***
Внезапно начавшаяся метель заносила широкую проселочную дорогу, небо чернело от туч, хотя на дворе стоял полдень. Только последний отчаявшийся вышел бы на улицу в такую погоду, но упрямая высокая фигура в дорогой шубе шла наперекор всему. Борис понимал: если развернется, то следующей попытки дойти уже не будет. Лишь сейчас он накопил силы и смелость, и чувства могут остаться лишь в этих мгновениях, а после уйти. Его страшила эта мимолетность. Вот он покинул село, и пейзаж вокруг должен был вселять умиротворение и радость, особенно у тех, кто любил наблюдать за природой. Но в теперешний час вьюга вставала стеной на расстоянии нескольких аршин. Борис шел в белом коридоре и каждый шаг давался ему все труднее — дорогу заносило. Он раньше ходил здесь часто, и это спасало его от шанса быть потерянным в снегах. Отрицая все печальные мысли, иногда и в самом деле будто отряхиваясь от них, Борис верил в скорый конец снежного кошмара и продолжал идти. В голове Борис постоянно повторял одно и тоже: написать письмо, составить список, отправить мальчишку на почтовую станцию. Эти простые действия кружились хороводом, он разбирал их до мельчайших подробностей, разбирал все возможные исходы. И, пожалуй, они не имели такой важности, с которой он к ним относился, но разум его работал и он был рад, что работал тот в нужном направлении. Борис не хотел навязчивых мыслей о прошлом, поэтому перебирал варианты будущего. Наконец, он подошел к небольшой роще, которая плавно переходила в лес. Обогнув ее, он вышел к небольшому холму, усеянному крестами. Теперь сдержать полет своих мыслей он уже не мог. Воспоминания хлынули на него горячей волной. Холодная осень. Он стоит в летних брючках и короткой курточке. Черные. Его никогда так не одевали, ему холодно. Но холод это последнее, что его волнует. За руку его держит очередная противная нянька, отец стоит далеко. Он даже не смотрит в сторону Бориса. По щекам катятся слезы. Вокруг люди в черных грузных одеждах. Он уже был здесь, даже не так давно. Напротив — яма, а в яме — мама. Смотреть страшно и больно. Рядом с ней — маленькая могилка с относительно свежим крестом — Сонечка. Борис закрывает глаза. Он выше и сильнее, он переболел скарлатиной. На дворе лето, ему велят сидеть дома из-за жары. В гости приехала отцовская крестная дочка. Препротивная особа. Он сбежал сюда, к маме и Соне. Их кресты уже чернеют, куст сирени рядом закрывает его от солнца. Он говорит, и говорит, и говорит. А они, кажется, все понимают. Картинка исчезает. Он — юноша в своей первой студенческой форме. Повеса и грубиян с золотыми мозгами — как его охарактеризовал отец. У них была крупная ссора, родитель хотел ему военное будущее. Он же хотел уйти в математику. Он уезжает. Без денег и отцовского благословения. Он пришел проведать маму и сестру. Август. Скоро начнется гроза. — Пощай, mamà. Сейчас, утопая в снегу, он поднимается в гору. Куст сирени кто-то подпилил. Видимо, он мешал другим захоронениям. Мамин крест — высокий, черный — торчит из снега. Сонин — утонул в белизне сугроба. Появился еще один крест, новый. Он был самый высокий и широкий. Отец. Он видел тысячи могил. Богатых и бедных, молодых и старых. И только два сиротливых креста на холме вселяли в него тягучую боль вот уже больше десятка лет. Третий крест стал для него лишь подтверждением своего одиночества. Вина преследовала Бориса, он не приходил к отцу с самого своего приезда. Ссора — последнее воспоминание о нем. Метель успокоилась, Борис прошелся руками в перчатках по крестам, стряхнул снег. Пальцы задели вырезанные в дереве надписи. — Здравствуй, отец. Здравствуй, мама, Соня. Он отошел подальше, словно стараясь уместить в голове, что креста теперь три. В голове всплыли воспоминания о похоронах графини. Свежие кресты напоминали о свежести потери. Черные кресты родных, будто покрытые коркой, говорили о том, что он пережил многое. — Я не стал военным, как ты хотел, отец. — шепот в пустоту. — Я не стал ученым, как хотел того сам. Непрошенная слеза скатилась по щеке. — А ты, матушка, хотела, чтобы я стал хорошим человеком, главой прекрасного семейства. И даже этого я не смог претворить в жизнь. Борис был единственным ребенком, мальчиком. От него всегда ожидали большего, хотели золотых гор, рыцарской доблести и благородства. Он должен был быть умен, красив и приятен в обществе. Его необходимо было отдать в михайловское училище, вывозить на балы. Но со смертью мамы золотая сказка рушилась. Отец слишком поздно вспомнил о сыне, утонув в горе. Он так и не понял: у него умерла жена, но у Бориса умерла мать. Барин, к своему ужасу, не мог простить отца. Он хотел этого, но сердце твердило обратное. Мальчишеская обида, обида брошенного ребенка въелась в его душу кровавым пятном. Она держала его, не пускала на кладбище. — Я прощаю вас, а вы простите меня. — горько произнес Борис и поспешил домой. Что-то подсказывало ему, что возвращаться он сюда не будет.***
В обычные дни мрачная комната была озарена светом сотен свечей. Над карточным столом нависала витиеватая позолоченная люстра, блики от нее отражались в коллекции английского фарфора на каминной полке. Стены были обиты зеленым узорчатым шелком, в углу стоял буфет в тон панелям, украшавшим помещение по всему периметру. Паркет напоминал шахматную клетку, сверху его прикрывал богато украшенный ковер, о который беспощадно вытирали ноги собравшиеся. На стульях с монограммой из двух переплетенных букв «С» сидели предпочтительно немолодые уже мужчины. Они гоняли лед по стаканам с виски и чертили мелом по столу. Беседа была незатейливой — о погоде, о доходе и девках на выданье. Во главе стола сидел седой мужчина сорока пяти. Наружность его была приятной, видно было, что в молодые годы он слыл красавцем и ловеласом. Большие голубые глаза не потеряли задора, правильные черты лица не омрачали морщины, осанка была безупречной. По-хозяйски оценивая положение своих соперников в карты, он поджидал момента отвлечь их внимание на обед. Дверь в черную гостиную с буфетом — как ее между собой называли слуги — отворилась и в нее прошмыгнул подручный. Он деликатно отвлек игроков и молча передал хозяину письмо. — О! Должно быть это от Анны Францевны. Она обещалась пригласить к себе на ужин. У нее всегда такие жирные куропатки! — довольно проговорил получатель. Он повертел в руках конверт, и был озадачен: подпись адресанта отсутствовала. — Что-то зачастили вы к госпоже Лебедевой. — из глубины стола прозвучало ехидное замечание. — Побойтесь Бога, Василий. Она замужем, а я слишком стар. Да и, похоже, письмо не от нее. — Вы преуменьшаете свои достоинства, барон. — послышалось в ответ. — Всем известна ваша популярность среди прекрасного пола. — Поверьте, меня интересуют исключительно дела практического характера. — Будет вам. Хозяин пропустил мимо ушей замечания гостя и распечатал конверт. «Милый друг! Простите за столь халатное отношение к Вашим письмам. Как Вы поживаете? Что нового можете рассказать о приемах и балах? Мои же дела идут прескверно. Я уже вижу Вашу ехидную улыбку при прочтении этих строк, и спешу заверить: дела эти вовсе не денежные. Отец мой ничего не промотал, как Вы предрекали еще давно. Деревни стабильно приносят пару тысяч рублей в год, да и в карты я не охоч играть, чтобы расходами превышать доходы. Может, потому что здесь попросту нет достойного соперника для виста или банального сундука. Теперь же, когда я поумерил торжество Вашей правоты, скажу: деревня потрепала меня. С момента нашей последней встречи я чуть было не женился, был ранен, похоронил дорогую подругу и чуть не продал поместье. Но, пожалуй, эти темы не для писем. Вы утверждали, что деревня мне наскучит. Ну что же, это вовсе не так. Я от нее устал. Она забрала мои последние душевные силы. Я бы с радостью съездил заграницу или в Пятигорск на лечение, но мне противна сама мысль о долгой дороге. Итог моего пребывания здесь один — я хочу в Петербург. Хочу сменить окружение и пейзажи за окном. О проживании не беспокойтесь, я присмотрел дом в районе Фонтанки. Хочу лишь сообщить Вам о приезде и постараться загладить вину. Ваша помощь спасала мне жизнь, а я отплатил Вам грубостью. Моя визитка будет у Вас, как только я пересеку границу города. Не серчайте, Ваш Борис.» — Скоро ко мне приедут гости! — радостно воскликнул барон и отдал прочитанное письмо в руки слуги. ¹ Mon ami — мой друг в переводе с французского.