Песнь рассвета

      Демонов на границах много, слишком много, и меньше не становится, несмотря на яростный, исступлённый отпор защитников. Каждый день на чёрных крыльях летят чёрные вести — гибель военных отрядов и простых жителей, пожары на месте деревень, падения крепостей. Демоны наступают, оставляя за собой лишь выжженную, пропитанную кровью землю, люди гибнут сотнями, и конца этому не видно.       Но сердца живых стучат всё так же упорно, и вместе с кровью гонят по жилам два слова: придёт рассвет.       Потому что если думать иначе, можно сразу сложить оружие, стать на колени и ждать, пока тебя не убьют или не сделают рабом — ненадолго, затем, чтобы натешить демоническое подобие души и потом всё равно убить. Кто-то так и делает, но таких, по счастью, мало, иначе Эсперия бы уже погибла. Анджело не из их числа.       Видит Дара, он не слаб. Его трясёт, когда он слышит жуткие, злорадные вопли демонов, его мутит от вида ран и большого количества крови, он ненавидит отвратительный влажный звук, с которым металл — или когти, зубы, что угодно — впивается в живое тело, и хруст ломающихся костей; он хочет зажать уши, уткнуться лицом в колени и сидеть так до тех пор, пока всё это не закончится. Но он не слаб. Анджело помогает целителям ухаживать за ранеными, перебарывая тошноту, а когда его просят спеть — с улыбкой вынимает из сумки лиру.       Сердце говорит ему, что в неба высь придёт рассвет.       Анджело держится только на этой вере. Рассвет наступит, и наступит лишь благодаря им, всем, кто сражается на стороне Дары, всем, кто защищает своих близких и свою землю, всем, кто готов драться до конца. А он, Анджело, поможет им не сдаться. Он поёт — не всегда, ой, не всегда о высоком и вечном; бывает, исполняет что-то бодро-простенькое, а порой балансирует на грани приличия. Он умеет выбрать именно то, что нужно людям в данный момент, коснуться словом их душ. Он поёт, перебирает струны лиры, и ни голос, ни пальцы у него не дрожат.       Он оставил свой дом, чтобы странствовать по Эсперии, а кого-то вынудила война — разрушила город, сожгла дотла родной лес, выдернула с насиженных уютных мест и бросила в пекло. Далеко не все из них были воинами до этого. Их дома далеко; многие даже не знают, целы ли они, живы ли их близкие... Они могут только ждать, когда небо над Эсперией озарит тёплое сияние рассвета, означающее, что они могут вернуться домой. Знают, что, возможно, не увидят его — но ждут, даже если говорят, что уже ни на что не надеются.       Анджело боится, но знает, что другие — тоже, потому что совершенно бесстрашных не бывает даже среди громил и могилорождённых, кто бы что ни утверждал. Страха не испытывают только сумасшедшие. Анджело боится за Рована, за своих товарищей, за Гарри, за свою жизнь, в конце концов. Боится потерять голос, веру и внутреннее пламя. Боится не увидеть, как отступает долгая, страшная ночь. Анджело многое пугает, но он не трус, и с выбранного пути не сворачивает, пусть и не может разглядеть, что ждёт его впереди.       И когда после тяжёлой бессонной ночи, проведённой в лазарете, Анджело видит, как на краю светлеющего неба занимается заря, сердце его настолько переполняется эмоциями, что держать их в себе просто опасно — разорвут грудь. Полоса нежного света над горизонтом размывается перед глазами: Анджело плачет, никого и ничего не стесняясь, плачет от радости и невероятного облегчения. Рассвет означает, что натиск подземных жителей скоро прекратится, скоро они отступят. Рассвет означает, что будет ещё один день. Рассвет означает надежду.       Анджело не воин, он сроду не держал в руках оружия тяжелее кинжала. Идти в авангарде и принимать на себя основной удар — дело таких, как Хоган. Анджело всегда держится позади — Хоган и Морвус обещали переломать ему ноги, если сдуру сунется на передовую, — но его сильный, чистый голос разносится далеко, достигая первых рядов и воодушевляя людей. Анджело не воин, он менестрель, его оружие — не клинок, а слово.       «Рассвет придёт».       Эти слова — лейтмотив его души, заклинание, которое он повторяет раз за разом, вслух или одними губами. Даже тогда, когда он поёт самые легкомысленные из своих песен, эти слова можно расслышать в звучании струн лиры и его голоса. Всего два слова, но они, словно кузнечные мехи, раздувают пламя в горнах человеческих душ.       Они многое прошли, но легче не становится, и кажется, что этому кошмару нет конца. Иногда думается, что проще сдаться — тогда всё закончится, но люди — и Анджело — сдаваться не настроены, они продолжают цепляться за жизнь и надежду едва ли не зубами.       Сердце говорит им, что в новый день придёт рассвет.       Потому что иначе быть не может.