Грешный сад

      — Я не думаю, что я создан для отношений, да и на данный момент мне совсем не до этого, — Спокойно произносит Ким, видя на лице Чона замешательство, тот в согласии кивает и отворачивается. Чонгук снимает с себя панаму, проводит ладонью по волосам и поднимает лицо к небу, моросящий дождь мелкими каплями скатывается по щекам парня. В этот момент, Ким думает о том, что Чон всё тот же ребёнок из его памяти, только более умиротворённый. Всё с тем же взрывным характером, но пытающийся исправиться и не совершать глупости, руководствуясь эмоциями. Каким Тэхён его запомнил ранее — отличается от того, каким видит его сейчас, действительно другой человек. — Почему ты думаешь, что не создан для них, возможно, просто не было подходящего человека, — Всё также умиротворённо произносит Чон. Интерпретация предложения показалась Киму странной, почему он не сказал «подходящую девушку», но сказал человек. Работая психотерапевтом, он никогда не упоминал определенный пол, потому что понимал, что когда ему изливают душу о человеческих чувствах, читайте как любовные, это не обязательно может быть любовь к противоположному полу. В кабинете сам пациент — это бесполое существо, как и его любовь. — Я однолюб, в своё время я любил человека, по итогу больше я не способен на это, — Очень странно говорить о своей первой и последней любви с человеком, который ей и являлся. Кима радует, что он ничего не помнит, поэтому он не особо и задумывается. А вот Чон задумывается. — Каково это любить? — Интересуется Чон, ему интересно, действительно любопытно. Сам он никогда не любил, возможно, он просто не помнит. Но знаете, то самое шестое чувство у человека, когда ещё ничего не сделал, но заранее знаешь исход. Он чувствует, что не любил, знает, что лучший друг для него был центром всего мира, ему не требовалась любовь и забота от девушки в дополнение к лучшему другу. Чон не видит Кима, но слышит мгновенный ответ, как будто заранее знал, что его спросят; не размышляет над ответом, будто бы действительно даже задумываться не над чем. Они уже зашли на придомовую территорию, по плитке холла разноситься шаркающий звук Кимовых ботинок. — Одно сплошное больно, — Ким усмехается, потому что помнит всё, будто это было вчера. Слёзы, синяки с гематомами, полученные тяжелыми кулаками. Сломанные рёбра, от тяжёлой ноги. Сотрясение, полученное, когда его приложили головой о плитку. Самое тяжелое и больное, это вдребезги уничтоженное сердце. Действительно, одно сплошное больно. — Ужасно, не думаю, что любовь стоит этого, — Кивает своим словам Чон, сверху доносится еле слышное «не стоит» и задумывается, он не хотел бы влюбляться, пожалуй, никогда. Любовь, она ведь как наркотик, сначала получаешь эйфорию, а потом она убивает медленно и мучительно, ломая тебя на мелкие осколки, ты буквально становишься пылью. Так ли это в самом деле.       Всю остальную дорогу до квартиры они прошли в молчании, тишина не давила, она просто была. Каждый задумывался на мгновение о своём, мысли, которые летали роем пчёл стали отличным местом обитания в глубинах подсознания. Чон открыл входную дверь ключом-картой и проехал внутрь, на кухню, чтобы поставить пакеты с продуктами. Ким же бросил пальто как обычно на тумбочку и прошёл внутрь. Взгляд остановился на Чоне, который молча выкладывает продукты на стол, ему становится интересно, как он со всем справляется. Ким не знает, смог бы он также, как ни в чём не бывало выкладывать продукты на стол, зная, что ты не дотянешься до верхних полок ящиков, холодильника. Однако того, будто это совсем не беспокоило, казалось, Чон не хотел признавать себя инвалидом и отвергал помощь остальных.       И только лишь сам Чон знает сколько было у него нервных срывов, истерик, когда у него ничего не получалось, когда он не мог встать и постоянно падал не в силах подняться, засыпал на полу, но никогда не решался позвонить кому-то и попросить помощи. И только лишь он знал причину, по которой отвергал помощь, банально не заслужил. Сегодня он впервые принял помощь от человека, в чьих глазах он не видел жалость, он просто почувствовал, что так надо. Однако он до сих пор не заслужил, заслужит ли когда-то, наверное, нет. Когда Чонгук закончил с продуктами, он вернулся в гостиную, где около окна стоял его психотерапевт и смотрел на ливень за окном, по окну красивыми линями стекали капли дождя. Ким поворачивается в сторону Чона. — Что ты чувствуешь после аварии? — Спрашивает психотерапевт. — Будто у меня вырвали кусочек души, — Отвечает Чон мгновенно, осознавая всю правдивость этих слов. — Ты чувствуешь себя виновным в ней? — Я не чувствую, я знаю, что виновен. — Не пробовал взглянуть на ситуацию под другим углом, ты едва ли выжил, может быть, это твой второй шанс начать жить заново, — Проговаривает Ким. — Пробовал, но каждую ночь снова и снова я вижу лицо Донука, слышу, как он кричит, что не хочет умирать. Я убил его, убил своими руками. — Руки мужчины ледяные от холода воспоминаний, а глаза блестят словно у новой фарфоровой куклы, купленной на аукционе. Только вот куклы не плачут, и он не должен, потому что мужчина, который стал слишком тряпкой в последнее время. Он и так достаточно издевается над собой, заставляя себя существовать. — Но скажи мне, Чон, каким образом ты пытался. Единственное, что я вижу, так это то, что ты закрылся в своей квартире и не подпускаешь никого ближе, чем на десять метров. Ты боишься жалости и не хочешь начинать жить, потому что думаешь, что не достоин, — Проговаривает психотерапевт, рубит правду матку, потому что за все сеансы они не сдвинулись не на миг. Из простых разговоров, он предпочёл бы уже к действительно действенным методам, нежели мусолить одну и ту же тему. Он достаточно увидел и понял, что вся проблема — чувство вины, которое не даёт ему жить нормально. Чонгук округляет глаза, которые, по мнению, Кима стали похожи на два блюдца, с чёрным дном, будто чёрная, беспроглядная дыра. Глаза Чонгука действительно опасны, когда-то Ким Тэхён смог в них захлебнуться. — он мёртв, но ты жив. — Кидает Ким в заключение. — Как, чёрт возьми, я могу жить, когда знаю, что я убил людей?! — На грани с истерикой произносит Чон, закрывая лицо ладонями. Ким смягчается, подходит ближе и опускается на корточки, кладя ладони на колени Чонгука, мягко поглаживая. Прежде чем его мозг успел выдать осуждение в его сторону, что вот он, тот кого ты ненавидишь всей душой, так почему теперь ты сидишь у его ног и беспокоишься. — Убери ладони, — Тихо произносит психотерапевт, тот медленно их убирает, отворачиваясь. Глаза покраснели, немного опухли, на щеках Ким увидел остаточное явление непрошеных слёз. — теперь закрой глаза и представь, будто бы не было аварии, ты счастлив, — Чон медленно кивает, закрывая глаза и представляя, что его лучший друг до сих пор с ним, он может ходить и ездит на любимую работу. — Теперь подумай, что ты хочешь сделать, чтобы быть ещё счастливее, какова твоя идеальная жизнь, каким ты хочешь быть. — Заканчивает Ким, продолжая медленно поглаживать колено, зная, что тот не почувствует буквально ничего. Но жест, вроде незначительный и не заметный, помогает Чону немного успокоиться и сосредоточиться на своим мыслях. — У меня дом около озера, там бегает огромная собака, мне нравится порода доберман, мы вместе с ней гуляем. Пару лет назад я увидел одного актёра, у которого были татуировки, и это выглядело довольно неплохо? — Произносит Чон. — Тебе нравятся тату? — С небольшой улыбкой произносит Ким, а потом мысленно даёт себе подзатыльник и рычит сам на себя «не о том думаешь, придурок». — Думаю да, а ещё пирсинг, раньше я думал, что это слишком чудаковато, а теперь, мне нравится всё это. — Заканчивает Чон, открывая глаза, он ловит на себе любопытный взгляд, ему становится слишком неловко. Взгляд Кима задумчив и Чон, наверное, впервые видит мягкость, вместо холодной отстраненности. — Знаешь, у меня для тебя есть хороший тату-салон, — Чон хотел было возразить, а потом выдохнул, кивая, может быть, и правда пора начать делать то, что нравится ему. Может быть, он достаточно наказал себя.       Всё остальное стало не важно, Чонгук впервые слишком много говорил о рисунках тату, а Ким его внимательно слушал, цепляясь за каждое слово, впитывая его как губка. Понимание обрушилось снежной лавиной, ненависть в его голове определенно ушла на второй план. Она не исчезла, просто, как оказалось, слушать Чона не цепляясь за прошлое намного приятнее, нежели постоянно напоминать себе об этом.

***

      Колёса машины скрипят у высотного здания «Liyun сorporation». Ему сказали приехать, он приехал. Где-то там его ожидает человек, у которого миллиарды на счету, который ведёт легальный бизнес, прикрывая наркокартель. Однако то, что он босс мафиозной триады знают все, но не знают какой именно деятельностью занимается мужчина. Корпорация по производству автомобильных частей на виду конечно, там всё прозрачно, но все понимают, что это лишь та малая часть его прибыли. Мафия не называлась бы мафией, руководствуясь только легальщиной, это то, что строилось годами и передавалось по наследству. Триада — это наследие. Ещё в 2010 году государство не было столь подкупным, старалось нарыть что-то на Ли Юна, посылали оперов, прикрывающиеся обычным сбродом, но их босс был слишком умён. Всё всегда проваливалось, однако они не оставляли надежд и приписывали каждое преступление триаде. Но сухим из воды выходил всегда, каждый раз смеялся и называл глупцами.       Внизу его встретил Сокджин и с кривой улыбкой проговорил: «Босс сейчас на сделке с тошнотворными мексиканцами, поэтому будет чуть позже, но после у нас будет совещание, поэтому мы пока можем пройти к нашим?» — Этих людей он никогда не считал своими, лишь некоторых, которые запали в душу с самого первого дня. Ким не общался со всеми год, да и с ним никто не связывался, все понимали, что это та часть жизни, которую хочешь оставить позади. Когда делаешь шаг вперёд мусор остаётся за спиной, делаешь шаг назад — вновь наступаешь на него. Такова жизнь, Ким сейчас делает шаг назад.       Шаг за шагом, из крайности в крайность, именно это сейчас чувствует Ким, спускаясь в подвал здания. Ноги шаркают по бетонным ступеням вниз, на стенках разводы грязи и крови, впитывавшейся в узкий коридор. Запах сырости и плесени въелся уже давно, подвал не проветривается от слова совсем, помещение полностью изолировано. Ким останавливается около железной двери, такие стоят только в тюрьмах, полностью непробиваемые, но полностью автоматизированные, доступ имеют к ней лишь драконы, в случае чего. И он никогда не желал узнать в каких случаях. Сокджин, следовавший за ним — не проронил ни слова за всё это время, достаёт ключ-карту и прикладывает к двери, она щёлкает и приоткрывается на автомате. Из помещения доносится тяжёлая музыка, крики, подкреплённые матом. Дверь оказалась толще, чем была раньше, Ким предположил, что её толщина сантиметров 20 ни меньше. Тэхён дёргает дверь на себя, проходя внутрь, а воспоминания словно камни, брошенные в его черепную коробку — бьют тяжело, больно и безжалостно. Множество взглядов устремляется на него, в некоторых читается страх, у других уважение, остаток с отвращением и ненавистью стреляют в него стрелами. — Какие люди, Ким, папочка вернул своего блудного сыночка, — Мужчина поднимается с потёртого, старого дивана мерзкого тёмно-зелёного цвета, обивка которого впитала в себя всё мерзкое, что только существовало в своей жизни: алкоголь, наркотики, плесень и сигаретный дым, а трахающихся людей он пожелал бы не вспоминать. Сам мужчина длинноволосый, китайского происхождения сброд, имеющий манию величия и высокую самооценку, на деле и пальца деланного не стоил. Шрам, украшал половину его лица, начинался он почти у уха и заканчивался уголком губ, его тело покрывали татуировки, майка демонстрировала крепкие руки и тело. Раньше этот человек вселял в него страх, но сейчас он лишь ухмыляется его напутственной эгоцентричности. — А я смотрю, ты так и бегаешь на задних лапках, подлизывая жопы за внимание, — Холодно произносит Ким, опуская голову вниз, смотря на исказившееся лицо от злости из-под опущенных ресниц. Подвальное помещение заполняется свистом и смехом, редкие хлопки в ладоши также слышны. Китаец разъярённым быком кидается с кулаками, на что Тэхён закатывает глаза, успевая проговорить: «Ну мы же это уже проходили, Сяолун.» Ким уворачивается и прежде чем тот улетел в стену, захватывает его руку за запястье и отводит её назад в сторону, толчком ладони свободной руки хватает его локтевой сустав и заводит её за предплечье, прижимая к позвоночнику. Мужчина стонет от боли, согнувшись и буквально чувствуя как ему выворачивают локтевой сустав, всё больше надавливая. Ким пинает его в сгиб ноги, от чего тот опускается на одно колено; брыкается и вырывается, но чем больше делает движений, тем больше причиняет себе боль, выворачивая руку сильнее. Тэхён наклоняется к его уху и шепчет, чтобы услышал только он: «Не стоит забывать кто я, Сан.» Он отпускает его его руку и пинает в спину, на что тот пластом валится на бетонный пол, чёрная майка мужчины окрасилась в серый, пыльный цвет. Помещение вновь расходится свистом, а потом Ким уделяет время, чтобы пожать каждому руку и выслушать множество «с возвращением», однако это должны говорить тому, кто рад бы был вернуться, а он вернулся с вынуждением. Однако никого не волнует этот факт, все знают, что после того, как ты прошёл посвящение — дороги назад нет, никогда и не будет. Дракон однажды, дракон навсегда.       Киму дали возможность жить обычной жизнью год, и этого было достаточно, по их мнению, для него. Был ли этот год самым лучшим, он врать не станет, он просто был спокойнее. Тэхён кидает взгляд на бильярдный стол, где стоит мужчина с кием в руках и самодовольным взглядом, оглядывая его с ног до головы, ухмылка растекается, словно патока по его линии губ. — Интеллигентом себя возомнил себя, Ким? — Говорит мужчина, кладя кий на бильярдный стол и направляясь в сторону Тэхёна. — Ты в этом пальто и мокасинах на педика похож, в курсах? — Вновь кинул реплику мужчина, теперь пришла очередь закатывать глаза Киму. На эту реплику он не злится, потому что этот человек один из тех, кто запал в душу, тот самый блондин с лисьим взглядом и уверенной походкой. Он не имеет права злиться на мужчину, только не на него, только не на Мин Юнги, всё потому что: — И тебе привет, Мин Юнги, — Потому что этот мужчина Мин Юнги — его первый сексуальный опыт в постели. У него никогда не было речевого фильтра, всё что на уме, то и на языке. Юнги входил в тот круг людей, которым он доверял безотговорочно в триаде. Ким хватает его ладонь, они стукаются плечами и несколько раз хлопают друг друга по спине. Многие в триаде знали, что они трахались, ставки были крупные на то, что они встречаются. Однако их не связывало ничего кроме хорошего секса и общего дела. Ким сильно повзрослел на глазах у Юнги, став выше и крупнее его. Юнги тот человек, который подтверждал слова Ли о том, что любовь ломает и делает слабее. Он никогда не влюблялся, да и не хотел вовсе, единственное, что у него было — это осознание своего влечения к мужским членам, поэтому у них было негласное соглашение, в их сексуальной связи никогда не будет места чувствам. Для Тэхёна это никогда не было проблемой, потому что с каждым годом он был больше похож на бесчувственную машину, нежели на человека, у которого могут быть чувства и эмоции. Стоит признать, что в триаде никогда не было места осуждению, потому что их всех воспитывал один человек, верхушка айсберга, которая твердила, что ваша постель должна остаться только вашей постелью. Их босс жил по буддийским законам, но вместе с этим он являлся моральным, на другую половину аморальным человеком. — Но, Мин, что это за розовая хуйня у тебя на голове, — Произносит Ким, хватая пару прядей криво покрашенных розовых волос мужчины. Тот встряхивает головой и морщит нос, криво улыбаясь. — Это всё чёртов Субин, я ему в карты проиграл, — Тэхён приподнимает бровь и хрипло посмеивается, потому что Мин Юнги всегда проигрывал в картах, но всё равно каждый раз садился играть с ними. Перед каждой игрой он проговаривал о том, что сегодня солнце в его асценденте, на его стороне, игра должна быть удачной. Ни луна, ни солнце в итоге выиграть ему не помогали, каждый раз он с возмущением и матом принимал поражение, выполняя задание победившего.       За незначительный год, Ким уже и забыл какой твёрдый диван на самом деле, казалось, будто он сидит на досках.       Палач, приходящий по людские тела вновь оказался на своём месте. Ким вспоминает слова брошенные сегодня Чону; однолюб, что правда, но он бы не позволил себе любить, зная, что его любовь могут использовать против него самого. Смог бы он признаться, кто он на самом деле, наверное, нет. За человека страшно, а за любимого человека страшнее в десять крат.

***

      Небольшой, можно сказать, узкий офисный кабинет наполнен тихим гомоном людей. Окна занавешены рулонными шторами, стол был протяжённостью во весь кабинет из массивного дерева, на тонких чёрных ножках, на котором беспорядочной кучей лежало множество бумаг и папок. Напротив окна находилась белоснежная стена, но почти весь её периметр занимала: гладкая, глянцевая поверхность, предназначенная для маркера, поверх глянцевого места расположилось название компании «Liyun сorporation». Посередине расположился большой плазменный телевизор, на большую часть стены, где горели профайлы людей. — Что насчёт убийства дилера в районе Тондэмунгу, когда я приехал было уже поздно, — Проговаривает молодой мужчина, перебирая несколько листов с мелким, чёрным текстом. — Кто-то добрался до него раньше нас. Именно это нам и надо выяснить, — Хмурит густые брови мужчина 50 лет, голова полностью покрылась сединой, а взгляд источал жестокость и кровожадность. До невозможности узкие губы были поджаты, создавая иллюзию их отсутствия, а ладонь, покоившаяся на столе сжата в кулак. — Потонувший корабль пол беды, а вот отсутствие на этот корабле моей наркоты — начало войны, мне нужен этот ублюдок живой или мёртвый, — Продолжил мужчина и поднялся с мягкого, кожаного кресла, опуская все бумаги на стол и хлопая по ним ладонью, привлекая внимание. Остальные же бросили на это короткий взгляд, мужчина прошёлся взглядом по каждому и еще раз проговорил «Найти живым или мёртвым», покидая кабинет для переговоров. Дверь хлопнула и несколько судорожных вздохов прошлось по кабинету. — Чёрт возьми, я понятия не имею, что за псих украл у него наркоту, — Стонет розоволосый мужчина, стукаясь лбом об деревянную поверхность. — Единственной зацепкой был Чо Джеха, но он мёртв, скорее всего, они знали, что мы придём за ним и избавились от него раньше нас. — Задумчиво произносит единственная девушка в кабинете, маркером вырисовывая на доске имя умершего мужчины. Некая схема начала для будущего расследования. Она была одета в белоснежную, свободного кроя рубашку, поверх неё кожаная куртка, а на ногах узкие, чёрные джинсы и берцы. Время от времени она поправляла волосы, откидывая чёлку назад. — Также это не Кындаль, после перестрелки мы выходили с ними на переговоры, они сказали, что они вообще впервые слышат об потонувшем корабле, не верить им оснований нет, — Вновь добавляет девушка, вырисовывая линии, от Триады к Кындаль, но тут же зачёркивая. Девушка читала как по сценарию, выкладывала всю информацию, которая есть — досконально раскладывая по полочкам в головы сидящих парней. — Якудзы тоже не могли это сделать, они слишком дорожат хорошими отношениями с боссом, тем более их глава бы не рискнул отдать свою голову за наркотики, — Между делом произносит Сокджин, стоя у плазменного телевизора, разглядывая три основополагающих криминального бизнеса банд. На доске тем временем девушка вычеркнула японскую мафию, между верхушкой — триадой и двух мафий по бокам, по середине она поставила знак вопроса. Легче не стало, лишь только искоренялись некоторые варианты. — Я же говорил, псих, — Всё также причитает розоволосый Мин, подпирая свою щёку рукой. Но неожиданно для всех, мужчина, который после долгого молчания заговорил, преподнося на блюдечке с каёмочкой информацию. До этого он сидел и что-то упорно разглядывал в ноутбуке, поглядывая иногда на бумаги перед ним. Все, находящиеся обернулись в его сторону. — Кто является основой заработка в наркоторговле? — Интересуется мужчина, поглядывая на других из-под чёлки, — Люди, надо спрашивать у людей, у кого они в последнее время наркоту брали, возможно, в последнее время на рынке появился новый наркокартель, сбывающий наркотики. — Отвечает на немой вопрос остальных Ким. Наверное, только сейчас он понимает почему его вернули, они на тропе войны, той самой, где два самых грязных человека, потонувшие в кровавых океанах беззакония — соревнуются за звание лучшего. Они имеют дело не с простым человеком, а слишком изворотливым и сообразительным дьяволом во плоти. Он бы стоя ему поаплодировал; заглянул в глаза тому, кто обвёл верхушку, ту самую вишенку на тортике, наркоторгового бизнеса вокруг пальца. — Он прав, ЛСД на рынке достать тяжелее всего, а цена за транспортировку ни чуть не уступает цене самого наркотика. Большинство обычно сбывают кокаин из-за цены, а на корабле 40% ЛСД, дороже этого наркотика не найти. Надо вычислить, кто в последнее время сбывал его, — Вновь проговорила девушка, а потом посмотрела из-под опущенных ресниц на мужчину, говоривший до этого. Женское сердце слишком подвластно сильной, мужской энергетике. Новое лицо, по её мнению, стоит внимания. Ким, смотря в экран ноутбука, усмехается, всё слишком, до омерзения банально. — У меня есть знакомый, который может поспрашивать у своих про то, где они покупают наркотики. ЛСД, в основном, из-за цены идёт больше на спрос у знаменитостей, думаю, многие не захотят выводить это в свет и расскажут, — Проговорил парень, который до этого вырисовывал незначительные рисунки на бумаге. — Тогда связывайся со своим знакомым, как только узнаешь про то, кто покупает ЛСД, тут же пишешь в чат и мы выезжаем, а сейчас, — Вздыхает мужчина, именуемый Сокджином, стоящий до этого около плазменного телевизора и, наконец, опустившийся в кресло. — все свободны, а то меня скоро начнёт тошнить от этого дерьма. — Ким Тэхён его хорошо понимает.       Дорога до дома занимает 10 минут, пока он постукивал по рулю, включая дворники, чтобы видеть куда он едет. Пасмурная погода не прошла, дождь только усилился, скатываясь вниз по лобовому стеклу в большом количестве. Светофор всё действовал на нервы и не желал пропускать его. Тем временем на телефон ему приходит смс. 21:08 Пациент Чон. — Помоги, пожалуйста.       Ким хмурит брови, чувствуя как его сердце учащённо бьётся и крутит руль машины, что колёса противно скрипят, разворачиваясь. Он едет в противоположную сторону от своего дома, не задумываясь ни на миг. Так ведь и бывает, что сначала ты плюёшься ядом, а потом переживать начинаешь. Ким с этим разберётся потом.

«Люди всегда слышат призыв тех, кого они любят.» © Клон