Flashback
Рука Чона грубой хваткой сжимает его шею, перекрывая любой воздух. С разбитого затылка стекает кровь, одной тонкой линией, глаза Кима прикрыты до момента. Чонгук ощущает власть, а другой разрешает её применить на себе. Кадык под ладонью тяжело дёргается, практически не давая сглотнуть, но Тэхён позволяет, всегда позволял. — Я мог бы тебя убить? — Проговаривает Чон, совсем близко к уху, но не пересекая рамок. Он отстраняется, но смешок, вырвавшийся из Кима озадачивает. Брови сгущаются на переносице, словно тучи на небе, дождевые, проливные. Ким открывает глаза, чувствуя, как его сознание граничит с воздушностью и реальностью, но из последних сил, сухими губами он шепчет — Ублюдок, убей уже, — Смеётся Ким и плюёт ему на идеально-выглаженную рубаху. Ладонь Чона тут же опускает его шею, от чего он скатывается по железным ящикам вниз, царапая оголённую кожу резким металлом. Он вдыхает в свои лёгкие больше кислорода и поднимает взгляд на стоящего неподалёку человека. Невесёлая улыбка расползается по его треснувшим губам, которые он старательно облизывает. — У Ким Тэхёна прорезались зубки, — Шипит Чон, смотря в ответ на Кима, который касается своего затылка и смотрит на дрожащую, окровавленную руку, также безумно ухмыляясь. Они находятся в мужской раздевалке, где почти по всему периметру находятся железные, серые шкафчики, а посередине квадратного помещения стоят две деревянные лавочки. Ким переводит вес на свои колени и опираясь на лавочку встаёт, вновь облокачиваясь о металл. — Вы все в итоге становитесь больными извращенцами, надеюсь ты сдохнешь раньше, прежде чем от тебя кто-то пострадает, — Сквозь зубы выдавливает из себя предложение Чон, хмуро смотря на парня напротив, который также всё стоит с закрытыми глазами и непонятной улыбкой на губах. — Намекаешь на свою задницу? О, она определённо может, — Хрипит Тэхён, посмеиваясь. Он только успевает заметить, как к нему в несколько шагов подходит Чон и бьёт по лицу, разбивая губу в кровь. Сухие трещинки лопаются от тяжёлого удара, а небольшое помещение начинает кружиться. — Черт, я никогда не привыкну, — Говорит парень, сплёвывая в бок сгусток крови, в этот раз он не решился на такую вольность, как плюнуть его сущему кошмару прямо в лицо, хотя хотелось. Ким краем глаза замечает на его рубашке небольшие пятна крови, впитывающиеся в белоснежную ткань. Мускул на Чоновом лице дрогнул, искажаясь в отвращении, а кулак, пытающийся нанести ещё один удар остановился, когда в раздевалку зашёл ещё кто-то. Высокий парень, который оттащил его от еле как дышащего Кима. — Не попадайся мне на глаза, педик, — Прошипел Чон, следуя за своим другом, в последний момент он успевает услышать начало фразы Кима: «Надеюсь в будущем тебе будет также больно…» — Чонгук усмехается, ему не может быть больнее, чем уже было, сейчас у него есть всё. Но конец фразы остаётся услышанным только стенами раздевалки. «…любить, мразь» Тэхён вновь остаётся сидеть на полу в одних серых спортивных штанах, тяжело дыша и пытаясь прийти в чувства. Сил, чтобы переодеваться совсем не остаётся, поэтому медленно поднявшись, он надевает на себя свитер с горлом, хватает рюкзак и прихрамывая покидает ещё одно своё воспоминание. Остальные уроки остаются с очередным пропуском, а его настоящее — это ввалиться в маленькую квартиру на крыше с очередными побоями и аптечным пакетом, где множество мазей от синяков. В эту ночь он просыпается с кошмаром, где вновь и вновь видит лицо Чонгука, этот кошмар, создаваемый его воображением заставил его очнуться от ночной картины с холодком в пальцах и пробирающим страхом. Память в очередной раз воспроизводит изображение из сна: Чон, стоящий в крематории, в чёрном помятом костюме — напротив ваза с прахом, а рядом стоит их общая фотография, слишком счастливых и свободных.***
Тэхён — это словно программа, с давно выстроенным кодом, работает безошибочно и автоматически, по формуле встроенной в неё — выдаёт весь алгоритм действий. Также и он по своему алгоритму — просыпается вновь, за окном глубокая ночь, а он чуть приподнявшись, устраивает свои локти на коленях, уткнувшись лицом в ладони. — Как так получилось, что у нас с тобой эффект обратного, Чон, — Шёпотом задаёт он риторический вопрос, боясь разбудить тёмную макушку, накрытую по нос одеялом, лишь волосы распластавшиеся по постельному белью алого цвета хорошо были видны, — Чем больше мы хотим держаться дальше друг от друга, тем ещё ближе мы оказываемся вновь, — Тэхён поднимается с нагретого места, сунув ноги в махровые тапочки. Двигается он тихо, медленно и почти незаметно; достаёт пачку сигарет и выходит на балкон. На часах показывает всего четыре часа утра; все люди спят — свет в домах погашен, лишь некоторые круглосуточные баннеры освещают погрузившийся во тьму ночную Сеул. Ким правда когда-то себе клялся, что он бросит курить, как только, так сразу, но даже, когда он думал, что с триадой покончено, криминал ушёл далеко в прошлое — всё осталось как есть. Пачка сигарет в кармане пальто и таблетки на его прикроватной тумбочке, букет проблем и прошлое, которое раньше являлось лишь во снах, а сейчас спит буквально в пару метрах от него. Он жалок, действительно жалок, когда губами держит сигарету, пока зажигалкой пытается зажечь её. Ветер как всегда с ним строг, суров и, в какой-то степени, беспощаден. Ким уверен, тот воет на него осуждающе и с презрением, но тщетная попытка остановить Кима терпит неудачу. Они всегда соревнуются друг с другом, как будто в этом действительно есть смысл, смысла по сути и нет вовсе. Ким Тэхён — человек, а ветер — погодное явление, которое подчинено только себе и никому больше. Он хочет быть таким же, дерзким, властным и не задумываться о чём-то нелепом, например, как о Чоне, который спит в одной кровати с ним, не помнит и не проклинает, пока что. Время придёт — он вспомнит: вспомнит о нём, вспомнит о школе, о своём прошлом, в котором его детские травмы переросли в грубые психологические расстройства, влекущие за собой неконтролируемые нападки агрессии и беспорядочные связи. Ким помнит его всего, знает всех его школьных партнёрш, какие наркотики употреблял и насколько порой обкуренным приходил в школу, самое главное, он знает, что тот мог быть нежным, мягким и чувствительным; смешно, но на самом ведь деле наизусть выучил в школе, а теперь только и разбирается в этом. Единственное, что ему интересно на этот момент, так это останется ли всё это реальностью или превратится в сплошной сон, где было впервые не так плохо рядом с ним, можно сказать, даже тепло. Докуривая сигарету, он тушит её о перила балкона и уходит обратно в комнату, прикрыв балконные двери. И снова он оказывается под одеялом, со стороны доносится шуршание невнятное — От тебя пахнет сигаретами, — Сонно хрипит Чон, находясь между царством морфия и реальностью, — мне нравится, — Уже почти не слышно, Ким разобрал еле как, хмыкнув, вновь прикрывая глаза. Он будет последним лжецом, если скажет, что не надеется на продолжение после того, как Чонгук вспомнит хоть что-то. Однако надо ли втягивать в его эгоизм Чона? Навряд ли. Веки одолела усталость, они медленно прикрылись, вновь засыпая, расслабленный сигаретами и надеждами на что-то. Ему вторично любить Чона не взаимно совсем не хочется, но спрашивает ли его сердце прежде чем быстрее забьётся, определённо нет. Он опять, к сожалению, начинает тонуть не в том человеке.***
Утро у Чонгука странное и непонятное для его сознания. Через толстые шторы виднеется небольшой свет, но не такой яркий, чтобы сказать: «Сегодня погода солнечная!», а он сам растянулся почти во весь периметр кровати. Ощущения чужого тела яркие, контрастные ещё и потому, что его голова где-то на руке своего психотерапевта, а его руки подняты к верху, от чего одна касается чужого лица. Но Ким видимо и вовсе не чувствует чего-то странного, не мягкую макушку волос, которая нагло воспользовалась его рукой, как подушкой, ни крепкой руки, которая также беспардонно припечатала его лицо щекой к подушке. Чонгук мысленно стонет, ощущая неловкость сложившейся ситуации, он от слова «совсем» не знает почему так лежит, и когда это он во сне успел сместиться со своей половины кровати на добрые пол метра к Киму. Чонгук убирает руку с чужого лица и чувствует мелкое покалывание — затекла от продолжительного нахождения в таком положении, вместе с этим продолжает бесстыдно глядеть на Кима, который чуть погодя начинает морщится и двигать рукой, на которой макушка Чонова, когда рука не подалась воле, он поворачивает взгляд встречаясь с Чонгуковым. — С каких пор рука моя подушкой стала, свали, она ахуеть как затекла, — Чонгук закатывает глаза и поднимает голову, на что Ким стонет и начинает двигать ею, чтобы судорога прошла. — От тебя слабо пахнет сигаретами, ты когда уходил курить? — Интересуется Чон и получает в лоб вопросительный взгляд. — В 4 утра, мне просто не спалось, — Читайте, как «Мне опять снился ты». Между ними повисает молчание, безумная идея посещает голову Кима, которую он взвешивает. Две его стороны, которые устроили ринг в его голове, навязывают ему свои мысли и идеи, всех и сразу он слушать не может. Но он прислушивается к тому я, который вторит ему, что так будет менее болезненно: у него ещё есть возможность прекратить всё это. Он обещал себе больше не ввязывать в это дерьмо, однако, сейчас есть ещё одна причина его поведения; он не собирается ввязывать сюда Чона, их жизни нужно оставить раздельными, иначе будет больно всем. — Чонгук, — Зовёт его Ким. — Да? — Нам придётся посетить твою школу, — «Нашу» остаётся не озвученным, но они оба знают, что нет «моей», «твоей» в их случае есть только — «наша». Их школа, с которой всё и началось. Чонгук открывает рот, чтобы что-то произнести, но Ким в любом случае договорить ему не даёт, — У тебя F44.0 — Диссоциативная амнезия, включающая в себя острую потерю памяти: в твоём случае полным блокированием личной информации. Но при этом ты знаешь, кто ты, кто твои друзья и узнаёшь родственников, принцип общей информации сохранён. Твоя память блокирует всё остальное, считая, что это только навредит тебе. Развилась на фоне тяжелой психологической травмы, не смогу сказать точно, что вина тут в твоей аварии, потому что: самое главное, что я недавно прочитал, — Тэхён поворачивает голову в сторону Чона, немного улыбаясь. — В литературе есть упоминания о расстройствах памяти, обусловленных чувством вины из-за собственных поступков, которые пациент считает низкими и аморальными. Я сначала пытался анализировать, исходя из твоей аварии, но саму аварию ты помнишь, но не помнишь, что было до неё. Ты забыл то, что твой мозг не хочет вспоминать, а оставил то, что ты хочешь помнить. Ты ведь знаешь, кто я такой? — Голова Чона резко дёрнулась, от чего подтверждая Кимовы догадки » — Меня просто бесит его свитер, он слишком радужный, выглядит по-пидорски.» Конечно, это не могло быть ложью. — Откуда ты, — Не договаривает Чон. — Ты разговаривал во сне, я просто сопоставил факты. Ты в курсе, что я чертовски любил этот свитер, — Чонгук заметил смену настроения, голос стал леденевшее на несколько тонов, звучал вновь по-другому, он будто вернулся в первый их день: психотерапевт и пациент. Чону уже это не нравилось. — Я не пойду туда, — Отвечает Чон, грубо и резко, скорее, даже показательно. Приподнимается вверх по кровати, чтобы быть в сидячем положении и смотрит прямо перед собой, чувствуя на себе до жути пробирающий взгляд, от него все его кожные мурашки решили проснуться, леденящим дуновением, проходясь по нему. — Почему мы не можем всё оставить как есть, — Тэхён опускает ноги с кровати на пол; остаётся сидеть спиной. — Пойдёшь, Чон, ты должен вспомнить, что было за той занавесой, от чего отгородился ты сам. Кем был я и кем был, чёрт возьми, ты. Я твой психотерапевт, друзьями мы никогда не будем, слышишь? Никогда , — Мозг Чонгук последнее слово произнёс по слогам, набатом отразилось в его голове, воспроизведение поставилось на повтор. И Чонгук совсем не знает почему его так ранят эти слова, немного больно, где-то в районе груди ноет, возможно, это всё было ошибкой с самого начала. Они не могут быть друзьями, тогда кем могут: «психотерапевт и пациент», вероятно. Он не понимает ничего из этого, но знает точно, что прошлый он действительно умел причинять боль, отвергая важных людей его жизни. Старый Чон не даёт покоя новому, новый Чон готов, практически готов это принять. Воспоминания ещё так не во время подкидывают ему фрагмент из больницы семилетней давности, только сейчас, сопоставив факты, он замечает, что голоса этих двух людей звучат похоже. Отличия небольшие, однако аутентичность в том, что с возрастом у каждого голос становится грубее, немного изменяется, поэтому, вероятно, он помнил каждое слово, но не желал воспроизводить в звуком формате. Текст, который он знает наизусть есть, а тембр голоса затерялся где-то в задворках сознания. «Ежедневно я просыпаюсь в 5:55 из-за кошмаров прошлого.» «Надо мной в школе вечно издевался парень, мне были интересны мотивы его, что им руководило. Профессию я выбрал больше из-за него.» » — Что с ним стало сейчас? — Он получил по заслугам.» «Рад ли я? Не думаю, что мне надо отвечать на этот вопрос. Как говорят врачи: ты должен быть чуть лучше самого пациента» Всё теперь приобретает смысл. Но лучше не стало, весьма подходящее «больно» обволокло его тело. Видимо, он правда должен вспомнить всё. Смешнее то, что теперь та хорошо скрываемая ненависть Кима в первые сеансы приобретает значение. Но ему от этого не легче, потому что тёплый взгляд ему нравился намного больше холодного, безэмоционального куска льда. — Вероятнее всего, я и правда получил по заслугам. — Тэхён сглатывает вязкую слюну и закрывает глаза, кулаки поневоле сжимаются на коленях. Он повторяет с самого начала их вторичной встречи: «Это всего лишь работа», но перестал верить сам себе уже давно. Работой перестало быть точно, но оставлять Чона в его жизни — не станет. Потому что истина кроется в том, что они правда никогда не смогут стать друзьями. Ким Тэхён ублюдский гей. Чон Чонгук гетеросексуал, ненавидящий геев. — Я согласен, — Дорога проложена, как в сказке «налево пойдёшь — золото сыщешь, направо пойдёшь — беду накликаешь». Они оба выбрали сторону, которая принесёт боль обоим, однако, вместе с этим поставит ту заветную точку. Точку в их прошлом, возможно, и на настоящем тоже. Тэхён исключает возможность того, что это не поможет, а Чонгук надеется на то, что он ничего не вспомнит. Впервые так яро желая оставаться пустышкой. — Сегодня у меня два пациента в больнице, поэтому я разберусь с ними и заеду за тобой, также я договорюсь с самой школой на проведение психологического эксперимента. — Чеканит Ким, идя к дивану напротив кровати, чтобы одеться и выйти из душного пространства, которое на него сейчас слишком давит. — Я для тебя что, экспериментальная игрушка получается, наверное весело в итоге тебе, потому что ты знаешь всё, а я ничего. Ты был моим психотерапевтом сквозь зубы, в каждом твоём действии и взгляде я видел, как неприязнь сковывала тебя, но ты очень умело это подавлял. Сейчас ты хочешь, чтобы не только тебе было больно, ты — ублюдочный эгоист, Ким, если бы не моя инвалидность, то я бы тебе заехал по лицу, но даже тут я опять в проигрыше, — Шипит Чонгук со злостью во взгляде, глядя на мужчину, который стоит спиной к нему, мышцы на спине перекатываются, выдавая напряжение; некий смешок выходит из Кима без преувеличения легко. — Зато раньше ты всегда был победителем, Чон, — Мускул на лице Кима дёрнулся, а угол рта приподнялся в ухмылке, — давай же, Чон, встань на грёбанные ноги и вспомни всё, чтобы мы уже были на равных позициях. Ты можешь ходить, просто не хочешь, винишь себя в смерти друга и считаешь своим наказанием — инвалидность, но все врачи говорят, что ты полностью восстановился, ты сам знаешь это. Ты просто не можешь смириться с тем, что ты остался безнаказанным, ведь тебя даже отмазали от тюрьмы, — Тэхён поворачивает голову в сторону Чона, который плотно сжал челюсти и одеяло в кулаках, — хотя я тебя понимаю, лучше наказать себя инвалидностью, чем тюрьмой. — Тэхён вылетает из комнаты, следом и из квартиры, прижимаясь к стене и скатываясь в низ по ней. Неужели эта та стартовая, чтобы вернуться в прошлое, начать копаться в их старых воспоминаниях и проходить их заново. Казалось, они навсегда останутся те самыми врагами прошлого, не способные чувствовать эмпатию и понимание, способные только плеваться друг на друга ядом и цепляться за то, что уже значения то не имеет. Ким спускается к машине абсолютно опустошённый и ещё где-то минут тридцать сидит в машине, опустив голову на руль, тяжело дыша и иногда посмеиваясь с того, что это происходит взаправду. — Чёрт, Чон, я тебя ненавижу, — Шепчет Ким, цепляясь за остатки спокойствия и самообладания, в груди щиплет, кадык нервно дёргается, когда он пытается глубоко дышать и не сорваться, повторяя про себя «между нами ничего не может быть», руки с новой силой ударяют по рулю, а глаза жжёт от сдерживаемых чувств.***
— Я же правда не могу ходить, — Шепчет Чон, смотря стеклянными глазами, в которых отражается весь его разбитый мир на свои ноги. По его головному мозгу снова и снова разбивается фраза Кима «врачи говорят, что ты полностью восстановился». Он не может восстановится, он же чувствует, он не может, он же пытался, действительно пытался. «Самый последний раз был 6 лет назад, Чон», — Вторит его внутренний голос.Flashback
— Миссис, Чон, — Говорит доктор на немецком, стоя у кровати пациента, пока тот спит. — смотрите, — Доктор указывает на ногу Чона, по коленной чашечке попадает маленький молоточек, проверяя его физиологический рефлекс — реакцию на раздражение сухожилий, нога совсем слабо дёрнулась. Доктор убрал молоточек в карман и посмотрел на женщину, та со слезами в глазах присела на рядом стоящий стул, смотря не верящим взглядом на своего сына. — Но тогда почему? — Дрожащим голосом интересуется женщина у доктора, который с глазами полнейшего сочувствия, смотрит на неё и мягко улыбается. — Операция, проведённая на спинной мозг у вас прошла успешно, по всем сделанным анализам всё стабилизировалось, вы это можете заметить сами. Всё, что в наших силах сделано, однако вы часто, возможно, слышали фразу, что врачи становятся бессильными тогда, когда пациент сам не хочет жить. Я бы посоветовал проработать его проблемы с психотерапевтом, в любом случае, семь лет в коляске — долго, мышцы его в любом случае атрофировались, если он захочет сам пойти, то ему придётся взять всю свою волю в кулак и, как младенец маленькими шажками вставать и падать, пока не случится радостное «наш малыш пошёл». — Произносит доктор, улыбаясь, а потом покидает больничную палату, оставляя мать с сыном наедине. — Сынок, хватит наказывать себя, прошу тебя, — Говорит, женщина, положив голову ему на плечо, от чего больничная рубаха намокает от слёзной жидкости. Она постукивает его по груди и шепчет «пожалуйста, хватит».***
Чонгук помогает ногам опустится с кровати — на ковёр, цепляется за инвалидную коляску руками, сжимая крепко челюсти и зажмуриваясь, повторяя про себя «я не могу ходить, не могу, этого не может быть». Он переводит весь свой вес на руки, которыми он опирается на коляску, что бы быть в прямом положении и со слезами, с повторяющейся фразой в голове он толкает инвалидное кресло, которое откатывается от него, пока не останавливается около оконных стёкол. Глаза Чона прикрыты, ресницы еле подрагивают, а слёзы стекают мокрыми дорожками по щекам, он опускает голову в низ, открывая глаза, смотря на свои худые ноги, которые немного трясутся. Он захлёбывается ещё сильнее и шарит по сторонам руками, ища опору. — Я не могу ходить, не могу, — Рыдания смешиваются со смехом, он вытирает запястьем слёзы, хватаясь за воздух, пытается сделать шаг, но ноги подкашиваются — он падает, продолжая лежать на полу, уткнувшись лбом в паркет и плакать, долго и продолжительно, судорожно иногда вдыхая. Постепенно он успокаивается, поднимая голову на свою коляску, он цепляется вновь за кровать и пытается подняться, ноги категорически отказывают его слушаться, но с невыносимым осознанием он понимает, что его мозг подключён к ногам. Слёзы снова неведомой шторой обволакивают его глаза и он бьёт кулаками по кровати, глуша крик где-то в пуховом одеяле, заставляя впитывать в себя всю ту боль, которую он сейчас испытывает. Боль от осознания того, что он может. — Я ненавижу тебя, Ким Тэхён, — Кричит Чон, судорожно глотая воздух, обмазывая одеяло своими слезами. Но резкая боль в лобной части заставляет его вскрикнуть и ухватиться за голову, уши заложило, будто помехи старого, почти изжившего своё телевизора — перед его глазами появилось прошлое. Его и Ким Тэхёна. «Ну же, Чон Чонгук, убей меня, блять, наконец, за то, что я люблю твою грёбанную задницу, ебливый гомофоб» «Чон, бьёшь, как девочка, докажи, что можешь лучше» «Надеюсь когда-нибудь ты сгниёшь в могиле, а я помогу её вырыть, Чон» « — Мерзкий педик, ты в курсе, что природой заложено трахать баб, а не мужиков? — Я неправильный, Чон, прости, но член всегда меня привлекал больше.» Чонгук поднимает голову с кровати, вспоминая: — Каково это любить? — Одно сплошное больно. — Ужасно, не думаю, что любовь стоит того. «не стоит» Лишь малая часть огромного айсберга, об который врезался Чон. Он больше не желает вспоминать ничего из своего прошлого.Вечное дешевое отчаяние - отчаяние ночной темноты. Приходит с темнотой и исчезает вместе с нею. "Триумфальная арка" Э.Ремарк.