Flashback
Ким выбегает из больницы, попадая под проливной дождь и бежит, подавляя в себе судорожные всхлипы. Он не должен плакать, с него хватит, с этого дня он не прольет ни одну слезу. Но за сегодня он выплачет всё, с этого дня он станет другим, он больше не позволит вытирать о себя ноги. Он мужчина, он не тряпка и не людская игрушка, в том числе, он больше не сможет стать игрушкой в руках Чона. Ким оглядывается на почти исчезнувшую из поля зрения больницу и кричит, громко, надрывно. — Я клянусь, встаю на колени перед богом, заявляю, я стану людским кошмаром, каким был ты для меня, я ненавижу весь чёртов мир, — С этого мгновения ненависть, пробудившаяся ко всему миру в мальчике, который раньше любил жизнь и жить, боялся обидеть насекомых — затмила все его глаза и душу. Это как начало пожара, штора, которая случайно затронула горящую свечу, вспыхнула адским пламенем. Также и в Киме умерло всё хорошее, именно в этот момент, когда он вскидывает руки вверх и показывает средние пальцы: больнице, богу и его жизни. Он разворачивается и продолжает бежать к дому, в его маленькую квартиру, пробегает на красный свет, слыша сзади себя крики людей из машины: «Тебе жить надоело?», маты и недовольные вскрики людей, когда он случайно врезался в кого-то. Он не обращает внимание не на кого, с волос стекают капли дождя, а он варьирует по узким улицам, врезаясь в стены и плача, стараясь выпустить из себя наконец-то все эмоции. Пробегая очередную улицу, на которой стояла компания парней и курили, он толкает их плечом, чтобы пройти между их. Но уйти ему не дают, его хватают за плечо и капюшон толстовки спадает с его головы. Он оглядывает компанию и замечает несколько байков, стоящих в двух метрах от них, сами же они были одеты в темную, мрачную одежду: кожаные курточки с вышивкой дракона на спине, темных футболках или толстовках, а на ногах были джинсы с грубыми ботинками. Он мысленно хмыкает сам себе, готовясь к тому, что его сейчас изобьют, если не убьют. Выглядели те опасно и пугающе, но страха не было. Однако ничего не происходит, парень, докурив сигарету и прибив её носком ботинка к земле, проговаривает. — Извинись, — Спокойно говорит тот. Ким поднимает взгляд из-под чёлки, смотря на парня напротив без толики страха и с самодовольством ухмыляется. — Ни за что, — Хрипло шепчет Тэхён и дёргает плечом, чтобы убрать руку с железной хваткой незнакомца с плеча, тот отпускает его и приподнимает уголок губ. — Тебе жить надоело? — Уже улыбаясь во всю вздыхает парень, разглядывая перед собой подростка с красными глазами, в которых он видел столько чувств и эмоций, сколько не было ни в ком из них. — А что если да? — Шепчет Ким, смотря с вызовом на группу людей из четырёх человек. Он видел замешательство на лице у человека напротив, шатен с пухлыми губами и добрым взглядом, он не боялся его, внушали страх остальные. — Сколько тебе лет, пацан? — Подал голос другой, с блондинистыми волосами, лисьим прищуром, визуально очень худой и из них самый низкий. Его голос был хриплый, временами он шепелявил, от чего по коже шли мурашки. — 18, — Вздыхает Ким и не особо понимает для чего им его возраст. Те многозначно переглядываются и кивают друг другу. — Меня зовут Сокджин, его Юнги, — Парень указывает на блондина, — того Шуи, а вот тот Логан. С этого момента началось его настоящее и будущее.***
— Тэ, он хочет, чтобы ты вернулся, — Говорит мужчина, открывая банку пива и делая глоток. Виноват ли он, что когда-то привёл к их боссу Кима — конечно, но тот парень с играющими гормонами и горящим взглядом, не смог оставить его равнодушным. Он больше, чем уверен, что оставив они Кима тогда там в переулке, он бы покончил собой буквально через пару месяцев. Такие не выживают одни — они погибают, вянут словно цветки, которым оборвали все корни. — Ему просто нужна машина для убийств, — Усмехается Ким, понимая, что у него вновь нет права выбора. Он был свободен год, всего год никто ему не звонил посреди ночи с просьбой оттереть кровь из салона машины. И никогда он не мог сказать нет, а когда говорил, то к его виску был приставлен пистолет и фраза, от которой его рвало каждый божий день: «Семья однажды — семья навсегда». Он не верил, что его семьёй стали они. Ему говорили, что сюда приходят только отбросы общества, кому некуда податься, но смешнее всего то, что у него было всё, кроме желания жить. Однажды Сокджин ему сказал: «Мы бы не привели тебя к нему, будь ты счастлив». Прошло семь лет и счастливым Ким так и не был, он не знает, что это такое, не знает, что такое любить и быть любимым, просыпаться и засыпать с мыслью, что завтра будет еще один день. Каждый раз, когда он засыпал, он надеялся, что завтра не наступит. — Триада ждёт тебя, Ким, — Проговаривает Сокджин, хлебая из банки пиво. Он смотрит в даль, на ночной Сеул и добавляет, — я жду тебя, — Мягко улыбается Джин. Он правда надеялся, что Ким сможет выбраться из этого болота навсегда, но если ты уже по пояс в нём, шанс на жизнь остаётся слишком маленьким. Последняя надежда лишь на то, что в это болото кто-то прыгнет за тобой и вытащит. — Как твоя жена поживает? — Переводит тему Ким, рассматривая профиль человека, который привел его за ручку к человеку, покрытому по уши в крови и беззаконии. Джин замирает с банкой пива у губ и немного сжимает её, поворачивая стеклянные глаза на Кима. — Она мертва, Тэ, — Усмехается тот, — когда ты ушёл, у нас начался пиздец, корабль с наркотиками затонул. Босс был злой, как чёрт, мы потеряли миллионы, он приказал похитить приближённого из Кындаль, он уверен, что это их рук дело. Тот так ничего и не сказал, когда стало известно о похищении, то началась перестрелка, они ворвались к нам и перестреляли пол здания, в том числе и Соён, — Ким молчит, в шоке переваривая всю ситуацию, лицо улыбающейся девушки встало перед глазами, не желая уходить. Он помнит, как трепетно к ней относился Джин, как тот делал ей предложение и их незаметные поцелуи. Ли всегда говорил, что любовь — это ваша слабость, но тот всегда продолжал доказывать, что только любовь способна сделать человека сильнее. Киму этого не понять, но он был счастлив за их семейную пару, никто не знал, что всё в итоге обернется так. Он не видел этого в новостях, скорее всего, это дело развернули тут же. Власть Кореи заявляющая на всю страну: «Скажем нет коррупции» в итоге первая опускается на колени. — Мне жаль, — Проговаривает Тэхён, ему сказать больше нечего, хотя и эти слова тут не к месту. — Всё в порядке, то, чем мы занимаемся предполагает риски. Я просто усвоил на будущее, что любимому человеку лучше жить неведении. Соён росла вместе со мной и триадой, поэтому я даже, если честно, не удивлён, — Сокджин допивает пиво и сжимает банку, чтобы она стала плоской, — в любом случае, завтра босс ждёт тебя, если ты не придёшь сам, он лично заявиться к тебе домой, — Мужчина встаёт, хлопает Тэхёна по плечу и выходит из магазина, на сегодня он своё задание уже выполнил, поэтому сейчас собирается расслабиться в клубе. Ким же смотрел в одну точку и думал о том, что же в итоге делать, его не оставят в покое, но и возвращаться он не хочет. Он думал, что забудет триаду как страшный сон, но видимо, этому не суждено сбыться. Лучше придёт он сам, чем потом его поставят на колени, а он не особо любит преклоняться. В последнее всё больше и больше людей всплывают из его прошлого, ему интересно, кто станет следующим.flashback
Ким крутиться вокруг себя, погружаясь в атмосферу праздника, украшенный зал страшными картинками, лентами и тыквами с пугающими рожицами, глаза их отражают свет. Скорее всего, туда засунули мини свечки, которые работают от батареек, ну знаете, те самые искусственные, когда у настоящей свечи огонь, а тут закорючка, похожая на запятую горит. Однако никого это особо не смущает, глаза подростков горят и сияют от восхищения атмосферы. Их спортзал украшен, как типичный американский, от этого становится интереснее. На входе стоит арка из шариков, соединяя между собой чёрные и оранжевые цвета, свет приглушён, а по полу расползается туман, который проецирует дымовая машина. Около стены стоит стол, протяжённостью на половину зала, на котором стоят всякие закуски и стаканы с пуншем. Ким ставит на то, что кто-нибудь сегодня будет блевать в туалете. Самое весёлое наблюдение — костюмы, самые разные, у кого-то сделанные из ничего, а у кого-то замороченные, Ким, кажется, успел увидеть ученицу, копирующую Леди Гагу. Ким жалеет, что средняя школа не делала такого, это может быть, довольно интересно. Оглядываясь по сторонам, Тэхён не может разглядеть Хосока, но вопрос сам по себе исчезает, когда он заходит в двери спортзала. Ким осматривает его с ног до головы, давит в себе улыбку, прикрывая рот кулаком, тот подходит к нему и восторженно выпячивает оголённый торс. — Джейкоб Блэк, ты ли это? — Уже смеётся Ким, вновь проходя взглядом: по накаченному торсу парня, на котором были нарисованы следы когтей, по штанам, глупо болтающихся на тазобедренных косточках и кое-где рваных, левая штанина была разорвана до середины голени, а волосы были в беспощадном беспорядке. Ким не скрывает свой восторг и глупо улыбается, той самой квадратной улыбкой, чуть щуря глаза. — Скажи же, что он горячее Эдварда, тот похож был на высушенный кальмар, — С гордостью заявляет Чон Хосок, как-то однажды у них с Кимом началась перепалка. Тэхён отстаивал Эдварда, несмотря на его бледность и вампиризм, тот хорошо выглядел, заявлял Ким, даже сказал, что он был счастлив, когда Бэлла выбрала всё-таки Эдварда. Хосок же хмурился и сморозил что-то типо: «обнимать его равносильно айсбергу, тот и то теплее, а ещё он выскочка и вечно выпендривался». Ким же потом устал спорить и сказал, что у каждого человека своё мнение и он будет придерживаться своего. Ким был рад подружиться с ним, даже не смотря на то, что его холодно приняли другие, этот человек всегда был с ним дружелюбен и согревал в осенние дни. Ким весело смеётся, слушая очередную шутку Хосока, пока не переводит взгляд на вход. Где-то внутри громко ухнуло сердце, проваливаясь в пятки, а дыхание задрожало, будто он вынырнул из ванны, где задерживал чёртово дыхание, отмеряя свой итоговый результат. В зал вошёл Чон Чонгук, гордой походкой, и с надменной ухмылкой держа за талию девушку. — Ведьмак, — Пропищал Ким, сам пугаясь своего голоса, и откашливаясь. Хосок перевёл взгляд и присвистнул, тот выглядел впечатляюще. Пепельные волосы спадали до лопаток, передние пряди были убраны назад с помощью чёрной ленточки, бицепсы обтягивала сорочка, цвета вороньего крыла, закатанная до локтя, ви-образный вырез открывал вид на ключицы, а штаны, им, наверное, Тэхён помолиться у алтаря в церкви. Они были чёрными, потёртыми, доходили до талии, куда была заправлена сорочка, имели пять пуговиц. Что еще важно, идеально подчёркивали сильные бедра Чона, девушка рядом с ним, идеальная Цирилла с белокурыми волосами по пояс, голубые глаза и белоснежное облачение, в виде платья, похожей на сорочку. — Они так хорошо дополняют друг друга, — Очарованно сказал Хосок, а Ким ухмыльнулся, как-то уж совсем невесело. Да, идеально. Все взгляды были направлены на Чон Чонгука и его пассию, их костюмы произвели фурор, что не удивительно. Однако Ким продолжал пялиться на ненавистную руку Чона, которая лежала на талии девушки, хотелось ли ему также. Определенно. Зависть — плохая черта, но немножко ведь можно. Ким берёт стакан с пуншем и выпивает залпом, не желая больше думать о этих руках и бёдрах. Это омерзительно, думается ему почему-то так некстати. Единственное, что он пока получил от Чона — это глупые насмешки по поводу его внешнего вида, но радужный свитер казался ему милым, когда он покупал его в магазине, на распродаже. Но после того, как в столовой он запнулся об чью-то ногу, то и его пришлось выкинуть, отстирать не получилось. На самом деле дискотека, по случаю хэллоуина была неплоха, Тэхён с Хосоком танцевали и орали слова песни, как и другие ученики школы. Пару раз случались медленные танцы, на которые Ким стоял в сторонке, смотря на других людей, в том числе и на Хосока, которого пригласила какая-то девушка, смущаясь и заикаясь, довольна мило выглядело. Но кидать заинтересованные взгляды в сторону Чонгука было намного занимательнее, тот танцевал всё с той же девушкой, уткнувшись ей в макушку, та лишь мягко прижималась к его груди. Вздох разочарования и ещё чего-то непонятного вырвался из груди Кима, поэтому его решением стало сходить в уборную, чтоб переждать те мерзкие, сопливые парочки, и вновь потанцевать с Хосоком, но станет ли он вновь уделять внимание ему — неясно. Закрывшись в кабинке туалета, предварительно опустив крышку, он бухнулся на него, ставя локти на колени и протирая лицо. В туалете было прохладно, нежели в том зале, много людей и их запахи смешались, отчего получалось что-то очень невкусное и отвратное. Пока он сидел в туалете, приходя в себя, он слышал как несколько парней заходило в туалет, некоторые, как подметил он сам, были пьяны. Хотя это и следовало ожидать, кто придёт на школьную тусовку, не взяв с собой алкоголь. Ким даже больше, чем просто уверен, что и в пунш успели разлить алкоголь. Пунш ведь сам по себе считается алкогольным напитком, но из-за того, что это учебное заведение, алкоголь предусмотрительно никто не добавлял, чтоб ученики пьяными домой не завалились. Хотя самих учеников это вовсе не волновало. Когда прошло несколько песен, Ким всё-таки выходит из туалета, ополаскивает лицо водой и выходит, пряди волос намочились, но лицо охладилось. Идя по длинному коридору, по которому эхом расходилась музыка, он немного улыбается. Навстречу ему идёт парень, что подмечает Ким, по его походке, глазам и глупой усмешке — пьян, вердикт озвучен. Но Кима же это по факту не должно касаться, однако он всё равно подходит к нему и спрашивает — Ты в порядке? — Обеспокоенно спрашивает он, зелёное лицо парня говорит — нет. Ким хватает его плечи и помогает идти ровно до туалета. Они заходят в туалет, парень умывает лицо и Ким корчит лицо в отвращении, когда видит мерзкие позывы тошноты. Он был бы рад сейчас оказаться дома, а не нянчиться с неизвестным парнем, он припоминает, что тот вроде как из класса Чона. Спустя минут пять — тот снова умывается и уже облегчённо вздыхает, позывы прошли и разум, заходивший шариками за ролики вроде прояснился, опять же, Киму так казалось. Тот облокачивается о стену и прикрывает глаза. Потом открывает и смотрит прямо на Тэхёна, что тот теряется, когда видит как тот подзывает его к себе, он не особо задумывается, потому подходит к нему ближе, с мыслью вдруг тому до сих пор плохо. Неожиданностью становится то, что руки парня сжимают рубашку Кима и меняет их местами, грубо прикладывая Тэхёна об стену, он протяжно стонет от резкой боли и жмурит глаза. Испуг и паника находит на него резкой волной, когда он чувствует губы на своей шее. Тело дёргается само, пытаясь отгородиться от мерзких поцелуев, которыми покрывают его, он вырывается и пинается. На глаза подкатывают слёзы и он уже шёпотом просит. — Прошу, отстать от меня, — Он заикается, когда чувствует на своих губах чужие и чувство тошноты подкатывает уже к нему, он резко открывает глаза, слухом улавливая хлопок двери и свободу, которую он умолял дать ему. Парень, что касался его валялся на полу, а между ними стоял Чон Чонгук, с холодным взглядом, смотрел прямо ему в глаза, а губы исказились в отвращении и странном разочаровании. — Не в этой школе, грёбанные пидорасы, — Прошипел тот, вылетая из туалета. — Нет, — Прошептал Ким, опускаясь по стене. Знал бы Ким, что, возможно, это станет его фатальной ошибкой и началом какой-то неизвестной войны, так никогда бы не позволил себе помочь кому-то. Добро искореняется злом.***
Глаза Кима распахнуты, дыхание тяжелое, а в открытое окно проникает утренний ветер. Интересно было увидеть с чего всё началось, он проводит по волосам рукой, зачёсывая их назад, и откидывает пуховое одеяло в сторону. За окном до сих пор мрак, а на часах всё то неизменное время. Душ он принимает медленно, стоя по каплями воды, которые заполняют его уши, заглушая на время весь мир, только ты и нежные переливы шума из одного уха в другой. Ему нравится находиться по водой, своей идеальной смертью он считал: прыгнуть с моста. Когда учился в школе, он часто ходил ночами на сеульский мост, когда мир погружался в сумерки, а машины ездили редко — взбирался на железные перила и слушал свой плейлист. Временами в ушах свистел ветер и подталкивал Кима в спину, мол прыгай, давай же, смельчак. Вода в сумерках казалась почти чёрной, но до невозможности притягательной, она манила и шептала приятные слова, волны издавали свою мелодию. На мосту он потерял множество плееров, которые соскальзывали с рук и падали в пучину отчаяния, в которой он мечтал оказаться. У него с детства были странные мечты, ненормальные и безумные, слишком сумасшедшие для подростка. Но детство и дано, чтобы совершать безумства — верно. Ким стоит перед зеркалом, полотенце плотно обтягивает его бёдра, он ведёт кончиком пальца по своим шрамам, некоторые получены в школе, а некоторые в триаде. Палец очерчивает шрам ниже рёбер, ближе к пупку, круглый такой, с неровностями и белёсыми полосами, от огнестрельного оружия. Его тогда едва не убили, линия шрама на плече от ножа, острого как сталь, на рёбрах от него же. Множество шрамов закрыты татуировками, чёрные линии перебивают неровности кожи, своего мастера он посещает по сей день, желая избавиться от напоминания о его прошлом. Только вот в памяти останется навсегда, каждый шрам, каждая татуировка, он всегда будет помнить, что таится под этими чернилами. Каждый раз, когда он находился в реанимации, к нему приходил босс со словами: «Слава Будде, она уберегла моего сына от гибели», тот каждый раз целовал колесо Дхармы*, оно цепочкой висело у него на шее. А он лишь думал о том, что надеялся больше не проснуться. Больница — его второй дом, первым являлся не семейный, где отец и мать, а там где запах крови и жестокости, со вкусом наркотиков и никотина.***
Казалось бы, у Кима очередной день сурка, пациенты идут один за другим. Посещая главврача, и сообщая ему новость о том, что он отказывается от большинства пациентов, сильно разочаровала его, хотя скорее всего, его разочаровал вкус денег, которые он получал с них. Кому известно, будут ли они посещать именно эту больницу, если Ким от них откажется. Психотерапевт не имел права, но он никого и не спрашивал, скорее, ставил перед фактом. Из его рта лишь вылетело одно тяжёлое оправдание, которое он проговаривал скрепя сердце, сжимая зубы до крошек и звёздочек перед глазами. — По семейный обстоятельствам, — Ну ведь теоретически это правда, никто не станет вдаваться в подробности какой семьи, какие обстоятельства. Главное есть оправдание, и на этом все. Сегодня по расписанию сеанс с Чоном, от которого он не смог отказаться. Руководствовался он лишь душой, которая неприятно ныла, заставляя его чувствовать, что ты ещё не потерял человечность, которую должен был растерять ещё давно. Клятвы ненавидеть вечно, существовали ли они ещё. Он считает того злодеем его жизни, но теперь уже он сам хочет докопаться до правды. Злодей ли вообще , сейчас ему кажется, что там есть что-то, что откроет ему глаза на всё. Однако одну клятву, ему сдержать всё-таки удалось, он действительно стал людским кошмаром, хладнокровным и беспощадным, зализывающий старые раны и мстящий таким образом за сломанное детство. Виноваты ли люди — нет, но когда ты эгоист по жизни, думающий только о своей сломанной жизни, хочется её испортить всем. Он и испортил многим, принесло ли это удовольствия — однажды. Жалеет ли он — конечно. Люди были бы удивлены, зная о том, что беспощадный убийца тел людских, спасает души людей от краха сейчас. Возможно, когда нибудь он будет наказан за это, будет ли, так это еще один вопрос, на который ответ он найти не в силе. Покидая апартаменты больницы, он мысленно прощается с ней, с этого дня он будет посещать это место очень редко. Он надеялся, что день сурка закончится, однако предположить такой исход он не мог и вовсе. Чем и перед кем он в прошлой жизни провинился, раз в этой на него вечно выливают помои, как в 17 веке, проходишь мимо, а из окна на тебя летит непонятное месиво из говна и палок. Он считал себя этим прохожим, а судьба с мерзкой ухмылкой — женщина с помоями. Долго думать не пришлось, он парковал машину уже у знакомой, хорошо охраняемых высоток. Состояние, как на расстрел прошло, он шёл спокойной и уверенно, ждал, когда створки лифта откроются. Неожиданным и весьма нелогичным открытием стало, когда лифт открылся, а на его ноги чуть не наехала коляска. Коляска Чон Чонгука. Ким отпрыгнул, а тот ойкнул, комичная картина получилась. — Господин, Чон, разве у нас с вами сейчас не должен был быть сеанс? — Хмуро спрашивает Ким, оглядывая мужчину перед собой. Грубые ботинки, чёрные джоггеры, такого же цвета толстовка, поверх кожаная куртка, а на голове панамка, а-ля я грибочек Чон «total black» Чонгук. Тот поднимает голову вверх, чтоб увидеть сквозь натянутую панаму чуть ли не до носа — говорящего человека. — Чёрт, я совсем забыл, я вроде как в магазин за продуктами собрался, — Задумчиво тянет Чон, а потом добавляет, — я могу сходит позже. — Ким вздыхает, потирая переносицу. — Всё в порядке, мы можем сходить вместе? — Ким даёт себе мысленно щелбан, зачем ему это надо, зачем он это сказал, два его Я разделились по обе стороны баррикады. Каждый говорил ему своё. — Спасибо, можно просьбу? — Добавляет Чон, следуя за своим психотерапевтом. Ким кивает, потом добавляет: «Можно», понимая, что Чон не увидел его кивок. — Может быть, на «ты»? Я ненавижу всю эту официальную хрень, — Вздох получился слишком громким и уставшим. Ким же на это хмыкает и проговаривает между делом тихое хорошо, на самом деле, он тоже ненавидит это. Из-за своей профессии и отношений пациент и врач, он обязан придерживаться официоза, но когда никто вас не видит, а в жизни вы больше похожи на друзей-максимум, знакомых-минимум, то к чему все эти занудства. Хоть каждая из высоток была оснащена линиями, которые помогали инвалидам передвигаться без затруднений, внутренний порыв Кима, который он сдержать был не в силе, и прежде чем он бы также себе задал миллион и один вопрос, зачем и почему он это сделал. Но Тэхён уже это сделал, ладони опустились на ручки коляски, оснащённые для других людей, которые помогут инвалиду передвигаться не только самому, но и при помощи кого-то. Тем самым Ким помогал Чону в передвижении, вместе с этим он уже готов был услышать гневную тираду, в стиле Чонгука: взрослый и самодостаточный, я сам могу о себе позаботиться. Ким готов был, но на его жест, тот лишь повернул голову в бок, но промолчал, отцепляя руки от колёс и складывая их на рюкзаке, который покоился на его коленях. — Как дела с твоим сном? — Интересуется психотерапевт, выводя их на улицу, благодаря линиям он спускает того на асфальт. — Я начал пить таблетки, поэтому иногда сплю без кошмаров, — Задумчиво тянет Чон, вдыхая в себя свежий, прохладный воздух улицы. Небо затягивается пасмурной пеленой, запах дождя и грома уже мимолётно проскальзывает в воздухе. — Ты же помнишь, что я говорил, не злоупотребляй ими, — Повторяет строго Ким, он действительно сейчас отчитывает Чона, как отец сына, который напакостил. — Я помню, я пил-то их всего пару раз, — Чонгук закатывает глаза, чуть поднимая голову вверх, он уже видит вывеску магазина. Он ненавидит, когда его жалеют, ненавидит, когда ему кто-то пытается помочь. Чонгук от сиделки отказался, потому что он в состоянии справиться сам, ему никто не нужен. Даже на помощь матери, он всегда бесился, но сейчас, когда его руки сложены в замке на рюкзаке, он не прикладывает усилия, чтобы добраться до магазина, ему хорошо. В Киме он не видит альтруистического желания, щенячьих глаз, которые смотрят на Чона и хотят ему помочь, он не видит в нём жалость и беспокойство. Он просто есть, он просто его психотерапевт, не особо помогающий, но факт того, что он есть и хоть как-то иногда скрашивающий его будни своим видом. Он красив, Чон не отрицал. Отсутствие кольца на пальце подсказало, что и не женат. Нормально ли с его стороны замечать такие моменты жизни — он не думает, просто констатация факта с его стороны. Чону просто нравится вслушиваться в голос психотерапевта, тот необычный, странный, низкий такой и хриплый. Возможно, для кого-то покажется обычным, но для него в последнее время всё новое — странное. Чон в принципе уже 7 лет новой жизнью живёт, а о старой знает лишь немного. Он не понимает, кто он такой и живёт с чувством, будто забыл что-то важное. Он мудак в прошлом — осведомлён, не мудак ли сейчас — вопрос с подвохом. Он в прошлом и сейчас, вроде один человек, просто тот человек жил по принципам, которые не давали ему покоя тогда, какие же это были принципы не знает. Но были ли это принципы, может и не принципы вовсе, просто проблемное детство. Вопрос психотерапевта, заданный однажды заставил его задуматься, зачем им и вправду семейный психолог. Для чего и почему он есть. Однако его жизнь сейчас, разделилась на до и после, то, что беспокоило тогда — ушло, вместо этого пришло другое, может ли быть это хуже того, ответ опять же будет неоднозначным. Плохо же было. Просто с новыми проблемами границы стираются, когда он вспомнит, он наконец-то взвесит и проверит, что в его жизнь принесло больший ущерб. Вопрос тогда встанет углом, ибо вспомнит ли вообще. По магазину Чон ездит уже сам, сгребая нужные продукты в корзину, которая покоилась на его коленях. Ким ходит где-то сзади него, рассматривая прилавки, он сам-то по магазинам особо не ходит, по таким продуктовым. Те, что работают 24 часа, немного отличаются, там рамён да банку пива купить можно. И всё по мелочёвке. — Кола, — Для себя проговаривает Чон, осматриваясь вокруг себя. — В самом начале магазина, — Задумчиво проговаривает Ким — Авокадо, — Чон щурит глаза. — Около мясного отдела, там в коробках лежали, — На автомате говорит Тэхён. — Рис, — Уже мягко говоря, издевается Чон, наблюдая, как тот почти не задумывается над ответом. Смешно наблюдать за тем, как Ким буквально на автомате выдаёт всё, даже особо не вдумываясь в то, что он говорит. — В самом конце, ближе к хлебному отделу, — Чон подавляет в себе смех. — Психотерапевт, — Ну это должен быть коронным. — Специалист с высшим медицинским образованием и дополнительной специализацией в области психотерапии, который, так стоп, зачем я это сейчас говорю, — Ким мрачно переводит взгляд на Чонгука. — Ты сейчас издевался надо мной, — Констатирует факт Ким. Он знает за собой привычку, когда он в себе, но его мозг также улавливает и вопрос, который задают, он может отвечать на автомате, продолжая зависать в одну точку, собирая свои беспорядочные мысли в одну кучу. Его мысли подобно хаотичным молекулам. Их много и сложно собрать воедино. — Тебе показалось, — Чон пожимает плечами и отправляется за колой. Ким идёт следом, он до сих пор не решился задать себе вопрос зачем он это делает, мотается за Чонгуком из одного конца магазина в другой, помогая иногда тому достать что-то. Тот не просил, но Ким видит, задумывается ли Ким о том, как его ненавидит — навряд ли. Чон при выборе колы подошёл тщательнее, чем при выборе мяса. В руках он держал две бутылки, задумчиво глядя на них, сначала клал одну, потом другую. На что Ким не выдержав, простонал, и выхватив у того из рук две бутылки с колой, пробормотал: — Я оплачу их обе, только завязывай уже, — Ким отправился на кассу, а Чон до сих пор держал руки, будто бы там находилась кола, с хмурым лицом и испепеляющим взглядом, он смотрел на отдаляющуюся спину в чёрном классическом пальто. Чон с причитанием отправился за ним. Чон нашёл своего психотерапевта на второй кассе супермаркета, он стоял в очереди с двумя бутылками колы, всё с тем же хмурым взглядом он подъехал к нему, давя в себе порыв проехаться колёсами по идеально чистым лоферам. Ким, как и сказал оплатил газировку и уже пошёл на выход, но что-то заставило его через плечо обернуться к тому, и он застав очаровательную картину: продавец ставил пакеты на колени Чонгука. Он ненавидит себя и эти мерзкие порывы сегодня делать хорошие вещи, он разворачивается и идёт обратно к Чону, хватая с его колен пакеты и выходит на улицу, успев услышать, что-то типо: «Мудак, отдай пакеты». Ким закатил глаза, Чонгук не меняется. Ожидая Чона на улице, он успел заметить на себе пристальный взгляд девушки. которая загружала пакеты в машину. Он старался это игнорировать и надеялся на благоразумие молодой девушки, и её уважение личных границ человека. Но как оказалось, благоразумием и уважением она не блистала, может показаться, она долго собиралась с мыслями, чтоб подойти к нему. Но Ким видит людей насквозь, её взгляды были полны вожделения и желания, смотреть на незнакомца, как на кусок мяса, к сожалению, такое себе первое впечатление. Девушка шла к нему по направлению, а Чон как раз выезжал из магазина, ведя с самим собой гневные монологи. И Ким пришёл к выводу, что шляпник его интересует намного больше дамочки, поэтому направился помочь Чону, хотя ему и помощь-то не нужна была и вовсе. Тот проговорил, что-то наподобие: «Отъебитесь, господин психотерапевт, я сам», но Ким закатил глаза, и они спустились с лесенок магазина. — Добрый вечер, можно узнать ваш KakaoTalk, — Девушка прикинулась смущённой, но глаза её выдавали, там читалось превосходство. Она предположить не могла, что пойдёт дальней дорожкой, Ким на её протянутый телефон даже не взглянул. — Меня не интересует подобное, простите, — Положив руки на ручки коляски, они поехали с Чоном обратно к высоткам, на улице начинал моросить дождь. Чонгук на время притих, но потом решился задать вопрос. — Почему ты отказал, она весьма, — Он задумался, — неплохо выглядит. — Договорил. Тэхён усмехнулся, ему по душе мужская грудь, чем третий размер, что он конечно не озвучит. — Меня не интересуют девушки, — Ким сказал, как отрезал, весьма хорошо осознавая, что фраза звучит двусмысленно: период времени или вообще, Чон на вольно брошенную фразу резко обернулся. — Что? — Что? — Повторил вопрос Тэхён, приподнимая бровь. Издеваться над ним, осознавая всю его беспомощность - ему нравилось больше, чем ненавидеть."У каждой вины есть свой срок давности. Надо уметь прощать людей. Если в тебе нет добра, какой ты человек?" © Игра в правду