Мертвая невеста

      Родион стянул ненужный сейчас пиджак и закатал рукава белой рубашки, смачивая тряпку в воде. Выкрутив ее, он встал с коленей и направился к кровати.       Борис сидел и трепетно рассматривал лицо безмятежной графини. В каждой черточке он будто читал предупреждения, написанные красными чернилами: «Ей плохо, ты в этом виноват».       Где-то внутри него сидел маленький мальчик Боря, который страстно зажмуривал глаза, произносил три раза желаемое и оно непременно сбывалось. Вот и сейчас хотелось лишь одной силой мысли суметь починить сломанную человеческую душу.       Родион тихо подошел, мягко положил влажную ладонь на его плечо, пытаясь забрать хоть кусочек печали любимого, хоть и у самого ее было много. На несколько мгновений они застыли неподвижно смотря на тело графини, которое невыгодно подсвечивалось желтым цветом одеяла. Они осознавали свою, хоть и косвенную, но причастность к сложившейся ситуации. Вся жизнь складывается из вереницы случайностей, и почему-то они были не в пользу бедной маленькой Крисси.       Не нужно было говорить, что в воздухе висела мрачная и тяжелая вина, которую обе хорошо чувствовали, но совершенно не собирались делиться переживаниями.       Желтые стены в комнате создавали ощущение каморки, пусть и богато уставленной. Пара кресел, кровать и шкаф были сделаны из темно-коричневой, почти черной древесины. Шторы были под цвет чайных роз на покрывале. Пол был очень грязный, а все поверхности пыльными. Видно было, что комнатой давно никто не пользовался.       На старомодном комоде с кривыми ножками стояла причудливая статуэтка Артемиды с отколотым колчаном стрел, который валялся тут же, у ее ног. Присутствие древнегреческой богини в комнате казалось символичным. Она стояла и смотрела с некой тревогой во взгляде.       Родион будто отмер и бережно положил тряпку на лоб графине. Барин осторожно сжал руку Кристины Витальевны, мысленно отмечая, насколько та холодна. Он поднял голову и заглянул Роде в глаза каким-то странным умоляющим взглядом и прошептал: — Нам стоит ее накрыть, она мерзнет. — Нам стоит отправить за доктором, а не сидеть и печально наблюдать. — Вдруг с некоторой яростью проговорил Родя. — Ей не станет от этого лучше. Мы сами ничего не сделаем. — Резко перейдя на шепот закончил он. — вечер, полный волнений, давал о себе знать перепадами настроения.       Двое безликих крепостных стояло у самой двери, несчастные не знали куда себя деть: им можно уходить или господам еще понадобиться помощь? Однако вскоре вопрос разрешился сам собой: дверь со скрипом отворилась, впуская в комнату шум шепота взволнованных гостей. В комнату, понуривши голову, вошел Кукушкин.       Родя медленно отошел от барина, разрывая физический контакт и сразу чувствуя себя одиноко от этого.       Борис, наоборот, казалось, не стушевался, а разгорелся огнем презрения. Лицо приобрело его каменное надменное выражение. — Вы еще смеете сюда приходить. — холодно произнес он.       Кукушкин нервно мял край своего черного фрака и смотрел на толстые руки, которые напоминали толстые говяжьи колбаски. — Она моя гостья и вовсе не безразлична мне. В отличие от некоторых. — ответил Кукушкин, вдруг подняв взгляд своих маленьких глазок на Бориса и пристально всмотревшись. — Что вы хотите этим сказать, Игнатий Всеволодович? — приподнял бровь Родион, корпусом повернувшись к Кукушкину, оставаясь неравнодушным к делам Бори. — Вы, можете подумать, мол я новый человек в ваших краях, ничего не знаю. Однако ж это не так. Не Вы ли, Борис Григорьевич, обещались графинюшку в жены взять, а потом вероломно бросили? Вы, я вижу, еще не наигрались с ней? В чужом глазу соринку замечаете, а в своем бревна не видите, Ваше Сиятельство. — Хитро блеснул глазками Кукушкин.       Лицо Роди начало покрываться красными пятнами, что было явными признаками его гнева. Совенок часто задышал. — Кристина Витальевна сама расторгла помолвку! — не стерпел он. — Замолчи, Родион! — неожиданно прикрикнул Борис, выставив руку в сторону Роди, останавливая того одним жестом.       Совенок сразу будто поник, почувствовав ядовитую обиду и оскорбление своей гордости. Барин повел себя так, будто Родя ему совсем не важен и раздражает одним своим присутствием.       Внешне барин был спокоен, но внутри происходила выматывающая эмоциональная работа. Слепая ярость на жалкого прохиндея Кукушкина, досада на вспыльчивого Родиона и волнение за несчастную графиню, застывшую немой свидетельницей разгорающегося скандала. Его разрывали разные чувства и он не знал, которому из них отдать власть над собой. — Я глубоко поражен Вашей страшной ограниченностью и грубостью. Вы наплевательски отнеслись к графине, довели ее до такого состояния, а сейчас смеете открывать свой поганый рот, клевеща на меня и на несчастную девушку! Ситуация вынуждает меня вызвать вас на дуэль. — ловко отчеканил Борис.       Кукушкин пораженно раскрыл рот, показывая кривой нижний ряд зубов. — Сегодня же, у перекрестка в семь утра, — барин повернулся к Совенку. — Родион, прошу быть моим секундантом. Лицо Совенка резко побледнело, а разум забыл все обиды. — А сейчас вон отсюда! Барышне плохо, вам нечего здесь делать. — Борис резко развернулся на каблуках и подошел к постели.       Кукушкин, растерявшись, послушно вышел, захватив с собой слуг, чувствуя непонятную власть барина над собой даже в собственном доме. О дуэли он не думал.       Лишь хлопнула дверь, послышался взволнованный голос Кукушкина, сообщающий о том, что вечер окончен и он просит всех покинуть дом.       Родя резво бросился к Борису. Тот обернулся услышав движение за спиной, и получил звонкую пощечину. — Ты что это вытворяешь! — прошипел Родион.       Барин дотронулся до горящей щеки и недоуменно посмотрел на Родю. Он искренне не понимал такого жеста Совенка. — Защищаю честь человека, которому испоганил жизнь! — Это не повод своей жизни лишаться! А ты вообще подумал, что ты можешь умереть?! — истерично прокричал Родион. — Кто, если не я, позаботится о ней? Ее умирающий отец?! — барин жестом указал в сторону кровати. — А ты о себе подумал?! А обо мне?! О Никитичне? О тех, кому нужна твоя жизнь? Ты чертов эгоист! Вот ты кто! Ты не думаешь о том, что за тобой и мы уйдем в могилу. Что с тобой сделала эта девчонка, что ты ее отпустить не можешь? — глаза Роди заметно увлажнились. — Чем она этого достойна?! — Это понятие чести, а если я умру, то умру с чистой совестью! Хотя бы так я отплачу свои долги перед ней. — Какие к черту долги?! — жалобно простонал Родион. — Я тебя никуда не пущу! — Я всего лишь прошу тебя быть моим секундантом и не препятствовать. — вздохнул Борис. — Ни за что! Я не собираюсь участвовать в твоем глупом самоубийстве! — С чего ты вообще взял, что я умру? Борис вдруг резко поник и потер переносицу, позволяя себе минуту слабости. — Ах, если бы я просто женился на ней, ничего бы этого не было. Когда я предпринял неправильный шаг?       Барин поднял покрасневший влажный взгляд на Родиона, будто спрашивая у него. Тот лишь странно отзеркалил его вопрос. — Ты видишь во мне и моей любви хоть какую-нибудь ценность? — тихий шепот звучит жутко в этих стенах. — Прошу, ответь. — В том-то и дело, что цена ее огромна. Это груз, и мне сложно его нести, когда от этого страдает другой человек. — Да ты вообще себя слышишь? Раз тебе так сложно, то вперед! Избавься от страданий пулей, ведь никто не в состоянии тебя понять! Вперед! В объятия смерти! — вскрикнул Родя остервенело.       Борис посмотрел на Родиона затравленно и испуганно. Он не ожидал такого порыва. Дуэль — дело святое, это у дворянина в крови. Только вот Родя совсем не дворянин. — Позволь мне самому решать, что делать со своей жизнью. Чай, я тебе не принадлежу. — отрезал Борис. — Чего встал? Иди, ищи секунданта! Я с тобой не поеду. — Совенок демонстративно присел в грязно-розовое кресло с колючей обивкой и сложил руки на груди.       Все в его виде говорило о напускном безразличии и холодности.       Борис лишь тихо прикрыл за собой дубовую дверь. Навстречу ему бежал слуга в белой рубахе и расстегнутом жилете, он нес пустые подносы. Волосы у паренька были прилизаны жиром, а галстук-бабочка лентой свисал с ворота, видимо, он прислуживал на вечере, а сейчас помогал прибирать. Барин жестом остановил его. — Могу я вас кое о чем попросить?       Паренек склонил голову и ответил: — Конечно-с, господин. Чего пожелаете-с? — Мне нужно срочно отправить записку князю Дикому. Потребен быстрый скакун и наездник к нему. — Прошу простить-с, но все спят, и не лучше ли отправить ваше письмецо поутру? — учтиво пролепетал слуга. — Это безотлагательно. Да хоть мальчонку с конюшни отправьте. — Хорошо-с. Ждите-с. — неохотно согласился слуга и поспешил дальше по коридору. — Постойте! Можно чернила и кусок пергамента?       Парень нетерпеливо обернулся. — В зале в углу стоит столик. На нем все, что вам надо-с. — крикнул он, скрываясь из виду.       Борис поспешил в противоположную сторону. Найдя странной формы чернильницу и дешевый пергамент, Барин навис над столом, трясущимися руками выводя буквы: «Евгений, срочно приезжайте к Кукушкину. Графине стало плохо. Без Вас не справится. Борис»       Вскоре в безвкусной гипсовой арке появился слуга. — Вот записка. — Барин протянул ему сложенную бумажку, — И вот еще что. Не хотите быть моим секундантом?

***

      Диск луны отражался в ровной глади воды, рассеивая мягкий свет по побережью. Жесткие и острые листья рогоза и камыша нависали над ней, легко покачиваясь на ветру. Стояла зловещая ночная тишина, иногда прерываемая шелестом ветра и уханьем совы, которая пролетала где-то в глуши.       Заброшенный берег был грязным и мокрым. Коричневые подгнившие листья лежали грязной грудой еще с начала августа. Смесь запаха леса, сырых листьев и стоячей воды въедалась в легкие, почему-то заставляя зевать. — А ты переживала! Посмотри, какие хоромы сейчас отхватим! — чрезмерно радостно и громко для этого места произнес Федор, из неоткуда появившийся на илистом холодном берегу. Его кожаные пыльные ботинки погрязли в мокрой грязи. Черные штаны с вытянутыми коленками были подвернуты и ветер морозил лодыжки парня. На плечах у него висел огромных размеров овечий полушубок, а под ним виднелась белая рубашка в россыпи фиолетовых звезд. В недрах полушубка что-то зашевелилось, и из ворота выглянула черная усатая мордочка. — Ну и чего ты такая недовольная? Поглядите на нее! — внутри загорелся слабый огонек обиды. Он ради кошки на все, а она… С земли ее поднял, чтобы лапки не промочила, ночлег потеплее нашел.       Он застыл напротив старой лодки, слегка нахмурив брови.       Федор вздохнул и решил, что пора добавить немного представления. Он вгляделся в водное зеркало и самодовольно погладил кошку по голове. В воздухе заискрило что-то старое и тяжелое. «Так пахнет чудо» — подумалось Федору. Над водой потянулась матовая дымка тумана, а на пальцах у Федора будто засветились огоньки электричества. Вдруг облака дымки стали мутно подсвечиваться, будто по озеру поплыли масляные фонари. Все это произошло за считанные минуты и вряд ли вообще могло произойти в это время года.       Причина такого свечения появилась вскоре: из мглы будто вынырнули огоньки-солнышки. Маленькая стая их медленно подлетела к Федору и закружила вокруг. С небольшого расстояния можно было разглядеть очаровательных жуков-светляков. Федор заворожено протянул руку, на которую послушно приземлился огонек.       Огоньки в тумане заволокли все озеро, но и туман, и светлячки старательно обходили полоску воды, соединяющую два берега, создавая будто мостик через озеро. — Подумаешь, вода! Ты у меня такая всемогущая, а боишься обычной лужи? — попытался приободрить Федор то ли кошку, то ли себя.       Парень аккуратно ступил в лодку, пустив по воде рельефные круги. Присев, он отвернул край теплого полушубка и выпустил кошку, которая тут же прыгнула на сидение напротив, внимательно воззрившись влажными глазами на своего хозяина. Они были почти что черными: зрачки полностью застилали изумрудную радужку.       Потерев ладонями, Федор принялся грести. Перстни на его руках задевали дерево весел и неприятно шуршали.       Выплыв на середину, лодка застыла. Кошка с вниманием засмотрелась на луну, что сделал и ее хозяин. — Луна сегодня красивая, правда? — улыбнулся сам себе Федор. — Только тревожная какая-то, не находишь?       Кошка отвернулась и ткнулась носом в чужое колено. — Все ты знаешь, а вот говорить не хочешь! Эх, за что я тебя вообще люблю?       Федор вздохнул и двинул веслами. Вскоре лодка ткнулась носом о берег. Парень брезгливо кинул весла, поднялся, нежно подхватил свою пушистую любимицу и ступил на берег. — Ах, чуть не забыл. — Федор щелкнул пальцами и светлячки исчезли, будто утонув в воде, а туман стал рассеиваться, через минуту от него не осталось и следа.       Аккуратно обходя коренья, парень подошел к домику, который стоял у самого берега.       Строение даже с виду было хлипким и проверять его прочность не хотелось. Двери были заколочены гнилыми досками, которые вдруг сами собой упали к ногам Федора. Кошка на это осуждающе и назидающе фыркнула.       Внутри оказалось вполне сносно: заколоченные окна защищали от ветра из пустых оконных рам. Кровать больше напоминала широкую и низкую полку, крепившуюся к стене. В доме, видимо, раньше имелась печь, сейчас стояли лишь ее остатки, окруженные крошевом красного кирпича. Федор подошел к развалинам очага и подставил руки, будто грея их теплом настоящего огня.       По стенам побежали вспышки искр, и в комнату хлынул свет от небольшого костра, прямо на том месте, где Федор решил «погреть» руки. Кошка запрыгнула на твердую постель и приковала свой взгляд к огню. — Хороший сегодня день, чудеса исправно получаются.       Кошка моргнула. Федор разочарованно взглянул на нее. — Больше чудес не будет, не так ли? Ну что ж, и на том благодарю.       Парень достал из сумки ломоть хлеба и набросился на него с небывалым аппетитом. Не проронив ни крошки, он устало взглянул на свое ложе и, обняв черную как ночь кошку, он прикрыл тяжелые веки.