***
— И вы с мадам Лестрейндж считаете?.. — Считаем, что разумно установить следящие чары по периметру замка, — кивнул Бруствер, ежась от пронизывающего ветра. На самом краю Астрономической башни, где он с таким трудом разыскал новоиспеченного директора, юркие сквозняки ни утихали ни на мгновение, старательно зарываясь в ворот мантии. — Изначально Лестрейндж предлагала закрепить их за каждым присутствовавшим на общих собраниях, но позже мы отказались от этой идеи. В конце концов, получить информацию можно не только напрямую: шпион мог подслушать, принять Оборотное зелье или просто-напросто втереться в доверие. Нам стоит рассмотреть все варианты. — Меня проверять не будете? — Ваша репутация нам этого не позволяет. Минерва иронично изогнула брови. — Как беспечно ты рассуждаешь для матерого мракоборца! Вдруг я под Империо или принимаю Оборотное? Бруствер тепло улыбнулся. — Простите, но… Когда я поднялся сюда, вы сидели на краю в образе кошки. Боюсь, нашим врагам, кем бы они ни были, обхитрить вас не под силу. Директор промолчала, но Кингсли заметил дернувшиеся уголки губ — та была польщена его словами. — Каково это, — вдруг спросила она, — сотрудничать с Пожирателями, когда ты посвятил большую часть жизни борьбе с ними? — Вы спрашиваете, каково это — сидеть с ними за одним столом в Большом зале и есть как ни в чем не бывало, или вы конкретно спрашиваете, каково это — работать с Беллатрисой Лестрейндж? — И то, и другое. Хотя Белла… Она ведь когда-то была и моей ученицей. Очень своенравная девочка. Думаю, родись она мужчиной, у нас было бы больше проблем с ее-то взглядами… — Мне сложно, — беззастенчиво признался Кингсли. — Сложно идти по коридору и, видя кого-то из их шайки, не достать палочку и не встать в боевую позицию; сложно не реагировать на провокации; сложно ложиться спать, зная, что через стену спит один из них. — Нам всем не хватает Альбуса, — грустно добавила к его исповеди Минерва. Но Кингсли не успел с ней согласиться. Яркая полупрозрачная вспышка, оказавшаяся зайцем, маленьким ураганом пронеслась меж колонн Астрономической башни и замерла перед ними. Дернув белоснежным ушком, зверек заговорил мечтательным голосом Полумны, в котором и отдаленно не чувствовалось паники: — Возможно, на нас совершено нападение. Стоит принять меры.***
Метку жгло Адским пламенем. Беллатриса вытянула руку с зажатой в ней палочкой из-под подушки и зло прошипела: — Люмос! Какого драккла так поздно… Чернильная змея извивалась, тягуче выползая из безглазого черепа, но не дымилась, как это бывало, когда приказ отдавал Повелитель. Кто-то другой требовал немедленного сбора. Беллатриса коснулась края вспухшей метки кончиком палочки. В голове, словно через толщу воды, возник образ мальчишки Роули, что-то кричавшего о вторжении. Вторжении? Дважды повторять не следовало. Лестрейндж отточенным движением приманила одежду, туго затянула корсет и спрятала запасную палочку в высоком отвороте шнурованных сапог. Уже на выходе из комнаты ее поджидали собранные Руквуд и Розье. Последний после доходчивого объяснения Темного Лорда выглядел как послушный щенок. — Мы получили послание от Торфинна, — сразу перешел к делу Август. — Повелителя нет в его комнатах. — И где он может быть? — Без понятия. Но в прошлый раз он оставлял тебя за главную, поэтому мы здесь. — Ясно. Соберите всех наших в холле этажа. И чтоб быстро и тихо! — А что же Орден Феникса? — подозрительно спросил Руквуд. Стоявший за его спиной Розье предпочитал помалкивать. Белла оскалилась. — А на кой лукотрус нам эта обуза? Спустя считанные минуты Пожиратели собрались всем составом в парадной подземелий. Кто-то собранный, кто-то заспанный, но по зову Торфинна и команде Лестрейндж явились все. Беллатриса чувствовала себя полководцем, прогуливаясь вдоль толпы послушных рядовых. До этого Темный Лорд доверял ей пару раз командование отрядами, но чтобы всем составом Пожирателей — никогда. — Какие будут распоряжения, мада-а-ам? — гнусаво протянул стоявший в первом ряду Сивый. Оборотень выглядел откровенно плохо. Истертый, замызганный сюртук пестрел дырами и пятнами то ли земли, то ли засохшей крови, отросшая щетина превратилась в полноценную бороду, а вся его немытая туша источала мерзкий запах гниения — волчонку явно не нравилась его новая диета. С момента объединения со светлой стороной милорд строго-настрого запретил оборотням охотиться на волшебников Хогвартса. Приходилось перебиваться оленями из Запретного леса. Ну или белками, там как повезет. — Никаких. Оставаться на местах, — громко оповестила присутствующих Беллатриса. — Наша задача не пропустить возможных врагов в подземелья, где укрыты наши семьи. Пожиратели согласно загалдели: если в коридорах замка их ждала опасность — зачем лезть на рожон? Но, кажется, и у этой здравой мысли были противники. — Разве мы не должны помочь Ордену Феникса и остальным? В Хогвартсе укрылись беженцы, многие из которых — старики и дети. В голосе были слышны задор и молодость. А еще так говорят глупцы и грязнокровки. Беллатриса выжидательно посмотрела на говорившего. Роули-младший пошел в мать — эту белобрысую скандинавскую плаксу, привезенную папашей Торфинна во времена своей юности в Лондон. Вильгельма никогда не вписывалась в общую массу высшего света, игнорируя все торжественные мероприятия и не находя общего языка даже с разливающейся соловьем Нарциссой. Вот и сынка вырастила такого же строптивого. — Тебя Поттер покусал, Торфинн? — ласково начала Беллатриса. — Откуда такая тяга к геройствам? — Геройство здесь ни при чем. Повелитель велел объединиться с Орденом Феникса и остальными, значит, нам разумно сейчас присоединиться к… — Тебе разумно сейчас заткнуться! — она оборвала зарвавшегося мальчишку. — Я дала четкое распоряжение оставаться на местах. Что-то еще разжевать надо? Посчитав разговор завершенным, Лестрейндж отвернулась, перекатывая теплое древко волшебной палочки между пальцев. Она была на взводе. Проникновение посторонних в Хогвартс, впрочем, волновало ее не так сильно, как отсутствие Повелителя. Где Темный Лорд находится, когда так нужен им? Нужен ей?.. Этажом выше прогремел взрыв. Неожиданный звук оказался таким громким и мощным, что вынудил большинство Пожирателей присесть, поднимая над собой щиты, а вековые стены замка задрожать, осыпаясь каменной крошкой. В поднявшейся панике Беллатриса не сразу услышала крик Руквуда: — Куда?.. Стой! Но Торфинн его уже не слушал. Отделившись от напуганной толпы, он помчался вперед по коридору, мгновенно теряясь в густых сумерках подземелий. Беллатриса заскрежетала зубами. Шавка забыла свое место. Но в чем-то он был прав: бездействие не самый лучший способ обороны. Лестрейндж задрала рукав мантии и прикоснулась палочкой к метке. Им нужен Повелитель.***
Волдеморт неприязненно одернул рукав своего излюбленного балахона и поморщился. Возможно, его вызывали с помощью метки. А может, открылась одна из многочисленных ран. Гермиона, не желая слишком долго пялиться на мага, отвернулась, горько рассматривая открывшуюся перед ней картину — разбитые улицы Лондона. Чары отвода глаз спали, являя собой Министерство Магии на всеобщее обозрение: теперь святая святых магической Британии была доступна и маглам. Главная контора мира волшебников оказалась уничтожена подчистую. На месте бывшей работы Артура Уизли, Кингсли Бруствера, Тонкс и многих других зиял огромный многоэтажный котлован, разверзнутой пастью гигантского чудовища замерший перед многочисленными зрителями. Стоя рядом с Волдемортом на его краю, Гермиона с ужасом внимала последствиям нарушения Международного Статута о Секретности. Вокруг назойливыми мухами сновали репортеры. Они беспрестанно снимали раскуроченный холл Министерства, щелкая затворами фотоаппаратов, визгливо задавали вопросы прохожим и не отлипали от магловского премьер-министра, который с видом победителя давал интервью, торжественно демонстрируя нанесенный врагу ущерб. — На данный момент расчищены три верхних этажа, служивших, по всей видимости, личными кабинетами для ТОВ — террористической организации ведьм, — донесся до волшебников писклявый голосок одной из репортерш. — Сейчас основной упор наших силовых структур направлен на зачистку нижних площадей этого скрытого от нас до недавних пор убежища. Как сообщает комиссар Скотланд-Ярда Мэйсон Кук, ко всем членам ТОВ, оказывающим сопротивление при задержании, будут применены беспрецедентные ликвидационные меры, а жители Лондона тем временем могут спать спокойно. С вами была Саманта Льюис, Лондон, специально для СиБиАй. — Все, снято! — эмоционально оповестил коллегу оператор и звонко щелкнул креплениями, складывая треножную подставку для видеокамеры. — Фух! Ну и денек, да, Роб? — засмеялась Саманта. — Какой-то кошмар! Это их так называемое Министерство взрыли еще неделю назад, а запустили нас сюда только сегодня… Ну, не бред ли? — Как будто сама не знаешь — это все чертовы масоны! — Думаешь? — журналистка лениво облокотилась спиной о стальной бок фургона, дожидаясь, пока коллега сложит всю аппаратуру, и закурила. — Тут все нечисто, Робби, слишком резко жахнуло, если ты понимаешь, о чем я… То тишина тишиной, никто ни сном ни духом, а то раз — и эти ведьмы, заклинания, потайные здания. — К чему клонишь? — Я думаю за счет ведьм от нас хотят скрыть что-то важное. Помнишь, как говорил Люк? Если в прессе слишком много говорят не о Востоке — дело точно в Востоке. Роб пожевал губу. — А может, ты и права, Саманта… Опять Ирак? — Возможно, — задумчиво протянула журналистка. Подслушивавшая их все это время Гермиона от возмущения даже фыркнула. — Подумать только: маглам открылся мир магии, а они не предпринимают и малейшей попытки его изучить. Более того, они даже не считают нас достойной угрозой! Вы слышали? Им легче поверить, что власти скрывают от них очередной кризис в Ираке, нежели в то, что маги всего мира — потенциальная угроза. — Ну, во-первых, — безэмоционально отозвался Волдеморт и шагнул в сторону, начиная по кругу огибать кратер взорванного Министерства. — Я всегда считал маглов примитивными. Не берем сейчас в расчет Шекспира, Бетховена и Достоевского — в каждом правиле есть исключения. А происходящее сейчас, как никогда, хорошо это доказывает: они увидели чудо в виде нашей магии и посчитали это угрозой, решив напасть первыми. Видела когда-нибудь наскальные рисунки эпохи палеолита? Первобытные люди предпочитали изучать неизвестное самым презабавным методом — они затыкивали его копьями и смотрели, что будет. Прошло два с половиной миллиона лет — а ужимки людей не изменились. Нам, кстати, сюда. И Волдеморт шагнул вперед, где среди обломков и рытвин котлована с трудом угадывались очертания лестницы. — Этот путь не внушает доверия, да и… зачем нам туда? Грейнджер неуверенно замерла у кромки кратера, переминаясь с ноги на ногу. Пропасть перед ней казалась бездонной, настолько густые тени лежали в самом низу. Гермиона испуганно сглотнула и во все глаза уставилась на Лорда, пытаясь без слов объяснить ему свое состояние. С мгновение прищурившись, тот кивнул словно бы сам себе. — Точно, ты же высоты боишься. Иди сюда. И он протянул ей свою руку. Бледная, гладкая, увенчанная длинными пластинами ногтей кисть не казалась в то мгновение Гермионе по обыкновению пугающей. Кисть казалась единственным возможным выходом. Ухватившись за нее своими маленькими пальчиками, Грейнджер осторожно сжала ту, принимая помощь. Неожиданно Волдеморт провел большим пальцем по нежной девичьей ладони. Это было секундное скольжение, некий успокаивающий жест, но его неестественность заставила Гермиону дернуться — взвизгнув, она подалась вперед, запинаясь о свою же ногу, удивленно распахивая глаза и… падая. Падая в пропасть. Все произошло слишком быстро: собственная неуклюжесть, ладонь Лорда, его мантия, взметнувшаяся у ее ног, и стойкий запах того самого ароматного масла, который отныне ассоциировался у нее лишь с одним темным магом. Когда Гермиона открыла глаза, которые старательно зажмурила при падении, первое, что она увидела, — это плотное плетение нитей, из которых была сшита мантия Волдеморта, и ощущение полной невесомости и легкости, отчего лодыжки, казалось, были сотканы из нескольких слоев сахарной ваты. Грейнджер потребовалось некоторое время, чтобы принять простой ответ: они парили в воздухе в самой сердцевине котлована и по велению магии неспешно спускались вниз, в то время как руки Волдеморта крепким обхватом покоились на ее талии. Будучи существенно ниже Лорда, Гермиона не могла насладиться всем спектром его эмоций в тот момент. Был ли он раздражен или переполнен отвращением от того, что ему приходилось возиться с маглорожденной, да и еще при таком близком контакте? Или он испытывал что-то сродни скуки? А может, и вовсе был смущен и напряжен, как и она сама? В любом случае вряд ли то, что происходило сейчас, занимало первую десятку в личном списке пожеланий Лорда самому себе на Рождество. Ну, или первую сотню. Неожиданно — то ли от избытка эмоций, то ли от волнения, переросшего в некое подобие истерики, — Гермиона прыснула. — Вы сейчас как Мэри Поппинс. Лишь после того, как произнесла это вслух, она подумала о последствиях. О Мерлин, да он же сейчас просто разомкнет руки и сбросит ее в самую глубь раскуроченного Министерства, где она мгновенно разобьется и останется неуклюжей поломанной куклой лежать во тьме, возможно, никогда так и не найденной ни Гарри, ни Роном. Испугавшись нарисованной перспективы, Гермиона со всей силы вжалась в мага, судорожно стиснув мантию на его спине так, что, хоть закрути их сейчас ураган, не разорвешь этой хватки. — Грейнджер! — гортанно то ли зашипел, то ли в несвойственной манере зарычал откуда-то сверху он. — Отцепись от меня! — Ни за что! Я не погибну так… так глупо! — Какая к Моргане погибель?.. Мне больно. Последнее он произнес так устало и даже… вымученно, что она мгновенно ослабила свои тиски, продолжая лишь чуть придерживать сжатую в кулаках ткань мантии. Действительно, как Гермиона могла забыть о том, что еще недавно он лежал при смерти в Больничном крыле, а перед этим она наблюдала, какую злую шутку с ним сыграла темная магия? Точно, темная магия. — Ваше тело… Вы разговаривали с мадам Помфри? — она предприняла еще одну попытку заговорить о предсказании Аджамбо. — Нет, — лица Волдеморта, как и прежде, не было видно; однако по этому сдавленному «нет» легко было предположить, что последнее, что сейчас испытывает маг, — это наслаждение ситуацией и разговором. — Но мне вполне хватило рецензии Молли Уизли перед лазаретом. Опять хочешь поговорить о проблемах моего бессмертия? Гермиона не смутилась. — Да, хочу. Помните, как я вам тогда передала слова Аджамбо, что во всем виновато ваше воскрешение на кладбище? Я тогда подумала, что это Петтигрю что-то напутал и он виновен в происходящем, но нет — во всем виновата темная магия. — Ты меня не убедишь в излюбленной аксиоме Дамблдора, что «темная магия — единое зло». — Почему? Потому что мир не делится на белое и черное? — Вот видишь, с тобой проще вести диалог, чем с Поттером, — ладони задвигались на ее талии, очевидно, ища удобное положение, а сама Гермиона стоически подавила дрожь, гоня от себя ощущение, будто по ее телу в районе поясницы скользнула гигантская змея. — Ты когда-нибудь читала магловскую Библию? Думаю, да. Так вот. Что есть Библия, как не история о великом боге, самом добром и светлом, и о его последователях, столь же чистых и непорочных, как он сам? Можешь назвать мне пару человек из, допустим, Ветхого Завета, м? Гермиона неуверенно поерзала. Разговор с Волдемортом о магловской религии, знакомой ей отчасти лишь по воспоминаниям из детства и походам в церковь с тетушкой Рейчел, не вселял уверенности. Но природная любознательность и зашевелившаяся где-то глубоко внутри, под кожей, жажда легкого познавательного спора не позволили ей промолчать. — Пророк Моисей. Царь Соломон. — Ты выбрала Тору? Забавно. Хорошо, пройдемся по ее основным праведным персонажам. Начнем с Моисея и сразу примем к сведению, что его личность основана на человеке реальном, пусть и с несколько иной судьбой. Думаю, ты со мной согласишься, что плавание младенцем в корзине и нашествие саранчи можно вычеркнуть из нашей дискуссии? Прообразом Моисея послужил Осарсиф, жрец из Гелиополя, чье имя — как забавно — он получил от египетского бога Осириса. Осарсиф, изначально сосланный на каменоломни, а затем избранный предводителем «всех оскверненных» в подаренном египетским царем городе Аварис, в течение длительного времени подговаривал таких же осужденных, как и он сам, на бунт, взращивая в каждом из них ярость, злобу и мятеж, настраивая пойти войной против Египта. И, как ни странно, ему это удалось. Не пожелавший с ним сражаться Аменофис, царь Египта, оставил часть земель на волю Осарсифа и всех «оскверненных». Как ты думаешь, как поступили праведники с людьми, оставленными там? Они их убивали, грабили и насиловали, заставляли поедать священных животных и издевались над жрецами. В труде Манефона «История Египта», дошедшем до нас из уст Флавия, нашествие войска Осарсифа называют «бесчеловечным» и «самым ужасным из всех зол». А сам Осарсиф, кстати, оказавшись среди иудеев, изменил свое имя на «Моисей». Кого ты там еще упоминала, Соломона? Тут еще проще: возведенный в культ личности, царь был каким угодно, но точно не праведником и добром в последней инстанции. Братоубийство, многоженство, двоеверие, предательство — это лишь малый список его грехов. — Хотите сказать, что человек не способен быть однозначно «добрым»? — Что-то вроде того. — Но ведь от нас никто и не требует нимба над головой! — возмутилась Гермиона. — Я сказала о необходимости не делить мир на крайности, а вы лишь постарались мне показать, насколько белое запачкано. — Нет, я хотел показать, сколько зла живет в добре, хоть все мое нутро сейчас и отрицает необходимость охарактеризовать сущность людей такими примитивными понятиями. — Добро и зло — ортодоксальные понятия, а их использование вовсе не примитивно; а что касается ваших примеров — они на уровне теоретических рассуждений. Почему как пример вы выбрали Ветхий Завет? Потому что ее персонажи полумифичны и на их образах легко спекулировать? Или потому, что она была написана Моргана-знает-сколько-лет-назад и за правдоподобность образов и описаний вас никто к ответу не притянет? Волдеморт коротко рассмеялся, отчего его тело, крепко прижатое к ее, вздрогнуло. Эта вибрация, произошедшая в воздухе, — на высоте, да еще и в кромешной темноте, в которую они спустились, — заставила Гермиону изрядно занервничать. — Что ж, а за какую правдоподобность меня притянут? Какая личность в твоем представлении однозначно положительная? Первым в ее голову пришел, конечно же, Мерлин, но она тут же отмахнула эту мысль. Во-первых, это слишком просто, во-вторых, Мерлин — фигура все же не самая однозначная, а в-третьих, разве не лучше эксплуатировать во время разговора с борцом за чистоту крови магловских деятелей? Делу гадость — сердцу радость. — Мать Тереза, — спокойно произнесла Гермиона, с трудом сдержавшая в себе усмешку. — Как и любой человек, она не была абсолютно идеальна, но и назвать ее кем-то, помимо милосердной сестры, даже у вас язык не повернется. «Даже два твоих языка тебе не помогут», — зачем-то про себя добавила она. Волдеморт тяжело вздохнул. Наверное, так вздыхают родители, когда заходят в детскую и видят новенькие, недавно поклеенные обои, которые садистски разрисовало фломастерами их чадо, а теперь стоит и улыбается посередине комнаты. — Ее милосердие заканчивалось в том месте, где начинались массовые пожертвования на благо ее организации. Знаешь, как она прокомментировала статью журналиста, который побывал в одной из клиник Терезы Калькуттской и описал нужду пациентов, отсутствие необходимой медицинской помощи и ужасные антисанитарные условия? Твоя святая сказала: «Есть что-то прекрасное в том, как бедняки принимают свою долю, как страдают, словно Иисус на кресте». Она считала, что мучения — это поцелуй бога. Что-то я сомневаюсь, что ты бы испытала сейчас удовольствие, поцелуй тебя бог через меня. Кто следующий «святой»? Скептицизм и высокомерие Волдеморта, исключительно уверенного в своей правоте, неожиданно взбесили Гермиону, и она раздраженно рыкнула: — Гарри Поттер. Мой ответ — Гарри Поттер. Рассмеявшись высоким холодным смехом, Лорд издевательски протянул, всем своим видом демонстрируя пренебрежение к варианту Гермионы: — Неправильный ответ, мисс. И он разжал руки, легко сбрасывая вцепившиеся в его мантию ладошки. Падая, Гермиона закричала в слепую темноту разрушенного Министерства.***
Рон прорвался в первые ряды, поравнявшись с высокой фигурой Бруствера, командирским тоном раздающего распоряжения. Тут же он заметил и Джинни, которую, не задумываясь, ухватил за руку и потянул на себя. — Пусти! — взвизгнула она. — Даже не подумаю! Немедленно возвращайся в спальню девочек и закройся там с младшими курсами! — Даже не подумаю! — вернула Джинни. — Я не ребенок, если ты вдруг забыл, мне уже шестнадцать! Я сама вправе принимать решения, где мне и когда находиться, а хочешь продемонстрировать характер — женись и на жене тренируйся! Ловким движением Джинни вывернула руку из хватки брата и подалась назад, скрываясь за спинами мракоборцев и членов Ордена Феникса, собравшихся по приказу Кингсли на нижних этажах Хогвартса. Дернувшись было за сестрой следом, Рон одернул себя, вспоминания, что Джинни и впрямь не маленькая, и вслушался в разговор присутствующих. Похоже, в замок пробрались маглы, причем этот небольшой отряд уже успел нанести урон: двое мракоборцев были убиты на месте, а как всегда шаставший в ночи Филч оказался ранен и сейчас надрывно скулил где-то в углу, причитая сквозь расшатанные временем зубы проклятья в сторону невидимых врагов. Рон постарался осторожно заглянуть за угол, где в коридоре, ведущем в сторону столовой, притаился магловский отряд, но был остановлен тяжелой рукой, с хлопком опустившейся ему на плечо. — Ты куда это? Кингсли смотрел на Рона с недобрым прищуром. — Просто посмотреть. Какой у нас план? — У нас? У меня и мракоборцев — щитом окружить маглов и заставить сдаться, у тебя и остальных студентов, — Бруствер мотнул головой в сторону Невилла, Дина и Симуса, — держаться на порядочном расстоянии, чтобы не зашибло ненароком. Все понятно? Забывшись, что минутами ранее сам такое проделывал с Джинни, Рон возмущенно ответил: — Но я не ребенок! — Я это прекрасно знаю, но здесь сейчас опасно. Возможно, с помощью сил Пожирателей мы… — Они не помогут!.. Сквозь толпу к ним пробрался запыхавшийся Торфинн и, отдышавшись, прохрипел: — Беллатриса отдала приказ защищать подземелья Слизерина, Пожиратели не придут на помощь. — Да твою ж! — выругался Бруствер и, возведя глаза к высоким потолкам замка, прошипел сквозь зубы: — Кто бы сомневался в малодушии… Ну а ты что? Зачем пришел тогда? Торфинн неуверенно повел плечом, словно бы стеснялся своего нахождения здесь, а теперь и вовсе не знал, как выкрутиться. Что сказать, мимо проходил? — Посчитал, что моя помощь лишней не будет. Мы же союзники. — Оно и видно. Стойко выдержав недовольство мракоборца, Торфинн заметил: — Я их первым увидел, велел Полумне вам сообщить Патронусом. — И где ты их увидел? — перебил Рон. — На лестнице ближайшей башни. Но теперь, как я понимаю, они здесь. — Да, за углом притаились, слизни… Наверное, на кухню нашу метят… Заметив взбудораженность Рона, Роули усмехнулся: — Никак именно это тебя раздражает, что они проберутся на кухню и все там съедят раньше тебя? Ответив новоявленному другу кислым взглядом, Уизли обратился к Брустверу: — Но теперь-то ты видишь, что наша помощь необходима? Пожиратели не придут, большая часть пришлых в замок из деревень напуганы и попрятались в стенах Хогвартса вместе со своими семьями… Не время делить нас на взрослых и маленьких. Хоть и недовольно, но Бруствер все же кивнул, соглашаясь. — Тогда нам стоит занять две оборонительные позиции по обе стороны от коридора, затем наложить чары невидимости и подкрасться ближе… — Нет, — отмел намеченную мракоборцем стратегию Рон. — Пока наши силы неравны — вся эта тактика не имеет смысла. — Согласен, — быстро смекнул что к чему Роули. — Пока их оружие не носит печати нашей стихийной магии, мы можем хоть до завтрашнего вечера кидать в них Непростительные, а им будет что русалке вода. — Вас бы… к нам в отдел, — незамысловато оценил Бруствер, поражаясь больше слаженности мышления парней, чем самой идее, по непонятной причине не пришедшей ему самому на ум. — Эй, Маркус, Семюэл, ко мне! Разделение на определенные группы было хлестким и быстрым, лишь Рону и Торфинну, как вызвавшимся первыми, было разрешено самим сформировать свой крошечный отряд защиты, как они сами себя и прозвали. Присоединившиеся к ним Невилл и Джинни, впрочем, энтузиазма у Пожирателя не вызвали. — Невилл — понятно, вы с ним изначально не сошлись, но моя-то сестра чем тебе не угодила? — уязвленно шепнул на ухо Торфинна Рон, заметив негодование. — То, что, опасаясь за нее, ты опять прошляпишь пулю или что похуже. Разве не знал: на войне и в торгашестве с родственниками — нельзя! — Ты ведь сам это только что придумал, да? — неуверенно просипел Рон, но, подражая Роули, также накинул на себя чары невидимости и шагнул в скрытый сумерками коридор. Основной их ошибкой, как потом понял Уизли, была совершенно профанская недоговоренность. Не обсудив изначально последовательность своих действий, ребята нарушили основное правило совместной спецоперации. — Пуло люмос, — еле слышно на одном дыхании произнес Роули, заправским движением охотника выкидывая руку с палочкой вперед и вверх, заставляя крошечный шарик света взмыть ввысь, освещая старательно прятавшийся во мраке магловский отряд. Рон тоже было хотел повторить заклинание, но, подумав, не решился: в отличие от Пожирателя, он не умел совершать заклинания беззвучно, поскольку это требовало недюжей силы и концентрации. Вдруг, несмотря на дальний бросок, маглы засекут, откуда исходит источник заклинания? Пока они не довершили начатое, раскрывать свое местонахождение казалось делом заранее проигрышным. Маглы, наряженные в темные военные костюмы с накинутыми поверх бронежилетами, двумя плотными группами разместились по противоположным углам коридора. Передние ряды крепко держали оборону, возведя перед собой щиты, в то время как задние взяли под прицел все пространство вплоть до затаившихся за углом магов. Выпущенный Роули магический шар не остался без внимания, и разразившаяся из недр одного из автоматов очередь шумной лавиной накрыла комочек света, который, однако, стойко выдержал натиск, поскольку являлся сам по себе бестелесным сгустком. Не ожидавшая услышать этот оглушающий звук так близко, Джинни тихонько взвизгнула, но даже этого крошечного писка маглам оказалось достаточно, чтобы перевести линию огня и прицела с противоположного края коридора в тот тёмный угол, где и затаился отряд защиты. Торфинн с поразительной изворотливостью успел первым вильнуть в сторону, по инерции утягивая за собой следом и Рона, поэтому очередная автоматная очередь пронеслась мимо Уизли, угодив куда-то за его спину. — Я тебе личным телохранителем не нанимался, Уизли, — зашипел ему в самое ухо Торфинн, но сам Рон никак не отреагировал на это, немигающе вперив взгляд в стену позади себя. Если жужжащие пули ударялись о стену, то всегда летела каменная крошка. Она должна была сыпаться, оседать на пол кристаллами песка или разлетаться во все стороны. Но этого не было, словно… словно пули не долетели до стены, уперевшись в какую-то невидимую преграду. Оставив чувство самосохранения где-то на передержке, Рон испуганно шепнул в темноту: — Джинни? Тихий всхлип сестры послужил ему ответом. Рон любил валять дурака, что уж там, даже сам иногда считал себя самым бесполезным из отпрысков семьи Уизли. Посудите сами: у Чарли был талант в работе с драконами, Билл неплохо ладил с гоблинами и знатно подтянулся в магоэкономике, Перси оказался умён не по годам, а близнецы и вовсе являлись своего рода гениями — что в обаянии и юморе, что в проказах и изобретениях для них же. Ну а Джинни всегда славилась красотой и бойким характером, да ещё и в квиддиче поднаторела настолько, что предложение от «Холихедских Гарпий» пришло в Нору еще в начале этого учебного года. Оставался только он, Рон, чьим великим достижением многие бы назвали дружбу с Гарри Поттером и умение засунуть в рот одновременно две куриные булдыжки. Но, как однажды заметила Гермиона, во время опасности вместе с выбросом адреналина Уизли соображал лучше всего их курса вместе взятого. Что уж там, смекалка у него работала на отлично, вспомнить хотя бы ту игру в шахматы на первом году обучения. Сейчас же Рон замер на мгновение, словно единственное, что существовало в данный момент во Вселенной, — это всхлипы раненой сестры и методичный стук сердца где-то в ушах. «Бам». Набатом. «Бам». И ударившая в голову кровь заставила действовать. Вспомнив все пройденное на занятиях с Отрядом Дамблдора, Рон вскинул палочку, выкрикивая заклинание и более не заботясь о секретности своего местоположения. Магические картины с затаившимися в них любопытными волшебниками и волшебницами лавиной попадали со стен, громко визжа и протестуя, а испуганные магловские военные принялись стрелять вверх и по стенам, не находя источник звуков. На ощупь найдя Торфинна, Рон притянул его к себе за шкирку и прошептал: — Найди Невилла, пусть уведёт мою сестру отсюда! — А я? Ты? — Я здесь, чтобы завершить начатое. — Тогда и я с тобой, Уизли. Роули вырвался и исчез, очевидно, кинувшись искать Невилла и Джинни, а Уизли, вновь повернувшись лицом к врагу, мгновенно взял себя в руки, сосредоточившись. Как там Тот-Кого-Нельзя-Называть учил Гарри? Концентрация. Сила где-то внутри. Направленность. Рон опустился на пол, становясь на колени и прижимая ладони к холодным мраморным плитам. «Мерлин, помоги мне», — попросил он про себя и выдохнул. Тёплое желтоватое свечение, напоминавшее разлитое гречишное масло, медленно поползло от его ладоней в сторону маглов, ещё занятых отбиванием от картин. Стихийная магия Рона лилась, крепла, сливаясь с вековой магией самого Хогвартса, также напитанного силами Номникуса, установленного профессором Флитвиком. Впервые, отдаваясь стихии, Уизли не чувствовал слабости, даже наоборот — он словно ощущал силу, свою силу, запрятанную где-то в глубинах души, под самым солнечным сплетением. И лишь прикосновение Торфинна, присоединившегося к нему, принесло ему понимание, что на самом то деле порядком устал, отдав достаточно много сил на поток. Однако оно того стоило. Все, начиная от щитов и заканчивая шнурками на берцах магловских военных, засверкало и загорелось светом стихийной магии, недоступной, однако, их неволшебному взору. Рон почти рассмеялся, но, сдержавшись, поднялся на ноги, чуть покачиваясь, и только сейчас заметил, что на щеках у него что-то мокрое. Он и сам не понял, как заплакал. Что ему сейчас дало столько сил? Вековой замок под его ногами? Или воспоминания о погибшем брате? А может, мысль о раненой сестре? Из последних сил он поднял над собой и стоявшим по правую руку Роули щит, одновременно снимая с себя чары невидимости. Они больше ни к чему. Уставший и опустошенный, Рон двинулся к выходу из коридора, где сейчас должна находиться Джинни, унесённая Невиллом в безопасное место. Краем глаза Уизли замечает пробежавших мимо него Кингсли с отрядом, открывшуюся позади маглов картину с фруктами, за которой попрятались крохотные мордочки домовиков, и пылающие разноцветной радугой заклинания, давящие на корню все вспышки вражеского огня. Магия торжествует. Но Рон этого уже не видит. С какой-то несвойственной ему заботой Торфинн незатейливо поддерживает его под локоть и отводит в сторону, где уже расколдованная Джинни лежит на наспех трансфигурированных носилках, пока над ней суетится мадам Помфри. В отсвете люмоса у сестры совсем бледное худое лицо, залегшие тени под глазами, окровавленная футболка, а невероятные огненные волосы тусклой пожухлой травой рассыпаны по плечам. — Она… она будет жить? Рону до последнего кажется, что это спросил кто-то другой, а не он сам, но мадам Помфри поворачивает голову именно к нему и молчит, а потом неуверенно и боязливо отворачивается, вновь принимаясь колдовать над раненой. «Бам» в ушах становится громче.