***
Чонгук открывает глаза, пытаясь вобрать в себя воздух, тянется за баночкой с таблетками, пытаясь трясущимися руками открутить крышку. Не получается… Как и жить полноценно у него никогда не получалось. Всегда в какой-то части была проплешина, не зарастающая. Проглотив таблетки, погружается в истерику, цепляясь за свои волосы, думает станет легче, заглушит боль души — физической. Мгла ночи сменяется яркостью утра, но в нём видимо навсегда останется ночь беспроглядная, корка только затянувшейся раны вновь оголена, струя красной жидкости просочилась, требуется повторный лейкопластырь. Воспоминания вчерашнего тоже начинают кровоточить, только эта рана свежее той, которую его душа захотела когда-то забыть. Новая рана — словно порез от листа бумаги, маленький и незаметный, но вместе с тем больной. Старая — подобна вспоротой плоти скальпелем без анестезии, операция на сердце в режиме прямого включения, он всё чувствует и понимает, но не в состоянии это прекратить. Первая рана способна зажить, а вот вторая останется навсегда, если же не погубит его. Две эти раны смогли пересечься: закрытый ящик на дне океана нашёл своего морского дьявола, только сам дьявол об этом ещё не в курсе. Посланник смерти, чьё имя Ким Тэхён — сумел вскрыть своей пастью ящик пандоры, в котором затаился весь мрак его деяний и глухая боль, протянувшаяся бесконечностью по его сознанию. Ящик разорвало на части, как и его душу рвёт сейчас. Всё, от чего его душу и тело отгородила авария — вспомнилось, Ким Тэхён стал ключом ко всему, даже к нему. Истошный крик рвёт его горло, заставляя давиться всхлипами и слюнями от осознания всего: от того, что произошло вчера, где ему 26 и от того, что произошло шестнадцать лет назад, где ему было 10. Отсюда его жизнь разделилась на «до» и «после» Пазл сложился окончательно, ненависть нашла свой истинный исток. В голове звучит голос Тэхёна, который с нотками хрипотцы интересуется: «Что ты сейчас чувствуешь?» — Боль. — Ненависть. «И всё?» — Страх… «Перед чем?» — Перед собой, — Задыхаясь проговаривает он, продолжая слышать голос в своей голове, который сводит его с ума. «Ты ненавидишь меня?» — Я ненавижу себя, — Вновь погружается в истерику, возобновляя рыдания, режущие сердце одиноких стен на части. В нём вновь проснулось «это», что презирает и ненавидит в себе больше всего. Сжимает свою голову, взмаливается богу о желании расколоть череп на части и избавиться от сердца. Но тот его не услышит, потому что грешники — сыновья, что находятся в изгнании. Душа, что еле дышит вновь желает одного — найти свою смерть. Нож, что так удачно покоился на тарелке с фруктами оказывается в его руке. Его тело покрыто шрамами: длинными — уродскими, маленькими — незаметными, выпуклые и белёсые, все они затянулись некогда в прошлом. Авария дала возможность забыть, что не все те шрамы были получены той ночью, где сам Сатана тянул его за ниточки. Руки были исполосованы длинными, вертикальными, точно по вене проведённые когда-то. Теперь он помнит когда. Это была одна из множеств его попыток умереть. И только в последний год школы, когда он впервые столкнулся с новым учеником, он остановился. Увидел в нём себя и сделал своим единственным утешением — причинять боль, ломать кости и рёбра, втаптывая в грязь душу и тело, унижая восемнадцатилетнего парня. Направил на него всю свою ненависть, вопреки ко всему осознавая, что единственным адресатом всех ломающих сердце и душу действий являлся сам Чон. Он не мог умереть, поэтому нашёл утешение в Ким Тэхёне, кто всегда поднимался даже если было очень больно. Он нашёл причину, по которой ненавидел Кима. Слёзы, что мокрыми дорожками бежали с щёк — капали на одеяло, душа оголилась с очередным пронзительным криком, в который он вспорол своё запястье, оставляя на своём теле ещё один шрам. Чонгук чувствует жидкость, что покидает его тело — алая кровь струится из запястья, кое покоится на одеяле. Он перестаёт заходиться в рыданиях, оставляя после них лишь пустоту, которая растекается по его телу, забирая в плен всё больше. Отбрасывает нож и нетронутой рукой тянется к телефону, набирая контакт того, кто вторгся в мысли и перевернул всё вверх дном. Он слышит звук, который говорит о поднятой трубке, из неё доносится хриплое: «Слушаю?». Это уже не голос в его голове, а реальный, вполне настоящий. Чону надо было его услышать, чтобы ещё раз осознать тот факт, что всё не сон и его сердце дрогнуло от того, кому он причинил боль. Безумный крик на заднем фоне телефонного звонка заставляет Чона дрогнуть телом. Они вчера так и ничего не обсудили, Ким ушёл раньше, чем Чонгук успел осознать, что сделал и что в конце концов услышал. Тэхён не отключается, но и ничего больше не говорит, продолжая слышать тяжёлое дыхание, а глазами наблюдать за изощрёнными пытками, которые способны вытащить информацию из любого человека, кто слаб духом. Сейчас они справляются без него, его лишь функция «карать», поэтому он не торопит Чона. Киму скрывать больше нечего. — Это…? — Не слыша собственное сердце спрашивает Чон. — Моя работа, — Проговаривает Ким, наблюдая за всем. А Чонгук не знает как реагировать на посторонние звуки. — Я не ненавидел тебя за ориентацию. Это было оправдание для себя. — Знаю, — В трубке раздаётся ещё один протяжный вой, когда не услышав ответ, мужчина лишается кисти, рубленной одним махом. Кровавое море брызгает на нескольких людей, которые продолжают повторять вопрос, желая услышать истину, которая им необходима. Ким Тэхён предоставляет Чону ещё одну причину возненавидеть его. И попытается в последний раз оттолкнуть Чона от себя, возвращая слова, сказанные Чоном. — Убирайся, Чон, тебе не место рядом со мной. Рубят не только топорами, но и словами, пронзающие душу и плоть человеческую. Чонгук молчит, погружаясь в вакуум пустоты всё больше. Не слышит уже ничего, лишь поглядывает на кисть своей руки, где горизонтальная линия покоится, единственная, сделанная лишь для заглушения душевной агонии. Страдают оба, устраивая друг для друга проверку на прочность эмоциональными качелями, не осознают, что всё может быть гораздо легче. — Хорошо, прости, — Проговаривает Чон, продолжая пялиться на окровавленное запястье с ноющей болью и на нож, кой отброшен был в сторону. Нажимает на сброс, опуская руку на одеяло, но продолжая сжимать смартфон, боясь терять реальность. Мужчинам в принципе не место рядом с такими же, от чего старая рана начинает кровоточить сильнее. Ему не место ни с кем, потому что он заведомо грязный. Он потерялся во времени, кажется, минуты сменились часами. Воспоминания врезаются в его кожу с новыми порезами, оставляемые поверх вертикальных, некоторые проводит точно по линии шрама. Его тело изуродовано жизнью, самоубийство — грех, но и такая жизнь подобна Адову котлу. Он и так грешник, что не достоин хорошего места на небе, так в чём смысл такого существования. Он столько раз пытался умереть, что сбился со счёту. Но только однажды захотел жить. Разглядев на лице Кима искреннюю улыбку, чей взгляд суров, а душа покрыта льдами. Кажется, он попал в бесконечную петлю страданий, которая не остановится никогда, лишь однажды, когда на надгробии будет покоится его дата смерти. Не заслужил хорошей жизни, считает, кончина его должна быть невыносимой. Чон не искал себе оправданий никогда, не обелял поведение из-за травмы, нанесённой ему в детстве. Но задумывался, а как бы было по-другому, не случись того в тот день, не уйдя он с светского мероприятия родителей, от которых его всегда тошнило, наверх. Повернуть время вспять невозможно, но позволительно закончить всё сейчас, вероятно, он трус, но никогда и сильным не был. Возможна ли другая жизнь, возможно ли счастье в ней, бывает ли у людей, как в сказке «Долго и счастливо, не зная бед и слёз.» Смотрит мутным взглядом вперёд, где диван около стены стоит и картинками мутными видит человека. Тэхён, что читает ему стихотворение; Ким, что черкает в своём ежедневники очередные мысли. Наблюдает за ним янтарными глазами, что поцелованы солнцем, скрывает от него своё происхождение, не говорит о их прошлых связях, не обвиняет Чона в его поступках, но ненавидит столь сильно, что в душе желает о его гибели, какую заслужил по праву. Теперь он помнит всё, теперь слова бесконечным клубком ниток крутятся в его голове. Он не заслужил жить, покуда сломал не одну жизнь. Последние крупицы создания утекают; веки, что налились свинцом, прикрываются, от чего картинка исчезает. Но слышит звук вводимого кода на входной двери, следом руки чувствует, которые трясут его за плечи, проверяют на наличие жизни, которая ещё при нём. Кто-то кричит, но он не различает голоса; пытаются достучаться до него, но в ушах уже организовалась толща льда. Из последних сил, трепыхающимися смольными ресницами он приоткрывает глаза: тела проносятся мимо него в дикой панике, не понимает чьи, в глазах туман, что темнеет с каждой секундой. Ему уже не больно, потому что жизнь остановилась на одном моменте. Глубокие раны на руках перевязывают, плотно стягивая бинтами; эхом слышит адрес, названный для скорой, а кроткая улыбка расползается по лицу, потому что в очередной раз не успел. — Ненавижу… — В бреду шепчет Чон, почти не слышно, потому что воздуха категорически не хватает, больше он не в состоянии держаться. — …себя. Теперь его встречает тьма. И больница дом его второй. В душе всё та же дыра, совсем не затянувшаяся. Он предполагал, что когда вспомнит, то эти воспоминания окажутся не ужаснее смерти друга. Ложь. Чонгук не желает больше просыпаться, ему нравится прибывать в этой густой черноте его подсознания, он шатается по чёрной дыре, хочет остаться в ней навсегда. Здесь спокойно, совсем не тревожно. Здесь хорошо, он впервые обрёл покой в ней. Врач покидает реанимацию, около которой собрались друзья и семья, что томительным ожиданием смотрели на загоревшуюся зелёным надпись. Невольный посетитель стоял за углом, прижимая кулак ко рту и прикрывая глаза от бессилия. — В этот раз порезы были глубже и больше, также кровотечение продолжалось более длительное время, — После этих слов на весь этаж раздаётся плач, женщина падает на колени, погружаясь в истерику, крича на врача, стуча ладонями по полу. Медсестры быстрыми шагами добираются до матери, вкалывая успокоительное в плечо быстрым движением. Отец, что молчал всё это время, кивает врачу, намекая на продолжение. — Критическая точка была пройдена. Сейчас восполняется потерянный объём крови и плазмозаменителей за счёт переливания. Первостепенными задачами является восстановление нормы ОЦК и восстановление мочеотделения, поскольку в противном случае почечные канальцы некротизируются, и разовьётся необратимая почечная недостаточность. — Договаривает врач, прижимая к себе планшет с информацией о пациенте. — Когда он очнётся? — С тяжестью в сердце интересуется один из друзей. — Предполагаю, что после возвращения показателей в норму он придёт в себя. Но, — Мужчина пятидесяти лет запинается, смотря на родителей, — Недавно он попал в больницу с интоксикацией таблетками. Сегодня — вскрыл вены. Господин Чон мой пациент многие годы, поэтому я смею предложить повторное лечение в психиатрической больнице под наблюдением специалистов. — Вы считаете, что у него случился рецидив? — Поднимает заплаканные глаза женщина. — Но у него же была ремиссия, разве нет? — Поджимает губы парень, складывая брови домиком. — Всё верно, после долгой терапии у него наступила ремиссия, которая продолжалась длительное время, поэтому было разрешено прекратить курс. Но я изначально предупреждал, что рекомендуется поддерживающую терапию применять пожизненно. Вы прекрасно знали, что у него это приобретённое, в следствие психологической травмы, поэтому должны были понимать, что любое воздействие в дальнейшем на психику будет сопровождаться рецидивом. — А я предупреждал, что это была плохая идея, — Рычит мужчина, взлохмачивая волосы, — Просто отлично, потрясающий итог! Сделали только хуже всем этим дерьмом, а я ведь говорил, что что-то изменилось. — Намджун, твою мать, остынь! — Парень с выбеленными волосами хватает его за ворот, встряхивает, чтобы пришёл в себя, и смотрит угрюмо исподлобья. — Не делай без того хреновую обстановку хуже, не ты один тут волнуешься, окей? — Блондин не моргая наблюдает за бегающими зрачками, которые полыхают яростными огнями. Ким ухватывается за руку друга и откидывает её от себя, оглядывает всех людей в больничном коридоре и усмехается, быстрой походкой уходя. Заворачивая за угол, он не успевает сделать и пару шагов, как замечает знакомое лицо, ни секунды не раздумывая бьёт по лицу, прижимая того к стене. — Ублюдок, я говорил оставить его в покое! — Шипит Намджун в лицо, сжимая грудки до побелевших костяшек. Тэхён откидывает голову на стену и тянется рукой к носу, вытирая выбегающую струю алой жидкости с лица. Он открывает глаза, сжимая губы в одну тонкую линию, и смотрит взглядом, в каком лёд с пламенем встречаются, создавая гремучую смесь, способную изничтожить всё на своём пути. Он берётся за руки Намджуна и быстрым движением меняет их места, прижимая руки того крестом к груди, вдавливая их с нечеловеческой силой. — Никто не смеет бить меня по лицу, — Произносит Ким, одной рукой удерживая Намджуновы руки, другой тянется к горлу, сдавливая его в мёртвой хватке. Они сейчас находятся в больнице, в любой момент по коридору может пройти медперсонал или пациенты, но оба злы до такой степени, что готовы разгрызть глотку, предварительно не задумываясь о местонахождении: для каждого из них Чон важен. — Я его и оставил в покое, но где он сейчас находится? Напомнить или сам вспомнишь, что в Сеульской городской, невыносимый выблядок, — Рявкает Ким, чувствуя, как разум дурманится, а желание убить человека распространяется по телу стремительной скоростью. Он старается считать до десяти, но сознание застилается пеленой ярости, от чего хватка на горле становится сильнее, а вены на руках ярче. Хрипы, что выходят из мужчины, свидетельствуют о перекрытии дыхательной трахеи. Но несмотря на это, он отходит прежде, чем глаза напротив успевают закатиться. Намджун опускается по стене на пол и заходится в тяжёлом кашле, стараясь вобрать в себя больше воздуха. Тэхён же стоит и грузно дышит — приходит в себя. — Я, — Выдыхает Тэхён, продолжая, — такая же блядская жертва ваших махинаций. Это ты, — Ким присаживается на корточки, заглядывая в тёмные глаза, — виноват в том, что произошло сегодня. Я виноват лишь в том, что послушал тебя, блять. — усмехается, — Его бы смерть осталась на твоей совести. Ким поднимается и разворачивается, чтобы уйти, но встаёт столбом из-за слов, прилетевших в его спину. — Ты всего лишь его маниакальное желание, думаешь, что между вами может быть любовь? — Мужчина усмехается, поднимаясь по стене, — Не смеши меня, как только ты появился в его жизни, мы, его друзья — стали для него врагами, а Ким Тэхён стал хорошим, который о нём заботится. Да это даже звучит смешно, ты же ёбаный психотерапевт, я ни за что не поверю, что ты не догадывался о его расстройстве, — Сипит Намджун, растягивая улыбку от того, что задел за живое.flashback Полторы недели назад
Ким чуть приподнимается вверх по больничной койке, морщась от резкой боли. Телефона у него так и нет, но вот некоторые вещи ему принёс из дома Мин, поэтому в больнице он не совсем скучает. Ему в очередной раз сказали, что он родился в белой рубахе, пулевое было сквозным, поэтому через пару дней его уже собираются выписывать, да и дольше он здесь и не сможет пролежать. Атмосфера больницы действительно угнетает, каждый день, как предыдущий. Когда он пришёл в сознание, то около него сидел Юнги и читал женский журнал, разглядывая картинки. Первое, что Мин сказал, так это было: «Живучая принцесса, но и он идиот. Ты прикинь, этот тупоголовый выбросил твой телефон в реку, где и пристрелил, мы отследили тебя по GPS, мы умницы, да?» — Мин тогда улыбался мартовским котом, а Ким хмуро бросил в ответ: «Откуда в моём телефоне GPS, я же его поменял, когда ушёл из Триады.» Повезло ему или нет, но Триада успела увидеть, как красная точка стремительно покидает Сеул, от чего выехали следом «На всякий случай». Ким же ещё раз осознал, что от них не сбежать, если только приговорить себя к казни, чтобы Босс собственноручно вырвал его сердце. Тэхён берёт свой ежедневник в руки одновременно с медсестрой, что заходит поменять ему капельницу. Пока он наблюдал за Чоном он выделил некоторые, по его мнению, моменты, которые его тревожат и заставляют сделать определённые выводы. Карта, что была направлена ему в руки, он уверен, не полная, потому что слишком мало сведений для того, кто всю жизнь свою в больнице провёл. Состояние которое он видит у Чона для его врачебной практики знакомо, он ставил этот предварительный диагноз своим пациентам, направлял их следом к психиатру для проведения всех необходимых анализов. Как показывал его опыт, все они в итоге подтверждались. Медсестра покидает больничную палату, прощаясь, и следом за ней входит уже знакомое лицо, с такой же знакомой улыбкой. — Соскучился? — Тянет Мин, прыгая на кровать, которая от тяжести ещё одного тела поскрипывает. — Закройся, — Тэхён закатывает глаза, — дай свой телефон. Мин достаёт из кармана старую модель samsung и протягивает Киму, который тут же его забирает и набирает выученный контакт. Медленные гудки действуют ему на нервы, но когда в телефоне слышится хриплое: «Да?» — Ким переходит сразу к делу, проговаривая просьбу: «Ухёк? Это Ким Тэхён, пробей, пожалуйста, информацию по Чон Чонгуку, желательно только в пределах больниц, вся подноготная не нужна, мне просто нужно знать наблюдался ли у психиатра, если наблюдался, то с чем.» «Тэхён, блять, ты работаешь в гребаной больнице, но не можешь добыть инфу с неё же? Звонишь только тогда, когда нужно что-то. Жди ёбаный врот, в течении полу часа пришлю сообщением.» — Парень отключается, а Ким хмыкает. — Серьёзно? Шизик? — Юнги сидит с округлившимися глазами. — Идиот? — Тэхён закатывает глаза. — Не, ну, а чё ещё там бывает, вообще по нему сразу видно чел ебанат, даже не удивлён, — Хихикает Мин. — Юнги? — Ась? — Иди убейся, блять, — Рычит Ким, пиная его в бедро, от чего тот падает с кровати и стонет, распластавшись по холодному кафелю больницы. — Ладно-ладно, злюка, но почему такие подозрения? — Интересуется розоволосый, вновь присаживаясь на кровать. — Не знаю, всё это странно. У него регулярные панические атаки, о которых знала госпожа Чон, причём это не короткие приступы, а длительные, в которые он задыхается, потеет и неконтролируемо кричит, будто сходит с ума. Не верю, что она эти семь лет ничего с этим не делала. — Думаешь от тебя специально скрыли информацию? Но зачем, в чём выгода скрывать от одного врача других врачей, да и к тому же психотерапия и психиатрия пересекаются, разве не? — В том-то и дело, если у него имеется наличие психического расстройства, то это автоматически становится не моей компетенцией, а компетенцией психиатра. Я таких пациентов автоматически направляю к психиатру, а госпожа Чон его специально направила именно ко мне, ей нужен был я. Если бы я знал историю его болезни, в которой было бы упомянуто расстройство психическое, то я бы отказался, направив к его психиатру, понимаешь? Я могу поставить диагноз, но лечить — нет. — Хуя себе Санта Барбара, ну прям индийский сериал, реально, — Хмыкает Мин. — Сначала я предположил паническое расстройство, но симптоматика не сходится, — Задумчиво произносит Ким, поджимая губы. — Тогда что? — Юнги в любопытстве подвигается ближе. Телефон вибрирует от сообщения, от чего Ким сразу же переключает внимание на него. Сообщением был направлен файл, после которого висит сообщение: «Нихреновая у твоего Чона подноготная, не знаю кем он приходится тебе, но этот чувак — пиздец.» Ким открывает файл и первое на что он обращает внимание, так это на возраст, с которого он встал на учёт. 10 лет. Пиздец. С десяти лет он наблюдался у врача, проходя психотерапию из-за психологической травмы, но это для Кима сюрпризом не являлось. Он подозревал, что с чего-то всё это началось, да и то, что он имел личного психолога — о многом говорило. Он листает неинтересное, но резко останавливается, замирая; перестаёт дышать и специально увеличивает экран, боясь, что ему кажется. В 14 лет он встал на учёт у Психиатра с предварительным диагнозом. В 15 лет: 6 попыток суицида. Поставлен на учёт у нарколога. Ким видит под этой строчкой дополнение, которое ему написал Ухёк: «Мне стало интересно было ли там ещё что-то кроме наркомании, так что вот от меня подарок: на него было написано заявление за изнасилование, но вроде как оправдали. Так же там разбои, драки, беспорядочные половые связи, одна из которых была мать твою в парке! 15 лет — Поставлен точный диагноз. В 16 лет он лежал в психиатрической больнице. — Ты чё молчишь-то? Шизик что ли реально? Ким выключает телефон, не желая смотреть дальше, он увидел всё, что хотел. Он был прав, диагноз был поставлен ему ещё давно, истерический смех волной находит на него, от чего закидывает голову назад, безумно улыбаясь. Чон Чонгук и правда подарок для сумасшедшего. Почему нельзя выбирать в кого влюбляться, потому что Ким Тэхён выбрал, очевидно, самый тернистый путь.the end flashback
— Намджун, даже если я — его маниакальное желание, то тебе даже им не суждено стать, верный четвероногий друг Чон Чонгука. Я уйду, когда он пошлёт меня нахрен, до тех пор закрой свою пасть, псина, способная только гавкать, — Ким делает шаг в сторону, но опять слышит грубый голос. — Я расскажу ему, кто ты такой, — Тот усмехается, будто действительно имеет туз в рукаве, как жаль, что Чонгук обо всём в курсе. Ким поворачивается на него и растягивает рот в притворной улыбке, превращая её в оскал. — Он в курсе, а вот ты, Ким Намджун, мне любопытно, откуда ты обо всём осведомлён? — Ким дико оглядывает его с ног до головы: вылизанный, словно сошедший с обложки журнала, владелец сети ночных клубов. Подозрительная личность во всех аспектах, которую Чон охарактеризовал, как Гораций, чьё имя они сейчас ищут. Несостыковка в том, что истинный Гораций жаждет мщения, коим со стороны Ким Тэхёна является — Чон Чонгук, а Ким Намджун тот, кто старается отгородить Ким Тэхёна, чтобы спасти Чона. Возможно, он и замешан во всех этих делах, но явно не так, как можно было предположить. Любовь Намджуна к Чону совсем не дружеская. Ким покидает больницу, открывает дверь машины и громко ею хлопает, точно также следом стуча по рулю, чтобы выпустить пар. Ему срочно нужно в зал, чтобы отодрать ближайшую боксёрскую грушу, иначе прибьёт кого-то раньше положенного. Он проклинает себя, осуждает за то, что вчера вечером, уходя из апартаментов Чонгука, он пересёкся с Намджуном, тот надавил на все его слабые места и Ким повёлся, подумал: «Может быть, он прав» — А он чертовски не прав. Тэхён не сможет больше без Чона, не сможет вернуться к обычной жизни, если в воспоминаниях останется этот чёртов поцелуй, который отпечатался на его губах кровавой печатью. Ким Тэхён в курсе обо всём, позволил поцеловать себя и сам ответил, даже зная о возможных маниакальных эпизодах. Ким живёт в надеждах, что он не стал очередной маниакальной фазой, иначе ему вновь придётся захлебнуться в собственной крови. Однако только после того как он приползёт извиняться за то, что натворил. Чёртов Ким Намджун. Когда он услышал, что Чон вскрыл себе вены — Ким готов был вскрыться сам. Не жив один — не жив другой, закономерность, которая вросла в обе головы. Чонгук без Кима, как Тэхён без Чонгука — оба нежильцы этого мира без друг друга.***
Тэхён закрывает железный шкафчик, накидывая на шею полотенце, и открывает двери, проходя уже в сам боксёрский зал, находящийся в подвале Триады. Кирпичные стены терракотового цвета встречают его цветными граффити, около которых по периметру стоят лавочки с мягкой обшивкой для задницы. Забота в стиле Триады. На стене висят электронные часы, где время уже подошло к вечеру, оттого и зал для тренировок немного многолюден. Члены Триады должны быть в форме, никто не пренебрегает этим правилом, лишь Ким всем этим занимался только для того, чтобы пар выпустить: утренние и вечерние пробежки ему так не помогали, как несколько часов беспрерывного боксирования. Несколько парней к нему подходят и хлопают по плечу, приветствуя, следом разбегаются точь в точь, как муравьи по помещению. Дверь зала открывается — в него влетает розоволосый мужчина, плотоядно улыбаясь, присаживается на лавочку около боксёрской груши, на которой собирался боксировать Ким. — Мне сказали, что ты приехал, — Мин ставит ноги на лавку, спиной прислоняется к стене, и обхватывает свои ноги, прижимая их к груди. — Ты в курсе, что тебя стало слишком много? — Интересуется Ким, натягивая на руку боксёрскую перчатку с открытыми пальцами, она доходит до средней фаланги. — Ты в курсе, что ты душнила? — А ты в курсе, что ты с этим цветом волос похож на пидораса? — Вздёргивает бровь Ким, застёгивая липучку на другой перчатке и подходит к груше. — Я и есть пидорас, вроде трахались же, или уже успел забыть? — Ехидно интересуется Мин, на что получает только осуждающий взгляд. — Кстати, как там твой Чон, если ты здесь, то значит всё-таки не помер. — Ким цепляется пальцами за грушу и сквозь зубы шипит. — Мин, сейчас вместо неё будет твоё сраное лицо. Он чуть отходит от неё и встаёт в классическую стойку, расставив ноги на ширине плеч: правая нога сзади, а левая спереди. Первой удар пробный, чтобы прощупать точку равновесия, следом уже удары следуют своей технике, а мышцы на ногах напряжены. Ким вместо груши видит чёртово лицо Намджна, который его смог задеть словами. — Этот ублюдок Ким Нам вмазал мне по лицу, сказал, что я во всём виноват, я его сегодня чуть не придушил, — С придыханием говорит Тэхён, продолжая быстрыми ударами наносить урон боксёрской груше. — А я-то думаю почему у тебя ебало ещё страшнее стало, вот оно что, — Смеётся Мин, складывая ноги в бабочку и наблюдает за всеми, кто находится в зале. Подмечает, что на них направлен взгляд с плохой энергетикой, одно и тоже каждый раз. — Я уверен, Ким влюблён в Чона, возможно, ещё со старшей школы, ибо я ещё тогда замечал странные взгляды для друга. Мин на эти слова удивлённо вскидывает брови, цыкая. — Чёрт, а я переспать с ним хотел, — С досадой говорит он, на что Ким замирает, останавливая руками грушу. — Серьёзно? — Вполне. Мы с ним встретились в полицейском участке, он забрал какую-то папку у мужика, мне интересно, что в этой папке. Да и твой Чон на «Гораций» пробормотал «Ким Намджун?» бывают ли такие совпадения? — Не думаю, что это он, меня мойка чуйка никогда не подводила, — Задумчиво произносит Тэхён, возобновляя удары. — Это единственная зацепка на данный момент, потому что очередной мужик, который хоть как-то причастен к Горацию опять ничего конкретного не сказал, кроме «Я только знаю, что он известная личность и ему нет 30», у нас пол страны известных личностей, которым нет 30. — Ты ещё забыл сказать, что Гораций полный псих, помешанный на мщении. — Это мы и так знали, чтобы спиздить у босса наркоту это надо быть психически нездоровым. На некоторое время они замолчали, каждый занимался своим делом: Ким — снимал стресс, а Мин — сидел в телефоне, иногда поглядывая на Тэхёна, который спустя пол часа остановился, чтобы снять с себя футболку и попить воды; с торса стекали капли пота, нервно уходя за кромку шорт, что висели на тазобедренных косточках. Пока тот был сосредоточен на бутылке с водой, от чего кадык нервно дёргался — Мин урвал одну фотографию, уже зная какому адресату он её направит. Пусть Ким не привык говорить о своих чувствах, но Юнги прекрасно понимал, что тот переживает. Мин знает о нездоровой привязанности Кима к Чонгуку и ничего с этим поделать не может, ибо мы не вольны выбирать свою любовь. Сегодня ранним утром, когда они выпытывали информацию с человека Горация, Мин слышал разговор Тэхёна, в разговоре, которого прозвучало грубое «Убирайся». Следом его взгляд постоянно останавливался на телефоне. Сомнение и страх в Киме увидеть можно редко, практически невозможно, от чего Юнги всё понял. Он пожалел. Мин его назвал лишь придурком, который всё усложняет. Боксирующий Тэхён всегда выглядел горячо, даже когда был неумелым подростком, что только пришёл в Триаду. Поэтому Мин незаметно берёт чужой телефон, интересуясь только одним контактом, быстро вбивает цифры номера в свой старый смартфон, и кладёт чужой телефон на место, оставаясь незамеченным. Мин себе под нос шепчет «Тупицы» и прикрепляет фотографию с сообщением для Чона, потому что глупо терять то время, которое у них осталось. Мин Юнги прекрасно знает, чем может обернуться эта треклятая война, в которой Ким Тэхён один из лучших.***
Закончив тренировку, Ким заваливается в душ, ступая босыми ногами по холодной плитке. Туман, что образовался из-за горячей воды никак не помогал скрыть голые задницы мужиков и их достоинства. Ким ко всему этому привык, хотя поначалу не мог ходить в общий душ, казалось, будто на него все смотрят. Однако всем в этой душной комнате плевать друг на друга: на размер члена и на степень волосяного покрова на заднице. Тэхён останавливается около душа, включает воду и поднимает лицо к душевой насадке, выдыхая. Мышцы по всему телу приятно гудят, а голова впервые за долгое время остается пустой, лишь навязчивое желание возникает в голове. Ему надо увидеть Чона. Но он знает, что тому сказать. Почему всё вышло так, как вышло; признаться в том, что он послушал некого Намджуна, лучшего друга Чон Чонгука — глупо, это лишь ещё больше посеет между ними раздор. Он запутался, от чего считает правильным решением не ездить сегодня в больницу, хотя Чон, скорее всего, уже пришёл в себя. Тут же в его воспоминаниях всплывает ещё одна фраза — Чонгука вновь хотят отправить в психиатрическую больницу, Ким уверен, что тот будет зол, этой фразой его только против шерсти погладят. Теперь Ким знает откуда импульсивность, откуда приступы агрессии, а следом за ними чувство вины. Никто не виноват, а Чон тем более — расстройство приобретённое. Ким лишь заимел желание лично разорвать плоть того, кто этому поспособствовал. Закончив принимать душ, он цепляет полотенце на бёдра и заходит в раздевалку, где всё также сидит Мин, играя в какую-то стрелялку. — Ты сейчас в больницу? — Интересуется Мин, завидев выходящего Тэхёна из душевой. — Нет, сегодня не поеду, — Проговаривает Ким и открывает ящик, беря в руки чёрные боксёры. — Пизданулся? Я же знаю, что ты хочешь извиниться. — Он меня сегодня нахуй пошлёт, — Тэхён складывает руки на груди и смотрит сверху вниз. — А завтра он ебать тебя с цветочками встретит, — Шипит Юнги, поднимаясь со скамейки. Он тыкает пальцем в грудь Тэхёна и сквозь стиснутые челюсти говорит, — Ким, возьми свои яйца в руки и признай ёбаный проёб, ты блять не в турецком сериале, чтобы Султана своими эмоциональными качелями и сомнениями морозить. Тебе не 16 лет и у тебя не вагон и маленькая тележка времени, тебе могут завтра дырку в башке сделать, поэтому пока есть хоть мизерный шанс быть с Чоном, который хоть мне и не нравится, ибо псих конченый, но ты его чёрт возьми любишь, так что тут из двух зол. Мне похуй или ты сейчас едешь к нему, или я тебя вырубаю и на своём горбу тащу в больницу, усёк? — Ким впервые, наверное, не знает, что сказать, потому что Мин прав во всём. Чон его поцеловал, а Ким сказал «Убирайся», его должно быть сейчас считают последним уродом. — Я мудак? — Риторический вопрос. — Да, — Справедливо.***
По пути в больницу Ким подбросил Юнги, потому что его машина в ремонте. Находясь в эпицентре войны, вся триада сейчас осторожна, чтобы куда-то поехать, первое, что они делают, так это проверяют машины. Мину уже успели обрезать тормоза, все они научены опытом, для них это всё — обыденность дела, никакой паники и страха, лишь смирение и здоровый похуизм. Подъезжая к больнице, Ким заехал в небольшой круглосуточный магазин, что яркой вывеской освещал улицу. Небольшие хлопья снега падали на лицо, растворяясь, превращаясь в незаметную капельку. Морозов нет, оттого и снег исчезает на асфальте только приземлившись. Здание больницы также горит яркой надписью, фонари включены по всей аллеи, вплоть до центрального входа. Ким въезжает сразу на подземную парковку, останавливая машину на его привычном месте. Тэхён сначала поднимется на первый этаж, идя прямиком к регистратуре, номер палаты Чона ему неизвестен. Молодая медсестра встречает его приятной улыбкой и без проблем говорит номер палаты и этаж. Он вроде взрослый мужик, но ладони потеют, словно у школьницы, которая собирается признаться в чувствах. Где-то внутри он надеется, что Чон спит, потому что он не готов, до сих пор не знает, что можно сказать в своё оправдание и нужно ли оно вообще. Номер палаты, как раздражающий фактор, встречающий его глаза. Страшно? Невероятно. Медленно открывает дверь, где больничная палата встречает его мраком. Ночник, что горит, даёт возможность увидеть, что Чон уже не спит: около кровати стоит капельница, с одной стороны каковой висит пакет с донорской кровью. Ким переводит взгляд с капельницы на лицо, встречаясь с тёмными глазами, которые от освещения кажутся бездонно-чёрными. Чонгук после затянувшегося молчания, смачивает губы языком и сипит еле слышную фразу, от которой Ким сглатывает. — Убирайся. Ким чистосердечно считает это справедливым, но выслушав сегодня Мина, он не уйдёт, больше не посмеет. — Нет. Чон больше ничего не говорит, просто отворачивается. Тэхён закрывает дверь и проходит ближе к больничной койке, садясь на табуретку подле неё. Даже в приглушённом освещении он подмечает бледность не свойственную человеку. — Гук, — Было начинает Ким, но шипящее «Заткнись» заставляют его замолчать. — Ким, блять, Тэхён, пошёл нахуй отсюда, пока я не нажал на кнопку экстренного вызова, — Глаза ненатурально большие, ярость выходит оттуда бесконечным потоком. — Прости, я просто начал сомневаться во всём этом дерьме, понимаешь? Сначала пробелы в твоей карте, потом я узнаю о расстройстве, следом ты узнаешь, кто я такой и этот поцелуй, всё наложилось друг на друга, я блять не знал, что делать. Мне хотелось как лучше для тебя, но в этот раз я проебался, чёрт возьми, Чонгук, мне правда жаль, — Ким впервые оголяет все свои эмоции перед Чоном, он опускается с табуретки на колени перед кроватью и кладёт голову на мягкую перину. Возникла небольшая тишина, после которой Чон заговорил. — Какие пробелы в карте? Ким поднимает голову, смотря прямо в глаза. — Твоя больничная карта, в ней не было ни единого слова, что ты стоишь на учёте у психиатра, это очень важная часть для меня, как для врача-психотерапевта. — Хочешь сказать ты не знал, что у меня биполярное расстройство? — Выдыхает Чон. — Да. — Я её убью, — Шипит Чон. — Давай без этого, я всё-таки врач, — Усмехается Ким, глядя из-под опущенные ресниц на Чона. — Это мне говоришь ты? — Чон приподнимает бровь, подмечая всю иронию этого предложения. — Не без этого. — Хмыкает Тэхён, — Я чертовки испугался, ты в курсе? Кажется, поседел. — Тебе полезно, — Произносит Чон зевая, что не ускользает от Кима. Тэхён какое-то время смотрит на Чона, наблюдая, как тот борется со сном; ресницы трепыхают в красивом вальсе, грозясь закрыться. Он аккуратно приближается к пострадавшей руке, невесомо прижимаясь к ней губами, и шёпотом произносит «Засыпай». Впервые за всю жизнь Ким ощущает трепет от бабочек в животе, они не пожирают его органы, лишь опускаются на них, обволакивая щекочущим чувством. На грани сна и реальности Чонгук проговаривает: «Не уходи.» — Не уйду, — Говорит Тэхён, чьи слова остаются без ответа. Он поднимается с колен, усмехается из-за самого себя, потому что он действительно приполз извиняться. Узнаёт ли он сейчас себя? Едва ли.» — Просто не уходи, когда я скажу «убирайся» « — Если уйду?» « — Умру»
***
— Господин, всё было сделано, как вы и велели, что дальше? — Парень склоняет голову перед человеком, который стоит напротив своего портрета. — Пока ты делаешь историю — тебя возносят, — Мужчина с выбеленной головой поворачивается на своего подчинённого, растягивая улыбку. — Что простите? — Заикаясь спрашивает молодняк, что недавно только присоединился. — Быть иль не быть — вот в чём вопрос, — Он теряет улыбку, быстрым движением достаёт пистолет, направляя его на парня, который отшатывается и падает на колени; складывает руки в умоляющем жесте и опускает глаза на мраморный пол, взывая бога. До жути страшно смотреть в то, где полное безумие поглощает рассудок. Пистолет, что в руках у мужчины покоился, сейчас скользит по полу в ноги парня, тот смотрит на пистолет и поднимает голову вверх, встречаясь с взглядом, где зрачки заполонили радужку. — Стреляй, — Говорит тот, облокачиваясь на комод, ухмыляясь. — Что…? Не могу… Светловолосый отталкивается от комода и быстрой поступью шагает к парню, присаживается на одно колено, захватывая подбородок в плен его рук, и шепчет в ухо. — Будь лишь ликом ясен, кто мрачен, тот всем кажется опасен, — Он поднимает пистолет, приставляя его ко лбу. — Знаешь почему Ромео и Джульетта сдохли? — Потому что не хотели жить друг без друга? — Сипит парень, сглатывая. — Какой хороший мальчик, — Улыбается мужчина, слыша, как открывается дверь, он переводит пистолет и стреляет. Глухой стук мёртвого тела и алая кровь вновь окрасила собой это место. — Ты точно также должен не хотеть жить без меня.***
Так — в каждом деле. Завтра, завтра, завтра, — А дни ползут, и вот уж в книге жизни Читаем мы последний слог и видим, Что все вчера лишь озаряли путь К могиле пыльной. Уильям Шекспир «Макбет»