«Вы знаете мою цель — победить смерть.» Том Реддл
Удушливый воздух заставлял учеников медленно, но верно плавиться, раздражённо оттягивая воротники рубашек, словно от знойной жары в самом разгаре лета. За стенами кабинета в то самое время безостановочно с раннего утра лил дождь, а пасмурное небо изредка подсвечивалось искрой молнии. Под конец октября погода сильно испортилась: земля каждое утро белела инеем, свистящий ветер хлёстко бил по открытой коже. Профессор Бинз, приведение и по совместительству преподаватель Истории магии, который занял этот пост, кажется, на веки вечные, так как смерть от глубокой старости ему явно не грозит, будучи единственным претендентом на кабинет с затхлыми шкафами полные древних книг, покрытые пылью, никогда не открывал окон, а слёзные мольбы напрочь игнорировал. Потому каждый урок истории проходил в томящемся ожидании далёкой свободы в ветреном коридоре, где с каждого угла встречала прохлада. Ацуши тоскливо поглядывал на обрывистый краешек зелёного поля, что был виден из напрочь заколоченного окна. Начался турнир безжалостной борьбы за переходящий кубок, чьё название квиддичной команды выгравируют на сияющем золоте в случае победы. Ребята, что могли едва усесться на метле и повиснуть в воздухе хотя бы на пару метров выше земли, сломя голову бежали на сборы новых участников своего факультета. Победители равнялись на хогвартскую элиту. В квиддиче запасных не требуется, а место игрока освобождается лишь после его выпуска или ухода (добровольного, так и нет) из команды, поэтому пройти отбор считается непосильной задачей для многих. Хотя не все студенты Гриффиндора вкупе со Слизерином желали быть частью таких безрассудных команд вроде этих. По большей мере правила квиддича не соблюдались и многократно без последствий нарушались. Этой особенностью отличаются слизеринцы — на играх с ними тренер следит с большей внимательностью, чем следует. Ловить на нарушениях их стало куда сложнее с появлением Дазая Осаму в составе. Спасала положение не только хитрость и расчётливость, но и его невероятная манёвренность со скоростью. — Довольных таким молодым капитаном оказалось мало, конечно же, — Одасаку задумчиво тёр вновь щетинистую щёку, пока Накаджима заворожённо слушал историю сформирования команд. — В конце концов, именно он избавился от доброй половины участников и заменил их теми, кого сам присмотрел. — Звучит нечестно, — Ацуши нахмурился. — Так и есть, но это же Дазай, — младший вопросительно выгнул бровь и Сакуноске поспешил добавить: — Без весомой причины никто бы не выбыл. С его стороны избавляться от умелых игроков — вершина глупости. И вправду уличить Дазая в несправедливости поступков практически невозможно. Холодная логика, апатичность к чужим чувствам сделала его выдающимся лидером, которого никто не посмеет сменить или бросить вызов. Кроме разве что одного безрассудного гриффиндорца, чьё появление, в свою очередь, в рядах львов уплотнило команду. Позже те решительно избавились от многих желающих вступить своей беспощадной игрой. Будучи новичком, Ацуши в то время не знал о квиддиче совершенно ничего. Ни его правил, ни техники, ни присущий ему уровень жестокости. Гриффиндор удивил не столь свирепостью, как такому же беспардонному количеству нарушений правил. Хоть замечали это в большинстве случаев, но Ацуши с каждым годом видел всё меньше и меньше разницы между львиным и змеиным факультетами. Только их играм присущи безжалостные удары битой по лицам противников, разломанные в щепки кости, многочисленные увечья благодаря встрече податливого тела с полем с высоты птичьего полёта. Не отличающиеся особой изворотливостью приветствовали новый день под белоснежным одеялом медпункта с мерзкой микстурой на прикроватной тумбочке, что сверкала тошнотворно зелёным цветом. Накаджима с содроганием вспоминает каждую игру с гриффиндорцами. Если грубые насмешки и откровенную манипуляцию от слизеринцев можно было пережить, скрипя зубами, то со львами приходится натяжной струной следить за каждым мимо пролетающим бладжером и таким же смертоносным магом в красной мантии. При виде скрюченных туш хотелось трусливо поджать хвост и никогда больше не пересекаться с Накахарой Чуей, что шустро взял на себя бразды правления, примеряя одёжку капитана пару лет назад. Для него не была приоритетом честная игра, а лишь победа. Не важно каким путём она ему достанется, Чуя жаждет выигрыша и чаще всего он его получает. Каждый игрок в его команде заслуженно стоит на своём месте, отдавая всего себя тренировкам. Он не терпел слабаков, что увиливали от работы, слишком серьёзно относясь к целостности командной работы, чем то ли заслуживал уважения, то ли навеивал ещё больше опасений. — Меня взяли! Я прошла! Ты слышал, братик, я прошла! — Наоми восторженной пташкой крутилась подле Джуничиро, когда они с Ацуши выползли из душного кабинета истории. — Буду играть прямо как ты. Но когда мы пересечёмся, пощады не жди! Пуффендуец выдавил из себя скомканную улыбку и обнял сестру, а после тут же в ужасе скривился, глядя на Накаджиму глазами полными животного страха. — Я-я рад за тебя, — неуверенно прохрипел тот. — Но всё же как ты прошла? Я слышал, на роль вратаря было немало претендентов… — Всё просто, конечно же, — Наоми задорно ухмыльнулась. — Я была лучше всех, — гриффиндорка закатила глаза на скептически выгнутую бровь брата. — А ещё та девчонка… Люси, кажется, свалилась с драконьей оспой, поэтому ей срочно начали искать замену. С нервным смешком пуффендуйцы переглянулись. Танидзаки были чересчур уж, если на чистоту, любвеобильными для обычного брата с сестрой, что часто заставляло Ацуши заливаться краской, но в здешнем положении Накаджима как никогда понимает все волнения друга. Квиддич выглядит привлекательным с трибун, где вдали на огромном поле играют настоящие профессионалы с должной защитой и медицинской помощью, но тут, в Хогвартсе, играют озлобленные на весь мир подростки, которые не боятся потерять работу или фанатов при особо жёстком нарушении. В школе магии и волшебства далеко не все талантливые ребята, стремящиеся играть ради самой игры. Тут учатся потомки темнейшие из темнейших волшебников всей истории. Плевали они, честно говоря, все на квиддич. — Скоро должна быть игра, верно? — Ацуши любезно поинтересовался, чтобы прикрыть друга, что уже не мог сдерживать панику на лице. По неизменному расписанию матчей первая игра нового учебного года проходит между Слизерином и Гриффиндором в начале ноября. Чаще всего победитель ведёт счёт за собой, не сбавляя хода к самому концу. — Уже на следующей неделе, — поддакнула Наоми. — Правда… — она мрачно оглянулась на окно, по которому с характерным стуком бил дождь. — Погода в этот раз прескверна. Ацуши поёжился от протяжного воя, что издавали старые ветви голых деревьев в придачу со скрипучими дверями, раскрытых нараспашку, покачивающихся на сквозняке. Пуффендуец задумчиво закусил губу. Его больше волнует состояние давней подруги, что мучается от тяжёлой болезни, которой она никак не могла заразиться в стенах школы. Яркая вспышка света. Грохот. Где-то на территории квиддичного поля ударила молния.***
— Грёбанная драконья оспа, — Чуя нервно зачесал пятернёй волосы назад. — У нас вот-вот игра, а ты хочешь сказать, что Монтгомери выбыла, чёрт возьми?! Марк еле поспевал за гриффиндорцем, попутно пересказывая то, что узнал сам. Под ногами шуршит неровный камень от соприкосновения подошвы спортивной обуви. Раздевалка давно осталась позади, а грязная форма завёрнута кучей в небольших сумках на плечах. — Друг, это серьёзно. Ты бы видел её! Вся в зелёно-фиолетовой сыпи и чихание сопровождается искрами, вылетающими из ноздрей. У меня чуть подол мантии не сгорел. Капитан резко остановился, пока Твен чуть ли не врезался тому в спину, Накахара зажал большим и указательным пальцами переносицу, зажмурившись. Люси Монтгомери была одной из выдающихся игроков нынешнего поколения Гриффиндора. Её навыки заставляли восхищённо раскрывать рты, глядя насколько ловко девушка перехватывает квоффл у самой кромки колец и также быстро совершает передачу. Люси с появлением в команде стала её опорой, когда идиоты вроде Марка пропускали охотников из-за своей невнимательности и ветрености, гриффиндорка не позволяла забивать противникам, вновь давая шанс отыграться. И выходить на поле без неё… Чуя никогда не признается, даже самому себе, но без Монтгомери он отдалённо чувствует жалкую уязвимость. — Ой-ой, у кого-то неприятности, — Накахара сжимает челюсть до скрежета зубов. — Надеюсь, замена не повлияет на ваш победный настрой. Давить вас гораздо приятнее когда вера пропадает последней. Гриффиндорцы мгновенно ощетинились — пальцы невесомо касаются палочки на уровне пояса. Дазай с Тачихарой сделали тоже самое. — Ха, не удивлюсь, если именно ты подкинул нам свинью до самого начала. Так боишься проиграть, Дазай? — Чуя злобно оскалился, продвигаясь вперёд. Ещё пару шагов и он сможет сломать кому-нибудь нос. — Занятно, — Дазай насмешливо ухмыльнулся, сокращая расстояние и возвышаясь над гриффиндорцами. — Ты настолько ненавидишь меня, что готов приписать ко мне каждую неудачу на своём пути. Злорадная усмешка на губах, знакомый огонёк в глазах — прямо как тогда. Пустынное дуэльное поле, кровь заливает холодную землю, бок колет неистовой болью, Чуя сплёвывает жидкость с металлическим привкусом. Дрожащая палочка направлена на его лицо, в то время как своя лежит под каменной грудой позади. Верлен где-то вдали смотрит остро, осуждающе разочаровано, но Накахара видит только одно — сверкающие глаза с красным переливом. Он морщится. — Ты просто кусок дерьма, который вечно замешан во всяких грязных делишках, — злобное рычание, а не голос. — Что здесь такое? — строгий голос директора прервал их. Все четверо вытянулись по струнке, забавно округляя глаза. — Всё в порядке, молодые люди? — Да, директор, — был дан ответ хором. Фукудзава смерил их изучающим взором, обвёл каждого с ног до головы мучительные несколько минут. Мужчину редко встретишь прогуливающемся по коридору — куда-то собирается, додумал Дазай — чаще всего его можно увидеть в компании других профессоров, но никак не одного. Он тяжело вздохнул, словно смирился с неизбежным, и махнул рукой. Студенты разбежались по разные стороны. Статную фигуру мужчины было нелегко не заметить, корил себя Осаму, Фукудзава оказался первым и последним человеком в его жизни, перед которым Дазай старался вести себя хорошо, потому что опасался. — Эм, Дазай, ты… — Тачихара нахмурился, но не навязывался, шёл