверенности в собственном будущем…       — Я всегда уверен в собственном будущем, — отрезал он таким промораживающим насквозь тоном, что Элисса торопливо схватилась за чашку, словно надеясь, что это тепло сможет ее защитить, и мысленно обругала себя последними словами. Да, вот уж была отличная идея — свернуть разговор с Волдемортом на материю, настолько ему недоступную и чуждую, вызывающую сплошную агрессию и непонимание! — И что ты пытаешься сказать — что беспокоилась обо мне? О моих чувствах?       Поверх чашки она бросила на него короткий взгляд и тут же отвела его, мудро предпочтя промолчать.       — Мне не нужны ни твое беспокойство, ни твоя забота, — раздельно и очень отчетливо выговорил Волдеморт, так и впившись глазами в ее лицо. — Учитывай это на будущее, чтобы не оплошать настолько сильно, как сегодня, когда речь зашла о награде, которую ты могла бы получить.       Что-то вдруг полоснуло ее чувства, ощущения на какой-то периферии, так что Элисса не сразу поняла, что это было, и это что-то необычное даже оттеснило на дальний план боль, которую причинили его слова. Пускай в том, что сказал Волдеморт, не было ничего такого, чего нельзя было бы ожидать, все равно слышать это было обидно. Не нужна ему ее забота, ага, конечно же! Чего же он в очередной раз приперся к ней на ужин, и сидел здесь, и так наблюдал за каждым ее движением, пока она крутилась вокруг него, накрывая на стол? Но нет, он так панически боится продемонстрировать малейшую человечность, что собственными руками уничтожает любой намек на нее, а меж тем именно за этим сюда и явился, и просидел с ней в рождественский вечер на полутемной кухне Малфоев, куда не ступала нога чистокровных магов-снобов! Высокомерный, самовлюбленный, чванливый, тщеславный…       Израненный. Вот что за ощущение ее царапнуло — это вдруг подало сигнал «Сердце Исиды», когда что-то внезапно уловило на невидимом уровне. Стараясь делать это незаметно и ничем себя не выдать, Элисса прислушалась к «Сердцу». Волдеморт все еще был истерзан на части из-за создания крестража, и что-то с ним происходило на этом духовном уровне, как будто потревожили свежую рану. В какой момент это было? Когда он говорил, что ему не нужно ее беспокойство.       Вот только, судя по «Сердцу», он сам не особо верил в то, что говорил. По крайней мере, какие-то эмоции в нем это все равно вызывало. Причем те, которые касались именно его души.       Чтобы не выдать своего волнения, Элисса сосредоточилась на других размышлениях. Почему душа Волдеморта до сих пор ощущается как настолько расколотая на куски? Крестраж уничтожен, разве душа не должна была постепенно восстановиться — если не до конца, то хотя бы частично? Почему это по-прежнему ощущается так, будто перед ней сидит истерзанный, разрубленный на части человек?..       Волдеморт тем временем отодвинул пустую чашку, после чего потянулся к своей мантии и достал из кармана браслет — серебряную цепочку, на которой висел незнакомый Элиссе символ. Что-то, похожее на узел с тремя петлями, вырезанный из какого-то красного камня, то ли яшмы, то ли сердолика. Помедлив, он положил его на стол. Элисса моргнула.       — Это защитный амулет, — выговорил он ровно и холодно. — На нем заклинание слежения, чтобы я мог отыскать тебя. Твои родственники три месяца назад прибыли в Британию и могут в любой момент перейти к активным действиям. Я не хочу, чтобы повторилась ситуация прошлого лета, когда ты уничтожила дом в Литтл-Хэнглтоне. Если тебя схватят — я смогу выйти на твой след.       С совсем круглыми от удивления глазами Элисса взяла браслет и повертела, рассматривая. Узел был сделан из сердолика.       — Но в твоих же интересах пользоваться головой, соблюдать осторожность и не попадаться, — добавил он ядовито.       Элисса аккуратно обернула запястье серебряной цепочкой и защелкнула замочек. На этой же руке красовался плетеный браслет от Троя с порталом — и вид получился очень… этнический. Красный узел походил на какой-то древний символ, но никакого конкретного воспоминания Элисса не выхватила.       — Спасибо, Повелитель. Я вам очень признательна.       Он помедлил, будто дожидался от нее какой-то другой реакции, и Элисса широко улыбнулась — вполне искренне. Как ни странно, и такой ответ его, казалось, не удовлетворил, и алые глаза продолжали смотреть пытливо и даже с каким-то легким удивлением. Ну что она должна, на колени бухнуться, пока он снова не разозлился?..       Но Волдеморт не стал больше ничего говорить. Поднявшись на ноги, он надел мантию и исчез — как и раньше, не тратя времени на прощание.       Она устало откинулась на спинку стула и потерла лицо руками.       Boldog Karácsonyt, называется…