Грешный сад

      Самокопанием можно заняться и в другой раз, думает Ким, стоя у двери человека, которого он ненавидел, по сути своей долгие годы. Как расценивать его безумные поступки; из-за одного сообщения променял свою квартиру на чужие проблемы. Он же сам себе клялся, что ненавидеть его будет вечно. Вечно — это очень долго, почти всегда, почти всю жизнь, но прошло семь лет, прежде чем он вновь оказался у двери Чона; случайно, слишком неожиданно, тот ворвался, как ураган или ворвался он, над этим надо ещё подумать.       Возможно, тут дело в том, что он неверующий: в церковь не ходит, свечки не ставит, молитвы не читает. Может быть, из-за этого его клятвы себя не оправдали, точно, именно из-за этого. Легче же обвинить кого-то, чем принять то, что он понимает где-то внутри, в глубине своей души, а может, и сердца даже. Сильная любовь порождает ненависть, но у этого пути есть и обратная дорога, шаг назад и ты вновь проходишь всё заново. Он, как заблудившийся человек ходит по кругу, не может идти прямо, не видит ориентир, надеется на лучшее, но пока не перестанет — круг вечных скитаний так и не закончится, путь не будет найдет, а он потеряется навсегда, заблудившись на то самое вечно.       Долгожданный звонок, наверное, это он, сама дверь заперта, а звуков никаких. Настораживает и одновременно пугает, не только вся ситуация, но и возможность того, что его холодная аура начинает топиться почему-то. Он этого не хочет, не сейчас, никогда. Ведь это тоже самое, что человека заморозить, сделать из него живой труп, а потом медленно размораживать, вводить его снова в социум зачем-то, когда он потерял годы.       Ким хмурится когда ему не открывают, мысли посещают не особо радостные, поэтому он лезет в карман пальто, чтобы вынуть смартфон. На иконке мессенджера мелькают ещё два сообщения, он открывает их раньше, чем открывается входная дверь, являя перед собой абсолютно здорового парня, насколько это можно выразить. А в диалоге чёрным по белому 21:08 Пациент Чон. — Помоги, пожалуйста. — Я не знаю какой фильм выбрать — Мне друг посоветовал посмотреть один фильм, но я не уверен, может, посоветуешь и ты?       Ещё большим дураком он себя не чувствовал никогда. Какой из великих людей говорил, что нельзя делать поспешные выводы, чтоб не выставит себя идиотом. Самокопания станет больше, а чёрт в его подсознании приготовил специальный тёмный угол, без света и окон, чтоб посидел, подумал, может быть, в себя пришёл. Он переводит взгляд, хмурый такой, немного осуждающий, с телефона на Чона, у которого взгляд растерянный и не понимающий, ещё немного вопросительный. Дураком чувствовать себя не хотелось, но пришлось, Ким вздыхает. — Я не прочитал последних два сообщения и подумал, что тебе нужна помощь, — Проговаривает Ким, — реальная помощь, — Договаривает и потирает пальцами переносицу, день вымотал и только сейчас на него начали сгущаться тучи с усталостью, наваливались тяжёлыми грозовыми. — О, прости, — Чонгуку совестно, безумно, совесть, она тяжёлым камнем упала на него. В голове Кима дурак — он, в голове Чона — он. Мысли Чона забились в хаотичном беспорядке, что он опять всё сделала не так. Он почему-то решил, что может попросит помощи в такой будничной ситуации, он проклинает себя за порыв, зачем он вообще писал, не должен ведь был. Они ведь не друзья, поэтому ничего другого Ким и не подумал, Чон его пациент. — я не должен был писать. — Чонгук проводит рукой по волосам и кусает нижнюю губу. Ким не смотрит, точно не смотрит. — Нет, стоп, я просто не правильно понял, поэтому всё нормально, — Чонгук смотрит, как бы спрашивая «точно всё хорошо?», а Ким в ответ кивает, подтверждая. Чонгук некоторое время смотрит в никуда, раздумывая, а потом вновь кивает сам себе и с неловкой улыбкой спрашивает: — Ты можешь просто остаться сегодня ночевать здесь, тем более я не уверен, что хочу смотреть фильм один? — Чонгук кривит лицо. Ким задумывается, взвешивая все «за» и «против», «против» перевешивает, но он затыкает свой внутренний голос со словами «хорошо» и проходит в квартиру; кидает пальто на тумбочку и снимает ботинки, слыша недовольный голос, касательно тумбочки и гардеробной, которая буквально в двух шагах. — Если хочешь, то можешь принять душ, — Говорит Чон и ждёт реакции своего психотерапевта. Сейчас тот слишком рассеянный и несобранный, он буквально втыкает в стену, находясь где-то в самом себе. Чон это замечал за ним давно, тот слишком часто пропадает, он вроде здесь, но его мысли далеко вне. Всегда интересовало то, о чём он думает. Ким немного встряхивает голову и кивает, если он сейчас не примет душ; уснёт на ближайшем коврике, пуская слюни. — Я принесу тебе мои домашние вещи, — Ким снова кивает уже на пути в ванную комнату, каких в самой квартире было две. Одна, расположенная в самой комнате Чона, туда можно было попасть только через его спальное ложе. Она была оборудована специально для него, со всеми удобствами, держателями и креплениями. Другая ванная для обычных гостей, было всё то же самое, но без помощи для инвалидов.       Ким заходит в ванну, темно, мрачно, соответствует Чону, однако современно и дорого; скидывает с себя вещи, полностью обнажаясь заходит за прозрачное чёрное стекла, включая душ, он поднимает лицо к каплям воды, вновь заглушая весь остальной мир и наслаждается, блаженно улыбаясь. Почему-то он не чувствует, что ему не комфортно или не ощущает себя не в той тарелке, наоборот тело реагирует положительно, будто всё сейчас на своих местах, так и должно было быть. Он моется не особо долго, поэтому закончив банные процедуры, он цепляет полотенце себе на бёдра и слышит, как открываются дверь, впуская в душную комнату мужчину с одеждой. Ким вытирает вторым полотенцем свои волосы и подходит ближе к Чону, тот в свою очередь с нескрываемым любопытством разглядывает его тело, нагло и бесцеремонно. Тэхён щурит глаза и забирает одежду из рук Чонгука, а его самого выпроваживает за дверь. Серая футболка и чёрные шорты с белыми завязками являются сейчас частью его домашнего вида. Что происходит здесь — его непременно пугает, однако вместе с этим будоражит. Предыдущие разы Ким даже не раздевался, он сидел целую ночь напротив кровати Чона, не смыкая глаз и вёл свои наблюдения, за сном, кошмарами и реакцией.       Когда он вышел из ванны, свет на кухне и гостиной уже был погашен. Единственный лучик света выходил из комнаты Чона, куда он и направился. Фильм, верно. Чонгук уже лежал на кровати, смотря в ноутбук и иногда что-то печатал. — Какой фильм всё же решил смотреть? — Интересуется Ким, смотря на загруженного парня. — Я не определился? — Говорит Чон, откладывая ноутбук. — «Умница Уилл Хантинг» очень интересный фильм 1997 года, на самом деле он о многом заставляет задуматься, — Задумчиво говорит Ким, опускаясь на кровать, подтягивая ближе к себе ноутбук; вбивает в поисковик название, — Гений, который не видит смысла в жизни и пускает её на самотёк, посмотрев, задумаешься о многих вещах, которые, казалось бы, для тебя до этого были понятны. — Мужчина развернул девайс в сторону Чона, снял с паузы и положил тому на колени, взмахнув рукой, мол смотри. Сам облокотился на спинку кровати и тоже устремил взгляд на экран, монотонная картинка, занимательное начало главного героя, погружённого в чтение книг на деревянном стуле — действовало на него, как своеобразное снотворное. Он не знает сколько прошло от начала, но глаза постепенно закрылись. Чон же был увлечён картинкой и гением математики Уилла, который слал всяких людей, пытающихся как-то подобраться к нему ближе. Сменил пятерых психотерапевтов, прежде чем нашёлся тот, кто пробрался через его скорлупу. Чонгук поворачивает голову в сторону Кима, тихое сопение и сложенные руки на груди, идеальные брови, которые были во сне слишком умиротворённые нежели в обычном состоянии. Из динамика ноутбука в это время звучит голос, заставляющий действительно вывернуть всю жизнь наизнанку и задаться вопросом. «Если я спрошу тебя о любви, ты процитируешь мне сонет, но никогда ты не смотрел на женщину и не был полностью уязвим. Ты не знал женщину, с которой тебе хорошо. Ты не чувствовал себя так, будто Бог специально для тебя послал на землю ангела, который спасёт тебя от глубин ада. И тебе неизвестно, что значит самим быть ангелом для неё. Также сильно любить её, пройти с ней через всё.»       Множество диалогов зацепили и пронзили душу, он закрывает крышку ноутбука и отбрасывает на конец кровати, укладываясь спать. Фильм он всё-таки смотрел один.        Чонгук вновь поворачивает голову в сторону своего психотерапевта и задумывается. С каких пор он впустил в свою жизнь этого мрачного типа, в глазах, которого он видел наглядную ледяную отчуждённость и отвращение в самом начале, которое тот старательно пытался спрятать. Маска трещала под гнетом воспоминаний, находящих на Кима, а Чонгук наблюдал и хмыкал, когда янтарные глаза вновь смотрели сквозь него. — Я не дурак, Ким, — Вздыхает Чон, скользя взглядом по безмятежному лицу человека напротив. Можно задать вопрос «когда», а он, наверное, ответит: во второй сеанс. Но теория о их давнем знакомстве приобрела смысл, когда Намджун попытался сделать вид, что он просто обознался. Он никогда особо не задумывался, что было ещё в его жизни помимо аварии, он жил одним днём, но сейчас понимает, что те дни, которые уже прошли — им тоже есть место быть и это его потерянные воспоминания, которые он вернёт, обрадуется им или огорчится решит потом. Он отворачивается от лица, которое стало занимать в его мыслях одну третью часть точно. Возможно, они могли бы стать друзьями. « — Жизнь не отдавай, просто найди для своего сердца новую половину и следуй за ней, как за мной! » — Донук был частью его души, которая погибла в той машине, но тот никогда бы не пожелал ему остаться одному. Парень, который добр душой, спланировавший заранее даже то, как назовёт своего ребёнка — ушёл, а он, который не знает, что хочет от жизни — существует. Ещё одно доказательство его атеизму, как он может верить в то, что несправедливо распределяет человеческие жизни. Засыпая, он слышит голос, принадлежащий Киму, хриплый и тихий: «Чонгук разбился? Я рад» — Кусочек его потерянных воспоминаний пришёл к нему тогда, когда он этого не ждал. Глаза окончательно закрылись, а фраза расстворилась между реальностью и сном.

Flashback

      Чонгук сидит в школьной столовой за столом, разговаривая с друзьями и перебрасываясь картошкой фри. Намджун что-то говорит про математические алгоритмы, Югём рассказывает о том, как вчера в кафе, где он подрабатывал пришла женщина, которая выпила шесть кружек кофе с фразой «все мы когда-нибудь умрём, так умру тогда бодрой». Донук флиртовал с Наён, которая только закатывала глаза и подпирала щёку рукой, ковыряясь в салате палочками. Находясь в компании друзей, он ощущал себя одиноким как никогда. Ярким пятном в столовую залетает парень, почти падая, но его ловит вечно таскающийся с ним парень, Хосок. Его бесил этот чёртов свитер уже месяц, который Ким с себя почти не снимал, наивная улыбка и беззаботность тоже порой действовала на нервы. Чонгук поднимается из-за стола и направляется в сторону раздачи, вопросительные взгляды друзей провожают его, пока он подходит к торговому автомату, закидывая пару монет и вытаскивает шоколадное молочко. Отходя от автоматов, Ким уже идёт с подносом еды в сторону столика, но когда он поворачивает голову в сторону; запинается о ногу, которую ему поставили, больше, чем просто вероятно, специально.       Тэхён лежал на полу, поверх подноса с едой. Чонгук цыкает на это, кидая взгляд на того парня, который смеётся в кулак. За утилизацию свитера, конечно, он сказал бы «спасибо», но за его ублюдское поведение лицо просит асфальта. Он откручивает крышечку у шоколадного молока, сделал пару глотков прежде, чем молоко оказалось на волосах парня, тот в шоке подскочил и мотнул головой встряхивая с волос жидкость, прошипел грубое «Чон» и направился в сторону выхода из столовой. Чонгук хмыкнул и направился в сторону своих друзей. — Ты умеешь быть хорошим, вау, — Сказал парень, похлопав в ладоши, именуемый Югёмом. — Захлопнись, я всегда хороший, — Чонгук врёт, но его эго задели. — Особенно, когда ты называешь Кима «Слышь, зебра радужной цивилизации», — Вторит Намджун, поддакивая Югёму. — Меня просто бесит его свитер, он слишком радужный, выглядит по-пидорски, — Чон вздрагивает, он ненавидит геев. — Чонгук, тебе просто надо пройти ещё один курс пси…

***

      Трель звонка бьёт по ушным перепонкам. Чонгук разлепляет глаза, протирая их: смотрит в окно, через плотную ткань штор просочились яркие лучи морозного солнца. Он хмурит брови и бросает взгляд на часы, на часах, будто знак sos — мигает время 12:35. — Чёрт возьми, какого хрена происходит.       Риторический вопрос, на который не требуется ответ. Чонгук помогает руками снять с кровати ноги и хватается за коляску, держа всю массу на руках, пересаживается на средство его передвижения. Он смотрит на кровать, постельное бельё смято от двух тел в ночи, вторая половина одиноко пуста. Все кажется одной сплошной иллюзией, будто никто вчера не приходил, а смятая постель — его рук дело. Ким ушел незаметно и со вкусом, не оставив за собой никаких признаков жизни. — Вы такие разные, — Шепчет в пустоту Чон, сравнивая двух людей. Может ли быть это один человек, в глазах одного — тепло, будто ты в пустыне под палящим солнцем, а в другом — холод, где океан, бьющийся о ледники. Голова неприятно болит, от ночного воспоминания, которое пришло к нему в сновидениях, а в дверь до сих пор звонят. Ещё на грани сна и реальности, он идет к входной двери, нажимает на кнопку в домофоне, где транслируется пришедший человек через камеру. Дверь с щелчком отворяется. — Почему так долго? — Намджун, у меня нет пропеллера в жопе, — Грубо отвечает Чон. — Язвишь, значит твой психотерапевт вставляет тебе мозги обратно? — Говорит парень, приподнимая бровь, также скидывая с себя ботинки и курточку, кидая на тумбочку, Чонгук клянётся, что выбросит эту тумбочку при удобном случае. — Немного, но я вспомнил кое-что, — Намджун замирает на месте, поворачивая голову в сторону Чона. — Что? — Любопытствует Ким. — Ничего такого, — Проговаривает Чон и видит облегчённый выдох своего друга, — мы учились с ним в одной школе, верно? — Кадык Нама нервно дёргается, а неловкая улыбка трогает его пухлые губы, тот протягивает единственное «Ты вспомнил». Чонгуку кажется, что это только снежинка от его потерянной памяти, выпавшая на северном полюсе зимой. Его ещё накроет с головой. — Нам, я конечно в коляске, но на идиота не особо похож. Ты думаешь я поверил тому спектаклю, который вы здесь разыгрывали. — Кажется, девиз, которым жил Чон сработал «Быть умным — это вовремя притвориться тупым». Голова неприятно побаливает, от мыслей посещающих его. Смятение находит волнами , вспомнить — хочется, но будущего боится. Страх неизвестного, именно он. Он запутался в себе и в своих решениях. Да или нет. Поставить на кон всё, ради воспоминаний или лишиться всего, с воспоминаниями. — Прости, Гук, я должен был сказать ещё тогда, — Намджун раскаивается. — Плевать, — Грубо говорит Чон, — я сделаю вид, что ничего не знаю. Однако судьба любит играться, Чон. — Но почему? Почему бы тебе не сказать ему об этом, ты же не хотел, чтобы в твоей голове копались — Хмурит брови мужчина. — это идеальная возможность избавиться от него. Я знаю всё, я могу рассказать тебе от и до, если попросишь. Завязывай с ним, — Договаривает Ким, садясь на диван, поглядывая на хмурое лицо его друга. Нет. — Потому что мне нравится с ним общаться, понимаешь? Намджун, мне похуй, что было тогда, но он приехал ко мне, когда я просто написал, что мне нужна помощь. Почему я должен отказываться от этого? Я все семь лет только и делал, что отказывался от жизни. Да, я, чёрт возьми, убийца и инвалид, поэтому не думаю, что там есть что-то ещё, из-за чего я должен прямо сейчас позвонить ему и сказать «прости, Ким, но с этого дня мне мать будет искать нового психотерапевта». Если я вспомню, то вспомню сам, с этого дня не вмешивайся в то, что касается нас всех, — Произносит Чон и кривиться, ещё раз пропуская сказанное через себя и удивляясь. Он вспоминает те мимолётные взгляды психотерапевта. Не прячась за маской отчуждённости и хладнокровия, Чонгук видит в Тэхёне хорошего человека. Услышав это Ким, он бы посмеялся от души, и согласился бы, приложив пистолет к его виску. Но Чон сейчас сам взял его руку в свою, и кончик пистолета опустил к сердцу, своему. Игра становиться заведомо проигрышной, когда ты снимаешь с себя защиту. — Чонгук, пожалуйста, будь осторожен. Не думаю, что этот тот человек, которого стоит впускать в свою жизнь. — Вздыхает Ким, проводя ладонью по волосам. — Я просто не хочу, чтобы тебе было больно. — Намджун отворачивается от друга, и старается игнорировать глупую заинтересованность Чона в Тэхёне. Ему-то известно всё, нежели Чонгуку, который даже школьные годы вспомнить не может. Но вмешиваться он не будет, пока что. Намджуну хочется думать, что это временный интерес, который звёздами сияет в агатовых глазах. — Я почему к тебе пришёл-то. Мне нужна помощь с договорами поставок, мои жёстко налажали с цифрами, надо успеть до заката солнца разобраться. Сегодня на ночь клуб зарезервировали, мне нужно присутствовать, — Говорит Намджун, кладя на колени серый MacBook.

***

      Тэхён сидит всё в том же кресле у себя дома, в пальцах зажата сигарета, а в мыслях одно сплошное кровавое месиво. Его мозг будто пропустили через мясорубку, стёрли всё, что там имелось. У него до сих пор в голове эхом разноситься кровавое «я рад». Тогда он впервые обрадовался крови, которая лилась сладкими потоками с тела Чона, сумасшествие или одна из наклонностей мазохизма. Когда любимому человеку больно, следовательно эта боль вьётся и около тебя, но эта сладкая боль Киму нравилась. — Чёрт, — Усмехается Ким, хрипя. Голос от сигаретного дыма сел, стал более глубоким, пробирающим до дрожи. Рука тушит косяк сигареты, но он тянется за следующей, никотин давно перестал его расслаблять одной дозой. — и ты имеешь медицинское образование, ублюдок? — Глаза Кима мутнеют, а стеклянная пепельница с противным лязгом разбивается о стену, рассыпаясь мелким стеклом. Книга, покоившаяся на столе «Истоки морали» Франса де Вааля становится второй пепельницей, об которую он тушит косяк.       Спящее лицо встаёт перед глазами, припухлые губы, иногда причмокивающие во сне. Пушистые реснички подрагивающие от сновидений, руки поднятые над головой и еле слышные звуки. Всё это плотной занавесой стоит перед Кимом. Глаза Кима горят, как у быка. Ему не надо быть под наркотой, чтобы видеть галлюцинации, потому что они сами его находят. Он разрезает воздух рукой — Съеби нахуй, Чон, — Гаркает Ким, и начинает смеяться, словно умалишённый, осознавая всю комичность ситуации. — Однолюб? Первая любовь? Чон? — Смех резко прекращается, — Только через мой труп я снова ввяжусь в это дерьмо. Мелодия звонка на смартфоне: медленная, располагающая к себе — врывается в просторы комнаты. «Ким Сокджин» на входящем, бетонной стеной падает на него, дробя кости. Ким будет трусом или лжецом, если не согласиться с тем, что он устал жить. Смерть — это наказание или спасение в его случае. Осколки стекла, наверное, скажут спасение, а погибшие люди из-за него — наказанием. Ответ один и он слишком трагичен для него, он хочет смерти также, как и она его. — Слушаю, — Монотонно говорит Ким. В это же время, где-нибудь преподаватель актёрского мастерства сейчас вздёрнул руки и закричал на весь театр: «где эмоции, где та всеобъемлющая боль?».  — Привет, Тэ. Из новостей, Бэм через знакомого вышел на одного художника, тот для «вдохновения» жрёт таблетки. Через 30 минут за тобой заедет Юнги, наш художник сегодня зависает в клубе, на сегодня ты Юн Дусо, коллекционер картин и просто очень влиятельный человек, на входе просто называешь это имя. Одежда подобает, шевелись, — Чеканит Джин и бросает трубку, Ким устало вздыхает и бросает телефон на кровать. Играть чужую жизнь ему не привыкать, он сам-то свою не живёт, поэтому в роль вживается за несколько мгновений. Цепляет на себя коричневые брюки, белую рубашку, поверх которой серый кашемировый свитер, завязывает красный галстук, заправляя под кофту, накидывает сверху пальто; шарф просто оставляет болтаться на шее, не завязывая его, зелёные туфли и очки в чёрной оправе дополнили образ. Типичный коллекционер, писающийся ручейком на картины знаменитых художников. До приезда машины оставалось пять минут, Ким покидал свои апартаменты с явным отчаянием. Hyundai HND-9 Venace, серебристый спорткар остановился около аппартаментов Кима, на что тот присвистнул, выглядело впечатляюще. Если он любитель максимализма и удобства, то Юнги шёл напролом, дерзкая и опасная. Машина — его богатая и вечно требующая сучка, которая просит очень много еды. — Я удивлён, Мин, когда успел, — Интересуется Ким, садясь в машину, пристёгиваясь. — Я копил на неё почти всю жизнь. Я живу в шалаше, но с шикарной тачкой, разве не прикольно? — Юнги живёт одним днём, не считая, что у его жизни есть счастливое семейное будущее. Но Ким завидовал тому, что Юнги на самом деле проживал жизнь на полную катушку: отброс общества, от которого отказались родители, не был кем-то угрюмым. Смертельное задание он всегда встречал с бесконечным сиянием в глазах и отбитым безрассудством. Он до сих пор помнит их вечера: они лежали на огромной кровати и закуривали один косяк на двоих. « — Ким, моя жизнь прошла мимо меня, но смерть я встречу бурными овациями.» « — Что такое эта дерьмовая любовь? Это не светлое чувство, при котором бабочки летают. Это каннибалы жрущие твои кишки, от такого избавляются, но не впускают в себя. Я хочу показать миру, что я могу поставить раком эту самую любовь и харкнуть в неё. — Мин, ты такой смешной, когда встретишь того, кто вгрызётся в твоё тело и органы, то ты опустишься на колени первый. — Ты проиграешь, Ким. Я непреклонен, — Парень глупо улыбается. — Я тоже так думал, когда пытался выжечь из сердца его имя.» Мин Юнги действительно был непреклонен все эти годы, пока под неоновыми огнями клуба не встретил его. Абсолютно случайно пролил кровавую мэри на чёрную рубаху и получил порцию заряда электрического тока, столкнувшись с хмурым и осуждающим взглядом именно того самого. — Юнги, Тэхён, здесь нам надо найти блондина, с укуренным лицом по имени Чон Хосок. Фотография у вас в телефонах, находите и тащите его в машину. Юнги задание пропустил мимо ушей, смотря вслед уходящей крепкой спине. Заведомо проиграли оба, один поставил на кон любви - жизнь, другой - свою гордость .

"Верно люди говорят, что мы сильнее любим тех, кого любить нельзя." © Королёк - птичка певчая