После звезд

Горгулья у входа в кабинет директора безмолвно отъехала в сторону, пропуская Гермиону внутрь полукруглого помещения, оказавшегося пустым. Ни Макгонагалл, ни Волдеморта там не наблюдалось, впрочем, последний и не сообщил точное время встречи, обозначив его обтекаемым «утро»; и Гермиона решила, что утро наступает в восемь часов от полуночи. Впрочем, возможно, данное исчисление суточного времени было исключительно субъективным, поэтому она удобно расположилась в одном из кресел, стоявших напротив директорского стола, и с наслаждением прикрыла глаза. Портреты на стенах молчали, мерно тикал какой-то прибор, а спать хотелось так, что веки слипались против воли. Ещё бы, этой ночью Гермиона опять дошла до спален Гриффиндора только под утро, а виной тому было срочное собрание совета. И обсудить было что. Предательство мистера Филча оказалось полной неожиданностью для большинства посвященных в этот вопрос. Ещё бы, старик-сквиб, по сути, больше месяца дурачил сильнейших магов Британии. Впрочем, зерно логики тут было. Как заметил взявший слово Гораций: «Аргус был незаметным, но очень осведомленным». И действительно, завхоз постоянно находился где-то поблизости, был допущен в любой уголок замка и никогда не вызывал подозрений, а в помощниках у него вообще числилась вездесущая миссис Норрис, на проверку оказавшаяся жмыром, как и Живоглот самой Гермионы. Однако вопрос самой сущности предательства оказался открытым. В каморке Филча ни Лестрейндж, ни помогавший ей Кингсли не нашли ничего стоящего, указывающего на иных сообщников или связь сквиба с миром маглов; однако в камине профессора Макгонагалл, чьи покои Аргус недавно старательно убирал, подключившийся по указанию Волдеморта Сивый обнаружил сгоревшие остатки писем. Были ли они переданы каминной сетью или у старика имелись иные каналы связи — непонятно, но точно становилось ясно одно: угроза исходила не от тщедушного завхоза Хогвартса. — Возможно, у него были пособники вне замка, — высказал общую мысль Гарри, и Торфинн согласно поддержал Поттера: — Именно. Когда мы были в магловском лагере, то видели целую фотогалерею из наших снимков: у них полная картотека на каждого из нас, начиная от меня и заканчивая Трелони. Вряд ли старина Филч был способен организовать что-то последней. Таким образом выходило, что, хоть предатель в стенах замка и был обнаружен, сильно легче от этого никому не стало. Под этот неспокойный поток мыслей Гермиона и уснула, совершенно не замечая ни пронесшегося меж портретов шепотка, ни вошедшего в кабинет мага, ни тем более его прищуренных внимательных глаз. Волдеморт недолго разглядывал Гермиону, одевшуюся, как всегда, отвратительно по-магловски. Цокнув от вида ее светлых кроссовок, он одним движением палочки метнул огонек в сторону камина, заставляя рассохшуюся до углей древесину зашипеть. От этого протяжного треска Гермиона и проснулась. — Ох, ты уже здесь, — невнятно промямлила она, протирая глаза рукавом толстовки. — Почему ты не носишь мантию? — неожиданно спросил Волдеморт. Гермиона растерялась. — А разве это необходимо? Полы мантии слишком широкие, они могут за что-то зацепиться или как-то еще сковать движение. Я же предпочитаю не забивать себе этим голову, поэтому чаще надеваю джинсы и кроссовки, а волосы заплетаю в косу или хвост. А с чем связана твоя любовь к мантии и нелюбовь к обуви? Обхватив своими длинными белыми пальцами коробочку с летучим порошком, стоявшую на камине, Волдеморт медлил, не отвечая. — Мое тело сейчас не готово к той жесткой ткани, из которой шьется магловская одежда. Впрочем, если я однажды излечу этот недуг, то по-прежнему буду отдавать предпочтение мантии, поскольку я волшебник и ношение нашей одежды — это некий долг перед моим миром. — И почему все люди так стремятся вычленить из общего и целостного свою часть? — задумчиво протянула Гермиона. — Палестина и Израиль делят территорию, белые люди что-то пытаются доказать темнокожим, маглы пошли войной на волшебный мир. Отчего в людях так крепко сидит это жестокое желание породить конфликт? Хоть вопросы и звучали исключительно риторически, Волдеморт все же ответил: — Потому что эгалитаризм — это утопия. Всеобщего равенства не существует. А война, с которой мы сейчас столкнулись, — это необходимый регулятор конфликта, обычно самый быстрый и действенный. Сторона, что сильнее, после победы способна исключительно легко диктовать свои условия, пренебрегая любыми компромиссами, на которые бы ее выудили в условиях переговоров. Ну а также это происходит из-за страха или ненависти, как, наверное, у животных. Или у нас сейчас, — на этих словах он кинул на тлеющие угли немного порошка, тут же вспыхнувшего зеленым. — Вставай, Грейнджер, нас ждут великие дела. Завихрения камина перенесли волшебников в некую темную лачугу с забитыми досками оконными проемами и грязным дощатым полом. Не будь в помещении хорошего освещения благодаря множеству зажженных свечей, можно было бы подумать, что место совершенно необитаемо. Волдеморт невозмутимо ступил босыми ногами на засаленный пол и направился в сторону длинной барной стойки, тянувшейся вдоль всей стены напротив камина. Гермиона посеменила следом, с любопытством озираясь вокруг. Разномастные грубо сколоченные столы и лавки, забытые тут и там жестяные кружки и заставленная крепким алкоголем стена позади барной стойки не двузначно намекали на предназначение этого места. Лачуга являлась некой таверной. В подтверждение размышлений Гермионы за стойкой что-то зашуршало, крякнуло и с хрипом вскочило на ноги, показывая свою уродливую голову на всеобщее обозрение. Существо отдаленно напоминало человека, но с серой, поражённой какими-то воспалениями кожей и абсолютно лысым черепом. Его желтые маленькие глазки забегали по нежданным — нежданным ли? — гостям таверны и, задержавшись на Волдеморте, испуганно расширились. Существо спешно выбралось из-за барной стойки и поспешило к нему, горбатя свою и без того сутулую спину в подобострастном поклоне. Благодаря оголенному торсу Гермиона заметила на хребте этого создания некие наросты в тех местах, где у нормальных людей располагались позвонки. — Мой Лорд! Ваше Превосходительство! — пискляво запричитало существо, неуверенно покачиваясь на своих худых искривлённых ногах; смотреть в глаза Волдеморту создание не решалось. — Вы прибыли! — Где все? — недовольно перебил Лорд. — Ох, у кромки леса, милорд, ждём вашего приказа. — А сколько длится атака? — Больше суток, милорд. — Прекрасно, — ответил Волдеморт тем тоном, что всем сразу стало ясно, что ничего прекрасного он тут не видит. — За мной, Грейнджер. Гермиона, стараясь слишком явно не пялиться на уродливое существо, с трудом дотерпела до выхода, где их не смогли бы услышать посторонние. — Кто это был? Он поражён каким-то темномагическим заклинанием? На улице, за дверями таверны, оказалось поразительно светло и… красиво. Гермиона с восторгом оглядела теряющиеся в утренней дымке заснеженные хребты гор и густой хвойный лес, молчаливой хмурой грядой окружавший лачугу. — Я бы не удивился подобному вопросу от Поттера, но ты? Что с современным образованием? — Не упустил шанса поиздеваться Волдеморт. — Это был орк. — Орк? — Гермиона даже оторвалась от созерцания красот вокруг, чтобы, удивленно открыв рот, воззриться на него. — Ты сейчас издеваешься надо мной? Мы что, идем в Мордор? Неожиданно Волдеморт хмыкнул и двинулся вперед, к лесу, шурша длинной мантией по свежей зеленой траве, щедро осыпанной росой. — Магловская культура так сильна в тебе, что ты до сих пор поражаешься чудесам нашего мира. То есть кентавры и домовики тебя не смущают, а орку ты удивилась? — Я бы сказала, что это связано с их вопиющей непопулярностью. И, раз они так яростно поклоняются тебе, догадываюсь почему. — И почему же? Его ленивый тон не скрыл от Гермионы недовольство темой разговора, поэтому вместо очередной яростной пикировки она просто вернулась к прежнему вопросу. — Так кто они и почему о них так мало известно? Являйся бы они полноценной частью волшебного мира, их бы непременно изобразили на «Фонтане Магического братства». — О, фонтан же у нас образец благородства и толерантности! — На это ответить Гермионе было нечего. Подобострастные лица кентавра и гоблина, смотрящие на величественных колдуна и колдунью в атриуме Министерства магии, говорили сами за себя. — Всегда забавляла эта композиция. Тот, кто над ней работал — непроходимый идиот, вряд ли столь же толерантный, как Пьер Бонаккорд. В этом смысле скульптура «Магия — сила» мне кажется концептуально более верной. Гермиона даже приостановилась, подавившись собственным негодованием. Перед глазами мгновенно предстала огромная черная статуя, возведенная в холле Министерства магии сразу после его захвата Пожирателями смерти. Колоссального размера волшебник и волшебница, восседающие на каменных тронах, сложенных из десятков искореженных человеческих тел. Нет, не просто человеческих — магловских. — Эта статуя чудовищна! Это уродливое карикатурное создание, превращающее само понятие магии из чудесного дарования в инструмент порабощения и уничтожения! — Она всего лишь отражает саму суть, — отрезал Волдеморт, не желая и на минуту останавливаться и продолжая путь, отчего разозленной Гермионе пришлось почти бежать следом, лишь бы не отстать. — Магия и есть сама сила, а сила бывает не только мирной! Мы, по-моему, именно эту тему только что поднимали в Хогвартсе, нет? — А, тебя это так задело, потому что ты сам приложил руку к созданию этой… этой карикатуры? — Нет, но предыдущий идиотизм снесли по моему приказу. — И чем же предыдущий фонтан уступал в своем идиотизме твоему творению? — Тем, что мой будет пророческим! — раздраженно рявкнул Волдеморт, наконец, останавливаясь. По блестящим багрянцем глазам Гермиона поняла, что сегодня она смогла все же вывести его из себя. — Мы потеряем многих, Грейнджер, может, даже большинство, но я даю тебе слово, что магию не смогут победить никакие маглы с их драккловыми бомбами и прочим оружием, которое они настругали за последние годы. Может, я до конца и не осведомлен об их новой технике, но я могу с уверенностью утверждать, что «Магия — сила» воплотится и в жизни. Я воссяду, слышишь Грейнджер, воссяду на трон, под которым будут елозить потерпевшие поражение маглы. — Тогда нам не по пути, — с потрясающим спокойствием прервала его Гермиона. Без малейшего страха перед чужой яростью она приблизилась к Волдеморту и тем же спокойным тоном поинтересовалась. — Что случилось? — О чем это ты? Волдеморт подозрительно прищурился и недовольно поджал губы. Кажется, именно такое выражение было на его лице в тот день, когда он зачем-то взорвал холл Хогвартса. — Ты сегодня не с той ноги встал или произошло что-то еще? Кроме Филча, конечно. Узкие ноздри затрепетали, губы искривились, но он усилием воли сдержал себя, просто прикрыв глаза. Когда он вновь их открыл, багрянец пылал не так ярко. — Все в порядке, просто… не выспался, — неожиданная откровенность от этого человека, пусть и в таком формате, расслабила Гермиону, и она участливо спросила: — Тебя вновь беспокоило твое тело? Уголок его рта дрогнул, но Волдеморт все же кивнул, тут же срываясь с места, словно пытаясь таким образом убежать от дальнейших расспросов. Гермиона хмуро поплелась следом, однако внутренне она, не сдержавшись хмыкнула: ну это уже что-то. Все же признать хоть какой-то собственный изъян было для Волдеморта невероятным достижением. А тут, посмотрите-ка, расщедрился — с маглорожденной поделился своим самочувствием. Наорал, правда, сначала, но поделился же. С гордостью психотерапевта, которому строптивый клиент, наконец, рассказал, что в детстве он страдал недержанием, а теперь вследствие этого у него расстройство личности, Гермиона чуть ли не вприпрыжку пристроилась следом за бесшумно скользящим Волдемортом. Окружавший волшебников лес выглядел жутко негостеприимно. Птицы если и копошились в кронах деревьев, то предпочитали делать это беззвучно, не сопровождая свое присутствие привычным стрекотом и пением. Вместо них шумел ветер. Его гулкое дыхание сновало меж высоченных стволов, зарывалось в игольчатые ветви и заставляло вековые сосны протяжно жалобно стонать. Гермиона покрепче обхватила волшебную палочку холодными пальцами и сжала ту. Древко вновь отозвалось прохладой. Неожиданно Волдеморт сжалился над своей спутницей и заговорил. Судя по тону, он окончательно успокоился. — Орки — горные жители наравне с троллями и великанами, но более смышленые, впрочем, и излишне хитрые. Именно из-за их коварства и вкусовых предпочтений орков и исключили из основного перечня волшебных существ и не изобразили на том же фонтане в Министерстве, например. Хотя там не изобразили еще и оборотней, вампиров, великанов и прочих детей природы, что отчего-то даже не было официально прокомментировано. — А что не так с их вкусовыми предпочтениями? — Гермиона вычленила из краткого описания Волдеморта самое интересное. — Орки — падальщики. Преимущественно предпочитают питаться гнилой пищей, но это скорее связано с их историческим местом жительства. Проживая высоко в горах, куда их в свое время выселили добродушные соседи-люди, регулярно питаться свежей едой не всегда предоставляется возможным, поэтому орки не гнушаются и лежалой пищи. Впрочем, у них есть еще одна неприятная особенность, — его тон стал излишне заговорщицким, и он лукаво посмотрел на свою спутницу. — Человеческое мясо для них особое лакомство. — Фу! И эти создания у тебя на службе? Тебе вообще кто-то адекватный верен? Волдеморт расхохотался. — И чем тебя Малфои не устраивают? — Своей трусостью? — легко парировала Гермиона, на что тот недовольно скривился. — Ладно, согласен. Но орки довольно хороши как временные партизанские отряды, это ты должна понимать. Выносливые, неприхотливые… — Кормить не надо, — перебила Гермиона. — И самое главное — беспощадные, — продолжил Волдеморт. — Мы сейчас направляемся к магической деревушке Коренхолл, что еще недавно была скрыта от глаз маглов. Как ты понимаешь, около суток назад ее атаковали. — О Мерлин! А что с жителями? Хоть кого-то эвакуировали? — И кто это должен был сделать, Грейнджер? Ты хоть понимаешь масштабы происходящего? От Министерства не осталось и камня на камне, Хогвартс отныне не более чем пристанище и убежище, сохранность которого первоочередная задача, а Международная конфедерация магов ясно дала понять, что ее посильная помощь — дистанционное сочувствие. Так что нет, Грейнджер, жители Коренхолла, как и других поселений, предоставлены самим себе. Гермиона горько усмехнулась. — Ты же знаешь, что моя магия сейчас нестабильна? Знаешь. И ты знаешь, что моя палочка меня практически не слушает. Так в чем тогда смысл моего нахождения тут? Желаешь поглумиться над моим бессилием? — Она зря ждала ответа, ведь его не последовало. То ли Волдеморт посчитал вопросы риторическими, то ли просто проигнорировал ее. Разозленно рыкнув, Гермиона перевела тему. — Как ты так быстро смог об этом узнать и направить сюда орков? — Все просто: мы с тобой прибыли в национальный парк Шотландии Кэнгормс, — тут же легко откликнулся тот, словно бы и не он только что старательно игнорировал поступающие вопросы. — Здесь самая большая горная гряда на всех Британских островах, а вершины Бен Макди и Брэрич и вовсе являются крупнейшими пристанищами орков. Так что мои слуги тут дежурили день и ночь, ведь, кроме Коренхолла, поблизости есть как минимум еще два магических поселения. — Но я все равно не понимаю, как орки поддерживают с тобой связь? Неужели через камин? Судя по довольному лицу Волдеморта, все было не так просто. — Не угадала. У меня тут есть свой… ставленник. Ты же помнишь, что я сказал про них? Орки изворотливы и коварны, я бы не оставил их в одиночестве. Справа от тропы в кустах что-то зашуршало, хрустнули под весом чужого тела иссохшие ветви, и с обеих сторон навстречу волшебникам шагнули орки, выбираясь из своего укрытия. Похоже, эта дорога была полностью под их контролем. Гермиона невольно сделала шаг назад, скрываясь за мантией Волдеморта, и из своего укрытия с любопытством разглядывала новых для себя существ магического мира. Орков нельзя было назвать похожими друг на друга, хотя они и обладали одинаковыми признаками — такими, как цвет кожи или цвет глаз, — но комплекция, рост и вес у всех присутствующих существенно отличались. Один из них выступил вперед, чуть склоняя голову в учтивом приветствии. Его маленькие желтые глазки, похожие на двух светлячков, ярко блестели на фоне иссушенной серой кожи. Когда орк заговорил, Гермиона заметила, что его рот заполнен парой десятков мелких и острых, словно иголки, зубов. «Наверное, — подумалось ей, — такими удобно рвать плоть. Человеческую плоть». — Ваше Превосходительство, — тем временем почтительно залебезил орк, — для нас великая честь вновь принимать вас в наших владениях. — Вижу, ты теперь здесь за главного, Ронк, — словно между делом и вместо приветствия ответил Волдеморт, и Гермиона впервые заметила, как его голос меняется в зависимости от личности собеседника. С Гарри Волдеморт всегда разговаривал насмешливо, со своими слугами, вроде той же Беллатрисы, — высокомерно, а с Гермионой? Наверное, с Гермионой Волдеморт не утруждался: его тембр голоса рядом с ней оставался ровным и холодным. Обычным. Так разговаривают с людьми, перед которыми не видят смысла носить маски. Ну или мнение которых совершенно не волнует. Сейчас же он говорил настолько жестким холодным тоном, что, кажется, поставь перед его змеиным лицом стакан воды — тот тут же промерзнет до основания. — Как же ты смог допустить нападение на Коренхолл? Орк, в противовес предположению Гермионы, не стушевался. Его жилистое сутулое тело напряглось, шипастая дубинка перекочевала из одной руки в другую, а сухие губы, покрытые схожими с бородавками наростами, растянулись в усмешке. Рассматривая его уродливое лицо, Грейнджер вдруг сделала для себя странное необычное открытие: она не чувствовала к существу отвращения. Да, некую брезгливость безусловно, но она больше касалась некой нечистоплотности и состояния кожи, а вот ужаса от его внешнего вида, привычного страха, что это создание может до нее дотронуться, попытаться взять за руку… Где все это? Неужели тесное общение с Волдемортом атрофировало в Гермионе неприятие уродливых лиц и тел? «Или я теперь смотрю сквозь внешность, стараясь видеть содержимое, а не оболочку». — Я всего лишь крохотный орк, Ваше Превосходительство, мое дело малое — защищать горы. А уж ваши магические селения… всегда с радостью вовремя доложу вам об их непростой ситуации. Посмотрите на нас, милорд, — орк развел руками, демонстрируя волшебникам свое оружие, — мы владеем лишь дубинками и топорами, разве мы способны тягаться с маглами и их железными монстрами? Печальный взгляд орка не обманул Гермиону и уж тем более не сбил с толку Волдеморта. — Изящно, Ронк, но я слишком хорошо знаю вашу породу. Я хочу как можно быстрее спуститься с утеса к деревне. — Один? — Искренне удивился орк и тут же закашлялся под ледяным взглядом, поясняя. — Я не сомневаюсь в ваших способностях, милорд, но там полно маглов и этих жутких железных монстров. Вам одному придется там… нелегко. Бледная рука Лорда мгновенно накрыла плечо Гермионы. И этот покровительственный жест сказал больше, чем любые слова. — Кто тебе сказал, Ронк, что я один?

***

Торфинн с недоверием покосился на стену с отсутствующей дверью гостиной Равенкло, но продолжил сидеть на месте, покорно ожидая Полумну. Впрочем, иных вариантов у него все равно не было: без девушки попасть в башню ему было практически нереально. Роули уже пробовал как-то раз самостоятельно пробраться в орлиную гостиную, но парочка придурковатых вопросов немедленно поставили Пожирателя в тупик. Кто вообще в своем уме мог посчитать ответом на «Кто появился раньше: феникс или огонь?» фразу: «Круг не имеет начала»? Разве что Лавгуд. Да, определенно, орлиный факультет был пристанищем не ботанов, а… ну… необычных личностей. В этом смысле даже Гриффиндор казался более нормальным. По крайней мере, там был обычный, стандартный пароль без этих выпендрежных вопросов. Наконец, щелкнул замок, и из проявившейся в стене двери показалась хрупкая фигурка Полумны. В ее практически белых волосах, собранных в некое подобие пучка, Торфинн заметил волшебную палочку. Оригинально. — Извини, я, возможно, долго. — Забудь, — отмахнулся он, не обращая внимания на ноги, затекшие от долгого стояния на одном месте. — Не думаю, что Рон прибыл на собственное собрание вовремя. — Рон, как и все Уизли, умеет удивлять, — резонно заметила Полумна, но тут же взмахнула в воздухе палочкой, одновременно вызывая сноп маленьких снежинок и разрушая весь образ обычной среднестатистической ведьмы. — Ну с тобой-то он точно соперничать не сможет. Торфинн по-доброму улыбнулся ей и подал руку, помогая вступить на узкую лестницу с то и дело исчезавшими ступенями. Полумна с благодарностью приняла помощь. Назначенная Роном встреча проходила в гостиной Гриффиндора, где уже к моменту прибытия Роули и Лавгуд находился младший Уизли и, как неожиданно, Долгопупс. От вида последнего Торфинн скривился. — А где твой брат? — Луна, не расцепляя рук с Торфинном, потянула того за собой, утягивая в сторону низких диванчиков, полукругом окружавших стол, на котором Рон, к которому она и обратилась, что-то старательно раскладывал. — Я думала, Чарли будет вместе с нами. — Не-а, — не отрываясь и на минуту от бумаг, невнятно ответил Рон. — Он каминной сетью отправился в Молдовяну. Долгопупс нахмурился, включаясь в разговор. — Куда? — О Моргана, ты географию вообще не учил? Молдовяна — это гора в Румынии и по совместительству самая большая ферма по разведению драконов в Европе, — Торфинн закатил глаза, с нарастающим удовлетворением наблюдая за розовеющими щеками Невилла. Как бы невзначай Роули высвободил ладонь, удерживаемую Луной, и по-хозяйски перекинул ее через плечо Лавгуд. Так-то лучше. Щеки Долгопупса запылали сильнее. — Кхм, да, Торфинн прав, Чарли отправился к драконам. Там у них новый выводок хвосторог, сказал, это может нам подсобить. Молдовяну пока не раскрыли, вблизи обстрелов нет, так что… — Рон неуверенно замялся, наблюдая за искрами, витающими меж друзей, а потом вдруг хлопнул в ладоши, привлекая всеобщее внимание. — Так, ладно, закончили с разборками, давайте скорее сюда. Рон поманил присутствующих к себе ближе, где на узком столике уже разложил пару книг и довольно потрепанную карту, на поверхности которой, помимо контуров и стандартных надписей, значились еще какие-то пометки, явно сделанные недавно. — Это карта магической Британии, я ее у отца одолжил. Вот здесь я пометил красным места основных атак: Хогвартс, Хогсмид, Косой и Лютный переулки, Министерство, Тинворт и другие, о которых выведал у Кингсли. — Это точно все? — с сомнением протянул Торфинн. — Все, что мне удалось выяснить. Расспрашивать Кингсли более подробно, сам понимаешь, чревато, — неохотно пояснил Рон, вновь возвращая внимание к пометкам на магической карте. — Теперь вернемся к главному: для нашей сегодняшней первой вылазки следует выбрать место. — Мы отправимся туда уже сегодня? — Да, Роули, сегодня, что тянуть? — И куда именно? Рон с сомнением нахмурил свои густые рыжие брови, которые тут же съехались к переносице, как две большие мохнатые гусеницы, и, поводив пальцем по карте, выбрал подходящую на его взгляд точку: — Вот. Самое оптимальное. Понятное дело, что самое большое скопление магловской техники, которую нам следует стихийно зачаровать, располагается у Хогвартса, но тут и народ повнимательнее, а нам нужно отправиться туда, где нашего присутствия не ожидают. — И нас не ожидают… — Торфинн выгнулся на своем месте, чтобы получше рассмотреть, куда это указывает веснушчатый палец Рона, а, определив пункт назначения, присвистнул. — Это то, о чем я думаю? Загадочную улыбку Рона не сбило даже пространственное замечание Полумны: — Я так рада, что маглы даже в эти темные времена готовы изучать животных… — Если ни у кого нет сомнений, — протянул Рон, — тогда что, собираемся в Инвернесс? Молчаливое согласие послужило ему ответом.

***

Гермиона старалась ни на шаг не отставать от Волдеморта, хвостиком пристроившись за его шуршащей на ветру мантией. Тот же, спускаясь со склона, вел неспешную беседу с Ронком, но тема их разговора оказалась далека от настоящих событий и совершенно неинтересна Грейнджер, поэтому она с любопытством озиралась вокруг, старательно игнорируя сутулые, отдающие гнилью тела орков, плотным кольцом окружавшие волшебников. Местность близ Коренхолла выглядела потрясающе живописной. Теперь снежные вершины гор, среди которых наверняка виднелась и Бен Макди, молчаливой хмурой грядой высились по левую сторону от путников и низкого пологого плата бескрайним зеленым пастбищем, расстилавшимся от кромки леса и до самого горизонта. Но позволить себе вдоволь насладиться красотами шотландских пейзажей Гермиона просто не могла, то и дело отвлекаясь на яркие вспышки и клубы дыма, сизыми столпами вздымавшимися вверх над полуразрушенным Коренхоллом. — Маглы прорвались через защитные чары поселения около четырех часов утра, — проскрежетал Ронк и указал своей шипастой дубиной на правый фланг деревушки. — Они зашли с этой стороны. Целенаправленно били туда своими железяками, пока защита не истончилась. — Да, это их новая тактика, — гундосо откликнулся другой орк, имени которого Гермиона не знала. Его лысый череп скрывал проржавелый по краям железный шлем, прикрывавший голову до самых мочек ушей. — Раньше они били беспорядочно, а теперь содят в одну точку, пока не прорвут оборону. Гермиона отвернулась от вида разбитого Коренхолла, тут же встречая взглядом узкое лицо темного мага. — Но почему так тихо? — Потому что маглы прорвали защитный барьер, но не сняли магический купол с деревни полностью, — Волдеморт задумчиво покрутил Бузинную палочку в руках, сосредоточенно разглядывая полуразрушенное поселение. — Поэтому визуальные чары спали, а заглушающие еще нет. Возможно, он хотел добавить что-то еще, отвечая на вопрос Гермионы, но в этот момент та взвизгнула, подскакивая на месте, и неожиданно подалась к Волдеморту вперед, прячась за его спину. Ощущение чего-то холодного и склизкого, скользнувшего по ее руке исчезло, и Гермиона осторожно выглянула из своего укрытия, тут же встречаясь взглядом с огромными вертикальными зрачками, гипнотическим взглядом следящими за каждым ее движением. Узкая треугольная морда вскинулась, поднимаясь силой своего изящного тела ввысь, становясь почти на один уровень с головой Гермионы, а острый раздвоенный язычок высунулся вперед, издавая протяжный шипящий звук. Внимательные глаза змеи еще с мгновение сканировали Грейнджер, пока блаженно не прикрылись, подаваясь незатейливой ласке Волдеморта, протянувшего руку и погладившего свою подопечную. Разомлевшая Нагайна мгновенно свернулась клубочком у его ног. — Не с-слиш-шком з-зас-скуч-чала з-здес-сь? — шипяще поинтересовался Волдеморт. Его восковое лицо смягчилось, а уголки губ дрогнули. — Нич-чуть. Прекрас-сно, — кратко ответила Нагайна, и Гермиона лишь неимоверным усилием воли сдержалась от нового крика. Она что, понимает змеиный язык? С каких пор? Рука, укушенная мамбой, неприятно заныла, напоминая о себе, и Грейнджер поежилась, посильнее натягивая рукав толстовки. — Вс-се обс-стоит так, как рас-сказал Ронк? — тем временем продолжил нашептывать своей любимице Волдеморт, но Гермиона больше не видела в ней просто змею, нет. Нагайна была маледиктусом, как ей еще в доме Аджамбо рассказал Лорд, она была человеком. Значит, сейчас его непривычно участливый тон посвящался не простому питомцу, он посвящался женщине. — Поч-чти. Трус-сливые детиш-шки гор. Нос-са не с-сунули, когда началас-сь битва, — Нагайна вновь затрепыхала языком и закатила глаза, подаваясь бледной руке хозяина. Гермиона совсем не к делу представила на месте змеи красивую темноволосую женщину, тонкую и изящную, чьего тела так же касалась бы кисть темного мага. Маледиктус в человеческом облике бы изгибалась и закатывала глаза, может, даже легко постанывала, облизывая раздвоенным языком, как и у ее хозяина, пухлые губы. Наверное, это бы выглядело красиво. «Красиво?!» — переспросила саму себя Гермиона, чувствуя, как леденеют ладони, все еще сжимавшие рукава толстовки. «Я считаю ситуацию, где Волдеморт ласкает женщину, красивой? Меня Беллатриса покусала, что ли?» Но меж тем длинные бледные пальцы Волдеморта, ласкавшиеся чешуйчатую морду Нагайны, скользившие по ее морде и чуть задевавшие блестящую гладкую кожу острыми пластинами ногтей, создавали картину столь неоднозначную и волнующую, что Гермиона, не привыкшая видеть Лорда таким, чуть было не пропустила следующую фразу змеи. — Ш-што з-за девч-чонка с-с-с тобой? Он беззлобно усмехнулся. — Ревнуеш-шь? — Интерес-суюсь. Привыкла к Белс-с. — Она ос-собое оруж-жие в этой войне. — С-с каких пор твоим оруж-жием с-стали молодые ж-женщ-щины? — И вс-се-таки ревнуеш-шь… Она ж-жрица вуду. Как Адж-жамбо. — Королева З-змей? Отдал ей мой брас-слет? — Да. — Прекрас-сно, — змея вывернулась из-под ласкающей ее руки, развернула пару колец и скользнула по песчаной дороге вперед, откуда донеслось ее глухое: — И я не ревную к гряз-знокровке. — Мне нуж-жны ее с-силы, — отрезал Волдеморт на парселтанге и тут же более сухо обратился к Гермионе. — Нам стоит спуститься вниз. Смущенная подслушанным разговором и своими новыми способностями она не нашлась, что ответить. Ронк вместе с остальными орками не последовали за ними следом, когда Волдеморт и Гермиона преодолели последний пологий холм и спустились вниз, ступая на мягкий сочный ковер из клевера, густым покровом укрывавший все плато у подножья гор близ пылающего, молчаливого из-за купола тишины Коренхолла. По мере приближения к магической кромке волшебники почувствовали жар, исходящий от погруженной в огонь и отчаяние деревни. Неожиданно откуда-то сверху запорошил снег, мелкими белесыми хлопьями спадающий с неба прямо на путников. Гермиона провела пальцами по собственным волосам, собирая снежинки, тут же замечая, как они «тают», пачкая руки. — Это пепел, — подтвердил ее догадки Волдеморт. Его лицо — как всегда бесстрастное — серым пятном зияло на фоне сочных красок Шотландии. Знай этого человека чуть меньше, Гермиона бы решила, что зрелище горящего Коренхолла не произвело на него никакого впечатления, но теперь, спустя пару месяцев, она с уверенностью могла сказать, что это не так. Волдеморт был зол и… опустошен. Как кто-то, подобный ему, способный одним движением палочки превратить в пепел любого воспротивившегося ему, может быть так несчастен от вида горящей деревушки? Не дав Гермионе довести эту мысль до логичного финала, он развернулся к ней, наставляя. — Я наложил на нас полог невидимости, но сама понимаешь: для магловской техники это может оказаться исключительно подарком, однако, я думаю, на территории поселения действуют преимущественно пешие подразделения. — Зачем я здесь? Гермиона уже подозревала, каким будет ответ, но желала убедиться в этом лично. — Я хочу, чтобы ты опробовала свои новые силы на практике. Так как в случае с Уизли ты действовала по наитию, попав в критическую ситуацию, я решил, что и здесь ты можешь попробовать сработать так же. Просто отключи разум, доверившись подсознанию. Волдеморт был чокнутым экспериментатором, решила в этот момент Гермиона. Неожиданно тихий смешок сорвался с ее губ, а затем еще и еще. Тихонько хихикая под недоуменным взглядом, она с трудом, булькая от смеха, произнесла: — Ты серьезно предлагаешь мне войти в эту бойню наперевес с палочкой, которая меня плохо слушается, и новыми силами, в которых я ни черта не смыслю, и уповать на то, что мое подсознание заработает, пока меня не изрешетят? Тонкие бледные пальцы подхватили один из вьющихся каштановых локонов и потянули на себя — несильно, но упрямо, отчего Грейнджер мгновенно перестала смеяться и сквозь зубы зашипела, подаваясь ближе к телу Лорда. Сегодня от него особенно сильно пахло сандалом. — Мне казалось, что стоит тебе лишь завидеть горящие дома, как ты рванешь вперед, а мне еще придется тебя останавливать. Что происходит, Грейнджер? Как с двенадцати лет сражаться со взрослыми темными волшебниками — так ты первая, а тут тушуешься, — Волдеморт прицокнул раздвоенным языком и дернул прядь сильнее. — Нехорошо. — Издеваешься, да? — разозлившись на его инсинуации, Гермиона вырвала волосы из чужой хватки и гордо вздернула подбородок вверх. Существенная разница в росте разозлила ее еще сильнее. — Да здесь целый набор причин, по которым я «тушуюсь»! В том, что твои приспешники — зло в последней инстанции, я не сомневалась ни разу. Ваши проповеди были лишены здравого смысла, а методы поражали своей жестокостью. Ничем не обусловленной, прошу заметить! Здесь же напуганные до полусмерти маглы, которые, узнав о нашей силе, как ты не раз логично замечал, просто-напросто испугались и начали атаковать первыми… — Так ты их защищаешь? Этих грязных, лишенных магии… — Так я одна из них, понимаешь ли ты это? Мои родители маглы; не узнай они о магии от меня, а познакомившись с ней вот так, через заявления властей и военных, через пропаганду по телевидению, думаешь они отреагировали бы иначе? Волдеморт хотел добавить что-то еще, но Гермиона ему не позволила, вновь разразившись пламенной речью: — Но даже не это меня пугает. Моя магия меня не слушается! Моя палочка реагирует на взмахи через раз, а пользоваться той самой так жаждаемой тобой силой я могу через раз и… Крепкие холодные пальцы, еще недавно игравшиеся с ее локоном, мертвой хваткой легли на хрупкие девичьи плечи. Гермиона вздрогнула и замолчала, растерянно взирая на Волдеморта. Похоже, он неплохо поднаторел в подавлении ее истерик. — Ты идешь туда не одна. Я буду рядом и… помогу по мере сил. Твоя задача крайне проста: абстрагируйся. Не от того, что увидишь там, а от всего иного. Найди в себе силы сконцентрироваться на собственных эмоциях. Ты ведь у нас довольно эмоциональна, я прав? Гермиона по-детски кивнула, прикусив губу. — Мне страшно. Кажется, сегодня день откровенностей. — А есть те, у кого не бывает страха? Никогда не слышал, чтобы боггарт оставался без работы. Это незамысловатое замечание окончательно успокоило Гермиону, заставив робко улыбнуться. — Хорошо. Я… я тебе доверяю.

***

Те ярко-розовые цветы, что лёгким движением наколдовала Джинни, на ветру совсем уж распушились и превратились в двух нахохлившихся воробьев. И это, как ни странно, очень подходило Тонкс. Ее короткие цветные волосы тоже вечно были взъерошены, словно олицетворяя собой весь буйный характер хозяйки, всю ее… жизнерадостность. Гарри поправил оранжевый венок из календулы на могиле Фреда и вернулся на широкую каменную лавочку для посетителей этого незапланированного кладбища. — Хогвартс — чудесное место, но я бы не хотела, чтобы Фред был похоронен здесь. Все же в замке однажды продолжится обучение, будут туда-сюда сновать студенты… Мой брат не какой-то монумент для всеобщего обозрения. — Ему нравилось привлекать внимание, — Гарри попытался сгладить недовольство Джинни и приобнял ее одной рукой, незаметно накидывая ей на плечи часть своей мантии. Хоть та и утверждала, что все в порядке, она была еще очень слаба. — Может, ты прав. И все же им тут не место. Гарри поправил левой рукой очки, чтобы, казалось, лучше разглядеть окружавшее его пространство. Надгробья павших в бою с Пожирателями тонкими свечками высились над плато позади Хогвартса. Всего семьдесят три могилы. Ужасная потеря для волшебного мира. Голос Гарри, когда он заговорил, неожиданно оказался каким-то хриплым и неестественным. — У нас не было выбора. После нападения маглов, когда магический купол стал одновременно и спасением, и клеткой, а Волдеморт впал в беспамятство, живым пришлось позаботиться о мертвых. И тогда срочно встал вопрос о захоронении. Доставить тела на настоящие кладбища волшебников было практически невозможно — не камином же их оправлять в самом деле! — поэтому Макгонагалл предложила самое лучшее решение: отправить погибших в последний путь прямо здесь, на территории замка. В похоронной процессии принимали участие даже Пожиратели, чьи знакомые и родственники также погибли в бою, но хоронили они своих чуть в отдалении от членов Ордена Феникса. Под очередной прохладный порыв ветра земля содрогнулась, а с венка из календулы упало пару лепестков. Джинни в руках Гарри вздрогнула, и ее плечи мелко затряслись, но, убрав одну рыжую прядь в сторону, Поттер не увидел слез или даже их намека на бледном девичьем лице. Уже хорошо. После выздоровления — или воскрешения, тут уж как посмотреть, — Уизли замкнулась в себе, говорила мало и очень часто пугливо озиралась, что ей, самой боевой девчонке из известных Гарри, было совершенно несвойственно. Когда земля задрожала вновь, он озлобленно вскинул голову, рассматривая зарево купола над Хогвартсом, и тихо гортанно рыкнул: последнюю неделю маглы бомбили замок особенно ожесточенно, а после вчерашней гибели Филча их снаряды, казалось, взрывались безостановочно. В самом замке эта дрожь не сильно чувствовалась, но вот здесь, у крохотного некрополя жертв Второй магической войны, взрывы и удары были особо ощутимы. — Нам пора, — резко бросил Поттер, вставая на ноги и подавая руку Джинни. До входа в замок они шли молча, и, хоть Уизли старательно бодрилась, по ее крепкой хватке на руке и легкой испарине, выступившей на лбу, Гарри понял, что силы Джинни на исходе. В главном холле замка она на секунду притормозила и зло прошипела: — Она абсолютно больная на всю голову! Гарри перевел взгляд в ту сторону, куда был направлен взор его девушки, и с отвращением тут же отвернулся: тощая тушка миссис Норрис, повешенная за шею прямо на лестнице, с широко разинутой пастью и длинным почти лысым хвостом смотрелась просто ужасно. Надо быть совершенно невменяемым, чтобы совершить подобное с животным, будь оно хоть сто раз жмыром. Впрочем, можно еще быть разозленной Беллатрисой. Довести Джинни до Больничного крыла Гарри не дала Молли, встретившая пару по пути в лазарет. Миссис Уизли ласково улыбнулась ему и осторожно забрала из его объятий расстроенную, усталую дочь. — Я буду на совещании! — успел лишь крикнуть им вслед Гарри и, встрепав волосы на загривке, почти бегом устремился в Большой зал. Кингсли наверняка его уже потерял. Совещание и в самом деле было в разгаре. Проскользнув на единственное свободное место, оказавшееся между разгоряченным спором Бруствера и вечно недовольной Лестрейндж, Гарри замер, старательно вникая в суть разногласия. — Бред! — отмахнулся от любых аргументов Кингсли Долохов. На его красивом холеном лице проступило выражение ленивого превосходства. — Если они не помогли нам до сих пор, с чего бы нам просить у них милости вновь? — Резонно, — поддержал Антонина Руквуд. Бывший невыразимец напоминал Гарри сушеный финик с непомерно раздутым эго. Жиденькие светлые волосики Пожирателя, частично собранные в низкий хвост, несимметрично обрамляли узкое морщинистое лицо. — МКМ плевать хотела на наши проблемы. — Мы важная часть магического сообщества! — прогрохотал Кингсли, и Гарри заметил, как его руки, сжатые в кулаки, дернулись. Бруствер явно хотел долбануть ими раз другой по широкой столешнице. — На прошлой встрече мы пришли к консенсусу относительно взаимопомощи… — Взаимопомощь предполагает «взаимную помощь», а что мы можем предложить Магическому сообществу, Бруствер? Не знаю, как ты, а я хорошо помню выражение лица той французской девицы: проблемы Британии нетождественны проблемам мира. — Хочешь сказать, что в случае необходимости Международная конфедерация магов нас просто проигнорирует? На хмурый взгляд Кингсли неожиданно отреагировала Беллатриса, подозрительно молчавшая до этого момента. В ее руках блеснуло что-то маленькое и круглое, в чем Гарри с мгновение узнал один из шуточных галлеонов, некогда производимых в магазине «Ужастиков Умников Уизли». Беллатриса потерла монету меж когтистых пальчиков и театрально прицокнула: — На помощь, убивают… — В повисшей после ее слов тишине Большого зала можно было различить лишь хлопки, с которыми исчезали и вновь появлялись домовики, все еще убиравшие столы после обеда. Лестрейндж показушно-задумчиво постучала галлеоном по пухлым губам. — Странно, никого… я думала, толпа «помощничков» набежит. Вопреки ожиданиям Гарри, Бруствер на эту игру одной актрисы никак не отреагировал, а, казалось, уголки его губ даже дрогнули в попытке унять улыбку. Перепалка зашла в тупик. МКМ явно, как и предположили Август с Антонином, просто проигнорировали галлеон с наложенными на него Протеевыми чарами, однако Гарри, не привыкший просить помощи, мысленно уже встал на сторону Кингсли. Не только потому, что считал мракоборца другом, но и из-за все того же дракклового чувства ответственности, что теперь дамокловым мечом весело над его головой: Хогвартс был полон беженцев. За последние дни по возвращении из России Гарри не единожды встречался с семьями волшебников, нашедших убежище в стенах векового замка, и все эти люди — от министерских работников из центра Лондона и эмигрантов с окраин Йорка до денди из Манчестера и деревенских жителей Ирландии — все они возлагали надежды не сколько на сам Хогвартс, сколько на Избранного. И Гарри не в силах был их подвести, просто сложив руки. Поттер в принципе был неспособен сидеть и бездействовать, пока страдали другие. Поэтому попытаться стоило еще раз. — Попытаться стоит, — повторил он свои мысли вслух. Внимание всех присутствующих, даже Пожирателей, немедленно переключилось на него, и Гарри внезапно понял, каким сильным авторитетом он обладает. Все же избранность дает свои преимущества. — Мы сейчас не в том положении, когда уязвленную гордость можно поставить выше жизней сотен волшебников, ищущих спасение в замке. Мы обязаны сделать все, что в наших силах. Если для этого мне требуется милостиво склонить голову перед новым главой Конфедерации — я это сделаю. Гарри сурово оглядел присутствующих из-под стекол своих очков, совершенно забывая, что ему всего лишь семнадцать лет и он вдвое младше большинства на этом собрании. Единственное, на что он надеялся, — что его голос не дрогнул при упоминании нового главы Конфедерации, ведь предыдущим был Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор. Все еще крутящая меж пальцев шуточный галлеон Беллатриса единственная предпочла высказаться, насмешливо оскаливаясь: — Я так понимаю, спорить с малышом Поттером никто не станет? Гарри повел плечом, сосредотачивая взгляд на Лестрейндж. Ее вызывающее поведение или насмешки не имели для него никакого значения, ведь при взгляде на эту женщину он мог вспомнить лишь свое неудачное Круцио в атриуме Министерства. Или шуршащую конфету, предложенную сошедшей с ума от пыток Алисой Долгопупс своему сыну в больнице Святого Мунго. А еще бледную дымку завесы, за которой исчезло тело Сириуса. Нет, Гарри не испытывал к Лестрейндж ненависти. Лишь желчное ядовитое презрение. С трудом преодолев желание скривиться, Гарри холодно заметил: — Думаю, ваш Темный Лорд, мадам, непременно вам подскажет, что спорить со мной бесполезно. Он пробовал. И прошу вас снять повешенную в холле кошку: она скоро начнет портить воздух. Совещание было окончено.

***

— Остолбеней! — выкрикнула в белесую темноту Гермиона и зашлась сиплым кашлем, спешно бросаясь к ближайшей стене и сильно вжимаясь в нее — казалось, она надеялась, что ее плоть врастет в гладкий булыжник стен Коренхолла. Грейнджер испуганно оглянулась, разыскивая слезящимися глазами темную фигуру Волдеморта, которого она потеряла в сражении, но в прогорклом густом дыму, плотным полотном укрывавшем узкие улочки магического поселения, разглядеть что-либо было практически невозможно. Где-то впереди послышался рычащий гул автоматной очереди, чей-то вскрик и наконец оглушающий своей мощью взрыв, прозвучавший настолько близко к тому месту, где пряталась Гермиона, что каменная крошка лавиной осыпала ее волосы и лицо, заставляя пригнуться как можно ниже к земле. Атака на Коренхолл совершенно не напоминала ей битву за Хогвартс с Волдемортом. При всей сумятице магического сражения там чувствовалась некая упорядоченность: вот Орден, а вот Пожиратели смерти. Все вооружены, все изначально на почти равных условиях, а рядом — впереди и за спиной — есть друзья, и их ведет правая цель. Здесь же все было совершенно иначе. Какофония звуков и мельтешение образов сливались в одну большую мрачную картину безысходности, разоблачающую дикое отчаяние одной стороны и животный страх другой. Силы мирных жителей Коренхолла — волшебников, оказавшихся под яростным перекрестным огнем, — были на исходе, а исступление атаковавших маглов, казалось, только росло. Вырвавшись из своего сомнительного укрытия, Гермиона, стараясь держаться близ домов, аккуратно пересекла узкую улочку, свернула направо и вновь замерла, очутившись у края широкой центральной площади, мощным полукругом раздвинувшей низкие, сложенные из гладкого булыжника домики. Грейнджер появилась здесь как раз в тот момент, когда бугристый болотного цвета танк дернулся, останавливаясь, а его узкое длинное дуло медленно-медленно поползло по оси, с потаенной жаждой ища цель. И она оказалась мгновенно найдена. Худенькая женщина, испуганно дрожа, выставила перед собой волшебную палочку и звонко вскрикнула пару слов на латинском, вызывая бесполезный для незачарованной магловской техники сноп ярко-синих искр, за которыми последовал насыщенный бордовый луч света, ударивший в металлический бок убийственной машины и бесследно исчезнувший. Дуло танка дернулось и сдвинулось еще на пару дюймов. Женщина громко протяжно зарыдала, падая на колени и раскидывая руки в защитном жесте. Ее магическая аура, истончившаяся и ослабленная, жалко трепыхалась за плечами владелицы. Только тогда Гермиона заметила за ее спиной ребенка. Заплаканная малышка в пушистом запачканном халатике крепко сжимала крохотными пальчиками игрушку — маленького ушастого зайчика. В широко распахнутых глазах ребенка читались страх и непонимание. Впрочем, дети и не должны понимать, что такое война. Вряд ли Гермиона могла в тот момент обдумать свои действия. Некий импульс руководил ей, когда она бросилась через всю площадь к изнеможденным матери и дочери наперерез смертельному удару. За мгновение до того, как Гермиона загородила спиной волшебниц, внутри чудовищно большого уродливого танка что-то рыкнуло в последнем предупреждении выстрела. С грохотом, подобным раскату грома, машина извергла из недр снаряд, ударом могучего атланта поразивший свою цель. Некогда изящный фонтан на центральной площади взорвался сотнями осколков, а ударная волна отбросила мать и дочь в сторону. Где-то в горле Гермиона почувствовала тугой ком, когда увидела рыдающую женщину, прижимающую к своей груди напуганного ребенка. Мать пыталась закрыть своим телом дочь. От чего, от смертоносного удара танкового снаряда, который способен мгновенно превратить плоть и кости этих людей в единое кровавое месиво? Под глухой стук собственного сердца, набатом стучавший в ушах, Гермиона вскинула руку вперед, призывая всю стихийную магию, которую было способно впитать ее тело. Грейнджер уже использовала этот способ, она знала основы, о которых ей рассказал Волдеморт, казалось, сотню лет назад. И все же что-то было не так. Сияющая желтая патока стихийной магии, блестящая, как масло, и густая, как гречишный мед, излилась из самых недр земли, пробивая мощенную плиткой площадь, засквозила из обожженных сражением деревьев и цветов, тягуче медленно полилась из разбитого каменного фонтана. И этот свет, дар самой магии, собирался, копился в ладонях Гермионы, согревая заледенелые от страха и тревоги руки. Танк взвыл и разразился мощным оглушающим ударом. Земля под ее ногами всколыхнулась, а резкий яростный порыв ветра хлестанул по лицу, окончательно разметывая расплетенную в сражении косу. Остроконечный снаряд, вырвавшийся из недр танка, завис в воздухе точно напротив вытянутой руки Гермионы, медленно вращаясь по своей оси. Весь периметр серо-зеленого орудия покрывало желтое сияние стихийной магии, обволакивая его. В этот момент Гермиона почувствовала в своем сознании нечто иное, не инородное, но и не близкое по духу. Как в тот день, когда Джинни выкарабкалась с того света. Это чувство расслабляло, наполняло и было невероятно схоже с легким опьянением. Из последних сил сопротивляясь ему, Гермиона резким движением повернула кисть и махнула ею, отбрасывая танковый снаряд как можно дальше. Однако густой пыльный удар, взрывший землю не менее чем на четыре ярда, оказался Гермионой не замечен. В тщетной попытке сопротивления она рухнула на колени и сжала теплыми от выплеска стихийной магии ладонями виски, стремясь очистить свое сознание. «Я не позволю, не позволю мной управлять как марионеткой!» — в исступлении зашептала она самой себе, но голос разума мгновенно оказался похоронен под шквальной волной неведомой силы. Яд африканской мамбы заструился по венам Гермионы Грейнджер. Раздвоенный змеиный язык коснулся нежного девичьего горла. Новая жрица вуду раскрыла глаза. В этот раз Гермиона контролировала себя гораздо лучше, понимая происходящее, а не являясь лишь сторонним участником событий. Новым ясным взглядом она окинула разбитую площадь, обрушенные с правой стороны домики с конусообразными крышами, перезаряженный танк с наверняка испуганными маглами внутри и дюжину укомплектованных военных, занявших позицию в дальнем конце смежной улицы. Волдеморта нигде не было видно. — А ведь пообещал быть рядом, — тихонько буркнула себе под нос Гермиона, по наитию прикасаясь кончиками пальцев к щербатой пыльной уличной плитке, на которую она все еще опиралась отбитыми при падении коленями. Сначала ничего не происходило. В гулкой тишине Коренхолла, лишь отдаленно содрогавшегося от дальних взрывов и стрельбы, Гермиона отчетливо слышала собственное тяжелое дыхание. А еще звенело где-то в черепной коробке — так протяжно, словно надоедливый комар. Руководствуясь неким шестым чувством, Гермиона вскинула голову и прошептала, удерживая зрительный контакт с убийственной машиной напротив: — Исчезни. Краем сознания она осознала, что произнесенные ею слова были на неизвестном ей же самой наречии. Но как же она тогда, мерлин побери, смогла их произнести? Откуда эти знания возникли в ее голове? «Челленджер», основной сухопутный танк, стоящий на вооружении Великобритании, дернулся, заскрежетал и с оглушительным хлопком осел, проваливаясь в ставшую рыхлой и тягучей, как смола, почву. Каменная плитка центральной площади Коренхолла под взглядом Гермионы медленно, но верно превращалась в зыбучие пески. Бенина? Дехны? Этого юная жрица вуду не знала. Гигантские гусеницы танка заворчали в бессильной попытке освободиться, задергались в последней предсмертной конвульсии, но не смогли оттолкнуть свою кончину и на мгновение — зыбучая почва жадно пожирала каждый дюйм металла. Люк «Челленджера» распахнулся, и оттуда показались двое магловских военных, совсем мальчишки, одетые в темные жилеты и каски. Они прытко выбрались из недр погибающей машины и спрыгнули наземь — как можно дальше от взбесившейся под воздействием магии земли. В руках солдат были зажаты компактные ручные винтовки. Грейнджер не знала названия или модели этого оружия, как и не знала, какова убойная дальность стрельбы или, к примеру, вместимость магазина, но она отчетливо видела на лицах парней страх и что-то еще — что-то такое, что никогда бы не позволило ей лишить их жизни. Один из военных с мальчишечьей бравадой крепче перехватил винтовку. Она-то уж точно не сравнится с шипастой бесполезной в этом турнире дубинкой Ронка. До того, как магл успел нажать на спусковой крючок, Гермиона повела ладонью, ощущая сильное тепло на грани с жжением. Земля, пожиравшая танк, взметнулась, словно она и не земля вовсе, а водная гладь, и захлестнула бурлящей жижей ноги и тела солдат, заковывая их в свои крепкие объятья. Маглы в ужасе закричали и замерли: свободными от оков оставались лишь их покрытые касками головы. Грейнджер повернулась к волшебницам позади, невольно замечая, что обе одеты совсем по-домашнему. Они выбежали на улицу, в чем успели, когда начался обстрел. Малышка крепко прижималась к груди матери, а ее пухлые щечки, залитые слезами, раскраснелись и теперь напоминали две зрелые помидорки. Гермиона ласково улыбнулась ребенку и протянула взрослой волшебнице руку. Та неуверенно, боязливо приняла помощь, тихонько пролепетав: — Что это за магия? Гермиона пожала плечами. — Сама до конца не разобралась, — и, дождавшись, когда женщина встанет на ноги и поднимет дочь, добавила: — Укройтесь где-нибудь, здесь находиться опасно. Грейнджер кивнула головой в сторону приближавшихся к ним с другого конца площади военных. Дважды им повторять не пришлось: женщина мгновенно подхватила дочь на руки и поспешила прочь. Выглядывавшая из-за ее плеча малышка наивно помахала Гермионе ушком плюшевого зайчика. — Наверное, за это и стоит сражаться, — философски заметила Грейнджер, разворачиваясь лицом к своему противнику. Струившаяся по ее венам магия, перемешанная с кровью мамбы и самой стихией природы, заурчала — как большая зубастая зверюга, готовая в любой момент сорваться с цепи. И Гермиона отпустила поводок.

***

Она больше не чувствовала себя марионеткой собственной магии. Наоборот, струившаяся в ее венах сила доставляла ей некое потаенное удовольствие. Ну что ж, признаться хотя бы самой себе в этом стоило: Гермиона была тщеславна. Пусть не так, как Волдеморт и ему подобные, но достаточно, чтобы ночами напролет заучивать ответы из учебников, а потом с триумфальным видом обходить на всех занятиях чистокровных снобов, вроде Малфоя или Нотта. О, ощущение этого торжества было прекрасно! Ровно как сейчас, когда Гермиона выгнула кисть руки, делая ею незамысловатый жест, и густая волна земли взметнулась ввысь, захлестывая опешившего магловского военного по самую грудь, вынуждая его в панике задергаться. Приблизившись к попавшему в магические оковы человеку, чье оружие больше не представляло для нее опасности, Гермиона грустно прошептала: — Откуда эта ненависть? Магл задергался сильнее, но все его туловище, покрытое застывшей глиной, напомнило ей лишь недвижимых воинов терракотовой армии Цинь Шихуанди. — Я когда-то была одной из вас, также не знала о магии и ее чудесах, — Гермиона подошла еще ближе, в каком-то иступленном порыве желая объяснить и объясниться. — Мы не зло, мы лишь другие… — Ложь! — взвыл магл, выбившись из сил: объятья земли оказались крепче стали. — Мы все знаем! Обо всех устроенных вами терактах, обо всех зверствах! Слышишь, ведьма, вы ни черта не сможете с нами сделать, вам никогда не превратить нас в своих комнатных собачонок! Нас больше и за нами правда! «За нами правда!» Так говорил Орден Феникса Пожирателям смерти. Но ведь тогда это была верная фраза, не так ли? Она была уместна. А уместна ли она сейчас? Или Гермиона просто не видит картину целиком? Где-то впереди послышались взрыв и людские крики, и Грейнджер вынуждена была оставить что-то вопившего ей вслед магла. Впереди определенно мелькали вспышки заклинаний, а их источником в Коренхолле, помимо Гермионы, мог быть только один человек. Высокая, пугающе массивная, несмотря на свою сухость, фигура Волдеморта нерушимым яростным изваянием высилась в центре широкого перекрестка четырех дорог. Так изящно, как, наверное, мог только он, темный маг карал атаковавших Коренхолл маглов. Как заправской дирижер, Волдеморт изящно орудовал Бузинной палочкой под аккомпанемент криков ужаса, давая свой непревзойденный концерт смерти. В своей ярости он был ужасен. Восковые, нечеловеческие черты лица, освещенные зелеными вспышками и полыханием Адского пламени, казались совершенно потусторонними, сюрреалистичными. Оскалившись в хищной акульей усмешке, он зачастую невербально накладывал новые и новые заклинания на последних сопротивлявшихся его мощи глупцов, изредка выкрикивая вслух то самое Непростительное, пережить которое за всю мировую историю смог только один человек — Гарри Поттер. Вскоре в переулке среди груды камней и последних полыхающих очагов огня не осталось никого, способного на сопротивление. Магии Волдеморта противостоять было практически невозможно. Гермиона обреченно обвела взглядом разбитый, обугленный Коренхолл, наполненный запахом гари и смерти. Похоже ли было это сражение на правое дело? Есть ли в нем победители? По крайней мере, Волдеморт определенно считал себя таковым. Пошатываясь, он наконец приблизился к замеченной им ранее растрепанной Гермионе. Шальная довольная усмешка на его тонких губах, однако, не скрыла от Грейнджер усталый вид, тонкую рану у разбитого виска и сбившуюся на худом теле, липкую от крови и грязи мантию. Но багряные глаза пылали от удовлетворения. Волдеморт прошелся взглядом поверх головы Гермионы, оценивая результат его затеи и ее трудов. Переулок позади нее полнился скованными земляными оковами, нервно дергавшимися телами магловских военных, больше похожих на зацементированные коконы бабочек. — Отличная работа, — шипяще похвалил Волдеморт, — отличная. Как видишь, я вновь оказался прав, как и тогда с Уизли: тебе необходим был импульс. Умница, Грейнджер. Проигнорировав похвалу, Гермиона протянула руку вперед и тронула кончиками пальцев мантию на его груди. Мокрая. Пальцы окрасились в алый. — У тебя кровь, — отстраненно заметила она. — Тебе становится хуже. — Чушь! — не согласился он, кривя губы в усмешке. Его бледные пальцы перехватили девичью кисть, мягко удерживая, в то время как острый длинный ноготь скользнул по незащищенному запястью, под тонкой кожей которого пульсировала венка. Волдеморт рассеянно прошелся взглядом по лицу Гермионы, прежде чем беспомощно осесть наземь, продолжая удерживать чужую руку в своей. Грейнджер сверху вниз посмотрела на него, обессиленного сражением и, похоже, бессонной ночью. Его пальцы натужно цеплялись за ее руку. Не удержавшись, второй рукой она мягко, ласково провела самыми кончиками пальчиков по чужим плечам до шеи, ощущая легкое покалывание: иссиня-черная магическая аура рассерженно покусывала ее, чужачку. Даже обладая невероятными силами, подаренными ей Аджамбо, Гермиона не была и вполовину так сильна, как он. Волдеморт поднял голову, рассматривая то ли высившуюся над ним Гермиону, то ли небо над ее головой. Его тонкие бескровные губы раскрылись, и он на выдохе шепнул: — Грейнджер… мне, кажется, нужна твоя помощь. Ты… нужна… мне.