Одуванчик в поле

«Почему так больно? Всё болит. Почему я не могу открыть глаза?» — проносились мысли в моей голове одна за одной. Я попыталась напрячь своё тело, и, кажется, мне удалось дёрнуть пальцем, но он был словно каменный. — Даша? Даша, ты слышишь? — в охрипшем голосе над своим ухом я разузнала мамин. Она накрыла своей ладонью мою. У меня не получалось ответить — было чувство, что мне отрезали язык. Мои веки дрожали, и стоило мне их немного приподнять, как глаза слепило ярким светом, из-за чего я снова их закрыла. — Дашенька доченька, — мамин голос дрожал, — ты очнулась? Скажи что-то, молю. Открой глаза, давай. «Больно», — подумала я, когда мама настолько сильно сжала мою руку, что она стала побаливать, но я не смогла отдёрнуть её. Я слышала, как дышала, и чувствовала, как вздымается моя грудь. Я жадно поглощала воздух, будто не дышала последние минуты. Я открыла глаза и зацепилась взглядом за белую стену. — Даша, солнышко, — мама обняла меня, из-за чего внутри всё неприятно сжалось. — Больно, — шепнула я и начала водить языком внутри своего рта, дабы хоть как-то его смочить. — Прости, — мама отпрянула, и я перевела на неё свой взгляд. — Как ты? Что болит? — Мама, — я попыталась сглотнуть, но сглатывать было нечего. — Мама, где Виталик? Я подняла голову, но она упала обратно на постель. — Даша, ты чуть не умерла, и что ты спрашиваешь! — я увидела, как заплаканные глаза мамы округлились. — Ответь, — выдохнула я. — Как он? Я прокрутила плечами, дабы размять их и шею. — Он в соседней палате. Его родители тоже тут. — Как он? — каждое слово давалось мне с большим трудом, но двигаться было ещё сложнее. Я оперлась на дрожащие руки и медленно привстала на локтях. — Не знаю, — мама покачала головой. — Мне нужно к нему. — Нет, Даша! — мама резко встала на ноги. — Тебе нужно лежать. Ты никуда не пойдёшь. Возле него родители. — Помоги мне дойти, — прошептала я, не обращая внимания ни на что, — или я пойду сама. — Ты спятила! Давай потом. Не сейчас, прошу. Ты только очнулась, — мамин тон поменялся, и она, казалось, могла зарыдать. Я резким движением попыталась перекинуть свои ноги на пол. — Стой! Стой. Мы пойдём вместе, хорошо, — мама выставила ладони вперёд. – Я схожу за отцом. Мама пулей вылетела из палаты, и я сжала ладонь в своей руке, надеясь почувствовать тёплые мягкие пальцы, а не затвердевшие палки. Я коснулась своей поясницы и начала её медленно сжимать, думая, что, размяв её, мне удастся встать на ноги. Отец забежал в палату и кинулся ко мне, но вовремя остановился, дабы не навредить. — Дочка, — тихо сказал он. — Помоги мне, — я протянула руку, но папа не двинулся. — О чём ты думала? — медленно проговаривая каждое слово, спросил он. — О чём ты сейчас думаешь? О нём? Как ты можешь думать о нём, когда он чуть не убил тебя? Он принёс тебе столько проблем! Даже сквозь боль и слабость я смогла усмехнуться. — Он? А как же ты? — мой голос дрожал. — А сколько боли мне принёс ты? Впервые в жизни я сказала это и лишь от одних этих слов с плеч будто упал камень. Я наконец отпустила всё и смогла сказать. — О чём ты говоришь? — глаза отца широко распахнулись. — Если ты о том, когда я увидел то видео, то… — Я не только о том, — скривилась я. Мне не хотелось вспоминать всё, но я чувствовала, что нужно это сделать сейчас. — Всю жизнь, папа, ты закрывал глаза на мои проблемы. Тебе было просто всё равно. Я чувствовала это с самого детства, папа. Я повторила «папа» несколько раз, надеясь достучаться до него. Затронуть его за живое, коснуться его сердца. Он же папа. И мне, похоже, удалось. Мне показалось, что в его глазах блеснули слёзы. Я увидела, как он глубоко вздохнул, прежде чем сделать шаг ко мне навстречу. — Прости, — прошептал он и медленно опустил руку мне на плечо. — Прости меня. Я никогда этого не показывал, но я люблю тебя. Я так боялся тебя потерять. В глазах защипало, и я задышала чаще, надеясь суметь сдержать слёзы. — Пойдём, — папа аккуратно притянул меня ближе, поддержав за спину. — Пойдём к нему. Облегчение одновременно с тревогой окутало меня. Я зажмурилась от боли, которая сразу же вспыхнула в каждом участке моего тела, но виду не подала. Отец взял меня под коленями и поднял на руки. Он шёл медленно, а я еле держалась за его шею. Мы подошли к дверям соседней палаты. — Поставь. Папа вопросительно посмотрел на маму, и, когда она кивнула, поставил меня на пол, но продолжал придерживать. Я дотянулась до ручки, надавила на неё, и дверь отворилась. Родители Виталика обернулись. От вида их заплаканных лиц моё горло сжалось в спазмах, а внутри всё опустилось. Но стоило мне перевести взгляд на него, на его голову, ноги задрожали ещё сильнее, и показалось, будто я вот-вот упаду. Его побрили налысо. Чудесные волосы, прекрасные светлые завитки, которые отражали его самого — теперь этого ничего не было. — Ты очнулась, — протянула женщина и подошла ко мне. — Я мама Виталика. — Даша, — ответила я, не смотря женщине в глаза. — Мама, оставьте меня, пожалуйста. — Я её придержу, — мама Виталика, аккуратно взяла меня под руку, и отец отпустил. Когда за ними закрылась дверь, я позволила паре солёных капель слететь с моих ресниц. Я опустила голову вниз, дабы этого не видели родители Виталика. — Я схожу в туалет, — тихо произнёс его отец и оставил нас. Мы сели возле больничной кровати, и я почувствовала, как начала задыхаться. Из его носа торчали трубки — он даже не мог сам дышать. Рядом стояла капельница, ещё какая-то техника, на которую я даже смотреть не могла. Не могла признавать, что всё это было с ним, что всё это было нужно, чтобы он остался жив. Я просто сосредоточилась на его бледном лице. — Когда он придёт в себя? — прикрыв глаза, спросила я. Услышав тоненький писк, я раскрыла их и увидела, как женщина закрыла свой рот. — Шансов мало, — меня словно ударили плёткой по спине, и я вздрогнула. — Врачи сказали, что он не очнётся. Скорее всего. Снова ударили. Удар. Ещё один. Я перевела свой взгляд на Виталика. На его умиротворённое лицо, и из моих глаз полились слёзы. Я плакала, а всё внутри меня переворачивалось. Хотелось кричать и бить себя, и бить всё вокруг. — Но почему? Я же очнулась. И он должен, — шептала я и оттягивала свои волосы. — Сильно пострадала голова, — женщина снова закрыла себе рот рукой. «Она тоже хочет кричать». — Я хочу, — начала я и остановилась, — наедине. С ним. Побыть. Пожалуйста. Сперва женщина молчала, а потом, прикрыв глаза, кивнула и, пошатываясь, вышла с палаты. — Прости меня, — прошептала я и коснулась руки Виталика. — Прости. Я виновата в том, что ты тут лежишь. Ты был прав — я больная фанатичка, но я не думала, что так всё обернётся. Я сжала своё горло и закатила глаза, прогоняя слёзы. — Нет, Господи, я думала. Я видела сон, что ты умрёшь из-за меня, но ведь это не должно было случиться. Не должно было. Если бы я тогда смогла отгородить тебя от себя — я бы тебя спасла. Я так и хотела, Виталик. Поверь мне. Я хотела спасти тебя. Но что-то… Я сжала кулаки и, резко выдохнув, позволила всем слезам выйти наружу. Я слышала свои всхлипы, и становилось всё больнее. — Прости меня, — я размазывала слёзы по своим щекам, — ты пострадал из-за меня. Но ты же ни в чём не виноват. Ты ничего не сделал. Это всё я. Мой голос начинал надрываться, и я, спрятав лицо в ладонях, прокричала, с особенной жестокость закрывая свой рот. Я кричала, и моё сердце вздрагивало. — Я не имею права плакать. Ты умираешь. Ты умираешь из-за меня, а я сижу плачу. Виталик, я люблю тебя. Я просто люблю тебя. Любила Соню. И ты повторяешь её судьбу. И всё из-за меня. Я вжала большие пальцы в свои глаза. — Почему я не остановилась, когда она прыгнула с крыши? Почему я продолжила делать это? Виталик, я так виновата. Если бы я отстала от тебя. Но я не смогла. Потому что я слабачка. Слабые умирают. Это закон природы. Но Соня умерла, хотя она была сильной, а я продолжила свою паскудную жизнь. И уничтожила твою. Я дала себе пощёчину. Ещё одну. Я впилась ногтями в своё лицо и со всей жестокостью потянула вниз, совсем не чувствуя боли. Болело внутри. Внутри болело сильнее. Я потянулась к прикроватной тумбочке и взяла оттуда пластинки с какими-то таблетками. Дрожащими руками я запихнула их себе в рот и такими же дрожащими руками взяла стакан и запила водой. — Ты тоже был сильным, и ты умираешь. А я продолжу свою жизнь? Не могу. Я провела рукой по его лицу. Он ничего не слышал. Он умирал. Умирал у меня на глазах. Я встала на ноги, но тут же упала и с дикой злостью ударилась своей головой о кафельный пол. — Я даже не могу встать, — била я руками по полу. — Убийца. Сука, вставай. И я встала. Держась за кровать, я встала. Я подошла к окну и открыла его. В палату залетел морозный воздух, но я не вздрогнула, ведь и так уже вся дрожала. Каждая часть моего тела колотилась, а слёзы не переставали стекать по моему лицу. Я напоследок взглянула на Виталика. «Соня, я иду к тебе. Наконец-то. Я должна была сделать это раньше. Ты простишь меня за то, что я задержалась?»