Мой Лафайет

      «Вокруг была приятная тишина, которую нарушал только лёгкий шелест листвы и щебет птичек. Мария мягко ступала по ухоженному газону вдоль живой изгороди. Как же она соскучилась по этому месту! Поместье Клэр она очень любила. Во всем чувствовалась рука хозяйки. Все было таким уютным и таким милым. А сад особенно отражал саму герцогиню Полиньяк.       Габриэль была очень добрым и искренним человеком, абсолютно лишённым злого умысла. Она не любила помпезность, не любила излишний шик. Даже в её саду было много дикоросов, которые удачно вписывались в ухоженный ландшафт, а декоративных роз, так любимых всеми, почти не было.       Мари жадно втянула воздух. Он был наполнен чуть сладковатым запахом цветов шиповника. Сейчас самый сезон его цветения. И девушка уже увидела по левой стороне сада кусты с красивыми яркими цветами. Мария, не долго думая, свернула к живой изгороди.       Она чуть замедлила шаг и зажмурилась от удовольствия. Как же было хорошо! Сейчас она встретится с подругой, и они обязательно где-нибудь здесь расстелят покрывало, возьмут ароматных булочек и будут весело болтать, хорошо укрытые от посторонних глаз. На этих мыслях она ещё раз глубоко вдохнула витающий в воздухе аромат и открыла глаза.       Картина, представшая перед ней, повергла её в шок. Вся идиллия сада испарилась. Была ночь, повсюду нарастал непонятный гул. Противоположная сторона сада была охвачена огнём.       Мария опешила. Что происходит? Она совсем не понимала. Внезапно вдалеке она услышала крики.       — Ищите герцогиню Полиньяк!       — Нужно поймать предательницу!       — Она должна знать, где прячется королева!       — Ей некуда бежать!       — Ищите, ищите её!       Мария задрожала. Страх овладел ею. Она должна найти Габриэль первой. Она должна помочь! Подобрав юбки трясущимися руками, она побежала вдоль изгороди.       Шум вокруг неё становился ближе. Кое-где виднелись факелы. Чужаки уже были близко. Девушка занервничала ещё больше. Она свернула от изгороди к задней части дома. Там тоже рос шиповник, она торопливо направилась к нему. Она должна найти подругу во чтобы то ни стало. Габриэль наверняка все ещё в доме. Добежав до более укромного места, она обернулась. Преследователей поблизости не было. Сделав ещё шаг, она наступила на что-то скользкое и едва не упала.       Видно было плохо. Но присмотревшись внимательнее у девушки возникла ужасная догадка. Это была кровь. Лужа крови. И она увеличивалась. С трудом держась на ногах, Мари направилась вдоль неё ближе к кустам. Зажав рот от подступающего крика, она трясущейся рукой отодвинула ветки куста. От увиденного она едва не лишилась чувств.       — Габриэль!.. — буквально прохрипела Мари и склонилась к телу подруги.       Серые глаза лежащей девушки были широко распахнуты и неподвижны. Все платье было пропитано кровью.       — Прости меня… — прошептала Мария. Её трясло от шока.       — Она здесь! Здесь королева! — девушка услышала крики совсем рядом.       — Смерть королеве!       — Смерть королеве!       Мария в ужасе вскочила и снова поскользнулась. В этот раз она упала. Её руки были все в крови. В крови её лучшей подруги. Бессилие охватило её. Она слышала, как подбежали люди. Видела, как стало светло от их факелов. Но она не смотрела на них. А переводила взгляд со своих рук, испачканных кровью на глаза Габриэль, застывшие навсегда».       Мари проснулась. Она вся дрожала. Проклятые кошмары. Кое как встав с кровати, она подошла к окну и открыла его. Свежий воздух, ворвавшийся в комнату, немного привёл её в чувства.       Кошмары преследовали девушку все реже, но по-прежнему были такими же яркими и реалистичными. Она словно выпадала из реальности. Это ее сильно пугало. До этой ночи Габриэль ей не снилась. Но она вспоминала её. Она не знала, смогла ли семья Полиньяк бежать в Швейцарию, как и планировала. Но Мари хотелось верить в лучшее.       Девушка закрыла окно и вернулась в кровать. Завернувшись в одеяло и закрыв глаза, она представила Лафайета. Мысли о нём всегда заставляли её на время забыть тревоги. А воспоминания о его уверенном, но тёплом взгляде успокаивали её. ***       Все свободное время Лафайет обучал Марию искусству верховой езды. В эти дни они не вели задушевных бесед про произошедшее. Все разговоры были лёгкими и отвлеченными. Мари была по-прежнему не готова делиться своими тревогами о собственной смерти, но кошмары её преследовали действительно реже. А Лафайет, в свою очередь, больше не хотел копаться в себе и оценивать свои поступки через призму долга и чести. И сейчас, как никогда, он хотел жить и двигаться дальше.       Они осознавали, что трагедия уже произошла, прошлое никак не изменить. Это больно. Но время лечит. И очень помогает поддержка близких людей. Поэтому им обоим время, проведённое вместе, шло только на пользу.       Сегодня у Лафайета день был ограничен, поэтому после непродолжительного занятия он покинул Мари.       Мари очень не хотелось расставаться с маркизом, но сегодня он действительно спешил. Он также был чем-то озадачен, но на вопросы, все ли у него в порядке ответил уклончиво и постарался сразу сменить тему.       Девушка вздохнула, глядя как маркиз скрылся из виду вдалеке. Ей очень хотелось поделиться с ним своими переживаниями, своими мыслями. Быть с ним открытой и искренней. Она каждый раз убеждала себя, что нужно перейти эту грань, рассказать ему правду. Но она так боялась. Она сейчас была так не уверена ни в себе, ни в завтрашнем дне, так уязвима.       Постояв ещё какое-то время, Мари пошла искать Китти и горничную Люсию. Сегодня на вечер у них были особые планы.       На прошлой неделе мистер Бруно сообщил об окончании работ в доме у моря. Осталась только часть мебели и внутреннего обустройства, а также незначительный ремонт во внешней части. Так как в доме ранее никто не проживал, могли быть какие-то упущения и недоделки, которые нужно было выявить и исправить. Поэтому он сообщил об этом Лафайету и Мари.       Девушка видела, как маркиз переживал из-за достройки дома. Когда она отдала все документы от капитана Анри Лафайету, и он прочел письмо, в котором капитан описал все проблемы с доставкой его состояния, маркиз сильно помрачнел и пропал на несколько дней. Позже он выглядел словно виноватым, что не сдержал обещание, хотя Мари знала о возможных финансовых трудностях. Понадобилось пара дней, чтобы убедить Лафайета, что все в порядке.       После этого план ремонта дома был изменен. Все не основные помещения, которые как раз весной должны были начать делать, были отложены. Поскольку основными работами в доме были реставрация и наполнение, то получалось, что ремонт вышел на завершающую стадию. Сейчас был май, оставшуюся мебель должны были доставить в течение лета.       В доме была проведена основная уборка. Горничная Люсия порекомендовала свою подругу Софию, семья которой как жила недалеко от будущего дома Мари. София понравилась девушке, и планировалось, что именно она и будет приходящей горничной.       Несколько дней назад София и Люсия ночевали в доме в комнатах для прислуги. Ночью был небольшой дождь, и на утро девушки обнаружили намокшую стену из щели в кладке, а также ветер сильно бил парадную дверь. Данные проблемы были доведены до сведения мистера Бруно и устранены.       Поскольку рабочих не будет ещё несколько недель, девушки решили тоже посетить дом и остаться с ночёвкой. Для Мари это было очень волнительно.       Наконец-то Мария увидела Люсию, которая собирала им корзину с едой. Китти была где-то неподалеку, экипаж должен был прибыть за ними в течение получаса.       — Мари, я не могу поверить! Уже совсем скоро это будет твой дом! — искренне воскликнула Китти, — Я за тебя очень рада, но должна признаться, мне становится грустно от мысли, что мы больше не будем видеться каждый день.       Мари посмотрела на подругу, сидящую на кровати напротив неё, и крепко обняла.       — Я думаю, что в пансионат я буду часто заезжать. Вы все для меня стали большой семьёй, — с улыбкой ответила Мари.       — Ты пообещала, а я это запомнила! — подмигнув ответила Китти.       Девушки засмеялись. Они сейчас находились в одной из гостевых комнат, в которой была кровать. Из мебели здесь больше ничего не было. Китти планировала ночевать здесь, а Мари в спальне, которую уже частично заставили мебелью. Люсия с Софией снова остановились в комнате для прислуги.       Мари снова посмотрела на Китти. Они так сдружились за последнее время. Марие очень нравилась Катарина. Она была серьёзная не по годам. В ней не было легкомысленности, присущей юным девушкам её возраста, она была воспитана и умна.       — Я тоже мечтаю, что у меня будет свой дом. Тоже где-нибудь у моря, — мечтательно протянула Китти, — Поместье моей семьи я не люблю. Оно в лесу, такое тёмное. Да и воспоминания о нем у меня не самые радостные.       Мария посмотрела на подругу, которая очень редко говорила о семье. Она знала, что её мама умерла от чахотки. В свое время, эта болезнь унесла многих. А её отец был болен и находился под постоянным присмотром в одном из приходов в Филадельфии.       — Если тебя гложат эти воспоминания, ты можешь поделиться, — аккуратно обратилась Мария к Китти.       — Да, и уже давно хочу, — ответила девушка, взглянув Мари в глаза, — Видимо сейчас наступило подходящее время… Ты знаешь не всю правду, Мари. Мой отец не просто болеет, он душевнобольной… Он никогда не выздоровеет и не вернётся за мной.       — Китти… — Мари буквально выдохнула. Ей был так жаль.       — Не стоит, я в порядке. Правда. Уже давно с этим смирилась. После смерти матери отец сильно страдал. Он очень любил мою маму. Он был буквально убит горем. Постепенно он начал себя странно вести. Иногда это были просто разговоры с самим собой, словно мама жива. А иногда это были странные и даже агрессивные вещи. Постепенно отец потерял связь с реальностью. Это было очень тяжело. Но миссис Молли пришла на помощь. Она знала мою мать. Мистер Томас тоже. Я так им благодарна. Не знаю, как бы я без них пережила этот ужас.       — Мне так жаль, что тебе пришлось это пережить, — Мари ласково взяла Китти за руку.       — Спасибо, Мари. Я поэтому так рада, что в пансионате появилась ты. Я знаю, что ты воспримешь все правильно. Ты тоже покинула дом. Не по своей воле. И ты меня понимаешь как никто другой. Я уже смирилась с тем, что произошло. Отца я посещаю редко, он меня не узнает, а я потом плачу и прихожу в себя неделю. Я думаю, что когда окончу обучение, какое-то время останусь здесь. Подумаю, что делать дальше. Что делать с поместьем. Но жить я там точно не хочу. И да, Мари, в пансионате кроме миссис Молли никто не не знает про мою семью. Я не хочу, чтобы остальные девочки узнали, что мой отец сумасшедший.       — Кончено, Китти. Ты же знаешь, что я никому не скажу, — Мари ласково посмотрела на подругу и ободряюще улыбнулась.       — Ты говоришь точь-в-точь как генерал Лафайет, — Китти улыбнулась Марие, вспоминая ответ мужчины, когда она ему рассказала о кошмарах подруги.       — Как генерал Лафайет? — удивиленно повторила Мария.       — Да, именно как он. Вы с ним в чем-то похожи. И я даже в начале думала, что ты его невеста, представляешь?       Щёки Мари мгновенно вспыхнули, и она смутилась.       — Миссис Молли тоже так думала, — невозмутимо продолжила Китти, — Но мы ошибались. Да и генерал Лафайет, конечно, очень серьёзный и суровый человек. Твоя фраза, сказанная им, звучит совсем иначе.       — Он не такой суровый, каким кажется, — негромко сказала Мария, — Он очень благородный человек.       — То, что он благородный человек, нам сразу стало ясно. Да и мистер Томас много о нем рассказывал. Но грозность генерала тоже очевидна. Мы как-то с миссис Молли проезжали мимо казарм, солдаты от одного его взгляда безукоснительно выполняли команды. А мистер Томас говорил, что в этих казармах давно не могли навести порядок. Честно, генерал Лафайет иногда немного даже пугает. Рядом с ним ощущается его жёсткость и непреклонность. Он, конечно, видный и молодой мужчина, но его будущей жене явно не позавидуешь. А это правда, что во Франции у генерала был титул маркиза и он был приближенным самого короля?       Китти так спокойно говорила, а у Мари в голове творился какой-то хаос, уши горели и сердце гулко билось в груди.       — Да, во Франции он носил высокий титул — маркиз де Лафайет. И он действительно был одной из ключевых фигур при дворе Людовика XVI.       — Невероятно! Теперь понятно, почему он такой сдержанный и формальный. А ты видела короля и королеву?       — Да, но только сдалека, — Мари нервно сглотнула, — Моя семья посещала Версаль, но мы не имели такого высокого положения, чтобы быть приближенными при дворе.       Мария напряглась, так как тут она Китти не могла сказать правду. Это было очень рискованно. К тому же она дала обещание маркизу ни при каких обстоятельствах не раскрывать свою личность.       — Миссис Молли говорила, что это большая удача, что генерал Лафайет смог тебе помочь. Я даже не знала, что он был таким влиятельным человеком во Франции. Теперь понятно, почему герцогиня Гессен так им заинтересована. Она властная женщина с высоким положением. Генерал ей ровня.       — Титул герцогини выше, чем титул маркиза, — сама не зная зачем, уточнила Мария, — И я думала, у герцогини и так много поклонников.       — Да, но говорят, что она всех отвергла. А генералом она явно увлечена. Ну по крайней мере многие это обсуждают, — Китти захихикала.       Мари погрузилась в мысли о Лафайете.       — Ох, время позднее, а я тебя озадачила слухами, — заулыбалась Китти, — Я сегодня весь вечер не умолкаю, прости Мари. Ты наверно уже засыпаешь.       — Нет, совсем нет, — улыбнулась в ответ Мари, — Я просто немного устала и задумалась. Но я рада, что мы так душевно поговорили. Ты удивительная, Китти.       Мария снова обняла неожидавшую этого Китти, и они засмеялись.       Взяв лампу, Мари пошла в свою спальню. Комната была просторной. Помимо кровати появилась ещё кое-какая мебель. Она была массивная, выполненная из цельного дерева, но при этом невероятно подходила этой комнате и придавала какой-то уют.       Мари ещё раз огляделась, а затем подошла к кровати. Откинув полог, она упала на мягкую кровать. Было так приятно. Мысли снова вернулись к Лафайету. После новостей из Франции из-за этих кошмаров она закрылась от него, сама того не замечая. Хотя она так ждала его возвращения. Но эти ужасные сны. Они так странно влияли на неё. Все вокруг ей словно кричало, что от судьбы не убежишь, смерть не обманешь. Ей так нужна была поддержка, так нужны были близкие люди рядом, с кем бы она могла поделиться своими страхами. Но она была так одинока и так напугана. Она точно осознавала, что любит Лафайета. Но пока до конца не понимала, может ли ему полностью довериться, или для него её правда будет неприемлема.       Девушка вздохнула. Маркиз последний месяц так решительно ворвался в её обыденную жизнь, он столько делал для неё. А эти уроки верховой езды, как она их ждала. Они были словно глотком воздуха. Она буквально оживала рядом с ним. От него исходило такое тёпло, такая решимость. А как при их встречах светились его глаза! Эти воспоминания заставляли её улыбаться.       Мари перевернулась на кровати. Мысли о Лафайете накрыли её сладкой волной. Китти ошибается. Гилберт не такой суровый, каким кажется. Она уже знала, каким он может быть заботливым и добрым. Но она также помнила его взгляд на там том самом балу-маскараде. Мари не сомневалась, что когда она сравнила его с вулканом, спокойным снаружи и пылающим внутри, она не ошибалась. И сейчас и осознала, что она наконец-то хочет узнать, что значит любить генерала Лафайета.       На этих мыслях она заснула. Кошмары ей не снились. С таким блаженством она давно не спала. ***       — Что именно вас интересует? — с улыбкой спросил мужчина подойдя к Снежку и помогая девушке спешиться с лошади.       — Мистер Бруно спросил. Ой!.. — нога Мари застряла в стремени и она чуть не упала.       Маркиз вовремя поддержал девушку, не дав ей упасть. И лишний раз про себя улыбнулся её «грациозности», которая не первый раз их вот так сближала. Сейчас она ещё будет невероятно мило извиняться.       — Ох, простите. Я не специально!       Мари удержала равновесие и посмотрела на мужчину. Тот немного посмеивался.       — Гилберт, вы надо мной смеётесь? — с наигранным возмущением нахмурив брови, обратилась Мария.       Они стояли рядом. Лафайет не ответил. Он отвёл взгляд и, поправляя седло лошади, улыбнулся как-то немного смущённо и загадочно. Мари взволнованно поправила прядь волос. В этом моменте было что-то такое интимное, такое притягательное.       — Вы что-то говорили про мистера Бруно, — голос Лафайета был очень мягким.       Мария как завороженная смотрела на мужчину. После его слов, она словно очнулась и, тоже немного смутившись, ответила.       — Да, да. Мистер Бруно спросил, сможете ли вы пообщаться с ним в Филадельфии. У него какие-то вопросы именно к вам. Гилберт, меня интересует, это не связано как-то с финансовой составляющей?       — Мари, не переживайте, все в порядке. Я обещал вас держать в курсе, я ничего не утаиваю.       — Гилберт, я не это имела ввиду! — немного взволнованно сказала Мари, — Я к тому, что нет никакой срочности. Я вам доверяю. Просто…       — Мари, все в порядке, — Гилберт повернулся к девушке.       Его голос был очень мягким, а взгляд невероятно тёплым, нежным и каким-то очень глубоким.       — Мистер Бруно должен помочь с чертежами для реставрации одного из зданий военного гарнизона.       — Простите, я как всегда поспешила с выводами и создала неловкую ситуацию… — тон девушки был извиняющимся.       — Мне с вами очень комфортно. Не понимаю, о какой неловкой ситуации вы говорите, — мужична улыбнулся, — Вы готовы продолжить путь?       — Да, готова, — с искренней улыбкой немного застенчиво ответила Мари.       Сегодня они впервые на лошадях проехали вокруг озера неподалеку от пансионата. Того самого, возле которого маркиз и дал обещал девушке научить её кататься верхом на лошади. Мари, конечно, ещё очень неуверенно чувствовала себя в седле. Но рядом с Лафайетом ей было не так страшно. Тем более лошади шли спокойным шагом, и они смогли в полной мере насладиться красотой окружающих пейзажей.       Во время прогулки Мари периодически чувствовала на себе взгляд маркиза. Такой обволакивающий, такой пленящий. Но каждый раз, когда она оборачивалась, он отводил взгляд. Сегодня он был чуть более молчалив, чем предыдущие их прогулки, но при этом был более расслаблен. Мария его не понимала.       Сейчас они обогнули озёро и прошли часть пути по тропинке, идущей к пансионату. Маркиз предложил спешиться, и остальную часть маршрута пройти пешком. Тем более войти в сад верхом на лошади было бы неприлично.       Мари и Гилберт взяли лошадей за поводья и пошли по тропинке. Девушка несколько раз обернулась на животных, что не ускользнуло от мужчины.       — Не бойтесь, они вам ничего не сделают.       — Мне немного волнительно, признаюсь. Они такие большие и сильные, — с легкой улыбкой сказала Мари и посмотрела на рядом идущего Лафайета, — Но когда вы рядом, мне не так страшно.       Мужчина повернулся к ней, а затем отвёл взгляд, глядя под ноги. И снова на его лице появилась та самая лёгкая смущенная улыбка. Мари была заинтригована. Воздух вокруг них словно стал плотнее, и девушке стало немного жарко.       — Сегодня такой прекрасный день! Гилберт, спасибо вам за эту прогулку. Я так хотела обойти озеро, осмотреть все вокруг. И наконец-то удалось! Я сейчас чувствую себя счастливой!       На последних словах ещё щёки чуть тронул румянец и она отвела взгляд. Гилберт смотрел на неё.       — Я рад, что вам понравилось. И рад, что вы стали чаще улыбаться…       Мужчина сказал это чуть более тихим голосом, чем обычно. Девушка обернулась на него, но он не посмотрел в ответ. У Мари от волнения слегка дрожали руки. В какой-то момент они посмотрели друг друга, и оба смущенно отвели взгляд.       Буквально через пару мгновений они вышли к саду. Они вместе прошли вдоль кромки леса, ведущей в сторону от сада до конюшен, где оставили лошадей. Мари настояла, что хочет сама довести Снежка. Она, тем более, сегодня нашла с ним общий язык. Оставив лошадей, они двинулись назад по тропинке к саду, скрытые от посторонних глаз.       Лафайет был невероятно смущен. Последний час все его мысли крутились о том, как признаться Марие в своих чувствах. Вся его решительность рядом с ней просто рассыпалась на мелкие песчинки. Он был так взволнован, что периодически у него сводило желудок. Видит Бог, ему не перед одним боем не было так страшно. Сердце билось о ребра, кровь стучала в висках, во рту пересохло. Он никак не мог собраться.       — Я так рада, что мы с вами стали чаще проводить время вместе, — внезапно явно затянувшуюся паузу нарушила девушка. Её голос был нежным.       — Я тоже очень рад, Мари, — ответил Лафайет и посмотрел на свою спутницу.       Она была тоже смущена. Гилберт собирался духом. Сейчас или никогда. Более идеальный день может не выпасть. Мысли мужчины были как в тумане.       Ещё с полминуты они шли молча, и наконец-то дошли до сада. В воздухе витал невероятно сладкий аромат цветов шиповника. Сейчас был конец мая, самое время цветения. Тропинка вела их вдоль кустов, усыпанных ярко розовыми цветами.       У Мари от аромата начала кружиться голова, а по спине пополз холодок. Она закрыла глаза и попыталась прийти в себя. Но такой приятный аромат цветов становился тошнотворным и пугающим. Страшный сон последних дней своими липкими леденящими лапами начал утягивать девушку в свой кошмар наяву. Она замерла не сводя глаз с цветка. Вокруг неё все словно потемнело. Она вернулась в поместье Клэр, к его живой изгороди из шиповника за домом.       — Мари, — Лафайет буквально выдохнул её имя. Его голос чуть дрожал, волнение достигло своего апогея, — Я давно вам хотел кое-что сказать, но никак не мог решиться. Но сегодня я понял, что молчать больше не в силах.       Мари ощущала жуткий холод и страх. Вокруг разносились крики. Боясь повернуть голову, она медленно опустила взгляд вниз на ноги. Её туфли были в луже крови. Она задрожала.       У маркиза от волнения пропал голос. К тому же он никак не мог подобрать нужные слова в такой важный для него момент. Он немного прокашлялся.       — Мари, изначально во Франции моё мнение о вас было не самым лучшим. Это была моя самая большая ошибка в жизни. Я так был не прав! Узнав вас ближе, я понял, как вы умны, как вы самоотверженны, какое у вас доброе сердце, какой вы искренний человек. Мари, я никогда не встречал такую девушку как вы. Я навсегда потерял покой.       Мария была сильно напугана. Она в полной мере ощущала свое одиночество в этом чужом для неё мире. Помощи ждать было не от кого. Она посмотрела на куст. Она знала, что увидит, отодвинув ветки. Она знала, что будет потом. Ноги не слушались, она не могла пошевелиться.       — Во Франции я даже не смел думать о своих чувствах. Я понимал, кто вы, и кто я. Единственное, что я мог, это дать вам клятву, которую буду нести до последнего вздоха. Но здесь, в Америке… наши прогулки, наше общение подарили мне надежду… — Гилберт стоял чуть позади девушки. Ему было легче, что на этих словах она не смотрела на него, иначе бы он не смог даже начать.       Девушку охватил животный ужас. Гул и хаос вокруг неё нарастали. Она чувствовала полную беспомощность и безысходность. Она сейчас снова увидит стеклянные глаза её прекрасной Габриэль. И её собственная жизнь висит на волоске. Они убьют её. Это неотвратимо.       — Мари, мои чувства к вам самые искренние, — голос мужчины был теплым и уже чуть более уверенным.       Лафайет сделал шаг к девушке и взял её руку в свои. Это был такой волнительный для него момент. Он впервые коснулся её руки без перчаток. Её ладошка была такой холодной и такой хрупкой.       Мужчина ласково сжал её руку и ещё немного приблизился. Он был преисполнен самыми нежными чувствами. Он хотел сказать, как любит её, как она для него важна. Но Мари внезапно выдернула руку и увернулась от него. Лафайет от неожиданности немного растерялся.       Мари была во мраке отчаяния словно под толщей воды, так сильно на неё давило происходящее. Ей не хватало воздуха, она едва дышала, когда внезапно чья-то тёплая рука взяла её и словно выдернула из этого плена. Это было так резко, так неожиданно, что она испуганно отшатнулась.       — Мари… — после секундой заминки Гилберт, собравшись, снова решительно сделал шаг к девушке.       Но она машинально отступила назад. Ужас её еще не отпустил. Сердце больно билось в груди, руки дрожали. Яркое солнце после темноты слепило ее. Она медленно подняла взгляд на человека, стоящего перед ней. Реальность медленно возвращалась.       Лафайет замер. Его слова застыли несказанными. Мужчина был не в силах пошевелиться. Его сердце словно перестало биться. Он смотрел в глаза девушке, шагнувшей прочь от него, и видел в них ужас и… отвращение?       Он был готов к отказу. Был готов к тому, что чувства могут быть не взаимны. Но к такой реакции он был не готов. Её взгляд. Он убил его. Всю его решимость, все его мужское самолюбие, всё. Его прикосновение ей было неприятно. Ему не показалось. Он был опустошен. Ком стоял в горле. Он не знал, что сказать. Несколько мгновений он стоял, глядя на испуганную Мари. Не в силах больше выдержать её такой чужой взгляд, мужчина отвёл глаза и сделал шаг назад. Еще раз глянув на девушку, он развернулся и быстро пошёл к конюшням. Он впервые в жизни вот так бежал.       Мари словно в тумане видела, как маркиз развернулся и ушёл. Её сердце прыгало в груди словно его долго сжимали, а теперь наконец-то отпустили. Солнце приятно грело. Девушка учащенно задышала, осознавая, что она в саду пансионата, а не в поместье Клэр. Она полной грудью жадно втянула воздух и часто заморгала.       И постепенно Мари охватила новая волна ужаса. Но это никак не было связано с её кошмарами. Это был ужас от осознания того, что только что произошло. От того, что она сейчас так жестоко разбила сердце человеку, которого любила. Это был словно злой рок.       Гилберт очень быстро дошёл до конюшен. Он бежал от Мари. Он был так потерян. Взяв Ветра за поводья, он вывел коня из стойла и вскочил на него. Он обернулся на тропинку, ведущую к саду, где осталась Мари. Его руки дрожали. Он шумно втянул воздух, развернул коня помчал прочь во весь опор.       — Гилберт! Гилберт! — буквально через пару мгновений на тропинке появилась запыхавшаяся Мари.       Она бежала в надёжде успеть. Не заметила, как о колючий куст порвала платье и поцарапала руку. Но не успела. Она только видела, как вдалеке за поворотом скрылся всадник. Мари ругала себя. Ругала, что допустила такое. Ругала, что не была честна с Лафайетом, говоря про свои кошмары. Что была такой нерешительной.       Она должна была всё исправить. Она должна всё объяснить, должна извиниться перед ним, должна сказать, что как он для неё важен, как она его любит.       На этих мыслях девушка посмотрела на конюшню. В жилах кипела кровь. Подгоняемая и страхом потери, и чувствами к маркизу, девушка решительно подошла к Снежку. Но конь был очень возбужден. Видимо спешный отъезд Лафайета потревожил его. Мари попыталась взять его за поводья и вывести, но он развернулся и головой прижал её к забору. Девушка испуганно вскрикнула. Конь недовольно фыркнул. Мари кое-как выскользнула. Немного отдышавшись, она снова попробовала подойти, но конь снова развернулся и взбрыкнул. Мари запаниковала.       Она поняла, что не сможет оседлать Снежка. Животное чувствует её страх. А Лафайета рядом нет. Девушка недолго думая бросилась в пансионат и разыскала Люсию. Нужно было найти экипаж.       Первым делом Мари направилась в гарнизон. Но часовой сообщил, что генерал Лафайет не возвращался после отъезда в обед. Девушка направилась к мистеру Томасу, но маркиз там тоже не появлялся. Мария снова вернулась к гарнизону. Там уже был другой часовой, но он тоже сказал, что генерал все ещё не вернулся.       Девушка была в отчаянии. Она попросила кучера немного отъехать и подождать. Мари сидела в экипаже. Её трясло. Она не знала, куда Гилберт мог направиться ещё. Прождав ещё час она снова поинтересовалась у часового. Юноша был несколько напряжен её вопросами.       Прождав до позднего вечера, Мари ни с чем вернулась в пансионат.       Была уже полночь, когда Гилберт вернулся в казармы. Он устал и продрог. Это единственное, что он чувствовал. Если бы его спросили, где он был, он бы не смог ответить. Где-то.       Мужчина сбросил верхнюю одежду и устало сел в кресло. Его взгляд упал на коньяк, который ему подарил мистер Томас. Рука сама потянулась к бутылке. Гилберт наполнил стакан. Он долго его крутил, разглядывая янтарную жидкость. В голове не было ни одной мысли. Он был словно неживой. Это было так странно.       В какой момент мужчина поднес стакан к губам и залпом выпил алкоголь. Он поморщился. Спустя несколько мгновений он почувствовал, как горячительная жидкость растекается по его жилам, оставляя горячий след и заставляя его чувствовать, что он все-таки живой человек. Налив ещё стакан коньяка, Гилберт осушил и его.       В это раз жидкость уже обжигала. Была не только неприятно жгучей, но и словно бурлящей. Он почувствовал как бьётся его сердце, словно раненая птица в маленькой клетке. Стало очень больно. Эмоции вихрем накрыли мужчину. Недолго думая, он ещё налил стакан. Это было начало ночи.       Лафайет открыл глаза. Голова шла кругом, его мутило. Он лежал на кровати, которая так и не была расстелена. Он не помнил, когда уснул. С трудом встав, он, пошатываясь, открыл окно. Свежий воздух немного его отрезвил. За окном только-только начинало светать. Мужчина стянул со спинки стула одежду. Не без труда одевшись и все также шатаясь, он пошёл к двери. Не забыв взять угощение для Ветра, он вышел на улицу и направился в конюшню.       Конь, увидев хозяина, недовольно фыркнул. Маркиз вчера не снял с него седло, не напоил свежей водой и не почесал перед уходом. Это было несправедливо после стольких часов активной езды. И Ветер сейчас показывал свое недовольство.       — Прости, дружище, — негромко сказал мужчина, — Я вчера действительно про тебя забыл.       Он протянул угощение, которое Ветер с удовольствием принял. Спустя пару мгновений Лафайет устало облокотился о стену и закрыл глаза. Ему было плохо. Давал о себе знать и выпитый вчера коньяк в большом объёме, который ещё не выветрился и отравлял организм мужчины. И, конечно, у него болело сердце, от чего даже дышать было тяжело.       Внезапно Ветер головой ткнул хозяина. Маркиз открыл глаза. Видимо его верный друг чувствовал, что ему нехорошо. Конь дружелюбно тёрся головой.       — Сегодня мне снова без тебя не обойтись, — маркиз погладил коня по морде, — Нам пора в путь.       Ветер взбудораженно фыркнул и пошёл за хозяином. На горизонте вдалеке над морем начало выглядывать солнце.       Мари ехала в экипаже вглядываясь в первые лучи рассветного солнца. Она не спала всю ночь, а утром лихорадочно расхаживала по аллее, ожидая экипаж. Она должна была встретиться с Лафайетом. Как бездарно она все испортила. Довела до какого-то абсурда. Ей было даже страшно представить, что вчера думал и чувствовал Гилберт.       Наконец-то экипаж замедлился, и как только остановился, девушка, не дожидаясь кучера, выскочила на улицу и зашагала к часовому у гарнизона. Она поспешно начала объяснять, что она срочно должна увидеть Лафайета.       — Миледи, извините, но генерал покинул гарнизон минут пятнадцать назад.       — Что? — Мари растерянно смотрела на молодого солдата, — Как уже покинул? А куда он направился и когда вернётся?       — Не могу знать, миледи.       Девушка была расстроена. Она была уверена, что застанет Лафайета. Завтра он с мистером Томасом должен снова поехать в Филадельфию. Всего на неделю. Но в сложившихся обстоятельствах это целая вечность.       Мари какое-то время просидела в экипаже недалеко от гарнизона. Поняв, что это бессмысленно, она поехала к мистеру Томасу. У него маркиз не появлялся. Генри уговорил её отпустить экипаж и немного посидеть со Сьюзи, так как горничная заболела, а ему на пару часов нужно было отлучиться.       После недолгих уговоров она согласилась. Все время ожидания она находилась в нервном напряжении. По возвращению мистер Томас сообщил, что тоже заехал в гарнизон, но Лафайет не возвращался. Также он уговорил ее пообедать. Несмотря на вкусную еду, она почти не ела. Совсем не было аппетита. Девушка поблагодарила Генри и сказала, что вернётся в пансионат. Но, взяв экипаж мистера Томаса, снова направилась к гарнизону. И кучер, и часовой были другими. Это было на руку, так как в их глазах она не выглядела так странно. Девушка была готова снова ждать Гилберта хоть до самого вечера.       Лафайет не знал, куда он держит путь. Он просто не мог сидеть на месте, поэтому с Ветром направился вдоль побережья. Сегодня ярко светило солнце. Погода была такая лёгкая и почти летняя, что совсем не соответствовало тому, что творилось у маркиза в душе. Через несколько километров пути голова так и не прояснилась, но его перестало мутить. Он пообещал себе больше никогда так не пить.       Сегодня его сердце болело ещё больше. Чувства, которые вчера он сначала пробудил, а потом гасил алкоголем, снова терзали его сердце. Как он был наивен, когда во Франции думал, что нет ничего хуже запретной любви. Ему казалось, что ничего не может быть больнее, чем любовь к человеку, с которым ты не сможешь быть. Но как он ошибался. Больнее всего любить человека, у которого в сердце нет места для тебя. Любить безответно.       Запретная любовь убивает, это тяжело, но она и воскрешает, оставляя надежду. Безответная любовь жестока по своей сути. Она не оставляет шанса, не оставляет надежды. Она убивает сердце, испепеляет душу, ничего не оставляя после себя.       Он бы хотел ненавидеть Марию, но не мог. Он понимал, что сердцу невозможно приказать. Если бы это было возможно, он бы не допустил, чтобы у него к ней вспыхнули такие чувства и полностью поглотили его. Единственное, он не понимал, почему она так остро отреагировала на его прикосновение. Неужели он ей настолько неприятен, как мужчина… Гилберт глянул на свои руки… На этих мыслях он сжал кулаки, сердце защемило. Он остановил коня.       Ветер словно почувствовав перемены в наезднике, начал фыркать, а затем аккуратно пошёл вперёд. Мужчина немного очнулся. Он просто держал поводья, но не вёл коня. Сейчас Ветер вёз его на свое усмотрение.       Лафайет погрузился в мысли том, как наверно жалко выглядело его бегство вчера. У него хватило духу признаться в чувствах, но не хватило духу принять ответ. Каким бы он ни был. От этого он чувствовал себя вдвойне проигравшим.       Мужчина всегда думал, что он хорошо разбирался в людях. Он на самом деле никогда не ошибался. Но видимо правду говорят, что любовь слепа. Он так хотел верить, что его чувства взаимны, что хватался за каждый её жест, за каждый взгляд. О чем он думал? Если ей когда-то нравился граф Ферзен, его должно было натолкнуть на мысль, что его она не полюбит. Они с графом были совсем разными. И внешне, и по характеру и по отношению к жизни. Видимо её фраза «чёрствый и бесчувственный " была все-таки сказана не просто так. А все её извинения были вынужденной мерой.       У Лафайета снова задрожали руки. Закрыв глаза, он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Ему это помогло немного собраться. Спустя какое-то время конь остановился. Мужчина словно очнулся. Ветер тихонько бил копытом землю.       — Ну если ты настаиваешь.       Лафайет спешился и осмотрелся. Его приятно обдувал ветер, пахло морем. Слева была бухта, а они стояли прям перед подъёмом на скалу. На лошади подниматься было рискованно, поэтому он оставил Ветра, а сам пошёл наверх.       После непродолжительного подъёма, он вышел на площадку, с которой открывался потрясающий вид на побережье. У маркиза захватило дух. Его взору предстали живописные бухты, скалистое побережье, пляжи и бескрайнее море. Сильное и свободное. Лафайет застыл не силах оторваться. Он изумленно смотрел вдаль и дышал полной грудью. Время остановилось.       Уже стемнело, а Мария все ждала Лафайета в экипаже неподалеку от гарнизона. Кучер уже явно считал её ненормальной, но ей было все равно. Маркиз так и не вернулся. И снова ни с чем она направилась в пансионат. Завтра утром Гилберт и мистер Томас поедут в Филадельфию. Значит рано утром она снова будет здесь. Мария была настроена решительно.       Она так боялась, что Лафайет её не простит. Он последнее время был так с ней открыт, что на него совсем непохоже. Он так её оберегал, так заботился о ней. Мари закрыла руками лицо, ее трясло. Какая она трусиха. Ни к одному мужчине она не испытывала таких чувств, никто никогда полностью не занимал её мысли, никогда и ни за кого она так не волновалась.       Экипаж остановился возле пансионата. От кучера она узнала, что этот экипаж на завтра занят. Еще один поедет как раз к мистеру Томасу и далее за маркизом. И ещё два отбыли в другие поселения. Девушка была растеряна, она не ожидала, что все экипажи будут заняты. Она понимала, что остаётся только один вариант — это поехать в гарнизон верхом.       Лафайет не спал всю ночь. Под утро удалось немного подремать, но он все равно ощущал себя разбитым. Вчера он до позднего вечера пробыл в том невероятном месте. Шум прибоя его успокаивал. Его мысли немного упорядочились. Сегодня, конечно, переживания снова вернулись, но он уже был более собранным.       Лежать в кровати и страдать ему не хотелось, поэтому ему надо было себя чем-то занять до отъезда. Для начала следовало привести себя в порядок. Он вчера даже не побрился, хотя в мирное время такого себе никогда не позволял. Таз с водой в комнате был, поэтому мужчина приступил к бритью. Его движения были чёткими и отточенными годами. Справившись с одной половиной лица, Гилберт приступил ко второй.       В очередной раз взглянув в зеркало, он посмотрел себе в глаза. Его рука замерла. На него смотрел изможденный мужчина с потухшим взглядом. Под глазами залегли синяки от недосыпа. Жалкое зрелище. Он вздохнул и продолжил. Но снова задумался, глядя на себя. Внезапно рука дрогнула, и он порезал щёку. Лафайет выругался. Последний раз от бритья у него порез был ещё в юношеском возрасте. После он всегда брился безупречно. Сейчас порез тоже был небольшой, но неприятно кровил. Мужчина приложил полотенце.       Спустя некоторое время Гилберт одел рубашку и пошёл на улицу. Он не взял верхнюю одежду, хотя на улице было свежо. Воздух приятно холодил кожу, от чего ему было легче дышать. Маркиз направился к загону возле дороги, не забыв прихватить сушёные яблоки. Он ночью Ветра оставил там. Сейчас перед отъездом он хотел его вычесать и побаловать угощением. Любое занятие хорошо отвлекало от мыслей о Марии. Да и Ветра тоже следовало привести в порядок.       Подойдя к загону мужчина расправил плечи и несколько раз глубоко вздохнул. Ветер не был привязан и сейчас, при виде хозяина, с высоко поднятой головой радостно пробежал круг.       Лафайет не сводил с него глаз. Конь выглядел горделиво. Мужчина оперся руками на забор и усмехнулся. Ветер как будто давал ему понять, что пора брать себя в руки. И как раз на этих мыслях, приблизившийся конь начать ржать и тыкать мордой маркиза в плечо.       — Да, Ветер, как видишь и я бываю неудачником, — ответил ему Гилберт и почесал коня по морде, — В любви мне совсем не везёт.       На последних словах Лафайет грустно опустил глаза и снова оперся руками на забор. Ветер добродушно его боднул головой.       — Всё-всё, я понял, — снова усмехнулся мужчина, — Пошли приводить тебя в порядок.       Маркиз зашёл внутрь загона. Закатав рукава рубашки и взяв щётку, он принялся неторопливо чесать Ветра. Им обоим это было в удовольствие.       Мария с первыми проблесками солнца уже была у конюшни. Снежок сегодня был спокойным. Но тем не менее на все попытки девушки вывести его из теплого уютного места никак не реагировал. И вообще смотрел с явным вопросом в глазах «Чего ты от меня хочешь, женщина?»       Но у Мари сегодня был последний шанс увидеть маркиза до отъезда, и она его ни за что не упустит. После минутной возни она наконец-то вывела лошадь. Достигнув аллеи, она её оседлала. Потихоньку они покинули территорию пансионата и пошли по дороге. Радость Марии была недолгой, так как дойдя до первых кустов, Снежок начал их обгладывать.       Девушка не сразу смогла заставить коня продолжить путь, из-за чего она начала переживать. Гарнизон находился не близко. Но, в очередной раз натянув удила, Снежок побежал рысцой. Мари напугалась и от неожиданности едва не упала, но в итоге взяла себя в руки. Они с Лафайетом на последних занятиях уже осваивали лёгкий бег.       Марие было непросто ехать верхом. Но это меньшее, что её волновало. Все мысли были о Лафайете. Она так боялась снова его не застать. От одной мысли об этом её пробирала дрожь и она торопила Снежка. Конь дважды переходил на галоп, от чего у неё сердце уходило в пятки. Но она хотела как можно скорее попасть в гарнизон.       Спустя время наконец-то дорога пошла на подъем. Она почти на месте. Снежок поднялся наверх, и они остановились. Слева Мари увидела небольшую бухту и тропинку к пляжу. Она даже не знала, что возле гарнизона есть свой выход к морю. Впереди был плавный спуск и виднелись казармы с другими постройками.       Она нервно осматривалась. Возле дороги в загоне она увидела тёмноволосого мужчину возле лошади. Она решила, если часовой ей не поможет, то можно обратиться к нему. Она обязана найти маркиза. Мари попыталась собраться с мыслями и глубоко вдохнула. Она направила Снежка вниз. Ещё раз взглянув на мужчину, который теперь был ближе, Мария взволнованно приподнялась на лошади. Её сердце забилось как бешеное. Это был Лафайет. От неожиданности Мари дёрнула поводья.       Лафайет чесал морду Ветру, а конь тихо фыркал и жмурился от удовольствия. На мужчину это действовало умиротворяюще. Внезапно он почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Обернувшись, он увидел на дороге всадницу, конь которой явно взбрыкнул и галопом понесся в его сторону. Всадницей была Мари.       Лафайет, не раздумывая, перемахнул через забор и бросился к Снежку. Девушка была явно напугана и, натягивая поводья, пыталась остановить коня. У неё это получилось, но конь начать пятиться назад, и казалось, что он сейчас встанет на дыбы.       — Но-но! Тише, тише, Снежок! — подбежавший на помощь маркиз попытался успокоить лошадь и схватил поводья.       Пофыркав и потоптавшись на месте, Снежок успокоился. Гилберт взволнованно посмотрел на Марию. Он был не готов её сегодня увидеть. Он не понимал, как себя вести.       — Мари…       Девушка сама быстро спешилась с лошади, едва не упав. Она мгновенно выпрямилась и поспешно сказала:       — Гилберт, мне надо с вами поговорить. Это очень важно.       В этот момент вдалеке раздался скрип двери одной из казарм. Они одновременно повернулись на звук.       — Здесь рядом есть бухта, — Мари обратилась к маркизу, — Можем пойти туда.       Девушка сильно нервничала. Она мельком глянула на маркиза, а затем, быстро повернувшись, пошла по дороге к бухте.       Лафайет был в смятении. Он настолько не ожидал увидеть Марию, что просто растерялся. А когда она пошла к бухте, ему ничего не оставалось, как привязать Снежка и пойти за ней.       Гилберт шёл за Марией и собирался с мыслями. По возвращению с Филадельфии он планировал с ней поговорить. Этот разговор был неизбежен. Но сегодня ее приезд был настолько внезапным для него, что надо было решать, что делать. Он не хотел выглядеть жалко в её глазах. Ему хотелось сохранить свое достоинство. Да, в тот день он сбежал как отвергнутый мальчишка, но сегодня он это был обязан исправить. Его сердце с новой силой изнывало от боли при взгляде на Мари. Но страшно уже не было. Ответ он знал. Мужчина сделал глубокий вдох и взял себя в руки. Он был готов.       Мари шла как в тумане. Кровь в висках пульсировала, ноги слушались её не так хорошо. Вся её решительность куда-то испарилась. Она нервничала. Как же это сложно исправлять свои ошибки, как страшно признаваться в своих чувствах.       Тропинка уже спускалась на прямую к пляжу. Через пару мгновений ноги зашуршали по гальке. Сзади она услышала шаги маркиза, которые через пару шагов стихли. Она тоже остановилась и повернулась к нему.       Они молча смотрели друг на друга. Тишину нарушал только шум прибоя. Мария не знала, как начать. Когда она ехала сюда, она была полна решимости, она была готова буквально броситься к нему в объятия. Но сейчас ладошки предательски вспотели, а нужные слова никак не получалось подобрать.       — Гилберт…       Девушка обратилась к маркизу, но снова замолчала. Она, нервно заламывая пальцы, смущенно посмотрела на Лафайета. Ей было так непривычно видеть его без парика. У него были темно-коричневые волосы, аккуратно перехваченные сзади лентой. На фоне тёмных волос его глаза были ещё более выразительными и красивыми. Он выглядел моложе. Закатанные рукава рубашки привлекали внимание. Она не удержалась и проскользила взглядом по его открытым рукам.       Лафайет заметил, как Мария посмотрела на его руки. Он осознал, что одет совершенно неподобающе. Но сейчас не это его волновало. Он видел, как ей неловко. Как она явно пытается подобрать слова. Ему надо было исправлять ситуацию.       — Мари… — говорить ему было все равно тяжело, — Я хочу перед вами извиниться. При нашей последней встрече я смутил вас. И, не до конца все объяснив, малодушно сбежал. Простите моё невежество.       Гилберт нервно выдохнул, но снова собрался и продолжил.       — Мари, я люблю вас. И люблю уже давно. Свои чувства я осознал ещё во Франции, но там не посмел бы о них вам рассказать. Здесь, в Америке, узнав вас ближе, в моем сердце появилась надежда, что мои чувства могут быть взаимны. Но я ошибся. Я сожалею, что рассказав вам о них, поставил вас в неловкое положение. Вы мне не обязаны ничего объяснять, я все прекрасно понимаю. Единственное, я надеюсь, что вы сможете забыть об этом разговоре, и в дальнейшем это не скажется на нашем общении. Но… если моё общество вас всё же тяготит, то я это тоже пойму.       Мария ошеломленно смотрела на маркиза и не могла поверить, что он перед ней извиняется. Мужчина стоял ровно, расправив плечи. Внешне он был всё тем же серьезным Лафайетом, каким она увидела его первый раз в Версале. Высоким, статным, гордым, с идеальной выправкой. Только сейчас его взгляд был совсем другим. Его глаза были полными боли. Как бы он ни пытался это скрыть от неё, она все равно видела. И она понимала, что в это мгновение, открыв ей своё сердце, он был уязвим как никогда.       Мари столько всего нужно было ему сказать. Столько всего объяснить, но сейчас в ней бушевали эмоции. Она в пару шагов преодолела расстояние между ними. Её рука нежно проскользила по его груди. Он немного вздрогнул от неожиданности. Маркиз был высоким, поэтому Мари, привстав на носочки, робко потянулась к его губам.       Это было сложно назвать поцелуем. Касание было лёгким, едва уловимым и совсем невесомым. Его губы были сухими и горячими. Но Лафайет не ответил на поцелуй. Мари немного отстранилась от него и посмотрела ему в глаза. Он был очень напряжен, хмурился и смотрел на неё с явным непониманием. Ему нужны были ответы.       — Гилберт… — Мари с нежностью коснулась рукой его щеки, аккуратно обведя пальцем небольшой порез.       Лафайет перехватил её руку и мягко убрал. Он нахмурился ещё больше и посмотрел ей а глаза.       — Гилберт, — Мари посмотрела в ответ, — Я тоже люблю тебя.       Мужчина резко выдохнул, а его брови ошеломленно взлетели вверх. Он на полшага отстранился от нее. Мари видела, как его грудь вздымалась от учащенного дыхания. Через мгновение он снова нахмурился и очень пронзительно на неё посмотрел, словно не верил её словам.       Мари только хотела заговорить, как Лафайет внезапно сделал шаг и притянул её к себе. Нежно обняв, его губы накрыли её поцелуем. У девушки словно земля ушла из-под ног. Она всем телом прижалась к нему, а он только крепче обнял её в ответ. Его поцелуй был невероятно чувственным, невероятно пьянящим. Она так давно представляла этот момент, так долго его ждала, что сейчас просто таяла в его в руках. Сладкое томящееся тепло медленно растекалось по ее телу. Он целовал её так, словно она могла исчезнуть в любой момент. Мари отвечала ему со всей искренностью, со всей любовью. Время остановилось. Все остальное было неважно. Весь мир сузился до этого пляжа, словно вокруг больше ничего не существовало.       — Мари, — тихо выдохнул Лафайет.       Его сердце громко билось в груди. Он продолжал обнимать Марию и был преисполнен чувствами. Он ласково поправил прядь выбившихся волос девушки за ушко, и, снова мягко её прижав к себе, поцеловал в районе виска. Он до конца не осознавал реальность происходящего.       — Это наверное сон, — прошептал он, все также обнимая девушку.       — Это не сон, Гилберт, — чуть отстранившись и глядя мужчине в глаза с нежной улыбкой прошептала в ответ Мария.       Она снова коснулась рукой его щёки. В этот раз мужчина закрыл глаза и едва заметно улыбнулся. Она ласково провела пальцем по его коже. Мужчина накрыл её руку своей, и, чуть повернувшись, поцеловал её ладонь.       — Гилберт, прости меня пожалуйста, — немного дрожащим голосом прошептала девушка.       Лафайет открыл глаза и очень тепло посмотрел на Марию.       — Я так перед тобой виновата, — все так же тихо продолжила она, — Гилберт, я так часто представляла наш с тобой разговор. Все должно было быть совсем не так. Но я все испортила. Я должна была быть честна с тобой. Должна была рассказать, как действуют на меня эти кошмары. Но я побоялась. И в тот день, в саду, сама того не желая, причинила тебе столько боли. Прости меня, пожалуйста.       Маркиз внимательно на неё смотрел. Её глаза блестели.       — Когда ты признался мне в своих чувствах, я в тот момент была словно не в саду, — продолжила Мария, — Мой последний ночной кошмар поглотил меня. Но когда ты взял мою руку в свою, ты меня словно выдернул из этого ужаса назад в реальный мир. От тебя исходило такое тепло. Но мне нужно было время, чтобы отдышаться. Гилберт, я потом бросилась за тобой, но вы с Ветром уже скрылись. До позднего вечера я ждала тебя у казарм, но тебя не было. Весь следующий день тоже. Я так боялась, что сегодня не успею застать тебя перед отъездом!       — Ты ждала меня… — тихо повторил Гилберт, не веря услышанному. Все было совсем не так, как он думал, — Мари…       На этих словах он ещё крепче обнял её. Девушка уткнулась ему в грудь.       — Прости меня, пожалуйста… — едва слышно повторила она.       — Мари, это уже все не важно, — он нежно гладил её рукой по спине.       — Нет, Гилберт, это важно! — возразила Мари, и со всей серьёзностью посмотрела ему в глаза, — Я должна была всё объяснить.       Лафайет улыбнулся и снова потянулся за поцелуем. Мари сразу притихла и обвила его руками за шею. Её губы, её запах, её объятия, все это сводило его с ума. Он так долго этого желал, что сейчас даже лёгкий и нежный поцелуй заставлял его сердце прыгать в груди как бешеное. Маркиз неторопливо целовал её губы, наслаждаясь моментом. Они были горячими, мягкими и податливыми. Ему это так нравилось. Он аккуратно прихватил её нижнюю губу своими и, слегка потянув, поцеловал её чуть более пылко. В ответ Мари шумно выдохнула, что взбудоражило Лафайета. Чёрт возьми, это было прекрасно.       С большой неохотой Лафайет прервал поцелуй и посмотрел на Мари. Её щёки тронул румянец, глаза привлекательно блестели, губы были влажными и более яркими, чем обычно. Это так возбуждало.       — Тебе еще нужно собираться в отьезд? — спросила Мари.       — Да, я вчера не подготовил вещи, — с сожалением ответил маркиз.       Лафайет многое бы отдал, чтобы сейчас остаться с Марией. Но в Филадельфии у него была встреча с мистером Вашингтоном. Он не мог её проигнорировать. Тем более разговор к нему, согласно письму, ожидался серьёзный.       Посмотрев друг на друга и улыбнувшись, они направились по тропинке наверх. Им обоим так не хотелось уходить с пляжа. А хотелось, чтобы время остановилось. Но, как назло, обратно они дошли очень быстро. Пришло время расставаться.       Лафайет привёл Снежка и помог Мари оседлать его. Он переживал, как она доберётся назад в пансионат.       — Не волнуйся, я буду аккуратна, — с нежной улыбкой глядя на Лафайета, сказала Мари, — И я буду ждать тебя, возвращайся скорее…       Маркиз поцеловал её руку. Их могли увидеть посторонние, поэтому большего он позволить не мог.       — Гилберт, я тебя уже заждался! — возле экипажа стоял мистер Томас и добродушно улыбался, — На тебя это совсем не похоже.       — Генри, прости, что опоздал, — Лафайет выглядел виноватым и рассеянным.       — Да ну ты брось! — рассмеялся мистер Томас, — Я даже рад, что ты опоздал.       На этих словах у маркиза брови изумленно поползли вверх.       — Ты хоть теперь стал похож на нормального человека, — продолжил Генри, — Ей богу, ты никогда не опаздывал раньше. У тебя все было ровно по часам, меня это даже пугало. Но сейчас я вижу, что ничто человеческое тебе не чуждо. Я выдохнул с облегчением.       Лафайет пару раз удивленно моргнул, после чего мужчины рассмеялись.       Маркиз действительно впервые опоздал. После отъезда Мари он ещё какое-то время стоял на месте и смотрел в ей вслед, даже когда она скрылась за горизонтом. Он был так взволнован, так не собран, но так счастлив, что вернувшись в комнату он сначала просто завалился на кровать. Закрыв глаза он перенесся на пляж, в момент, когда его Мари была у него в объятиях.       Насладившись воспоминаниями, он начал сборы. Но он был настолько рассеян, что ему это не сразу удалось. В итоге он опоздал.       Сейчас они с мистером Томасом ехали в экипаже. Генри что-то весело рассказывал, а Лафайет улыбался. Но все мысли были заняты другим. Чёрт возьми, она любила его. Сегодня его жизнь изменилась.