07:02 Чонгук — Ты всё равно рано просыпаешься. Я же по делу, что за агрессия?
07:02 Мудак Ким Тэхён — Ближе к делу, Чон.07:02 Чонгук — Ты придёшь сегодня в больницу?
Тэхён тяжело вздыхает, мысленно успокаивая себя. 07:03 Мудак Ким Тэхён — Чонгук, я договорился с больницей, так? Я ещё вчера сказал, что мы попробуем вместе, поэтому звонить только из-за этого в 7 утра не надо было. Чонгук, Только Ким не успевает договорить, как слышит гудки сброшенного звонка. Он раздражённо шипит и взъерошивает волосы, смотря на телефон, где словно красная тряпка для быка, надпись «вызов окончен». — Какой же ты, блять, импульсивный, — Сам для себя озвучивает Тэхён, снова набирая номер, но голос в трубке твердит, что абонент находится вне зоны действий сети. Он продолжает гипнотизировать экран телефона, постепенно избавляясь от раздражения, но чувствуя небольшую вину. Чонгук — тот, кто любит делать так, как выгодно ему, не задумываясь о других людях, а когда его тыкают носом в его неправильное поведение, он сделает так, что виноваты будут все, но не он. Синдром жертвы, не иначе, но это ли основная причина его раздражения. Ким смотрит на Чимина, который уже вновь подобрал свой халат и стоял напротив своего шкафа. Он собирался заняться сексом, представляя на месте совершенно другого человека, а звонок того, кого он воображал — заставил почувствовать себя слишком неуютно и через чур отвратительно. Он бы и глазом не моргнул в другой ситуации, так чья вина здесь больше. — Разве господин Чон не твой пациент? — Интересуется Пак, оборачиваясь на Кима, который сидел на кровати, положив локти на колени. — Мой, но к чему вопрос? — Тэхён поднимает голову на Пака, который хмыкает, сужая и без того маленькие глаза. — Ты сидишь с таким видом, будто бы тебя поймали на измене, Ким, — Он мягко посмеивается, с интересом наблюдая, как меняется выражение лица Кима. Чимин знает это чувство, он знает, что Ким Тэхён тот, кого сложнее всего прочитать, но человек в момент слабости, как открытая книга. Даже, если это такой закрытый и бесчувственный с виду человек, как Тэхён. — Ты же с ним был знаком до этого? — Спрашивает Пак, отворачиваясь, не замечая, как хмурятся брови и меняется взгляд. Пак надевает на себя бежевую рубаху и подходит к комоду, облокачиваясь на него, вновь наблюдая за мужчиной, у которого сейчас колёсики в голове, как при загрузке ноутбука, крутятся. — С чего ты взял, — Тэхён поднимается с кровати, его хмурое выражение для Чимина не выглядит чем-то пугающим. — Расслабься, Тэхён, я не из тех людей, которые портят жизнь имеющейся информацией. На самом деле тут нет великой тайны, в тот день когда мать Чонгука посетила больницу впервые, она столкнулась со мной, спросила здесь ли работает Ким Тэхён, я поинтересовался для чего, а она сказала, что только ты можешь помочь её сыну. Ну и твоё тело довольно интересное, столько истории, каждая татуировка со смыслом и без, показывает всего тебя, а инициалы «JJK» на твоих рёбрах я сложил ко всему уже потом, — И снова мягкая улыбка на губах, зависть застряла где-то в горле к этой безмятежности Чимина. Они, по профессии, должны обладать проницательностью, но он никогда не задумывался, что это однажды будет испытано на нём. Пак отходит от тумбочки и направляется в ванную комнату. Ким так и остается стоять, задумчиво переминая свои мысли. В голове что-то неприятно скоблит, а ощущение какой-то недоговорённости привкусом остаются на языке, вся ли эта правда. Тэхён подходит ближе к белому комоду, где стоят рамки с фотографиями, стопка книг и несколько горшочков с растениями. Он пведёт взглядом по фотографиям и останавливается на фото, где Пак стоит рядом с матерью, а на заднем фоне переливается синее море, на которое смотрят мужчина и короткостриженная девушка, которая в профиль улыбается. Рядом с этой рамкой он замечает ещё одну, там уже Чимин с этой самой девушкой: она держит его в захвате локтя, а другой рукой, по видимому, треплет макушку, оба на фотографии широко улыбаются. — Это моя сестра, — За спиной звучит голос Пака — Я и не спрашивал. — Но хотел, я же вижу тебе интересно, — Чимин подходит к Киму, вставая рядом, и берёт фотографию в руки, улыбаясь. — Это наш с ней последний снимок, она погибла 8 лет назад, эта фотография была сделана, — Чимин берёт в руки другую рамку, ту самую, где на фоне колоссальные масштабы моря, пасмурное небо, но счастливые лица, — за неделю до её смерти. — Ким кивает, особой чуткостью и сочувствием он не обладает — Это отец твой? — Ким кидает взгляд на мужчину рядом с девушкой. — Мой, к сожалению, — Пак хмыкает и ставит фотографию обратно, — последний раз я его видел тогда же, 8 лет назад. После смерти Бао, мы разорвали все родственные связи. Мой отей обожал её, она как старшая дочь должна была унаследовать его бизнес, он доверял ей больше, чем себе. Меня он не особо любил, точнее к пустому месту приравнял, у нас даже фамилии разные, у неё от отца, у меня от матери. В конечном итоге он сам её в могилу и загнал, не в прямом смысле, конечно. Но сделал всё для этого, тогда был жуть какой скандал дома, я в это время в комнате своей был, но больше всего я запомнил так это то, что мать ему сказала: «Надеюсь всё это в итоге сгниёт вместе с тобой в могиле». — Чимин смотрит на загруженное лицо и ударяет кулаком в плечо, посмеиваясь от того каким напряжённым Ким выглядит после этой истории, кажется, будто он весь, как струна натянулся. — Ты знаешь, что тогда произошло? — Тэхён переводит взгляд на Пака, который задумывается. — Если честно, то нет, я знаю, что пострадало тогда ещё несколько человек, парень и девушка. Нам не разрешили увидеть её даже в морге, отец дал запрет, вот и вся история. Даже не смотря на то, что отец растил её под себя, она была мягким человеком, странно, что единственный, кто всё портил между нами являлся нашим родственником, — Пак кидает взгляд на наручные часы и матерится. — Я опаздываю, шевелись, мне ещё надо за дозой кофеина заехать. Ты же сейчас в больницу? — Ким утвердительно кивает, — Подбросишь меня? Я не могу уже дня два забрать свою машину с стоянки клуба. И каждый в действительности имеет свою историю, которая ложится шрамом на сердце. С временем этот шрам лишь белеет, но до конца никогда не проходит.***
Тэхён высадил Чимина около больницы, тот с лёгкостью кошки покинул автомобиль, но прежде чем захлопнуть дверь, окинул странным взглядом — нечитаемым, бросил тихое «Увидимся» и двинулся в сторону здания. Всё это слишком подозрительно и странно, Ким устал думать, но вереница мыслей никуда не исчезает. История, которую он услышал: неприятным осадком осела внутри него, почему — ответить не может, просто комок плохого предчувствия молниеносно развивался в его органах. Жизнь стала вновь походить на полный хаос, несущий после себя последствия; скучные и размеренные будни превратились в теорию великого заговора. Кто из них кто? Но что самое главное, кто из них всех является самим дьяволом? Ким окинул взглядом здание больницы, и выдохнув, тронулся с места — поставить машину на подземную парковку сейчас одна из его задач. Помимо Чонгука, в его расписании ещё пациенты, каждый из них хочет получить помощь, не зная, что у их врача — руки по локоть алой кровью заляпаны. Выходя из машины, и двигаясь в сторону лифта у Кима стойкое ощущение слежки, как-будто кто-то прожигает его стойким взглядом. Оглянувшись назад, и быстро пробежавшись по приглушенно освещенной парковке, ничего не обнаруживает, даже тени не проскакивает. Желваки гулко гулять начинают и челюсти сжаты до предела, когда в голову мысли лезут, что тут явно кто-то есть. За ним определённо следят. Охота началась. — Доктор Ким, через 15 минут у вас пациент, — Окликивает женщина, осматривая внешний вид врача, не свойственный Киму. Привычный классический стиль отсутствовал, от чего многие заинтересованно поглядывали на него. Сам же Ким игнорировал такие взгляды, но вот новость о пациенте пропустить мимо ушей не смог — У меня не должно быть сейчас пациентов, — Басит он — Мы не могли до вас вчера вечером дозвониться, он попросил перенести свой сеанс на утро, — Тэхён цыкает и недовольно мотает головой, беря протянутый планшет, где информация о пациенте прописана. — Я ещё раз повторюсь: я ненавижу, когда происходят такие стычки. Что бы вы делали, если бы я не приехал? Чтоб такое было в последний раз, если пациент не может, значит это только его проблемы, я ясно выразился? — Психотерапевт раздражённо осматривает женщину и идёт дальше по направлению в кабинет, слыша «Придурок» от одной из интернов, сидящей за стойкой регистратуры. И Киму абсолютно плевать: его любят столько же людей, сколько ненавидят. Зайдя в свой кабинет, он ещё раз набирает номер телефона Чона, но всё тот же голос продолжает твердить, что абонент находится вне зоны действий. Раздражение растёт в геометрической прогрессии, потому что Чонгук импульсивен, потому что за ним следят, потому что сегодня ночью он сжёг человека заживо, потому что тот, с кем он трахался — стал самым подозрительным объектом в его сознании. Обстоятельства набирают обороты.***
— Продажные ублюдки, — Орёт мужчина, в лисьих глазах раскат грома грохочет. Следователь, в чьих руках сейчас прыткий задержанный, шипит и отскакивает, когда зубы вонзаются ему в руку. Предвещая следующие действия парня, он успевает отойти до того, как нога рассечёт воздух, не попадая по полицейскому. Мин Юнги всё только усложняет этим действием, усложняет пребывание в нежеланном месте. Он вовсе не агрессивный, просто ненавидит, когда его трогают, в особенности, если обращаются как с псиной дворовой. Следователь гаркает: «Поймайте его!» На приказ старшего следователя, два амбала метр восемьдесят с двух сторон заламывают ему руки, в положении девяносто градусов над полом. Шипение и отборный мат вылетает из-за рта Мина, когда после попытки пнуть ногой в колено хотя бы одного из младших помощников, его прижимают щекой к шершавой стене, полностью обездвиживая. На руки цепляют холодный металл наручников, от чего Мин Юнги тяжело вздыхает и лбом утыкается в холодную стену, чувствуя жар на своих щеках — его поймали. Да начнётся девять кругов Ада. Двое мужчин садят Мина на стул, а напротив садится следователь, щёлкая по клавишам компьютера. — Вот ты и попался, сопляк, — Усмехается мужчина, сужая глаза. — Сучёныш, думал сможешь и дальше бегать? «Да»— Юнги не собирается ничего говорить, по крайней мере пока ему не дадут адвоката. — Мин Юнги, 29 лет, вы обвиняетесь в уклонении от уплаты налогов, а также сбыт наркотических веществ. Вы имеете право хранить молчание и попросить государственного адвоката, — И даже в мире, где правит коррупция и деньги, найдется тот самый человек, постоянно лезущий туда, куда не просят. И даже, если следователь знает, что Мин Юнги долго не задержится в этой комнате, всё равно считает «Долгом чести» поймать его и попытаться заставить во всём признаться. Ключевое слово «Пытаться». Но и не такие ломались — все продаются. Словно в замедленной съёмке перед его глазами мелькали бумаги, искажённое от злости лицо, которое что-то пыталось донести до него. Но в голове было пусто, голос слышался, будто через толщу льда. Мельтешащие сотрудники полиции вели задержанных в клетку словно псин, особо буйные кричали и размахивали руками. И даже если у всех этих сотрудников законченное высшее образование госслужащего, а на стенах висят портреты президента Южной Кореи и высших должностных лиц — в этой комнате пахнет беззаконием, а от самих следователей несёт больше всех, и Юнги был в самом эпицентре их грешного сада. Молчание — это то, что способно вывести многих людей из себя. Говорят, любая эмоция лучше молчания, даже самая отрицательная, и видимо поэтому его наказанием за тишину становится громкая пощёчина от следователя. И ведь Мин его даже не слышал, не знает за что, скорее всего, за игнорирование, но голова сильно дёрнулась в сторону при ударе — щека горела, а взгляд наткнулся на начищенные до блеска ботинки чуть посади него. — Господин Сон, не думаю, что вы имеете право обращаться так с задержанными, — Над Мином звучит хриплый и властный голос, который врезался в его память ещё той ночью в клубе. Мин поднимается взглядом по невыносимо длинным ногам, о таких ему приходилось только мечтать. Дойдя до пояса, глаза цепляются за бёдра, брючная ткань в этих местах словно вторая кожа, выглядит отвратительно сексуально, от чего язык проходит по губе, смачивая. Белая водолазка также идеально подчёркивает все достоинства, Юнги может поклясться, что видит там кубики пресса; светло-серое пальто накинуто сверху, как дополнение к холодной погоде. — Господин Ким Намджун, идите куда шли, — Порыкивает старший следователь, вставая с места, и опираясь руками о поверхность стола. Густые брови мужчины нахмурены, а взгляд налился свинцом, недоволен. Юнги отвёл взгляд от Кима и перевёл его снова на полицейского, разрушая тяжёлую тишину смешком, и обращая на себя внимание; руки, запечатанные в наручники — потирают лицо. — Господи, как вы меня все заебали, — Ещё один смешок срывается с губ Мина, — пошёл нахуй, свинья в погонах, я тебе ни черта не скажу и ни в чём не признаюсь, поэтому отсоси мой хуй и дай телефон, я всё ещё имею право на звонок, — Голос Мина стал красной тряпкой. На эти слова тот замахнулся рукой для ещё одного удара. И Юнги честно готов был его принять, за всю его жизнь он столько раз получал по лицу, что не хватит и жизни перечислить все эти случаи. Однако удара не следует и приоткрывая глаз, он видит что руку сотрудника сжимает небезызвестный Ким Намджун, который неизвестно по каким обстоятельствам оказался в душном отделе полиции. — Ну прям принц на белом коне, — Не удержался Мин от саркастического замечания. — Заткнись и звони, — Грубо бросает Намджун, протягивая свой телефон, и отпуская руку следователя. Юнги спорить не стал, телефон ему на самом деле был необходим. В этот момент в отдел зашёл ещё один сотрудник средних лет, в повседневной одежде и с папками в руках. — О, Джун, ты уже здесь? «Интересно» — Подумал Мин, набирая единственный номер, который он помнит. Совсем не странно, что он помнит только номер Тэхёна. Считал бессмысленным занятием запоминать Сокджиновский, потому что обычно тот связывался с ним сам или через кого-то. Но сейчас нужен именно Джин, чтобы вытащить его из этого гадюшника. Следователь плювался ядом, пока он разговаривал, а взгляд Мина был направлен на другой конец кабинета, где мужчина и Ким переговаривались о чём-то, иногда споря, и в итоге на руки Намджуна ушли неизвестные документы. Юнги готов встать перед богом на колени, но абсолютно точно заметил в глазах сотрудника полиции страх. Юнги отлично знает как он выглядит, всю жизнь пропускает это чувство сквозь свои пальцы словно дорогой шёлк. Закончив разговор, он улыбнулся старшему следователю. — Думаешь, что борешься с беззаконием? Только вот до тех пор пока на твой стол не упадёт пачка денег, — Юнги знает таких, спасибо, проходили. Всей душой ненавидит и презирает полицию, потому что именно из-за них он стал сиротой. Конституция — сборник сказок, потому что пока у тебя есть власть, на тебя она не распространяется. Невиновные становятся виновными из-за коррумпированных властей; корни бесправия проросли глубоко в землю, без возможности их вырвать, и с каждым годом они только крепчают. Мин выходя из полицейского участка, успел заметить насколько сильно были сомкнуты челюсти следователя, недовольство тучей распространилось вокруг него. Истина в том, что ты бесполезен, если в строении дуба — ты всего лишь букашка, сидящая на нём. Ещё одни двери закрылись за его спиной, а улица встретила прохладой воздуха, Юнги поморщился, укутываясь в свой чёрный пуховик, и спускавшись с лестниц, к зданию полиции подъехал чёрный «BMW X4 M». Мин совсем не удивился, лишь посадил зерно сомнений, когда из машины вышел человек из прошлого Тэхёна, и приподняв бровь, спросил: «Подвести?» Ничего не бывает просто так, Мин Юнги не самый глупый человек, чтобы не разглядеть темноту в чужих глазах. Обычно люди, которые стоят в стороне хуже тех, кто причиняет боль. Тэхён сказал про Намджуна «Чёрная лошадка», и доверяя своему чутью и жажде приключений, он принял приглашение, садясь в салон автомобиля. У Юнги была дерьмовая жизнь, он всегда считал, что терять ему нечего, но нажимая «Start» в непонятной игре, он берёт с себя обещание не влюбляться.***
Разобравшись со всеми делами и пациентами, Тэхён пошёл в другое крыло больницы, поглядывая на свои часы. Физиотерапия — восстановление максимальной свободы движений тела и функциональных возможностей. Комплекс упражнений, которые подбираются индивидуально для пациента. Тэхён, имея хорошие отношения с больницей, договорился о полном курсе реабилитации, и если Чонгук включит упёртого барана, терпение лопнет. Киму не жалко денег, жалко своё время, которое он тратит, при этом имея вагон и маленькую тележку своих проблем, с которыми по-хорошему бы начать разбираться. Тэхён опаздывает, и он больше, чем просто уверен, что сейчас Чон агрессирует на всех врачей. И когда он подходит к кабинету лечебной физкультуры, слышит как что-то с громким звоном разбивается, а медсёстры проходящие мимо переглядываются и бегут в кабинет, не без Ким Тэхёна. Забегая в помещение, Тэхён замечает костыль и разбитое зеркало, быстро переводя взгляд на Чонгука, сидящего в углу, он выдыхает. И то, как он теперь агрессивно посматривал по сторонам, сжимая в руках свой телефон, наталкивали на определённые мысли. Цвет Чонгука ярко-красный, потому что это цвет гордости. В психологии у каждого чувства свой цвет, например, чёрный — цвет ненависти, а голубой — преданность; фиолетовый — радость, а розовый — любовь. Всё зависит от восприятия, и какие эмоции испытываете, глядя на человека. Цветовая палитра может отличаться, потому что она также индивидуальна, как и сами люди. Вдруг, есть такие люди, у которых любовь наоборот сияет чёрным блеском. — Чонгук, — Негромко обращается Тэхён, смотря в загнанный взгляд, в котором океан чувств и эмоций между собой буянят. Всё становится прозрачным, когда Тэхён медленно подходит к Чону. Идя сюда, он считал, что будет зол, сорвётся, но зайдя, он наоборот неосознанно смягчился. И, возможно, Тэхён только что осознал свою ошибку, когда утром на звонок отреагировал резко — Чонгуку страшно начинать всё заново, страх разочароваться сильнее его. Он опускается на одно колено рядом с ним, и кладёт руку на макушку, давая понять, что рядом. Перебирает мягкие пряди, краем уха слыша, что врачи недовольно подсчитывают урон. Чон также с нотками злости смотрит, но под мягкие поглаживания плечи расслабляются и неожиданно для самого Кима, наклоняется в его сторону и упирается лбом чуть ниже плеча. Тэхён продолжает гладить волосы, а другую руку опускает на спину, также мягко поглаживая. — Я думал, ты не придёшь, — Выдыхает Чонгук чистосердечно, перебарывая себя и жуя свою гордость. Вдыхая запах Кима, он морщит нос, впервые слышит какой-то мерзкий, приторный запах духов, явно принадлежащий другому человеку и сжимает челюсти, вновь раздражаясь, но пытаясь понять почему. — Гук, это всего лишь накладка с пациентом, я обещал, — Чон отстраняется и щурит глаза, обращая внимание на впервые сказанное «Гук», и Чонгук не соврёт, если скажет, что это ему нравится намного больше, чем резкое «Чон». — От тебя воняет, — Грубо бросает Чонгук, на что Ким хмурится, убирая руку. — Что? — Сраной карамелью, противный запах, я от него чихать хочу, — Ситуация кажется Тэхёну смешной до ужаса и он невольно улыбается. Карамельные духи принадлежат Паку, он предпочитал приторные ароматы, но сам Ким любил запах тела, в следствие чего духи быстро прилипли. Пользуйся Тэхён одеколоном — он бы перебил, но из-за его отсутствия, ничего не перебивало сладость чужого запаха. — Согласен, не очень, — Хмыкает Тэхён, приподнимая уголок губ, и он корит себя за свою слабость. Как бы Тэхён не старался ограничить себя, вычеркнуть чувства к Чонгуку, получается, что не мог. Это всё? Новая мафиозная война уже стояла на пороге и стучалась в двери кованым сапогом. В жизни Кима грохочут выстрелы пушек, проливается алая жидкость, именуемая кровью, и грозится войти в историю, как ещё одна крупнейшая и кровопролитная мафиозная война. И он в самом её разгаре, обзавёлся слабостью, человеком, который что-то недовольно бубнит себе под нос. Страх. Он липкими щупальцами окольцовывает его шею, потому что сейчас может пострадать не только его голова, из них двоих с плеч слетит Чонгукова сначала. Комок тошноты от этой правды подступает, но бежать стало бессмысленно, другая сторона хорошо проинформирована. Ким берёт с себя обещание: если всё станет хуже, он всё расскажет. — Чонгук, — Обращается Тэхён. — будь осторожен. — Тэхён, я однажды чуть не умер, — Определённо серьёзен Чон, — я не боюсь смерти, — Добавляет, осознавая, что слова были Кимовы не просто так сказаны. Страница с недавним ранением до сих пор закрыта на замок для Чонгука. — Я боюсь. «Но не своей.» — Простите, но мы будем продолжать? — Спрашивает физиотерапевт, вклиниваясь в разговор. Чонгук что-то недовольно говорит, но Ким утвердительно кивает. — Ты можешь стоять? — Спрашивает Тэхён. — Что? Нет. — Можешь, — Говорит Тэхён, вставая с колена и поднимая Чона с пола, придерживая за талию; железной хваткой вонзается ему под рёбра ладонью, удерживая почти весь вес на себе. Чонгук не думает о ногах, единственное, что беспокоит — это рука на его талии, которая не вызывает противоречий, но пускает странные импульсы по его телу. Он смотрит на ладонь, на которой новые ссадины и припухшие костяшки и переводит взгляд в другую сторону, встречаясь с глазами Кима. — Я же сказал можешь, — Чонгук может, но только рядом с ним. Существует ли прошлое, когда горячая ладонь держит его и не даёт упасть? Едва ли он о нём помнит. Врач протягивает два костыля, и Чонгук их принимает, уже не крича злостно «Я не могу!» И когда он стоит, опираясь на костыли, и видя впервые за всё их знакомство, искреннюю улыбку Кима, поистине гордую, сердце пропускает несколько ударов. То ли замерло, то ли бьётся где-то у него в глотке. Он может.***
Опасное дело — к кому-то привязываться. С ума сойти, до чего от этого бывает больно. Больно от одного лишь страха потерять. Марк Леви «Похититель Теней»