Глаз бури

      Несмотря на середину ночи, разумеется, у Малфоев никто и не думал мирно почивать, и в окнах первого этажа горел свет. Волдеморт не произнес ни слова после своей язвительной отповеди, и Элисса не пыталась нарушить эту тишину — не задавала вопросов, не делала никаких комментариев. На душе было неуютно из-за того, что ей жизненно требовалось остаться в одиночестве, отрешиться от всего прочего мира и проанализировать все услышанное от убитого Вастага и его помощника, понять, кто на самом деле стоял за ее похищением и что вся эта цепочка последних событий могла означать, а тем временем было совершенно очевидно, что ничего подобного осуществить в ближайшем будущем не получится и ей придется отыгрывать выбранную два года назад роль до конца. А время утекало сквозь пальцы…       И Маттео. В первую очередь нужно будет убедиться, что с ним. В случае чего — попытаться помочь.       Уже возле дома, попав в круг света, Элисса смогла как следует рассмотреть, во что превратился подол ее платья, и замедлила шаг, пытаясь с помощью заклинаний привести себя в чуть более приличный вид. Лучше всего, конечно, было бы вовсе подняться наверх, завалиться в горячую ванну и приводить себя в порядок непосредственно оттуда, но, зная характер Волдеморта… Черта с два он отпустит ее отдыхать. Он еще не всю программу на сегодня выполнил и явно не все высказал Пожирателям после визита к Тонксам. Особенно если оказался вынужден внезапно все бросить и сорваться на ее спасение…       Ее манипуляции не остались незамеченными, и Волдеморт даже приостановился, наблюдая за ней. Элисса с досадой убедилась, что толку от ее заклинаний в такой темноте почти нет, и с некоторой долей вызова спросила:       — Я своим видом сильно оскорбляю ваше чувство прекрасного?       — Нет, — ответил он после небольшой паузы. По его тону невозможно было определить, в каком он настроении, в какой атмосфере сейчас пройдет встреча с Пожирателями и какие эмоции у него в данный момент вызывает сама Элисса.       — Тогда черт с ним, — она вздохнула и убрала палочку. — Все равно вид как с городской помойки.       — Ну конечно, — согласился он ядовито. — А если бы ты меньше лазала по грязи и лужам, да к тому же босиком, — имела бы шанс произвести на окружающих куда более приятное впечатление.       Невозможно было поверить, что это тот самый человек, который меньше часа назад так по-хозяйски касался ее под дождем и которого настолько сильно взволновал ее промокший вид, что он лично нарядил ее в мантию. Как и поверить, что это тот человек, для которого Амортенция пахнет ее, Элиссиным, шампунем.       Когда они только трансгрессировали сюда, Элисса была твердо настроена вывести его на этот сложный разговор о том, что происходило между ними. Поскольку если до сегодняшнего дня можно было как-то обманываться и убеждать себя в чем угодно, то после того, как он дотрагивался до нее этим вечером, сам сокращал дистанцию между ними, изобретать какие-то фантастические теории становилось уже совсем затруднительно.       Но, глядя сейчас на него, слыша его язвительный голос, Элисса вдруг подумала, что продолжать тянуть резину и выдумывать для самих себя непонятные объяснения и оправдания можно еще очень долго. По крайней мере, Волдеморт явно был намерен заниматься именно этим.       Черт бы его побрал. Впрочем, стоило злиться и на саму себя. Неужели нельзя было выбрать более вменяемый и адекватный объект для сердечных воздыханий?..       В просторной гостиной, где регулярно собирались Пожиратели после своих вылазок и где регулярно оказывали первую помощь раненым, и сейчас обнаружилось множество людей — как тех, кто участвовал в походе к Тонксам, так и просто обитателей дома. Элисса сразу же обшарила взглядом помещение и почти тут же увидела Маттео — тот лежал на кушетке у стены, весь в бинтах, на кофейном столике возле стояли пустые пузырьки из-под зелий, но смотрелся он вполне живым, и даже здоровые краски в лице присутствовали.       Несмотря на толпу народа, едва на пороге возник Волдеморт — в гостиной тут же воцарилась мертвая тишина.       Убедившись, что Маттео сию секунду не собирается отправляться к праотцам, Элисса присмотрелась. Раненых оказалось много — Долохов сидел с забинтованной головой, у Нотта правая рука покоилась на перевязи. Макнейр лежал на диване и, уставившись в потолок пустыми глазами, что-то бессвязно бормотал себе под нос. Беллатриса единственная выглядела самой невредимой и неприязненно косилась на младшую сестру, которая все пыталась напоить ее какой-то целебной настойкой, но вскоре Элисса поняла, что Беллатриса неподвижно сидит в кресле и старается совершать как можно меньше движений — кажется, она повредила себе ногу. А целебной настойкой оказался Костерост — от стакана в руке Нарциссы валил густой пар. Сивого в комнате почему-то не было.       Элисса, незаметно проверив Маттео с помощью «Сердца Исиды», на глазах у молчаливых Пожирателей прошествовала к камину и встала перед ним — и озябшее после всех ее забегов под дождем, да еще босиком, тело понемногу начало отогреваться.       — О появлении людей Акоша у Тонксов мне уже известно, — наконец произнес Волдеморт в этой неживой, напряженной тишине, прерывавшейся лишь треском огня и все тем же монотонным бубнежом Макнейра. Интересно, чем его хоть таким подбили?.. — Несмотря на численный перевес наших врагов, вы проявили себя достойно. И все же не могу не спросить — правильно я понимаю, что мой приказ не выполнен? Никакой более конкретной информации о раскладе сил в Ордене Феникса, его альянсе с венгерской стороной вы не получили?       Его лицо оставалось бесстрастным, даже каким-то отрешенным, и, кажется, такое отсутствие любых эмоций вселило в Пожирателей куда бóльшую нервозность, чем открыто высказываемое недовольство.       Напоминать, что в стане Иштвана наметился раскол и похитили ее вовсе не преданные Иштвану волшебники, Элисса не стала — самой бы для начала разобраться, что там происходит… Но вот ответить на второй его вопрос она вполне могла и уже совершила некое движение, собираясь заговорить, однако не успела.       — У нас не появилось такой возможности, мой Лорд, — ответил Долохов спокойно. Несмотря на травму головы, его речь оставалась связной и ровной. — Хотя до появления венгров и начала схватки у нас было небольшое количество времени, и Беллатриса собиралась допросить Тонксов.       — Почему же тебе не удалось добиться результата? — Волдеморт вежливо приподнял брови. Беллатриса смотрела на него со смертельной тоской в глазах, очевидно, понимая, что за этим последует какой-нибудь уничижительный вопрос. — Белла, меня удивляет твой настрой… Разве не ты рвалась в бой впереди всех и так жаждала пообщаться с вашей с Нарциссой сестрой?       — Да, мой Повелитель, все так! — Беллатриса едва не плакала. — Но поверьте, здесь нет моей вины…       — А потом тебя умудрился победить в поединке сочинитель статеек для «Ежедневного Пророка», — продолжал Волдеморт, и та пристыженно умолкла. В его голосе теперь, вне всякого сомнения, зазвучали презрение и раздражение, и все Пожиратели как будто даже слегка съежились. — Печально, Белла, весьма…       Что?.. Сирано одолел Беллатрису?.. Занятно.       — Повелитель, мадам Лестрейндж в самом деле сделала все, чтобы получить от Тонксов нужные данные, — внезапно вступил Нотт. Люциус и Долохов быстро взглянули на него — обычно в такие моменты никто из Пожирателей не рисковал привлекать к себе волдемортовское внимание без причины. — Она не виновата в том, что ей не хватило времени до появления венгров…       — А кто же виноват, Кантанкерус? — осведомился Волдеморт мягко. Все отлично знали, что обычно за этой мягкостью не таилось ничего хорошего и что сейчас полетят головы. Элисса уже догадалась, к чему все идет, и с вежливым интересом взглянула на Кантанкеруса. Он ведь сознательно записывает ее во враги. И не страшно ему?..       С другой стороны, а чего ему бояться? За все два года знакомства Элисса не сделала ровным счетом ничего такого, за что Пожирателям ее стоило опасаться. Иное дело, что все ее тайны со скоростью и точностью фестралов летели в тартарары, это косвенно подтвердил еще Билл несколько часов назад, так что в скором будущем Пожирателей будет ждать много увлекательных открытий касательно ее персоны.       Любопытно… Что же, можно и так. Можно и повраждовать ради разнообразия.       О том, сколько всего увлекательного будет ждать ее саму, когда и Волдеморт наконец-то все окончательно поймет, Элисса предпочла прямо сейчас не думать.       На секунду их с Ноттом взгляды встретились. Она едва успела спрятать улыбку, а он твердо произнес:       — Спросите мисс Каройи. Она весьма решительно выступила против допросов орденцев.       На Элиссу тут же оказалось устремлено очень много глаз, но она видела лишь одни — весьма конкретные.       — Да, — подтвердила Беллатриса и обличительно ткнула в нее пальцем. На ее щеках не высохли дорожки слез, но глаза горели сухим, гневным блеском. — Она не дала мне наказать сестру и ее грязнокровного мужа. Повелитель, клянусь, если бы все зависело от меня…       — Довольно, — прервал ее Волдеморт, и та тут же умолкла. На саму Беллатрису, тем не менее, он даже не смотрел, всем его вниманием владела одна Элисса, так и стоявшая возле камина, и от выражения его лица ее вдруг пробрал озноб. — Элисса, это правда?       Тон его был вроде бы спокойным, но настолько угрожающим и смертоносным, что не оставалось никаких сомнений — в одну минуту он очень сильно разозлился, прямо по-настоящему разозлился, и это почувствовали все присутствующие. Пожиратели подались назад, в воздухе пронесся чуть слышный порыв ветра — настолько синхронно и молниеносно это было.       — Правда, — ответила она после небольшой паузы. Как Элиссе ни хотелось это отрицать, но она едва удержалась, чтобы не сделать шаг к камину — ей внезапно стало очень холодно. Давно, уже очень давно она не чувствовала его гнев так конкретно направленным точно на нее и ощутила, как ее охватывает неуверенность.       Тем не менее, ей хватило присутствия духа, чтобы сохранить собственный голос ровным и ясным.       — Понятно, — медленно сказал он. Как ни странно — никто из Пожирателей не лучился счастьем из-за того, что внимание Темного Лорда переключилось на одного конкретного виновного и для остальных гроза вроде как миновала. Наоборот, краем глаза Элисса увидела, как Долохов бросил на Нотта взгляд, который лучше всего расшифровывался как «Ну и кто тебя вообще за язык тянул?» Но больше Элисса ничего рассмотреть не успела, потому Волдеморт ледяным тоном отрывисто бросил:       — Следуй за мной!       С лица Беллатрисы пропало злорадство, сменившись сильнейшим изумлением. Растерянность отразилась и во взглядах прочих Пожирателей, однако Волдеморт не посмотрел ни на одного из них, а вместо этого круто развернулся и стремительно вышел из гостиной — и все та же ярость расходилась вокруг него почти осязаемыми волнами, так что никому из Пожирателей даже в голову не пришло улыбнуться или с облегчением выдохнуть. Более Элисса ничего не увидела, поскольку ей пришлось поспешить за Волдемортом. В наступившей тишине стук ее каблучков раздавался, казалось, на весь дом.       В коридоре и на лестнице он ни на секунду не остановился, не оглянулся. Элисса шла позади, обеспокоенно изучая его спину. Сказать хоть что-то, разорвать эту неуютную, тяжелую тишину не хватало духа даже ей. В отсутствие Пожирателей ей стало легче, появилась какая-то мифическая вероятность, что ей удастся поговорить с ним по-человечески, но именно сейчас эта вероятность казалась совершенно иллюзорной. Почему он так разозлился, с чего так резко и так однозначно вспылил? Да настолько сильно, что послал к чертям театрализованные представления, которые так любил устраивать Пожирателям, и уволок ее подальше — чтобы поговорить с глазу на глаз?       Как ни странно, привел он ее прямиком в Элиссину комнату. Там он прошел гостиную насквозь и остановился возле приоткрытой балконной двери. Ночной воздух слегка шевелил полупрозрачную занавеску, в саду слышался отдаленный шум — кажется, снова пошел дождь.       Элисса нерешительно включила свет и плотно прикрыла за собой дверь. На большее у нее не хватило смелости. Некоторое время в комнате царила тишина.       — Что это было? — наконец ровно — Элисса буквально-таки могла видеть, как он пытается себя контролировать, — спросил он. Привлекательное лицо было отстраненным, будто высеченным из камня. — Зачем ты вмешалась на этот раз?       — Не терплю бессмысленных пыток, — отозвалась Элисса невозмутимо, чувствуя, как от испуга в животе все подрагивает и трясется. — Они не были обоснованы ничем. Наблюдать за тем, как мадам Лестрейндж самоутверждается за чужой счет, — мне неинтересно. Мы с ней не настолько близкие друзья.       — Ты прекрасно понимаешь, что дело не в этом, — тихо и угрожающе начал он. В полумраке комнаты красное пламя в глазах сверкнуло особенно опасно. Элисса только успела отметить это — а Волдеморт уже сделал шаг ей навстречу. Она застыла. — Ты во второй раз вмешиваешься, когда Белла собирается проучить кого-то из моих врагов или грязнокровок. На твой взгляд, это очень остроумно? Или может бесконечно сходить тебе с рук?       — Вы приказали добыть информацию и ради этого поставили меня главной. В вашем приказе ни слова не было про пытки магглорожденных.       — Элисса, не играй со мной, — опасно мягко произнес он. От тревоги и непонимания ситуации ее сердце колотилось часто-часто, несмотря на то, что внешне Элисса оставалась невозмутима. — И не прикидывайся глупее, чем ты есть. Мы оба знаем, что произошло на самом деле. Ты не замечала, что твое милосердие работает очень избирательно? Только когда речь заходит о моих врагах, о тех, кто стоит у меня на пути, тех, кто заслуживает кары и гибели, ты внезапно вспоминаешь о гуманизме…       — Нет. Когда мне нужна информация, я всегда сначала спрашиваю. И только после этого перехожу… к более радикальным методам убеждения.       — И тем не менее тогда, в Косом переулке, ты не очень-то долго уговаривала отцовского шпиона, — со злостью отозвался он. Красный цвет в глазах зажегся и разгорелся неуемным огнем — и Элисса знала, для какого количества людей это оказывалось последним, что они видели в этой жизни. — Сколько раз ты его тогда спросила по-хорошему, прежде чем пустила в ход «Круциатус»? Один?       — Возможно, — неохотно отозвалась Элисса. Стало ясно, в чем суть его претензий, однако по-прежнему было непонятно, почему он так сильно рассердился.       — Поэтому даже не пытайся списывать все на собственную доброту и мягкосердечность, — предупредил он. Его голос буквально пророчил гибель в случае малейшего промаха. — Ты могла использовать против Петефи легилименцию, ты могла трансгрессировать его ко мне, чтобы этим занялся я… Но ты предпочла решить проблему куда более радикально и однозначно. Тебе ведь хотелось причинить ему боль, отомстить, да? Доказать самой себе, что ты сильнее Акоша, собственного отца и что ты уничтожишь любого, кто попробует снова схватить тебя, верно?       Багровый огонь в его глазах полыхал истинно дьявольским пламенем, и Элиссу пробрала нешуточная дрожь — от осознания, насколько хорошо Волдеморт успел ее изучить за все это время. И поскольку она даже не думала спорить, а так и стояла, словно придавленная физически тяжестью его слов, он удовлетворенно кивнул самому себе, и дальше в его голосе зазвучало торжество:       — Так чем, по-твоему, ваша сегодняшняя вылазка отличается от учиненного тобою допроса? Наказать виновных, напомнить грязнокровкам их место — именно этим Беллатриса и занималась!       Тут до Элиссы наконец-то понемногу начало доходить, и она так сильно удивилась, что даже страх слегка отступил.       — Погодите-ка, — произнесла она с возрастающим изумлением, и Волдеморт резко оборвал себя на полуслове и взглянул на нее очень недовольно. — Прошу прощения, но что конкретно вы мне ставите в вину? Чем я вызвала ваш гнев? Тем, что не дала Беллатрисе учинить допрос так, как она хотела… или тем, что я не дала ей пытать магглорожденного?       — В данном случае это одно и то же, — злым, колючим голосом отозвался он и улыбнулся так, что Элиссу передернуло. — Не находишь?       — Нет. Вы позволили мне поступать на свое усмотрение, и я ваш приказ выполнила, — выложила она свой самый главный козырь, вглядываясь в его лицо и следя за малейшими изменениями в мимике. Тянуть смысла не было — он в ярости, и дальше испытывать его терпение становилось слишком рискованно. — Я выяснила то, что вы велели. И пытки мне для этого не понадобились. Хватило простого «Империуса».       В первое мгновение он моргнул — странно, но почему-то именно этого ответа он не ожидал и не успел правильно отреагировать. Но почему он удивился? Дал распоряжение, отправил боевую группу — и что, он так привык к провалам Пожирателей, что с самого начала ожидал, что и это задание ничем триумфальным не завершится?       Какая-то мысль вдруг шевельнулась у нее на задворках сознания, связанная с этими соображениями, но сейчас у Элиссы не было времени пытаться ее поймать.       — Вот как, — наконец сказал он после продолжительного молчания; понять его настроение в эту секунду Элиссе не удалось. — Что же, это похвально… Однако не отменяет куда более глубинного вопроса. А именно — твое отношение к грязнокровкам и магглам.       На несколько мгновений Элисса решилась встретиться с ним глазами — но хватило ее ненадолго, и она почти тут же отвела взгляд, хотя и ругала себя за собственное малодушие. Мерлин, а она в самом деле уже позабыла, каково это — стоять под прицелом его гнева, раздражения, направленных ровно на нее, которые ощущаются на каком-то физическом уровне!       Однако отрицать очевидное и придумывать какие-то объяснения было бессмысленно.       — Вы и так давно знаете, что я отношусь к ним без предубеждения, неприязни или отвращения. В меня не заложили этого в детстве…       — В меня тоже. Однако мне с ранних лет хватило сообразительности самому разглядеть их пагубное влияние на наше общество, на магическую культуру в целом, и понять, что с этим нужно что-то делать, — желчно отрезал он. У Элиссы изумленно расширились глаза, и вторую половину его слов она едва услышала. Прошло уже очень много времени с тех пор, когда он в последний раз упоминал что-то о своей жизни и, в частности, детстве — пусть даже настолько коротко и обобщенно.       И поскольку больше он ничего добавлять не собирался, Элисса хмуро сказала:       — Я не желаю пытать и убивать тех, к кому у меня нет личных обид. Не хочу, не могу и не стану. Магглов в том числе. Они мне ничего плохого не сделали.       Прозвучало это откровенно безрассудно — безрассудно до глупости, это Элисса поняла, еще когда произносила свои слова вслух, но сказанного было не воротить. Но она попросту не знала, какой тут имелся выход из положения. Изворачиваться, сочинять какие-то оправдания и обещания? Такое могло бы сработать, если бы у нее было время на подготовку — а иначе обмануть этого человека не получится.       Сердце противно замерло — она увидела, как зловеще сощурились его глаза. Красивые белые пальцы с силой сжались на тисовой палочке.       — Снова мы пришли к тому же самому, — медленно начал он. Слова падали тяжело, Элисса втянула голову в плечи. — Ты присоединилась ко мне, ты входишь в число моих последователей, ты в курсе моих планов, принимаешь участие в собраниях и боевых операциях… И при этом не разделяешь моих убеждений и стремлений в том, что касается самого корня всей моей миссии. Я бы сказал, что это порождает проблему.       Непонятно было, насколько он сам верил в то, что говорил, либо же просто удачно играл. Элиссе вспомнились давно произнесенные слова Картера о том, что Волдеморт вовсе не являлся фанатиком и в случае необходимости умел абстрагироваться от своей ненависти в адрес магглов в угоду практичности и рациональности. Сама Элисса была склонна с Картером соглашаться — фанатики, как известно, на то и фанатики, что отдадут жизнь за свою идею. Волдеморт в их число не входил никоим образом: он за свою шкуру трясется и, если понадобится, тут же задвинет свои взгляды ради собственного спасения. Но его ненависть к магглам и магглорожденным… Что-то здесь заложено такое, что-то очень личное, что задевает его за живое. Эта мысль была не нова и приходила ей в голову и раньше, но сейчас казалось особенно очевидной.       — Позвольте спросить, — Элисса вздохнула. Непонятно было, насколько вообще можно вести с ним в данную секунду логические, рассудительные разговоры. С другой стороны, ни одним заклятием он в нее так до сих пор и не швырнул, может, обойдется еще… — Откуда это пошло? За что вы так сильно ненавидите магглорожденных? Вы же не имеете к ним вообще никакого отношения! А магглы? Что они вам сделали, что вы ненавидите их сразу всех, всем скопом? А это пять миллиардов человек! Их всех вы все равно не победите и с ними всеми ничего не сделаете!       — Мне? — у него вырвался смешок — надрывный, почти болезненный и какой-то такой, что Элисса содрогнулась, будто стояла все в том же мокром платье на январском ветру. — Не говори чепухи, Элисса! Что, по-твоему, могли сделать слабые, жалкие существа мне? Мне? Ха! Лорду Волдеморту ничего не могли сделать эти ничтожества. Мое величие, мое могущество, мои знания, мое магическое мастерство делают меня неуязвимым. Запомни это раз и навсегда!       Элисса же наблюдала за тем, как его пальцы с силой впились в каминную полку — с такой силой, что по цвету стали такими же, как мраморный камин.       — Ты глупа и невежественна, девчонка, раз мне приходится объяснять тебе такие вещи, — подытожил он категорически. Своих рук на искусной мраморной резьбе он не замечал, лицо было искажено в неприятной гримасе, и Элисса заставила себя не опускать глаз — чтобы он сам не понял, насколько же тщательно обманывал сам себя. Если поймет — пиши пропало.       — Хорошо, — негромко сказала она, едва он замолк. Спорить с ним тут было себе дороже. — Я вас поняла, Повелитель.       — Нет, — внезапно заявил он, и Элисса моргнула. — Не поняла. Я вижу, что ты не согласна со мной. Но ты поступаешь точно так же, как я, не замечала? Ты караешь и убиваешь тех, кто тебе неугоден, без всякой жалости. И пытаешься указать на мораль мне?       — Это неправда! — возмутилась она, но как-то беспомощно.       — Правда, — возразил он, алчно наблюдая за ее растерянным лицом и бьющими через край эмоциями. — Беллатриса хотела наказать грязнокровку Тонкса. Ты пытала и убила отцовского шпиона только за то, что он тебя отыскал в Лондоне.       — Это другое! Он виновен, он помогал моему отцу, вы не можете заявлять, что он безвинно пострадавший…       — А Тонкс — член Ордена Феникса. Разве по твоей логике одно это не делает его моим злейшим врагом, не заслуживающим жизни?       Элисса осеклась. Парировать это было нечем. На уровне эмоций его слова вызывали массу отторжения, неприятия, понимания неправильности ситуации, у нее в голове все было совершенно четко и понятно, но чем ответить на такую чудовищную логику — она не знала.       Волдеморт же с превосходством усмехнулся, после чего уже куда более спокойно спросил:       — Что ты выяснила? Кого подвергла «Империусу»?       Элисса заговорила только после паузы, не сразу сообразив, о чем он спрашивал. Негодование и растерянность смешивались в удушливый коктейль, она тяжело дышала.       — Римуса Люпина. Он сказал, что Орден Феникса сотрудничает с венграми, но на своих условиях. Акош оказывает поддержку Дамблдору в борьбе с вами. Но Дамблдор отказался участвовать в моей поимке.       Он застыл как каменный, уголок губ нервно дернулся. Ее ответ более чем не оставил его равнодушным, и что самое странное — очень сильно ему не понравился.       — Весьма остроумно с его стороны, — пробормотал он, после чего требовательно взглянул на Элиссу. — Надеюсь, ты ему не поверила?       — Технически — у орденцев была возможность попробовать меня схватить, — заметила Элисса осторожно. — Но они даже не попытались этого сделать.       — Тем не менее, венгры тебя именно что уволокли прямо из-под носа орденцев — к слову, тех самых людей, которых ты защищала от Беллы, и никто из них даже не почесался по данному поводу, — насмешливо отозвался он.       Элисса немного помолчала. Это становилось интересным.       — Вы ожидали от Дамблдора какой-то другой реакции? Сейчас в его глазах я вполне себе противник, человек из вражеского лагеря. С чего ему приказывать своим людям меня спасать или просто следить за моей безопасностью?       Волдеморт тоже не торопился с ответом. Взгляд у него стал оценивающим, раздумывающим, пока он изучающе смотрел на Элиссу. Тут ее осенило.       — Вы ждете, что он меня перевербует, — выговорила она медленно, буквально наблюдая, как застывает его лицо и светлеют от бешенства глаза. В пару шагов Волдеморт преодолел разделявшее их расстояние и остановился прямо перед Элиссой. Ей пришлось выше поднять подбородок, чтобы смотреть ему в лицо — очень бледное, напряженное. — Откуда вы об этом узнали? Снейп сообщил?       — «Откуда узнал»? — переспросил он вкрадчиво, и от его голоса легкие Элиссы свело судорогой. — То есть это правда?       Ругая себя за неосторожный выбор слов, она нехотя кивнула. Рано или поздно ему наверняка стало бы об этом известно.       — Что Дамблдор тебе предложил? — поинтересовался он ненавязчиво. Тем не менее, что-то было такое в его тоне, что Элисса невольно сделала шаг назад. Не помогло — молниеносно, точно он только этого и ждал, он вытянул вперед руку, схватил ее за запястье и рывком притянул обратно к себе. И все тем же тоном, точно ничего особенного не происходило, почти ласково произнес: — Элисса?       — Пока — ничего конкретного, — отозвалась она, рассматривая его пальцы на своем запястье. Он сжал руку сильнее, делая ей больно — Элисса поморщилась и нехотя подняла взгляд. Лучше бы она этого не делала — от его выражения лица более впечатлительный человек уже бросился бы прочь. — Общие обещания, что там мне будет лучше и безопаснее, чем с вами…       — Весьма трогательно. И что ты ответила?       — Ничего. Они не требовали моего ответа, а предложили все обдумать.       — Вот как! — он улыбнулся, и Элиссе подумалось — лучше бы он не улыбался. — И что ты надумала?       С ее языка рвался саркастический ответ, что у нее пока не нашлось времени на раздумья, но так с ним разговаривать однозначно было нельзя. Пришлось сдержаться.       — Я не предавала вас и не собираюсь, если вы об этом, — произнесла она твердо, глядя ему в лицо. Он так внимательно вслушивался в каждое ее слово, что, кажется, даже не дышал. — Повелитель, да вы даже клятву с меня стрясли! Ну и стала бы я вам обо всем этом рассказывать, если бы собиралась переметнуться к Дамблдору?       — Ты мастерица выдумывать нестандартные планы и выходы из положения, — холодно заявил он, после чего буквально отшвырнул от себя ее руку и отошел к приоткрытой балконной двери. Элиссе показалось — он был так зол, что ему пришлось глотнуть прохладного воздуха, чтобы немного успокоить свой гнев. — Дамблдор не сможет дать тебе того, что могу дать я. Решишь, что Орден Феникса станет для тебя более безопасным прибежищем — и это будет самое идиотское решение в твоей жизни, слышишь меня? Не говоря уже о том, что это просто будет последнее решение в твоей жизни, которое ты успеешь принять!       Он умолк. Тем не менее, Элисса видела, что его по-прежнему обуревали сильные эмоции, и челюсти были сжаты, и Элиссе подумалось, что окажись она на его месте — и у нее бы жутко свело каждую мышцу в теле. Глаза в полумраке продолжали опасно сверкать красным.       Элисса же перебрала в памяти весь их разговор целиком, и теперь наконец-то начала понимать, почему он так сильно злился с момента, когда Нотт рассказал о ее участии в вечерних событиях.       — Послушайте… — черт, ну вот как ему это все объяснить, если по-человечески он говорить вообще не умеет? — Я поняла, в чем дело. Вы считаете, что я ненадежна, правильно? Что я действительно могу вас предать. Вот в чем проблема! Поэтому вы обвиняете меня в том, что я не пытаю магглорожденных, что я слишком добра к вашим врагам… Я помешала Беллатрисе заняться пытками — значит, ваших принципов я не разделяю, а теперь еще вам стало известно, что Дамблдор попытается перетянуть меня на свою сторону… Все верно?       Он ничего не сказал, только продолжал молча смотреть на нее, что Элисса истолковала как согласие.       — Я не отступалась от вас и не собираюсь, — упрямо повторила она, глядя на него с какой-то непонятной надеждой. — Да поймите вы, два года назад у меня имелась возможность пойти к Дамблдору, и это было бы куда проще и быстрее, поскольку мне не нужно было возвращать ему тело! Но я этого не сделала, и до сих пор менять решение не собираюсь!       — Почему? Потому что Дамблдор очень похож на твоего мужа? — проявил он удивительную осведомленность о ее мотивах и ее врагах.       Элисса решительно кивнула.       — И этой причины, по-твоему, достаточно?       Ну, пожалуй, можно было слегка развить собственные соображения двухлетней давности.       — А еще вы куда агрессивнее и беспощаднее Дамблдора. С него сталось бы просто дать Акошу уйти, если тот пожелает отступить. Вы — едва ли такое допустите. Не в вашем характере отпускать на все четыре стороны того, кто является потенциальной угрозой, мешался у вас под ногами и атаковал ваших людей. Я же хочу не только защиты, но и мести.       Волдеморт по-прежнему молчал. И все же Элиссе почудилось, что сейчас тишина была уже куда более спокойной, что он услышал ее, но тут…       — Как Орден Феникса предложил тебе примкнуть к нему? — внезапно спросил он, прищурившись. — Вряд ли оборотень под «Империусом» попробовал вступить с тобой в переговоры!       — Нет, это не Люпин… — выдавила Элисса, тут же насторожившись. Оборот, который принимал разговор, ей решительно не нравился.       — А кто?       Она запнулась и лихорадочно начала придумывать безопасный ответ, категорически не желая втягивать в это Билла.       — Это Уизли, так? — бесстрастно осведомился он.       Элисса моргнула. Дьявол. Должно быть, о том, кто присутствовал в доме Тонксов, он уже успел получить полный отчет от Пожирателей.       — Значит, из всего Ордена Феникса именно Уизли предложил тебе предать меня и примкнуть к Дамблдору, — подытожил он странным тоном. — И сейчас ты мнешься и не хочешь называть мне его имя. Понимаю.       Элисса попятилась назад и из наиболее дальнего от него, а потому — безопасного, угла начала:       — Повелитель, послушайте…       — Круцио!       Из тисовой палочки вырвался красный луч. Элисса вскрикнула и шарахнулась назад — очень неудачно, зацепившись ногами за край ковра. Оступившись, потеряв равновесие, она по стене съехала на пол, оставшись в полусидячем положении. И только в этот момент ее накрыло пониманием, что боли не было. Мир вокруг подернулся тонкой рябью защитного заклинания. Браслет на руке тихонько вибрировал.       Она помнила, что защитной силой артефакта Вастага снесло с ног, как сухой лист во время урагана. Такая же волна магии понеслась и к Волдеморту — но, готовый к этому, он небрежно, одним отточенным движением отбил ее. Магический поток ударил в противоположную стену, деревянная панель разлетелась в щепки.       Когда Элисса как следует это все рассмотрела и осознала, Волдеморт опустил палочку. Она неподвижным взглядом уставилась на него, глаза у нее были безумные, круглые, испуганные.       — Я всегда был к тебе добр и милостив. Тебе я позволяю куда больше, чем любому другому человеку. Тебе сходит с рук то, чего я не потерпел бы от кого бы то ни было. Но не забывай… что у всего есть… свои границы, — последние слова он буквально процедил сквозь зубы. Элисса молча смотрела на него с пола, в ушах громко звенело. Он наблюдал за ней безо всякого сочувствия — хуже того, он явно силился взять себя в руки и совладать с гневом. И, вероятно, пока не решил до конца, не стоит ли все же сделать пытки из теоретических настоящими. — Я даже не говорю о предательстве, нет. Еще одна твоя ошибка, пусть крошечная — и в следующий раз браслета на твоей руке уже не будет. Ты поняла меня?       Элисса заторможенно кивнула.       Не сказав более ни слова и даже не взглянув в ее сторону, он прошествовал к дверям и скрылся в коридоре. Элисса обессиленно рухнула на пол, на разлетевшиеся по полу деревянные обломки, больше не в силах удерживаться в вертикальном положении. Ее колотило от сильного озноба, сердце стучало как ненормальное, руки тряслись. Рот наполнился кислой слюной.       Но, как вскоре выяснилось, это был еще не конец.       Не прошло и пяти минут, как через приоткрытую дверь до нее донеслись отдаленные звуки — и, выйдя в коридор на неверных ногах, Элисса поняла, что это было.       Протяжные, мучительные крики непереносимой боли.       Она вернулась в комнату и закрыла за собой дверь.       Лишь бы не слышать тех, кого Волдеморт карал уже по-настоящему — а не просто напугав заклинанием, отправленным прицельно в защитный артефакт.       И Элиссу не покидало пугающее, какое-то сюрреалистичное ощущение, что Пожирателей он карал именно потому, что так и не смог причинить настоящий вред ей.