***
Влад не сразу понимает, где он находится. В помещении непроглядно темно, а события вчерашнего дня просто вылетают из головы и возвращаются туда лишь тогда, когда идя по памяти пять шагов до двери из комнаты, фигурист вместо нее врезается в стену. Чертыхаясь и потирая ушибленный лоб, парень на ощупь ищет свой телефон и проверяет время. Пять часов утра. До открытия осталось около четырех часов, а персонал начнет приходить часа через два. И Григорьев спокойно мог бы поспать, но спина нещадно болит от неудобного ложа, да и в горле пересохло. Свет в туалете тусклый, отчего на лицо ложатся темные тени. Наскоро попив воды с привкусом железа, парень приподнимает голову и глядит на себя в покрытое разводами зеркало. Под неправильным светом черты лица фигуриста кажутся еще резче, а скулы острее. Под глазами давно уже залегли глубокие синяки от множества бессонных ночей, но кажется, что сегодня они ярче обычного. Влад морщится. Кажется, сейчас он выглядит как никогда плохо. Возвращаясь обратно в раздевалку, спортсмен чуть не падает, споткнувшись о ногу Матвея. Тот мгновенно просыпается от неожиданности и около пяти секунд смотрит на Влада пустыми, мутными глазами. Трясёт головой, отгоняя сон, дабы восстановить в памяти детали вчерашнего дня. Слышится тихая брань, после чего пловец тяжело выдыхает. — Доброе утро, — невыспавшимся голосом бормочет он и кое-как поднимается. Почти сшибая железные шкафчики, доходит до выключателя и врубает свет. Теперь здесь отвратительно ярко. Матвей недовольно жмурится и движется к двери, снова убеждаясь, что они всё ещё взаперти. Зевая и растягивая окаменевшие мышцы, Матвей спрашивает: — Скоро нас откроют? — Часа через два, — бурчит Влад, еще раз смотря на часы. Время тянется убийственно медленно, телефон разряжается, и чем заняться — неясно. — Точнее сказать не могу, я здесь не живу. Парень окидывает взглядом знакомую до мелочей комнатку просто чтобы куда-то деть глаза, но неожиданно его взгляд цепляется за ткань ярко-синей куртки, лежащей на лавочке, на которой он спал. Фигурист переводит ошеломленный взгляд на Матвея: — Ты что?.. — слова хрипом вырываются из горла, и он так и не заканчивает предложение, просто выжидающе смотря на неприятеля. Матвей отводит взгляд и по привычке вздёргивает брови. — Я ничего. — Ты отдал мне свою куртку? — Обязательно. Подарил вместо цветов, — фырчит Матвей и отрицательно мотает головой. — Как мило с твоей стороны. А в честь чего? — Влад хмыкает, будто он знает все мотивы пловца, хотя тот их и сам не до конца осознает. Ярский опять что-то бурчит и цокает: — Отстань уже. Кто открывает раздевалку? Уборщица? — Думаю, да. Так принципиально, что-ли, кто меня освободит от очень «радостного» соседства с тобой? — Да пошёл ты, — Матвей снова распластывается на полу, закрывая глаза рукой. — На кой чёрт ты так рано встал? — Тебя ебет? — Фигурист вновь садится и прикрывает уставшие глаза рукой. Ему не нравится яркий свет раздевалки. Матвей заводится с полуоборота: — Конечно, мать твою! Ты меня разбудил, гнида эдакая! — Сорянчик, мальчик, я не специально. Кто ж виноват, что ты свои длиннющие конечности по всей комнате разбросал, — Влад усмехается, а в душе молится, чтобы ему не прилетело сейчас по его миленькому личику, но глаз так и не открывает. — А какого хрена ты под свои конечности не смотришь?! — Матвей злится, но подниматься не собирается. Сейчас в его планы входит насладиться оставшимися двумя часами беспечного (насколько эта беспечность возможна) сна. — Не важно. Я в душ, — пацан достает из наспех собранной вчера сумки мятое полотенце и быстро сваливает в другую комнату. Матвей закатывает глаза. Собирается крикнуть в след что-то неприятное, но крайней степени недосып берет верх. Подрагивающая лампа мозолит глаза, но даже к этому удаётся привыкнуть. Парень переворачивается на живот, в этом положении куда легче игнорировать яркий свет. Шум от воды в душевой успокаивает и на какое-то время позволяет снова окунуться в приятную дрёму. И вот в этот знакомый всем момент, на границе между сном и бодрствованием, когда мысли и фантазии уже вовсю действуют самостоятельно, и ты только начинаешь медленно отчаливать в глубокое сновидение, раздаётся щелчок. Матвей вскакивает, прислушиваясь. Точно: кто-то открывает дверь. Хватает половины секунды, чтобы сообразить и, приподнявшись, с низкого старта рвануть в сторону душевой. Пловец тормозит, немного помешкав, и хватает собранную сумку фигуриста и свою упавшую на пол куртку. Не хватало, чтобы эта дура уборщица забрала вещи и отдала их администрации. Как только слышится тяжёлый удар двери о косяк, Матвей врывается в душевую. Не глядя швыряет сумку во Влада, с выдающейся скоростью выкручивает вентили, нагло забравшись в личное пространство мывшегося фигуриста. Пресекая дальнейшие возражения, прикладывает палец к губам. После напряжённой тишины, за дверью раздаётся присвистывание и звуки бьющихся друг о друга швабр, вёдер с тряпками. Влад ошарашенным взглядом смотрит на пловца. С мокрых волос капает остывшая вода, моча футболку того, но никто на это внимания не обращает. — Ты совсем дурак что-ли? И что ты дальше собрался делать? — Тихим шепотом бурчит спортсмен, быстро очухавшись и, отойдя к скамейке, быстро натягивает на себя штаны. Матвей замечает, что у того покраснели кончики ушей. Фигурист на секунду останавливается, так и не надев футболку, и прислушивается к звукам за дверью. Там кто-то фальшиво напевает популярную песню. Влад морщится, услышав этот мотив. Очередная попса, звучавшая уже из каждого утюга, порядком поднадоела, но даже она сейчас намного лучше, чем тишина. Он уже оделся, и осталось лишь одно маленькое дельце, и тогда он будет полностью готов к тому, что там придумал этот поехавший. В том, что он что-то придумал, Влад почему-то даже не сомневался. Быстро вытащив из кармашка сумки контейнер, парень подскакивает к маленькому запотевшему зеркальцу. Кое-как протерев его, парень моет руки и пытается быстро надеть линзы. Матвей замечает это и на всякий случай берёт на заметку. Шутки про плохое зрение всегда актуальны, а потому лучше запомнить тот факт, что Влад хреново видит. Нагибается к двери и пристально смотрит в достаточно большую скважину. Через неё легко видно всё, что происходит в раздевалке, и, к сожалению, снаружи так же прекрасно видно и его наблюдающий глаз. То есть, если уборщица поднимет голову и посмотрит на дверь, то эти весёлые посиделки закончатся чьим-то инфарктом. Огромных размеров женщина бодро трёт пол десятилетней тряпкой, продолжая что-то завывать. — Если она пойдёт в туалет — давим на газ, ясно? — Шепчет Матвей, вспоминая всех греческих, индийских, российских и других Богов, а так же на ходу придумывая всевозможные молитвы, лишь бы удача улыбнулась ему, и уборщица не решила начать с душа. В какой-то момент женщина с хрустом разгибается и смотрит прямо на дверь напротив. Матвей, как ошпаренный, дергается в сторону от скважины и замирает, стараясь даже не дышать. Даже перед соревнованиями сердце так бешено не стучало, как сейчас перед какой-нибудь тётей Людой со шваброй. Либо Боги существуют, либо «тётя Люда» оказалась на удивление умной женщиной, но, в конце концов, влажная уборка начинается именно с туалета. Матвей агрессивными жестами указывает Владу на дверь. Тот замирает, также жестами пытаясь показать, что он еще не надел одну из линз. На такое глупое торможение пловец сердится, и, плевав на всё, бесцеремонно хватает Влада за запястье. Пихает под мышку чужую сумку, максимально тихо приоткрывает дверь. Чуть ли не перелетая пространство, спортсмен незаметно скрывается за шкафчиками, и уже оттуда, не отпуская шокированного фигуриста, во всю прыть пускается из раздевалки. Собачий холод немедленно набрасывается на парней, но тем уже было совершенно всё равно. Они сбежали. Не сбавляя темпа, пловец выбегает с ледовой арены. Влад тут же вырывает руку из хватки неприятеля и чуть ли не стонет разочарованно, потирая покрасневшую кожу. Уже второй раз пловец грубо сжимает его запястье, и у фигуриста, с его тонкой кожей, точно останется синяк. — Какого дьявола?.. — парень смотрит опять зло и прячет в карман коробочку для линз, до сих пор сжатую в кулаке. Вторую линзу он так и не надел, но в принципе чудо, что он ее хотя бы не выронил, когда чокнутый спортсмен дернул его и заставил бежать по всему комплексу. Еще и держа за руку все это время. А ведь можно было просто выйти и спокойно объяснить уборщице, что произошло. Матвей, уже ничего не замечая, раскидывает руки в сторону. Почти обоссываясь кипятком от счастья, он со звонким смехом начинает носиться по улице. Ветер игриво ерошит его тёмные растрёпанные волосы, будто бы приветствуя выбравшихся из долгого заточения узников. На улице свежо и по-осеннему прохладно, и парень словно бы сходит с ума, играясь в этом резком воздухе. Он кричит в небо, нелепо размахивая руками, и полностью придаётся счастью от свободы. Даже одна ночь взаперти заставила его заскучать по широким, просторным улицам города-миллионника. — Если ты продолжишь орать, тебя упекут в дурку, уебище, — очевидно, Влад этому побегу не так рад, как пловец. Засовывая озябшие пальцы в карман растянутых спортивок, парень хмурится и оглядывается по сторонам. Поведение Матвея его напрягает. Быстро и слегка нервно, фигурист протягивает руку. — Сумку мою верни. Матвей даже не напрягается. Сумка раскручивается в ловких руках и со всей силы летит во Влада, пока пловец продолжает вовсю отплясывать в честь освобождения. Сумка прилетает парню в живот, и он сгибается от боли. Он на тренировках, кажется, синяков получал меньше, чем за двенадцать часов с этим пидорасом. — Погнали домой, — довольно произносит парень, бодрой походкой направляясь к воротам. Уже миновав дальний поворот, почему-то оборачивается назад, словно бы дожидаясь оставшегося позади нерадивого фигуриста. Кое-как выровняв дыхание, Влад поднимает крайне заебанный взгляд на «собеседника» и спрашивает уставшим, но недовольным голосом: — На кой мне с тобой-то домой идти? — Ты в какой стороне живёшь? — Игнорируя вопрос, интересуется Матвей. Влад машет рукой куда-то на север и молча проходит мимо пловца, даже не взглянув на него. Спортсмен за спиной что-то роняет, а после до ушей фигуриста доносится звук шагов, тихо шуршащих по асфальту. Он оборачивается и, окинув перед этим Матвея презрительным взглядом, выгибает бровь. — Что? Чуть ли не пританцовывая, пловец равняется с фигуристом. — Хрен через плечто. Нам по пути, погнали. Влад хмыкает еле заметно, но молчит. И собирается идти молча всю дорогу до дома, в отличие от никак не затихающего Матвея. — Заебись, да? — На удивление дружелюбно спрашивает парень, явно находясь в приподнятом настроении. Будто не он ещё вчера готов был все рёбра пересчитать этому выпендрёжнику с катка. — Хорошо хоть предки в командировке. Приду домой — посплю. Нахрен эту раздевалку обоссаную. Я чё думаю… Может донести на уборщицу? Типа какого чёрта она даже не проверяет умывальник и душ, это тупо. Из-за неё мы должны были пыхтеть там всю ночь, а она там, — Матвей указывает пальцем на оставшееся позади здание физкультурного центра, — спокойно песни горланит. Я считаю, её надо увольнять к шашлыкам собачьим. Скажи же? — Оставь в покое бедную тетю Тоню, она меня предупреждала, что комплекс закрывается. По факту, мы остались там на ночь только из-за тебя. Вини свою настырность. Настроение опять падает на отметку «хуево», и Владу лишь хочется выпить кружку горячего кофе и, возможно, избавиться от надоевшего до чертиков пловца. Парень ежится и ускоряется, боясь заболеть. — Если бы я ушёл, ты бы остался там один, и спал бы там тоже один, и проснулся бы один, и убежать не смог бы, и вляпался бы в неловкую ситуацию… короче харе выгребаться и поблагодари меня за составленную компанию! — Если бы ты не приходил, то я бы свалил до того, как она закрыла раздевалку, так что пошел нахуй. — Не зли меня, пацан, ой не зли, — произносит Матвей, и по его голосу не совсем понятно, насколько он серьёзен. Но уже спустя несколько секунд он резко меняет тему: — Не понимаю, как ты терпишь эту холодрыгу. В раздевалке даже отопления нет, а ты по ней голый шарахаешься. Морж грёбаный. — А ты наблюдал, как я голый шарахаюсь? Изврат. — Нифига себе! Это ты своей голой задницей перед глазами мельтешил! Матвей пихает Влада локтем. Тот резко дергается и, потирая место удара, отходит на пару шагов, чем изрядно удивляет пловца. — Конечно. Всю ночь мечтал, что ты стащишь с меня мои штанишки и засадишь прямо в этом морозильнике, чтобы я когда кончал, моя сперма превращалась в сосульки. Парень ухмыляется уголком губ, кидая редкие взгляды на покрывающегося красными пятнами Матвея, а после замечает арку в родной двор, и его внимание переключается на недалекое будущее, в котором он пьет обжигающий кофе на родной кухне. Настроение пловца в это время мгновенно меняется, он закипает и с гневом восклицает: — Какой же ты мерзкий, педик! Не рассчитав силы, жёстко толкает собеседника, и тот, не удержавшись, летит в жухлую траву. Матвей, кажется, не замечает этого, огромными шагами удаляясь от парня, бурча под нос какие-то оскорбления. Он весь содрогается от отвращения: отвращения, скорее, к сказанной фразе, нежели к самому фигуристу. Почти бегом парень преодолевает прямую улицу и скрывается за первым поворотом, сперва даже не обратив внимание на то, что фигурист живёт не так далеко от него. Влад, так и не поднявшись, несколько секунд с удивлением смотрит на убегающего спортсмена, а после разражается тихим мягким смехом, вспоминая его охуевшее лицо. Он даже не чувствует боли от удара, прилетевшего в сломанную когда-то ключицу. Кое-как поднявшись и отряхнув спортивки от прилипших к ним листьев, юноша доходит до дома и ныряет в темноту парадной.***
«В настоящее время абонент не отвечает. Ваш звонок будет…» Матвей жмёт на красную кнопку и швыряет телефон куда-то на кровать, не заботясь об его сохранности. Они никогда не берут трубку. Парень лежит на кровати в обнимку с давно собранной спортивной сумкой, наблюдая, как медленно течёт время. Ещё слишком рано выходить, но отключенный во всем доме свет заставляет ощущать невероятную скуку. Психанув, Матвей всё же поднимается и, наспех собравшись, идёт на тренировку. По крайней мере, теперь у него есть дополнительное время на разминку: тренер даже разрешает пользоваться тренажёрами, если кто-то приходит раньше положенного времени. Естественно, Ярский предпочитал провести лишние полчаса дома, но сегодня оставаться в тёмной квартире невыносимо. Как обычно: наушники и любимый плейлист, задумчивый взгляд в пол и сотни странных мыслей, не имеющих никакого значения. Это время особенно ценится. Стоит ему пройти чуть дальше своего двора, как на горизонте материализуется явно уставшая и помотанная жизнью фигура. Матвей не сразу обращает внимание, пока в голову не закрадывается мимолётное предположение. Подойдя немного ближе, он по одному телосложению узнаёт старого знакомого. Недонедруга, если можно так сказать, чьи синяки под глазами заметны даже с расстояния двадцати метров. Как по инерции Матвей выпрямляется, устремляет наглый взгляд вперёд и быстрой походкой шагает вперёд. Конечно, пересекаться с этим типом не особо хочется, но раз встреча неизбежна, пусть видит лучшего пловца своей современности в лучшем свете. Как назло, Влад стараний пловца не замечает. Впрочем, он, кажется, вообще не замечает, что происходит вокруг. Просто стоит на тротуаре, глядя себе под ноги и о чем-то усердно размышляя, сумка на его плече грозит вот-вот упасть, но парень этого даже не чувствует. Очнуться его заставляет толчок в плечо, когда какой-то высокий тип решает, что он умеет проходить сквозь людей. — Подвинься, пидрила, — резко бросает Матвей и мерзко усмехается, совсем как в их первую встречу. — Боже, опять ты, — пацан лишь вздыхает и отходит на шаг в сторону, освобождая место. — Не Боже, конечно, но да, я, — шипит пловец, на секунду обернувшись, чтобы убедиться, что ледяной чёрт идёт за ним. Вот только за его спиной пусто. Влад, после недолгих раздумий, особо не парясь по поводу своего «собеседника», заходит в любимую кофейню и, перебросившись парой незначительных фраз с бариста, заказывает двойной эспрессо, чтобы точно взбодриться и не быть овощем на тренировках. Ожидая заказ, он садится на мягкое кресло недалеко от выхода и смотрит в окно, надеясь, что нерадивый пловец уже успел скрыться. Не хотелось портить себе настроение еще сильнее, общаясь с ним. Через несколько минут кофе готов и фигурист, вдыхая горький аромат напитка, выходит на оживленный проспект и, к своему неудовольствию, замечает недалеко стоящего злого Матвея. Он ухмыляется уголком губ на секунду и подходит ближе, делая первый глоток, обжигающий горло. — Я, конечно, знал, что нравлюсь тебе, но ждать меня? Очень мило с твоей стороны. Ярский фырчит и, едва успешно гася беспредельное желание по-настоящему вмазать этой маленькой язве, спрашивает: — Ты мне просто ответь: ты реально пидарас, или просто юмор парашный? — Это ты моего божественного юмора не понимаешь, уебок, — Влад хмыкает и обгоняет пловца, не имея желания идти с ним вместе. Но пловец с радостью воспринимает ответ как повод к примирению. По крайней мере, не придётся пачкать кулаки чьей-то кровью и соплями, а это не может не радовать. Да и настроение такое, что строить из себя злодея не хочется. Вид злодея больше полезен на тренировке или на соревнованиях, где все ровно с такими же злыми минами прожигают тебя взглядом, и тоже боятся друг друга, оценивают, сравнивают с собой. Тогда лучше всего извергать из себя ненависть, чтобы все чувствовали твоё кипение, пока плывут рядом. А пока всё мирно можно и расслабиться и постараться усмирить свой пыл. Новые знакомства в любом случае очень кстати, не зря же отец когда-то твердил: "связи, связи, связи..." По крайней мере этот настрой будет продолжаться, пока Матвей не попадёт на тренировку, и петля ярости не завернётся по-новой. — Коньки дрочить идёшь? — Невзначай интересуется парень. — Нет. Твой хуй. — Мне кажется, ты как-нибудь точно дошутишься, — стиснув зубы, шипит Матвей, но старается не обращать внимания. Влад в ответ молчит, хотя на языке крутятся мириады колкостей. Все же, получить по лицу этим утром не входило в его планы. Пьет кофе, смотрит на улицы родного города. Не нарывается. И некоторое время они идут молча, пока поток новых рассуждений вслух не затапливает Матвея: — Так много нужно сделать за тренировку. Я с Сергей-Дмитриевичем поспорил, что сегодня улучшу. Я вообще кандидата хочу выполнить до совершенолетия. У тебя какой разряд? — Мастер, — неохотно, но отвечает фигурист. Матвей громко недоверчиво усмехается: — Гонишь! — Иди ты нахуй, а? Влад в очередной раз ускоряется, пытаясь оторваться от назойливого собеседника. — Выпендрёжник, — пловцу ничего не стоит увеличить шаг, чтобы оставаться наравне с фигуристом, буквально пытающимся убежать от него. — Я, может, куда-нибудь в место посолиднее ПТУ смогу пойти, если удостоверение кандидата получу. Потом до мастера попробую добить. Типа, я наверное после учёбы тоже буду заниматься. Меня тренер всё в профессионалы подбивает, но мне, если честно, не особо вставляет карьеру на этом строить. А ты чё? Продолжишь по льду ползать? — Слушай, — Влад резко останавливается и разворачивается, скрещивая руки. Раздражение вперемешку со смертельной усталостью подкатывают с новой силой, а «ползать» мерзко режет по сердцу. — Ты че ко мне приебался? Делать больше нечего? Иди, — острый тычок в грудь отдает неприятными ощущениями. — И залезь в канаву, из которой вылез. Не мешай мне спокойно жить. — Слышь ты, — Ярский копирует действие Влада, но надавливает гораздо сильнее. И это последняя капля для Влада, серьезно, — палец свой в жопу себе вставь, судя по всему, тебе это нравится. Нам по пути с тобой, так что кончай выгребаться и шуруй молча, раз не умеешь поддерживать диалог. Закончив тираду, Матвей на долгое время умолкает, тая некоторую обиду. Но его всё равно радует тот факт, что это скоро сыграет ему на руку: он знает, где и как использовать негативные эмоции. Наверное, поэтому он плавает лучше всех в группе. Однако надоедливая мысль о банальном уважении к окружающем, личном пространстве и о прочих чересчур уж правильных вещах пинает его, остужает и вынуждает почувствовать презрение к себе. Однако Матвей быстро тушит это чувство и выдыхает, заставляя совесть на какое-то время заткнуться. Фигурист смеется. Громко, безудержно и почти истерично. Сумка все-таки спадает с его плеча, больно ударяя по ступне, но парень даже не морщится. — Какой же ты уебок, каждый раз поражаюсь, — Влад поднимает с земли свои вещи и, отвернувшись, почти бегом направляется в комплекс.***
Время без оглядки стремится вперёд, усердно стараясь расставить всё на свои места. Может быть, даже восстановить из обломков что-то ценное, разрушенное лишними словами, криками. Как бы то не было, проходили недели. Странно, но как по мановению волшебной палочки, парни, ранее даже не встречавшие друг друга, стали всё чаще сталкиваться на дороге. Кажется, у этого феномена даже есть какое-то название. И Матвей, который оставлял всю свою ярость в хлорированной воде бассейна, при виде Влада снова заводился. «А я ведь пытался быть хорошим!» — проскальзывало в мыслях, когда очередное оскорбление летело в спину возвращающегося с тренировки фигуриста. Это даже стало почти традицией. Незапланированные встречи, оканчивающиеся ссорами, как-то неожиданно для обоих сменились намеренным выжиданием со стороны Матвея. Когда полное помешательство Влада стало видно на лицо, особенно после того до дрожи жуткого смеха, выводить его на эмоции стало весьма любопытным занятием. Интереснее всего было, когда это удавалось: фигурист изо всех сил старался игнорировать глупые нападки, но терпение ведь не резиновое? Тогда парень по-настоящему пугал. Он никогда не кричал, и всегда говорил тихо и спокойно. Но то, что он произносил. Из этих фраз можно было составить сюжет для неплохого ужастика. А после Влад просто уходил, оставляя пловца в замешательстве, но довольного. За несколько недель это стало неотъемлемой частью хорошего дня для Матвея. И каждый раз, когда совесть в очередной раз напоминала о том, что тот занимается полнейшим идиотизмом и ведёт себя, как последний мудак, эта простая мысль моментально обеспечивала прекрасное алиби: «Я ведь пытался быть хорошим». Но всему приходит конец, и со временем у Влада вырабатывается крепкий иммунитет на чужие издёвки. Ему удаётся молчать, когда мерзкие фразы, словно пули, обстреливают его. Иногда он даже улыбается: на этот раз искренне, будто смеясь над уже неудачными попытками оскорбить. Оппонента это неслабо напрягает, и когда Матвей осознаёт поражение и бессилие, он в один прекрасный момент не выдерживает: — Малой, с тобой чё такое? Совсем всё плохо? — А что не так, дорогой? — фигурист тихо хмыкает, смотря в телефон, и быстро начинает что-то писать. На удивление, у него сегодня хорошее настроение. Матвей скалится. — Я думал, ты помер давно изнутри. — А если и так, будто тебя это ебет, — пацан кривит рот в понимающей ухмылочке и собирается продолжить фразу, но вновь отвлекается на сообщение в телефоне. Через некоторое время он продолжает: — Со мной то все в порядке, а вот у тебя что за беды с башкой? Приебался к незнакомому человеку, оскорблял его почти месяц, а потом еще и расстраиваешься, что он не отвечает на издевки? Это даже смешно. — Смешно — это наблюдать, как ты истеришь, — с умным видом замечает пловец, — кто тебе там написывает? Матвей уже дёргает рукой, чтобы схватить чужой телефон, но вовремя останавливает себя. Это было бы слишком гадко даже для него. Влад даже не смотрит в сторону спортсмена, в очередной раз увязавшегося за ним, но предусмотрительно делает шаг в сторону. — Это Алиса, если тебе это хоть что-то даст. — Хера се, — присвистывает пловец, загоревшись от любопытства. — Так у тебя и тёлочка есть? — Тёлочки на лугу пасутся, мудак. Но нет, это не моя девушка. — Сам ты мудила обосанная, — разочарованно произносит Матвей, скривив губы, — а чья? — Схуяли я мудила то? — Влад усмехается, на секунду поднимая взгляд на собеседника. — Она замужем. Ярский кряхтит что-то невнятное, после чего смачно сплёвывает на землю. — Чувак, честно, я не понимаю, почему ты меня так сильно бесишь, — нехотя признаётся пловец, не зная, куда деть глаза. — И что дальше? Какого хрена ты тогда за мной как собачка побитая бегаешь? Пловец долго вглядывается в собеседника, словно бы тот только что здесь появился. Он ищет правильный ответ, но в итоге лишь неоднозначно пожимает плечами, и всё, что приходит на ум, лишь неуверенное: — Ты забавный? Фигурист тихо смеется, а после останавливается, убирая телефон в карман и поворачиваясь к собеседнику. — Теперь я цирковая собачка? — Он вздергивает бровь, как бы показывая абсурдность предложения. — Забавно тут наблюдать за твоими попытками добиться моего внимания, милый. — Именно на цирковую собачку ты и похож, точняк. Матвея бесит нарастающее напряжение в мышцах, когда он пытается сдержать себя от прописного леща прямо в смазливую мордашку, ещё больше бесит эта язвительная ухмылка, но самый невыносимый эффект даёт тот факт, что никуда уходить от этой язвы он не хочет. — Ты слишком предсказуем, — парень поправляет сумку на плече и вновь начинает идти в сторону комплекса. — Я опаздываю на тренировку. Сегодня можешь меня не ждать, мы поздно закончим. — Во сколько? — На автомате спрашивает Матвей, и тут же прикусывает язык, шокированный самим собой. Влад несколько секунд смотрит на него удивленно, все больше поражаясь противоречивости поступков пловца. То бьет, то курткой своей укрывает, то подождать хочет. А после хмыкает с мягкой улыбкой на лице. — Часов в девять, — он глядит на часы, показывающие всего два часа дня. — У меня с сегодняшнего дня по четыре тренировки. Можешь подождать меня на льду, — парень еще раз поднимает хитрые глаза на спортсмена, идущего рядом, — если тебе так хочется. — Чего? — Пловец сам не понимает, к чему относится вопрос, но к этому времени собеседник уже оставляет его позади, ускорив шаг. Парень так и не решается снова догонять его, решив пройти к ФОКу через более трудный путь.***
Экран электронных часов показывает восемь часов. Да, он опять какого-то чёрта стоит здесь, рядом с ледовой ареной, и проклинает себя за необоснованные действия. Снова холодно, снова неприятно, снова хочется вернуться домой, но чёрта с два: Матвей опять находится в этой обители льда, совершенно не понимая, зачем. Даже смешно как-то. Только теперь ещё и волосы, мокрые после тренировки, превращаются чуть ли не сосульки. И тут даже пловец понимает, что каким бы закаленным он не был, организм, вероятно, не выдержит такого пренебрежительного отношения, и придётся надолго слечь с какой-нибудь простудой. Приходится изо всех сил поддерживать максимально вальяжный вид, подавляя желание свернуться калачиком прямо на этой скамье. Влад приходит на лед после ОФП невероятно уставший, но довольный продуктивной тренировкой. Мышцы ноют, но за десять лет тренировок фигурист научился игнорировать это чувство. Тихо переговариваясь с Александром Филипповичем по поводу сложности произвольной, Григорьев краем глаза замечает фигуру, расслабленно сидящую на скамейке, и ухмыляется. Надо же, и правда пришел. Сбегав за коньками, спортсмен садится рядом с Матвеем, чем знатно удивляет своего тренера. Обычно он переобувается в раздевалке. — Ты пришел? Видимо, я тебе и правда нравлюсь, — несколько прядей выпадают из хвоста, когда он склоняется, чтобы зашнуроваться, и парень фыркает, пытаясь сдуть их. — Тебе кажется, — Матвей дует на озябшие ладони, пытаясь хоть как-то согреться. Когда ж судьба научит его брать с собой хотя бы перчатки? — Катись уже отсюда, пока я не ушёл. — Ой, да ладно тебе. Будешь любоваться мной, как и в прошлый раз? — Влад, хоть и до сих пор опасается поведения пловца, не может не выводить его из себя. Не дождавшись ответа, он продолжает: — Только не лезь ко мне в раздевалке потом, я не переживу еще одну ночь в такой холодине. Он поднимается, снимая чехлы с лезвий, и идет к выходу на лед. Слыша голос за спиной, он тихо хмыкает. — Любоваться твоим фиаско, как и в прошлый раз. Но тренировка проходит без масштабных падений. Александр Филиппович заставляет откатывать короткую программу четырежды, изредка показывая, как надо выполнять отдельные элементы. Влад за последний месяц стал выполнять программу практически без изъянов, лишь изредка спотыкаясь. Давали о себе знать тренировки по восемь часов в сутки. Но он все равно ошибался, хоть и старался изо всех сил. На четвертом прогоне, после пятого по счету спотыкания, тренер остановил музыку. — Владислав, заканчиваем. — Но я могу еще! — парень подъехал к бортику. — Правда? — Александр Филиппович выразительным взглядом посмотрел на его трясущиеся ноги, — Мы сегодня достаточно потрудились, отдыхай, — он взмахнул рукой, пресекая попытку возразить, — Это не обсуждается. Я не хочу, чтобы ты слег от перенапряжения прямо перед Чемпионатом. В душе Влад понимал, что он прав. Но желание быть лучшим все равно брало верх, так что с арены он все равно вышел в очень неудачном расположении духа. Дела стали ещё хуже, когда долговязое чудище встретило его на выходе с ехидной ухмылкой. — Йоу, теперь ты достаточно вымотался, чтобы я мог с тобой расправиться прямо здесь. — Будь так добр. Фигурист устало плюхается на скамейку и прикрывает глаза. Спустя пару минут молчания он все-таки поднимается и топает в раздевалку, на ходу подхватив чехлы и кофту и буркнув: — Буду минут через двадцать. Он выходит заметно бодрее, но руки у него все еще трясутся. Попрощавшись с тренером, спортсмен подходит к Матвею. Тот забавно перебирает свои мало того что запутавшиеся, так ещё и застывшие в таком состоянии волосы, пытаясь привести их в нормальный вид. В итоге он лишь стал похож на невыспавшегося лешего, замёрзшего и уставшего. Влад фыркает. — Блять, пойдём уже отсюда нахрен! — Психует он, и спортсмены покидают арену. — Ты на кой дьявол пришел то? — Ещё б я знал, — со злостью и на себя, и на идущую рядом занозу в одном месте, отвечает Матвей, растирая плечи. — Поговорить, наверное. — Поговорил? — Щас ты у меня поговоришь. — Какой злюка, фи, — фигурист манерно морщит носик и показывает собеседнику язык. Пловец нехотя улыбается, даже слегка смущаясь. Продуманные предложения и фразы мигом покидают ветреную голову, оставляя Матвея надеяться на импровизацию и находчивость. — Чувак, ты уверен, что такие долгие тренировки не… Как бы сказать… Парень долго мямлит, а после плюёт на попытки выпендренуться красноречием: — Жопа не порвётся? Несколько долгих секунд в воздухе царит тишина, заставляя пловца переосмыслить звучание вопроса, а после по улице разносится громкий заразительный хохот. Несколько человек оборачиваются на них в недоумении. — Ну, как видишь, пока не порвалась, — Влад сгибается пополам от смеха, вытирая выступившие на глазах слезы. — Не переживай, все нормально будет. — А потом ты облажаешься из-за напряжения, — прозаично заканчивает Матвей, усмехаясь. — Скажи… зачем оно тебе вообще надо? По крайней мере, в таких количествах. — Оно — это что? Тренировки? Фигурное катание? — Всё. — А тебе? Я не знаю. Надо же хоть чем-то заниматься в этой жизни, особенно если я вижу ее смысл только в фигурке. Матвей удивлённо присвистывает. — Так странно фиксироваться на чём-то одном… Тем более в юности. Я люблю плавать, это часть меня, но… Я не фанатик. В отличии от некоторых. — Как дальше жить-то после твоих слов… — фигурист выразительно выгибает бровь, смотря на пловца, и по его взгляду явно видно, что ему похуй на чужое мнение. — И не фанатик я. Просто чем еще заниматься? Проработать всю жизнь офисным клерком с мизерной зарплатой и сдохнуть в нищете? Или сторчаться в двадцать? Фигурка мне хоть безбедное будущее обеспечит, да и обидно бросать то, чем занимаешься больше десяти лет. — Забавные у тебя представления о жизни, — вздыхает Матвей. — Но всё же я тебя уважаю. — Ты можешь кого-то уважать? — Влад, снова смотря на собеседника, понимает, что сморозил тупость и тут же тушуется. — Ладно… За что? — Не, я почти никого не уважаю, — ехидничает пловец, но тут же становится серьёзным и задумчивым, — кроме спортсменов. Я видел тебя на льду. Я знаю, что многие считают, что это выглядит по-пидорски, но… я шарю, я понимаю, чего стоит одно такое выступление. Он долго молчит, словно бы обдумывая собственные же слова. — Но дело не в спорте. Каждый дебил может научиться кое-как стоять на коньках, или там, я не знаю… Пробарахтаться от бортика к бортику. Но занимать первые места, брать дополнительные тренировки, в конце концов быть тем, кем типа могут гордиться… Вау. И при этом, — парень неловко улыбается, — твоему тренеру почти не приходится пиздить тебя, чтобы заставить работать. Йоу, это так… Как бы… — Никогда не задумывался об этом… Подожди, твоему приходится тебя пиздить? Владислав усмехается, кладя руки в карманы пальто. — Нет, — резко отвечает Матвей, но тут же меняет ответ. — Да. Ну типа… — Типа что? — Владу смешно от этого замешательства пловца, поэтому в очередной раз за день он позволяет себе искренне улыбнуться в его присутствии. — Он хочет, чтобы я был серьёзнее. А я не хочу. Знаю, что надо. Но не хочу. Поэтому ему приходится пихать меня каждую тренировку. Хочется послать его на три весёлые буквы, но… он, наверное, прав? — А ты точно вообще хочешь заниматься плаванием? Мне, конечно, похуй, но это, вроде, не так должно работать. — Конечно! — Спортсмен яростно жестикулирует руками. — Ничего не даёт мне столько же адреналина, как плавание. Мне нравится скорость, мне нравится быть лучшим, но… К сожалению на пути к удачной стометровке есть хуева туча боли, пота и скучных упражнений. О чём я и говорил ранее. — Тебе нравятся победы, но не нравится путь к ним, я правильно понял? — Ну типа да. — Ну, тут только в дурку с такими бедами. Сорян, ничем помочь не могу. — Тебя никто и не просит. Влад затихает, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех. — Йоу, знаешь, — не унимается Ярский, — у тебя растяжка просто… круто короче. Долго ты тренировал это дело? — С пяти лет. — Ахринеть. Тяжко было? — Не помню. Сейчас нормально. — Дэ, — Матвей неловко почесал затылок, — Прикол… А у меня проблемы с этим, к сожалению. — Ну, я заметил, что ты на бревно похож. В постели так же? Влад хмыкает и неожиданно заворачивает к небольшой кофейне, заказывая капучино и параллельно пытаясь отогреть заледеневшие пальцы. Ярский кое-как умудряется проигнорировать колкость (что-то внутри подсказывало, что в будущем к такому придётся привыкнуть). Внимательно наблюдает за тем, как чужие озябшие руки сжимают стакан дымящегося кофе, как осторожно собеседник отхлёбывает напиток, и уже почти залипает, пока не вспоминает, к чему планировал привести диалог. — Короче мне бы твою гибкость… может, стал по-нормальному баттом и брассом плавать. Сил хватает, а вот пластичности не особо. — Так, и зачем мне эта информация? — Ну йо, может как-то… Матвей странно жестикулирует, усердно пытаясь донести до Влада, казалось бы, наипростейшую очевидную мысль. Конечно, это больше походило на попытки глухонемого рассказать об умершей собаке, но парень был уверен в понятности своего объяснения. — Ну, допустим, а что мне за это будет? Пловец растягивает улыбку до ушей, словно бы ждал этого вопроса. — Я заметил, что под конец выступлений ты сильно устаёшь. Не стыдно для мастера спорта? — Матвей ржёт, но тут же кашляет и продолжает: — короче у меня с этим проблем нет, давай, типа, там, это… Матвей захлебывается в словах-паразитах, но основную мысль фигурист улавливает. — Попробовал бы ты четыре минуты ни на секунду не останавливаться, чтобы перевести дыхание и, к тому же, элементы выполнять. Не думаю, что это легче ваших тридцати двух дорожек, — еле слышно бурчит он, утыкая нос в бумажный стаканчик, а после прибавляет чуть громче. — И что? Предлагаешь тебя натянуть? — Натягивать себя на палку будешь. Ты понял, что я имел в виду. — Не понял, — Влад хитро улыбается, стреляя взглядом из-под полуопущенных ресниц. — Ты тупой? — Возможно, да, возможно, нет, возможно, я просто притворяюсь, или, может, тебе все это снится, кто знает? Так что ты имел в виду? — Ты тупой. — Ну, тогда я не согласен. — Брось, то, что у тебя полушария не хватает, не мешает тебе хорошо растягиваться. И заодно мне… ну… помочь, — на последней фразе Ярский нервно хихикает и даже едва заметно краснеет. — И как же мне тебе помочь, долбоеба кусок? Я, как бы, тренером никогда не был, и не особо горю желанием нести ответственность за твою порванную жопу. — Мне бы тоже не хотелось нести ответственность за твою порванную жопу, так что кончай выгребаться прямо сейчас. Я ведь тоже предложил свою помощь? — Трахнуть меня хочешь? Матвей удручённо вздыхает, чуть ли не крича в небо. — Какой же ты невыносимый. Нахер я с тобой связался? — Ну, допустим, тебя об этом не просили. Так когда мне тебя натя- Кхм, тренировать? Я свободен только по воскресеньям, так что подстраиваться придется тебе, — фигурист выкидывает пустой стаканчик в урну и останавливается около арки, пытаясь плотнее укутаться в легкое пальто. Шею неприятно продувает, и хочется быстрее разобраться с Матвеем и пойти согреться. — Отлично. После обеда, часа в два, в универсальном зале. Только попробуй не прийти, я знаю, где ты живёшь, — пловец победно цокает языком и, махнув на прощание, самодовольно направляется к своему дому. — Если нет, то ты будешь петь мне серенады под окнами? Как романти-и-ично, — Влад растягивает гласные, подражая диснеевским принцессам, и манерно вытягивает руки в сторону собеседника. — Ты же квартиру не знаешь, придурь. Коротко хихикнув, он скрывается в темноте двора.