***
Прошло три недели, наверное так, после того, как из его комнаты вышел Ким, так и не вернувшись. Злость и растерянность находили с того дня на него бушующими волнами, от чего сломанных в квартире вещей стало больше. Гнев, выходящий из него формировался в неконтролируемом выбросе агрессии на ничем не причастные вещи. Когда перед глазами вставало два изображения, два человека, который один по сути своей, но в его глазах их было двое, злости становилось больше. В тот же день он позвонил своей матери, уже спокойно и со всей своей собранностью спросил её о двух вещах: «как давно?», он уже знал ответ, но подтверждение должен был услышать от неё лично — — Чони, операция, которую тебе сделали спустя два года после аварии прошла успешно, но физиотерапия после неё не дала результатов, врачи лишь пожали тогда плечами, не зная почему не получается. Но когда мы в этом году ездили в Германию, анализы и тесты показывали, что в операции действительно не было никаких ошибок, ты можешь ходить, однако потом врач добавил, что ты не пойдёшь только от их желания, ты сам должен захотеть ходить. Второй вопрос, который он задал, ответ боялся услышать больше всего, потому что надеялся, что это было взаправду совпадение, которое случилось на этой земле. Лишь совпадение и ничего больше, а не насильное сведение двух людей вместе, которые только и умеют причинять друг другу боль: «Нанимая психотерапевта Кима, ты знала, что мы были знакомы раньше?». В тот день он впервые разочаровался в своей матери. — Да, знала. Я отвечу на следующие вопросы, я была осведомлена о ваших напряжённых отношениях в школе, также я была осведомлена в чём заключалась причина твоей агрессии. Моя причина, что я выбрала именно его? Ты забыл его хотя он являлся для тебя сильной эмоцией и ярким школьным воспоминанием, пусть и таким. Поэтому я просто понадеялась, что эта встреча в итоге поможет тебе, те эмоции ты закрыл внутри себя, поэтому им только нужно было найти первоначальный источник, чтобы вернуть на круги своя. Я думала, что он откажется, на самом деле. Слушая всё, он молчал, ничего не говорил, но когда его мать закончила свою монолог и пробормотала в трубку лишь: «прости, это для тебя же было», он сбросил, больше не желая ничего слышать. Он чувствовал себя игрушкой в чужих руках, как будто все над ним потешались и насмехались всё это время. Смешнее всего, что Чон вновь учился ходить, словно галлюцинация перед ним вставал его психотерапевт, смотрящий надменно и холодно, от чего рука тянулась к его шеи, но как только его ноги делали шаг, изображение исчезало, а он падал, не успев схватиться. Сон вновь стал для него испытанием, только к аварии добавился Ким, которого он не мог перестать видеть во снах. Воспоминания подкидывали самое худшее, от чего он просыпался и задыхался; увеличивалась при этом и дозировка, прописанных таблеток. Злость смешивалась с усталостью и разочарованием, иногда он засыпал прямо на холодном паркете, забывая о существовании кровати, но просыпался также резко и отчаянно, вытаскивая баночку с таблетками. Его жизнь вновь разделилась на «до» и «после», казалось, будто он тонет в своих проблемах, пытается грести наружу, но он слишком глубоко, чтобы выбраться самому. Ненависть маленьким чайничком начинала бурлить, и нет, совсем не из-за прошлого, а из-за того, что тот оставил его одного разбираться с этим всем. Исчез, будто он и не появлялся в его жизни вовсе. Он вспомнил конфликт, вспомнил все свои слова, сказанные в его сторону, он правда начал бы ненавидеть себя тоже. Мучает его одно — он не помнит до сих причину, причину его поступков, причина ненависти к ориентации Кима и его любви. Он не сказал бы, что и сейчас он как-то лоялен, для него это дико по сей день, отрицать бессмысленно. Но ярой ненависти сейчас, на данный момент он не чувствует. Его детство до сих пор остаётся под замком, он понимает, что всё там, глубоко внутри, внутри этого бесконечного океана. А черпать из его мутной воды сейчас некому, он один. Он не знает точно, заснул он или всё-таки потерял сознание на холодном полу, подтверждает только то, что обессилен своими ничтожными попытками встать на ноги, он никогда не хотел жить, так почему сейчас пытается бороться с его судьбой. Агрессивно взмахивает руками, показывая своё желание в первые за 7 лет — ходить. Но он думает, что остался один, однако сам не хочет никого впускать в свою жизнь. Ежедневные попытки матери достучаться, нескончаемые звонки его друзей с просьбой позволить помочь ему справиться с этим. Отвергает всё, но считает себя одиноким. Не признаётся, что он просто хочет помощь другого, разбит и уничтожен, задыхается в ночи, но продолжает ждать, не признаваясь в этом. Пришедшие смс на телефоне остаются непрочитанными.***
«Почему так сухо во рту», — думается Чонгуку, ощущая пустынное поле, без капельки влажности в полости рта, кажется, что даже язык потрескался. Чонгук открывает глаза, совсем немного, буквально щёлочки и видит перед собой яркий свет больничных ламп, которые резкой болью ослепляют. Он точно знает, что лампы больничные, он пробыл в ней достаточно времени, чтобы отличать. Яркий свет слепит до боли, до передвигающихся мушек, мельтешащих в воздухе. Спасением становятся вновь закрытые веки, темнота спасает от света, который грозился выколоть ему глаза. Думается ему, что это просто от непривычки, скоро же должен привыкнуть. В голове миллион вопросов, начиная от «Что со мной произошло?» до «Каким образом я тут оказался?». Слухом улавливает открывающие двери, хочет открыть глаза, но яркий свет будто над ним издевается, надменно смеётся и не позволяет, говорит мол «мучайся». Человек зашедший словно мысли читает — свет в палате неожиданно гаснет, до его слуха дошло негромкое «щёлк» выключателя. Теперь уже мир его встречает со всем комфортом, без яркого освещения люминесцентных ламп, присутствует ночник приглушённого тёплого света. Палата просторная, окна занавешены плотными шторами, а в вену у него введён катетер с рядом стоящей капельницей. Погодя он обращает внимание и на вошедшего человека, который останавливается рядом с кроватью; присаживается на стул около него. Чон ёжится под осуждающим взглядом, теплый рассеивающие свет мягкими лучиками ложится на лицо мужчины, подчёркивая золотистый оттенок кожи и глубокие глаза, пронизывающие его до мурашек по всему телу. — Очнулся? — Хрипит мужчина, складывая руки на груди, Чону хочется сбежать, от этого невыносимого прожигающего взгляда в его сторону. Он медленно кивает, замечая свою странно замедленную реакцию. Немного погодя тот поднимается со стула, кивает сам себе, затем разворачивается и направляется к выходу, пробормотав тихое «отдыхай». Покидает он палату раньше, чем Чонгук, осознав, наконец, хоть что-то хрипит. — Тэхён, — Но имя, сорванное с губ Чона остаётся услышано лишь больничными стенами палаты, включая ничем не примечательное растение на столике, возле мягкого кресла. Ким пришёл словно мираж, ушёл точно также, трудно было прочитать эмоции этого человека, немногословие с его стороны отпечаталось в груди неприятным осадком. Он вспоминает, как он на вторую неделю сдался чему-то непонятному и попытался набрать номер своего психотерапевта. Он вкусил его голос, придумал чёткий монолог, которым он бы осадил Кима и успел почувствовать на языке удовлетворение. Идея была такая же провальная, как и попытка, потому что встретил его женский голос, который продолжал повторять, что аппарат абонента выключен. Множество вопросов, которые вторглись в его мозг — держали до последнего в сознании, но сопротивление сну не длилось долго, Чонгук лишь успевает подумать о «адских лекарствах», отдавая всего себя лёгкости.***
Сквозь дремоту Чонгук начал слышать чьи-то тихие голоса, доносившиеся со стороны больничных окон. Медленно разлепляя глаза, радуется сперва тому, что дневной свет не сковывает глаза болью. Яркое солнце освещает палату, в которой помимо Чона ещё несколько человек находилось, которые переговариваются о чём-то, улыбаются и подшучивают. Шуршание одеялом выдало парня с потрохами, все поворачиваются в его сторону, от чего он узнаёт своих друзей, которые ещё остались с ним со школы. — Проснулась, спящая красавица? — Весело проговаривает мужчина, подходя к кровати Чона, похлопывая его по плечу. Он же на этот жест закатывает глаза, хмуро глядя на своего друга и ведёт плечом, сбрасывая руку. Руками он подтягивается ближе к изголовью кровати, замечая уже на трезвую голову воткнутый в его вену катетер. Взгляд становится мрачнее и он отдирает его со всей своей нелюбовью к больницам, чувствуя, как игла через которую вводили лекарства покинула его кожу. Со стороны друзей слышаться возмущения, которые он перебивает. — Как я тут оказался? — Вполне логичный вопрос задаёт Чон. — На скорой, у тебя была передозировка транквилизаторами, ко всему прочему врач сказал, что ты был очень истощён, — Проговаривает мужчина, вставая с кресла, направляясь также к больничной койке. Чонгук хмурится, замечая, что они пытаются уйти от ответа. — Я не спрашивал, что случилось, меня интересует кто вызвал скорую, Намджун, — Сжимает челюсти Чон, видя в глазах напротив небольшое замешательство прежде, чем тот озвучивает свой ответ. — Твой психотерапевт, — Громко выдыхает Намджун, взмахивая рукой в отчаянии и опирается на тумбочку. Чонгук прикрывает глаза, сжимая руки в кулаки. — Этот пропавший на три недели ублюдок, где он сейчас, — Устало проговаривает Чон, разжимая кулаки и потирая переносицу. В этот момент двери в палату открываются; внутрь заходят два человека: медсестра и врач. Намджун облегчённо выдыхает, отходя от койки, чтобы не мешать. — Господин, Чон, мне нужно задать пару вопросов, — Проговаривает врач, держа при этом его больничную карту. Взгляд карих глаз человека в белом устремляется на руку пациента, где замечает отсутствие катетера. Медсестра смотрит на врача, как бы спрашивая, что ей делать, на что тот только отрицательно машет головой, их мысленный диалог заканчивается тем, что молодая женщина лишь отходит от кровати. — У вас была передозировка траквилизаторами средней тяжести. Мне нужно знать вашу причина употребления лекарства в таком количестве. Психотерапевт, что выписывал вам эти таблетки упоминал, про обязательное соблюдение дозировки? — Строго смотрит врач на Чона, который в свою очень кивает, он знал и помнил слова Кима в тот день, чтобы он ни в коем случае не занимался самодеятельностью. Но что делать тому, кто не может нормально спать, а дозировка, которую выписывал Ким перестала ему помогать, а сам психотерапевт бесследно исчез. Даже сейчас, кажется, будто его ночное появление в палате — сон. — Тогда с какой целью вы принимали такое количество таблеток? Смерть? — Чонгук удивительно смотрит на врача, осознавая всю пагубность ситуации. Самоубийство, разговор, который затеял врач ведёт к тому, что он больной на голову, которому нужна помощь уже не самого психотерапевта, а психиатрической клиники. Они думают, что у него была попытка суицида, но он всего лишь не мог спокойно спать, просыпаясь, задыхался, панические атаки с каждым разом становились сильнее, но из-за них сейчас идёт намёк на клинику. Кулаки, сжавшие одеяло; челюсть, сомкнутая до скрежета; ненависть к Киму, которая, кажется, начала бурлить вулканом. — Я не больной, просто та дозировка перестала мне помогать, а мой психотерапевт свалил, я не самоубийца чёрт возьми, — Рычит Чон, исподлобья смотря на врача, который лишь хмыкнул, записывая что-то в его карте. — Можете мне, пожалуйста, назвать психотерапевта, который был закреплён за вами, — Монотонно проговаривает врач, потом смотрит на Чона и добавляет, — нам нужно сначала поговорить с врачом, чтобы исключить попытку суицида, — Мужчина сорока лет закрывает его карту, смотря выжидающе на агрессивно настроенного пациента. — Господин Ким Тэхён, он работает в этой больнице, я же правильно понимаю, что это Сеульская городская? — Мужчина кивает медсестре, та в свою очередь достаёт из кармана своей тёмно синей блузы телефон, набирая необходимый номер для связи с регистратурой. Чонгук, кажется, задержал дыхание, он не понимает это странное ощущение, но неизвестность, в которой оставил его Ким его бесспорно пугала. Медсестра негромко задала вопрос по телефону, немного погодя, она пробормотала «хорошо, спасибо» и подошла ко врачу, еле слышно объясняя ситуацию. — Когда вы последний раз виделись со своим психотерапевтом? — Где-то 3 недели назад, — Чонгук прикусывает себе язык, чтобы раньше времени не спросить, что же случилось. Он всё ещё помнит про своих друзей, которые стоят неподалёку и также с интересом смотрят на эту ситуацию. Ким Югём — непонимающе, Ким Намджун — хмуро. Всё то неизменное. — Господин Чон, вашего лечащего врача неделю назад выписали, он поступал в больницу с огнестрельным ранением, однако вам должны были сообщить об этом, как его пациенту, исходя из ситуации, вас должны были перенаправить к другому психотерапевту. В любом случае, мы разберёмся, вы пока что будете наблюдаться ещё пару дней здесь точно, — Отчеканил врач, кивнув головой Чону и повернулся, чтобы покинуть больничную палату. Дверь за ними захлопнулась, а он перевёл хмурый взгляд на друзей, ничего не понимая. — Что блять происходит, — Опять риторический вопрос, потому что он совсем перестал понимать и вникать в происходящее. Тёмные брови нахмурились, а в голове начали появляться буйные мысли и чувство вины, он думал, что тот просто ушёл, но дело было в другом. Сейчас Чон чувствует себя более жалким, он думал, что только он бедный и несчастный, однако вместе с этим назревает и другой насущный вопрос по поводу того «почему в него стреляли». Он хватает телефон, покоящийся до этого момента на тумбочке и вбивает имя в поисковик, но это не принесло абсолютно никакой информации. Поисковик пуст, единственное упоминание о Ким Тэхёне, так это то, что он психотерапевт Сеульской городской больницы. Он не хочет это признавать, но по нему словно щупальцами проходит беспокойно, оставляя после себя следы. Про ночную картину он и вовсе теперь думает, что это сон. «Он влип в неприятности?» — Проскальзывает мысль, но его вопросные потоки, которые он проговаривает про себя вновь прерывают. Он вновь вспоминает, что в палате находятся его друзья. — Всё нормально? Ты какой-то загруженный, — Единственное, что он сделал, так это кивнул, потому что всё слишком ненормально. Его жизнь вообще когда-нибудь была обычной, он вконец устал от конкретной драмы и соплей, которые с ним шли нога в ногу. — Чонгук, я так понимаю, что к тебе вернулись некоторые воспоминания. Ты до сих пор хочешь продолжать весь этот никому ненужный фарс? — Кидает Намджун, глядя в больничное окно, сложив руки на груди. — Намджун, тебе не кажется, что ты блять постоянно решаешь, что мне нужно, а что нет. Я сам определюсь, окей? — Чонгуку тоже не нужен «этот никому ненужный фарс», заключающийся в непонятной заботе его школьного друга. Он в ней не нуждается, как и постоянным наставлениях, по словам Намджуна, на путь истинный. — Не лезьте ко мне в душу, в неё может залезть только этот ублюдок, именуемый конченным пидорасом, то что после семи лет в коляске я, наконец, начал чувствовать себя кем-то, кто не овощ, должно вам что-то сказать. — Глаза одного из мужчин удивлённо округляются, он переводит взгляд с одного на другого и потирает виски, понимая, что очередной ссоры не избежать. — Просто посмотри на себя, Чон. В школьные годы вся твоя агрессия была направлена на него, а сейчас ты решил сменить направление, мы твои блядские друзья, а он шавка уличная неизвестного происхождения, ты не знаешь кто он такой, ты видишь то, что позволяет видеть он. Очнись, Чон Чонгук! — Намджун рычит, сужая глаза, вена на виске от ярости начала отчётливо виднеться. Но Чон продолжает ровно смотреть в глаза, лишь сжимает свои губы, превращая их в линию, но спустя долгий взгляд на Кима — усмехается. — А ты знаешь? — Монотонно проговаривает Чон, на что получает небольшое удивление, смешанное с осознанием. — Что? — Проговаривает Намджун. — Ты говоришь, что я не знаю, кто он такой, так поведай, кто он? Что я должен знать ещё, — Вскидывает бровь Чон, его шестое чувство грациозной кошкой подтягивается и устремляет свой вопросительный взгляд на его школьного друга. Дверь в палату неожиданно резко отворяется, глухим стуком ударяясь о стену, от чего все присутствующие вздрогнули от неожиданности. В дверях стоял Ким Тэхён, лицо которого источало непонятную эмоцию, кажется, в ней смешалось всё, в том числе гнев, источник которого был непонятен. — Оба, выметайтесь отсюда нахрен, пока я обоим не перегрыз глотку, особенно тебе, господин Ким Намджун, — Рычит Тэхён, проходя в глубь палаты, продолжая смотреть уничтожающим взглядом на Кима, от в свою очередь делал тоже самое, отталкиваясь от подоконника, хватая своё пальто; кивнул Югёму в сторону выхода, сказав: «уходим» и двинулся в сторону двери, не забыв задеть психотерапевта плечом, на что тот сморщился, это не ускользнуло ни от кого. Чуть отойдя он тихо произнёс: «Ты пожалеешь, что начал это». И ушёл. Югём хмуро попрощался с Чонгуком и тоже вышел из палаты, закрыв двери. А Ким не желал думать о том, что он услышал. Он проходит к кровати и садится на всё тот же стул, на котором Чон видел его этой ночью. Чонгук хотя бы рад тому, что у него нет галлюцинаций, он действительно приходил. — Думаю, нам надо поговорить, Чон Чонгук, — Бросает Ким. — Надо, Ким Тэхён, — Той же манерой говорит Чон. И, может быть, мы когда-нибудь поймём, что все, что мы сейчас делаем, все, ради чего мы сегодня убиваемся, все, к чему завтра стремимся, не имеет того самого грандиозного значения, которое мы придаем своим важным делам. Это вообще не имеет ровно никакого значения. Ни для неба, ни даже для нас. — Ты знаешь, что есть примета, с кем встретишь первый снег, с тем и проведёшь всю жизнь, — Говорит Чон, глядя в окно, почему он это сказал совсем не знает, но продолжает неотрывно наблюдать, как снежные крупицы летают по воздуху за окном. С появлением Кима ему стало резко спокойнее, Намджун был прав, почему-то агрессия сейчас направлена на совершенно других людей. А тот, который раньше был его мишенью, стал личным транквилизатором, который ничего не говорит, но успокаивает. — Тогда тебе не повезло, потому что это первый снег в этом году, — Говорит Ким, наблюдая за умиротворённым лицом, которое минутами ранее, он уверен, было озлобленное, потому что он всё слышал, когда стоял за дверью. — Посмотрим, — Чонгук переводит взгляд с окна на Кима, пожимая плечами.***
– Что может быть лучше, чем влюбиться? – Да почти всё. К.Маккалоу «Поющие в терновнике»