После звезд

Больничное крыло оказалось заполнено до отказа. Столпившиеся здесь неизвестно зачем волшебники что-то кричали, переругивались и громко требовали открыть двери лазарета. Прижавшаяся к ним спиной Беллатриса только угрожающе скалилась, не подпуская к себе никого ближе чем на два метра. Рядом с ней нерушимой скалой высился Бруствер. — Извините, мне нужно пройти… Гермиона аккуратно, но старательно протиснулась вперед — в самый эпицентр событий. А тут посмотреть было на что. Молли и Джордж плечом к плечу шли прямо на Лестрейндж, вскинув палочки, а вся семенившая за ними толпа, состоявшая преимущественно из беженцев, прибывших в Хогвартс из разбитых Хогсмида, Косого переулка и других магических деревень, разъяренно поддерживала митингующих. Молли вскрикнула: — Отойди от двери, кому говорят? Это чудовище должно быть мертво! — Проваливай к Моргане! — взвизгнула Лестрейндж. — Только через мой труп! — Это легко устроить… Последнее произнес Джордж, и Гермиона не узнала его голос — глухой и сдавленный, он напоминал хрип умирающего. От яркого задора близнеца не осталось и следа: Уизли был похож на древнего иссушенного старика. Видимо, Рон был прав: смерть Ли Джордана стала для Джорджа последней каплей. — Пока он там без сознания — это наш шанс! — ощутимо громко принялась науськивать толпу Молли. — Мы долгие годы жили под гнетом Того-Кого-Нельзя-Называть, и вот, наконец, нам представился шанс избавить мир от этого монстра. Вот ты, Элизабет, — миссис Уизли ткнула кончиком палочки в близстоящую осунувшуюся женщину. — Эта война забрала у тебя сына, верно? Как и у меня. Твоего Фрэнсиса пытали и убили Пожиратели смерти. Или ты, Локвуд, расскажи всем, что Макнейр и Сивый сделали с твоей женой? Мы здесь — каждый из нас — пострадали в этой войне из-за этого кровожадного ублюдка, а сейчас у нас есть шанс прекратить это, избавиться от него раз и навсегда! — Нет, Молли, послушай, — начал было Кингсли, но та прервала его. — О нет, Бруствер, довольно мне слушать ваши с Гарри проповеди! Ваши благие намерения до добра не доведут. Кто вам внушил мысль, что Тот-Кого-Нельзя-Называть поможет нам в этой войне с маглами? Он сам, слышишь! Он сам так сказал! Ты не задумывался, что он просто понял, что слаб: битва изнурила его, половина последователей убита, новые события испортили весь его «великий» план, и поэтому сейчас он, как змея, затаился и ждет удобного момента. Возможно, я и не лучший стратег и политик, но одно я могу сказать точно: Волдеморт не станет нам помогать! Молли Уизли впервые на памяти Гермионы стойко произнесла его имя, и это подействовало на стоящую у нее за спиной толпу лучше любых других слов. Люди взревели и вскричали, кровожадно, зло желая темному магу смерти. Одинокая и бесконечно преданная своему Повелителю Беллатриса заметалась. Она в бессильной злобе выставила вперед свою палочку — новую, взамен той, что в поместье Малфоев забрали у нее Гарри и Рон, — и уж было приготовилась выкрикнуть непростительное, когда Гермиона шагнула вперед, преграждая Молли, Джорджу и многим другим дорогу. Хрупкая и напуганная происходящим, она все же уверенно стала лицом к тем, кто некогда был с ней на светлой стороне, защищая тем самым своих врагов. Громко, так чтобы услышал каждый, она произнесла: — Я Гермиона Грейнджер, и я маглорожденная подруга Гарри Поттера. Надеюсь, теперь ни у кого нет оснований полагать, что я могу перейти на темную сторону? Отлично, тогда услышьте меня прямо сейчас: за стеной у нас враг. Очень сильный, могущественный и недооцененный волшебным миром враг, способный уничтожить гораздо больше, чем до этого пытался Гриндевальд, а затем и Волдеморт. Если маглы победят — магии больше не будет. Не будет больше единорогов и гиппогрифов, ведь их закроют в зоопарки; не будет волшебных палочек — их не позволят изготавливать, а если и разрешат, то будут контролировать использование; не будет Хогвартса, Чемпионата мира по квиддичу, Министерства Магии. К вашим детям не прилетит сова, а ваши внуки не будут собирать карточки с великими волшебниками из пачек шоколадных лягушек… Если маглы победят — мы исчезнем как вид, — Гермиона не увидела, а скорее почувствовала, как начал меняться настрой толпы. Лица волшебников утрачивали свое искривленное злобой выражение, сменяясь пониманием и страхом. — И, Молли, отвечая на твое высказывание, я не знаю, будет ли Волдеморт нам помогать, но что я знаю точно — нам без него не справиться. И это не только мои слова. Так сказал и Гарри. Встрепанная и распаленная, Молли Уизли больше не была похожа на домохозяйку и примерную мать восьмерых детей. Злой ухмылкой, перекосившей ее лицо, она больше напоминала Гермионе Алекто Кэрроу или даже Лестрейндж, стоявшую сейчас за ее спиной. — Прости, Гермиона, но я думаю, мы сможем справиться с маглами и без волшебника, регулярно падающего без чувств. Поппи мне сказала, что он живой труп! — Нет, миссис Уизли, вы не понимаете, — вновь постаралась достучаться до мамы лучшего друга Гермиона. — Волдеморт бессмертен. Вы ничего не сможете сделать, только разозлите его и лишите нас ценного союзника! — Да я лучше с мантикорой вступлю в союз, чем с этим самопровозглашенным лордом! — взъярилась Уизли. — А ну отойди, девчонка! Вам с Гарри, сколько бы раз ни были героями, по семнадцать лет! Вы еще дети и не вам решать судьбу мира! И Молли ринулась вперед, но не успела та сделать и пары шагов к Гермионе, чтобы оттолкнуть ее с пути, как застыла на месте. В ее расширившихся на мгновение глазах мелькнул дикий, неконтролируемый страх. — Бунт? Мило, — Гермионе не обязательно было оборачиваться, чтобы понять, кто стоит у нее за спиной: мертвец, вновь наплевавший на все законы природы. — Подумать только, в кого превращаются люди, гонимые страхом. Ты же понимаешь, Молли, что только что готова была оттолкнуть и оскорбить свою названную дочь — да и кого угодно другого, — лишь бы добраться до меня и убить? Это, кажется, у вас называется оправданной смертью. Как же я люблю вашу светлую сторону за поразительное лицемерие. — Нет, — нашел в себе силы подавить страх и заговорить Джордж. — Убить великое зло во имя благой цели — не есть лицемерие. — Прости, юный Уизли, но вынужден разочаровать: благими намерениями выложен путь явно не в Авалон. Гермиона наконец повернулась, чтобы увидеть Волдеморта во всем его великолепии. Высокая хищная фигура мага надменно возвышалась над головами всех присутствующих, а узкие красные глаза недобро поглядывали исподлобья на взбунтовавшуюся толпу. И за мгновение до следующих событий Гермиона каким-то неясным чутьем поняла, что сейчас произойдет. Без особого напряжения Волдеморт сделал пас рукой, беззвучно посылая проклятье — и стоявших излишне близко к нему Джорджа и Молли разметало в разные стороны подобно сухой прошлогодней листве. Еще один пас — и все передние ряды повалились на пол, падая на колени и сжимая головы руками. Какая-то женщина истошно закричала. — Что вы делаете? — Гермиона ринулась наперерез магии Волдеморта. — Вы не можете просто проклясть их всех! — Почему? — простодушно поинтересовался Темный Лорд. — Вполне могу: они хотели меня убить. И, видимо, подзабыли, с кем имеют дело. Ну, что ж, я напомню. — Нет же, — Грейнджер и сама не заметила, как схватила его за рукав мантии, мешая и дальше колдовать. — Я только что пыталась до них донести мысль, что мы обязаны сплотиться перед лицом врага, а вы сейчас все рушите и демонстрируете им обратное! Прошу, остановитесь! Волдеморт замер. Крохотная, по сравнению с ним, Грейнджер буквально повисла на его бледной жилистой руке, укутанной в безразмерный рукав черной мантии и удерживающей самую смертоносную палочку в мире. Пожелай Волдеморт того, и жизнь девчонки бы оборвалась в ту же секунду, но он медлил. И, склонив по-птичьи голову, шипяще произнес: — Сколько же в тебе милосердия, грязнокровка. И отбросил Гермиону на пол, откуда она, поджав губы, наблюдала за уходящим вдаль по коридору Волдемортом и семенившей следом счастливой Беллатрисой. Да, более надежных союзников и представить себе невозможно.

***

Ирина наспех заплела волосы в косу и поманила Гарри за собой. — Пойдем, ты хотел на это посмотреть. Они вышли из избы, но, проигнорировав центральную улицу Горловки, свернули куда-то за дом, в цветущие сады. Усыпанные крохотными белоснежными цветочками, яблони и груши манили к себе целый рой трудолюбивых пчелок, слетевшихся со всей округи на душистый аромат. В воздухе и правда витал запах меда. Отмахнувшись от надоедливой осы, Гарри поспешил за изрядно ушедшей вперед Ириной, еще вчера обещавшей показать ему капище — местное славянское святилище. — Почему ты говоришь славянское, а не русское? — поинтересовался Гарри. — Потому что это достояние наших предков, славян, а не только русского народа. Пришли. Славянское капище не оправдало ожиданий Гарри Поттера. Два валуна да куча опаленных костром булыжников, между которых то тут, то там валялись связанные меж собой пучки травы, горелые кости и какие-то обугленные горшки. Никакой тебе мощи идолов, парящих в воздухе духов предков или хотя бы пугающих змей из дома Аджамбо. Ничего. Просто языческий костер. Заметив кислое выражение лица, Ирина от души рассмеялась. — Мой любимый момент — доказывать европейцам, что мы не варвары. Что, привык к моему брату-пижону, не выпускающему палочку из рук? Гарри согласно кивнул. — Есть такое. А у тебя есть волшебная палочка? — Конечно, я же училась в Колдовстворце. Мне ее выдал сам Грегорович. — И где она? — В избе где-то валяется. — Почему? — Поттер непонимающе нахмурился. — Магия — это же дар, а ты, получается, ее игнорируешь. Ирина недовольно прицокнула языком и, словно ребенку, объяснила: — Я игнорирую неправильную магию. Ты знаешь, что в далекие времена люди не использовали волшебные палочки, а владели магией стихийно? Это было истинное волшебство и поистине невероятная мощь, но обучение этому искусству являлось делом трудным. Многие тратили годы, а то и целую жизнь, чтобы постичь тонкости и познать все ритуалы и обряды. Но лень — двигатель прогресса, и некто по фамилии Николаос в Древней Греции открыл возможность концентрированной магии. Он взял древесный сруб и поместил в него остриженные волосы своего единорога. Так была создана первая волшебная палочка. Точнее, это, конечно, был посох, но впоследствии его сделали более компактным, сжав до размеров карманного артефакта. Теперь магия перестала быть трудоемким процессом, а стала доступной всем и каждому: и ученому старцу, и неразумному глупцу. Со временем волшебные палочки стали настолько популярны, что про истинную магию практически позабыли и перестали ее использовать. Но сейчас приходит ее время. Удивленный рассказом, Гарри жадно спросил: — Отчего ты так думаешь? — Потому что вы нуждаетесь в невиданной силе, а волшебные палочки ограничены по своей мощи. В то время как ты произносишь одно единственное заклинание и выводишь из строя им двух, максимум трех врагов — стихия может положить армию. Поттер коротко рассмеялся и кивнул головой в сторону обугленных глиняных черепков и костей каких-то несчастных зверьков. — Это вот ими ты армию класть собралась? Ирина посмотрела на него как на идиота. — Это я вчера хлам из сарая сожгла. — Оу, извини. А ты случайно не знаешь, зачем Волдеморт отправил меня с твоим братом сюда? Что именно он хотел выяснить? — Догадаться несложно, — ответил за Ирину Антонин, с грацией кошки подкравшийся сзади к разговаривающим. — Думаю, как маг, всю жизнь стремящийся к бессмертию, Темный Лорд пожелал обучить тебя одному удобному для нас всех обряду. — Речь о вашей древней славянской магии? — Да. — А почему нам ради этого знания пришлось ехать сюда? Ты же тоже русский, разве нет? Ирина прыснула на эти слова. — Русский? Тоня-то? Да он ребенком переехал в Англию, нарядился там как пижон и думать забыл о родине. Приезжал к нам с бабушкой раз в десять лет и хвастался своим служением упырю, пока в вашу тюрьму не загремел. Наш Антонин, — насмешливо протянула Ирина и, обогнув Гарри, покровительственно положила ладонь брату на плечо, — ничегошеньки не знает о родовой магии славян. Долохов выглядел раздосадованным. Казалось, даже его изящные вихры волос обиженно надулись. — Вообще-то я самый настоящий русский. — Ага, когда вернешься в туманный Альбион и сядешь в пятом часу за чашечку чая, не забудь напомнить себе об этом. Антонин и Ирина сейчас поразительно сильно напоминали Гарри повзрослевшие версии Рона и Джинни. Настоящие брат и сестра. Джинни… Воспоминания о ней привели в уныние: хотелось как можно скорее вернуться домой, в Хогвартс. — Не хочу вас прерывать, но, может, вернемся к делу? Что за древняя магия славян привела Волдеморта в Россию? Антонин и Ирина переглянулись, и последняя спросила: — Слышал о берсерках? — Д-да, немного. Но они же из Скандинавии, нет? — Не совсем, они были в свое время популярны не только в Скандинавии, но и у германских племен. Это были этакие бессмертные воины, «псы войны»: полулюди-полузвери, в своей ярости не знавшие ни милосердия, ни поражения. Такой воин был на вес золота. На самом деле, обряд превращения человека в берсерка несложный, но я к нему никогда не прибегала — слишком уж высоки последствия. Обращенный однажды — навек становился таким. Хотя век такие люди не жили, бессонно и трудолюбиво ища смерти в бою. На Руси, однако, были свои берсерки — рыкари-волкодлаки. И ни один берсерк не мог сравниться со славянским рыкарем, как гласит легенда, ни по мощи, ни по духу. — Хотите сказать, что Волдеморт отправил меня сюда, чтобы я обратил своих друзей в каких-то бессмертных монстров? — Перун с тобой! — возмутилась Ирина. — Я такому не обучаю. То, что я тебе рассказала только что, — не более чем легенда. Рыкарь — это временное состояние. Проводящий обряд маг погружает выбранных людей в некое состояние бессмертия: пока действует заклинание — человека невозможно убить. Воин будет получать смертельные ранения, но продолжать сражаться. — То есть этот обряд рыкаря — это обряд бессмертия? — Нет. Обладай я заклинанием бессмертия, Повелитель моего брата давно бы прибрал меня в свои ряды. Обряд временный, Гарри. Когда маг, наложивший его, истратит все силы, рыкари скончаются от полученных ран. — Тогда какая в этом суть? — изумился Поттер. — Это заклинание — иллюзия. — Это заклинание для воинов, уступающих числом противнику. Как вы сейчас маглам, — с жалостью ответила Ирина. — Абсурд! Разозленный, Гарри не пожелал больше слушать бредовые славянские заговоры у этого дурацкого капища и, развернувшись, ушел, оставив Долоховых одних. В сени жужжащих стройным роем пчел яблонь было существенно спокойнее. В траве копошились трудолюбивые муравьи, туда-сюда перетаскивая травинки и мелкий сор, с ветки на ветку скакала и бойко чирикала синичка, а на лужайке у дома развалился большой довольный кот, методично вылизывающий себе лапу. Пахло медом, весной и жизнью… жизнью, цена которой казалась слишком высока.

***

Огневиски и перцовый ром сейчас казались не к месту, а вот свежесваренный кофе — вполне. На этот магловский напиток Кингсли подсадила Марьем — личный секретарь премьер-министра магловской Великобритании, у которого мракоборец пять лет подряд числился в личной охране. Подумать только, теперь этот индюк был в числе тех, кто планировал истребить весь магический мир. По последним сводкам из отдела, что озвучил прилетевший часом ранее Патронус в виде сипухи, именно этот премьер-министр отвечал за разгром Министерства Магии — места, скрытого сотнями запирающих заклинаний. Без целенаправленной наводки сделать это не представлялось возможным, поэтому слова Лестрейндж все сильнее атаковали разум волшебника. «Среди нас есть крыса». Кингсли не нравилась эта теория. В особенности она не нравилась ему потому, что ее вывела Беллатриса. Дойди мракоборец сам до этой мысли, первые подозрения пали бы на Пожирателей, но после увиденной им реакции на смерть магла от Лестрейндж, ее истерику в Косом — эта мысль уже не казалась такой очевидной. Беллатриса была в бешенстве. Безусловно, как истинной слизеринке, отыграть спектакль ей бы не составило труда, но какие-то тонкие сомнения в душе Бруствера не давали ему однозначно сконцентрироваться на этом. Первое впечатление о Лестрейндж совпадало с действительностью — она была сумасшедшей. Не как родители Невилла, которых она запытала до безумия, но все же с головой у последовательницы Темного Лорда было не все в порядке. Впрочем, при близком рассмотрении характера и поведения Лестрейндж Бруствер со свойственными его профессии аналитическими измышлениями пришел к следующей мысли: Беллатриса не была психопатом. Эксцентричная, излишне громкая и озлобленная, она обладала одной нехарактерной ни для Пожирателей, ни для слизеринцев чертой. Беллатриса Лестрейндж была поразительно искренней. Если ей было больно — она кричала, неприятно — кривила пухлые губы, не нравился человек — пыталась убить. Эта женщина по-своему была честна с окружающими и с самой собой. Таким же был и убитый ею Сириус. Чертова кровь Блэков. Яркие, эмоциональные, сумасбродные и до зубного скрежета честные. Немудрено, что Тот-Кого-Нельзя-Называть так сильно приблизил к себе некогда юную выпускницу Хогвартса Беллатрису Блэк. Кингсли отхлебнул из кружки изрядно остывший кофе и поморщился, но не от горечи, а от очередной сумасбродной идеи, внедренной в его голову все той же Лестрейндж. Она предложила объединиться и найти предателя. Бруствер не представлял ее в качестве своего напарника. Не представлял реакцию Молли, когда у него появятся какие-то тайные дела с Пожирательницей, причастной к убийству ее братьев. И не представлял, насколько легко будет сворачивать крохотное послание-оригами, так популярное среди отделов ныне захваченного Министерства Магии. Записка вспорхнула вверх и затерялась где-то в тлеющем камине, очевидно, отправившись на поиски адресата, оставляя неуверенного в своем решении Кингсли одного. Согревающие чары подействовали на кофе не слишком хорошо, и мракоборец потянулся к нижнему ящику стола, где хранилось кое-что покрепче. Трезвым с Лестрейндж разговаривать не хотелось.

***

Еще не отошедшая от шока Гермиона с трудом поднялась на ноги. Ожидать от Волдеморта другого поведения было глупо и очень наивно, но все же она надеялась на… иное. Правильно Молли сказала: она всего лишь семнадцатилетняя девица, излишне милосердная, как заметил он. Стараясь не смотреть по сторонам, где с пола там и тут, пошатываясь, поднимались спровоцировавшие темного мага волшебники, и особенно усердно уворачиваясь от взглядов Молли и Джорджа, Гермиона незамеченной покинула коридор. Почти незамеченной. — Гер-миона! Окликнувший ее волшебник мгновенно догнал девушку и повторил все с той же очаровательной запинкой: — Гер-миона. Удивленная, Грейнджер на мгновение замерла. Густые смоляные брови, крупный с горбинкой нос и развитый мощный торс. На нее смущенно смотрел Аполлон. Очень знакомый Аполлон. — Здравствуй, Виктор, — наконец отмерла Гермиона.