Пропажа
11 сентября 2021 г. в 15:23
И-э-эх-х, проснулись, потянулись, радуемся жизни и солнышку! Соседи по палатке наверняка уже часа три или четыре радуются — это менестрелю позволительно быть соней, а солдату никак нельзя. Солнышка, правда, за пологом палатки особо не видно, но снаружи оно определённо есть — вон, луч просачивается в щель меж срезами плотной ткани, косо падает на расстеленное на земле одеяло. Анджело подставляет ладонь, и солнечный луч золотит кожу. Тёплый. А в палатке душно, надо скорее-скорее выбираться наружу. Сейчас, он только шляпу возьмёт...
Секундочку, а где же лира?!
Та-ак. Вопрос, конечно, очень интересный. Гарри, например, в палатке тоже нет, но он кот самостоятельный, ходит на своих лапах. А вот у лиры лап нет, она уйти не могла, её явно кто-то другой ушёл...
Анджело на всякий случай перетряхивает немногие свои вещи и выданные ему полтора одеяла, заглядывает под свёрнутый плащ, который ночью служил ему подушкой, обходит всю палатку, зорко высматривая среди чужих пожитков — однако, не касаясь их — своё струнное сокровище. Не найдя, справедливо рассуждает, что лира всё-таки не варган, чтобы вот так просто потеряться среди вещей, так что в палатке её точно нет.
Но тогда где же она? Ведь совершенно точно была рядом, под рукой... Другое дело, что он плохо помнит, как добрался до палатки. Настолько плохо, что почти не — только то, что он долго-долго сидел у костра, пел, рассказывал и слушал байки, а потом — сам ушёл или его увели? В любом случае, лира наверняка там и осталась.
Надеясь на то, что всё именно так, Анджело выныривает из палатки наружу, от волнения забыв шляпу. Не может быть такого, что он её потерял, а если умудрился — кто он после этого? Можно приобрести другую лиру, можно сделать её на заказ, можно даже вложить в неё толику магии, но это ведь будет совсем не тот инструмент, который столько помог пережить ему и его товарищам! Потому что в этой лире не магия, в этой лире истинное волшебство, создать которое способна лишь душа; оно вливалось в дерево и струны по каплям — с каждой новой песней, с каждым откликом человеческих сердец. Другой такой не то что в Эсперии — на всём белом свете не найти.
Узкие проходы меж палатками скоро выводят Анджело на открытое место, и менестрель не сдерживает облегчённого вздоха: у кострища сидит Морвус, а в руках у него — драгоценный инструмент, который он задумчиво разглядывает. Гарри крутится тут же, трётся о его ноги.
— Утра тебе, соня, — гном сразу замечает менестреля и, не вставая, протягивает ему лиру. Его руки грубы, но с инструментом он обращается аккуратно, и за это огромное ему «спасибо». — Как спалось?
— Замечательно! — Анджело, широко улыбаясь, бережно прижимает вновь обретённую лиру груди. — Вот спасибо, Морвус! Как она оказалась у тебя? Она была здесь?
— Да тебя же прямо у костра и сморило, — лицо у гнома серьёзное, но тёмные глаза смеются. — Ты всё сидел и носом клевал, а потом смотрю — к Хогану привалился, рот приоткрыл... Он, кстати, и не заметил, пока я ему не сказал. Ты ж лёгкий, кости одни...
— Эй! — негодующе восклицает менестрель.
— Зовут лошадей, — безмятежно откликается Морвус. Гарри нагло запрыгивает к нему на колени и начинает топтаться. — Пытались тебя растормошить, чтобы в палатку шёл спать — так до сурка в зимней спячке достучаться проще. Тогда Хоган тебя через плечо перекинул и отнёс... А про твою лиру мы как-то совсем забыли, так она здесь и лежала до сих пор.
— Ну, хоть нашлась, — Анджело оглаживает пальцами дерево, отполированное до блеска множеством прикосновений. Тот факт, что его, оказывается, тащили от костра как мешок с картошкой, он дипломатично игнорирует. Да и Хогану он за это благодарен — не оставил спать под открытым небом, спасибо. Иначе Анджело, чего доброго, простудился бы, а как петь с больным-то горлом?
А запах от котелка, подвешенного на крюк над ещё тёплым кострищем, идёт просто одуряющий, и желудок голодным урчанием напоминает о том, что менестрели, конечно, создания с тонкой душевной организацией, но одним солнечным светом питаться всё же не могут.