***
«Имей больше, чем показываешь,
Говори меньше, чем знаешь» — У. Шекспир.
***
Июль. На площади Гриммо ранний утренний туман окутал старые черно-серые здания и столь же черные крыши домов. Все здесь застыло во времени, остановилось, потерялось… Сердце замирало от умиротворения здешней обстановкой, но стоило лишь подумать… … и становилось ужасающе грустно. Гарри был мрачнее тучи. С того самого вечера, здесь, в доме Сириуса, смутные сомнения не покидали его, но он старался не думать о них. Старался… Но себя ведь не обманешь. Как и не обманешь душу, как и не обманешь разум. Мысли, эти глупые мысли каждую секунду раздавались в его голове. И, о, Мерлин, он попросту не может не думать об этом. «Почему?» — хотелось спросить. «Почему?» «Разве не было все хорошо?» «Но тогда почему же?» — Выглядишь хуже мертвеца, — ворчит Сириус, заходя в комнату крестника. Он оглянулся, рассматривая ужасающий беспорядок, и тяжело вздохнул, вновь переводя взгляд на крестника. — Чувствую себя не лучше, — отвечает ему подросток, сворачиваясь в клубок на своем небольшом диване. Сириус подавил очередной вздох, грозящийся вырваться из груди. Сколько там стадий принятия? Пять? Сириус помнит первую, наверное, все же, самую сложную из всех — отрицание. Три дня подряд Поттер отрицал очевидное. Он даже не хотел говорить об этом. Блэк это принял. Он и сам многое отрицал. Он хорошо понимал этого ребенка и лишь хотел быть рядом, чтобы поддержать Гарри, потому что именно так поступают взрослые. Второй стадией был гнев. И вот что удивительно… Злился гриффиндорец не на близкого человека, ушедшего так внезапно и безмолвно, а на самого себя, да еще и на Волан-де-Морта в придачу. Сириус боялся сказать лишнего, но… лишнего у него в мыслях было очень-очень много. Спустя неделю гнева, раздражения, агрессии, пришла депрессия. И она до сих пор не закончилась. Но вот что удивительно — торг Гарри пропустил (забыл?), и до сих пор об этом не вспомнил. Либо его крестник знал, что торговаться бессмысленно, либо он попросту не умел торговаться. В любом случае, это все очень болезненно. Сириус просто ждет последнюю стадию. Он надеется, что Гарри примет это. Эту ситуацию. Он не ждет от крестника невозможного - нет, он знает, что это больно, когда тебя предают или покидают (или что там Малфой сделал?), и он не рассчитывает, что Гарри тут же станет легче от принятия этой мысли, этой ситуации в целом. Нет. Видит Мерлин, он и сам до сих пор злится, хотя прошло больше пятнадцати лет с тех пор, как… Как близкие ему люди покинули этот мир. И с тех пор один из его друзей предал их. Предал его. Драко Малфой хотя бы остался жив. С другой стороны, разве слизеринец не просто ушел, успев предупредить об этом? Сириус думает, что не может злиться на младшего Малфоя, ведь он провел достаточно времени, чтобы узнать молодого волшебника, и… — Я понял! — вдруг вскочил Поттер с места, смотря на убирающего одежду и книжки крестного, прервав тяжелые мысли последнего. Сириус остановился, внимательно осматривая своего непутевого ребёнка. — Что ты понял? — У него не было выбора, вот! — Начал тараторить Гарри, чуть ли не падая с кровати, успев поставить ноги на пол. — У него не было выбора, ведь его семья… Его отец… Он должен быть рядом со своей семьей, ведь так? Это слишком больно — смотреть на крестника и видеть, как тот пытается найти объяснение происходящему. Но еще больней сжигать дотла, до черного-черного пепла, все эти сомнения… Блэк почти ненавидит себя за это, но если не он… то кто? — Гарри, — зовет он крестника, и тот переключает на Сириуса все свое внимание, — он сделал выбор. Гарри поджимает губы, чуть опускает голову, будто бы собираясь заплакать, хотя Сириус очень надеется, что тот не будет этого делать, потому что это было бы очень-очень странно, и с таким он еще ни разу не сталкивался, как вдруг… В дверь постучали четыре раза. Стук по дереву был равномерным… Гарри резко поднял голову, а Сириус лишь бросил короткое: «Войдите», потому что знал, кого увидит в проеме. Дамблдор слегка улыбается, хотя Блэк видит в этом странную обреченность. Невольно он осматривает старого человека, и его взгляд замирает на левой руке, где поблескивает серебряное кольцо, которое он раньше никогда не видел, прежде чем его взгляд вновь возвращается к крестнику. — Пойду заварю чай,— бросает Сириус в оглушающую тишину, прежде чем покинуть комнату. Дамблдор признательно кивает ему и, когда дверь закрывается, он остается со смущенным подростком один на один. — Профессор Дамблдор… — Гарри уже хочет встать и поздороваться, но его ноги затекли, и он не может это сделать слишком быстро, однако Дамблдор лишь машет ему рукой, присаживаясь в кресло, что стояло рядом с небольшим деревянным столом возле окна. — Все в порядке, не торопись, — объясняет он. — Нам есть, о чем поговорить, но это не требует спешки. — Вот как… — бормочет себе под нос юный волшебник, тут же оседая обратно. Поттер чувствует неловкость и легкий стыд за беспорядок в комнате, но директору, судя по всему, нет никакого дела до хаоса вокруг него. — Как у тебя дела? — спрашивает его Дамблдор, и Поттер слегка удивляется вопросу, чуть болезненно улыбаясь, но отвечает директору лаконичным: — Все нормально. Но Дамблдор знает, конечно же, он знает, что все совсем не нормально. Далеко не нормально, не так, как хотелось бы, не хорошо, неправильно… Больно. До абсурда ужасно. Но директор лишь молча качает головой, и Гарри сдается. Кому какое дело до его переживаний? Ведь в мире полно бедствий… — На самом деле, я хотел кое-кому представить тебя, Гарри, — вспоминает Дамблдор спустя несколько секунд молчания. — Я бы очень хотел заинтересовать этого человека в преподавательстве… Ты не поможешь мне, Гарри? — Как я могу… Нет, чем я могу помочь, профессор? Дамблдор тепло улыбается ему, собираясь покинуть комнату. — О, Гарри. Ты можешь сильно мне помочь, поверь. И Гарри верит. Верит, но… «А кто поможет мне?»***
В Паучьем тупике вновь сыро, холодно и грязно, и было чувство, что здесь лил бесконечный дождь, ведь больше ничего не объясняло здешнюю отвратительную атмосферу… Черный плащ сливается с тенями, с черными зданиями, с этим мрачным небом, что висело над ними. Темный волшебник заходит внутрь старого кирпичного здания, на ходу скидывая свою мантию. Будь то раньше, он не позволил бы себе раскидывать вещи, но сейчас все было иначе. Сейчас времени перестало хватать, а опасность грозила буквально ежесекундно, и не было ни одного мгновения для простого отдыха, для паузы, чтобы перевести сбившееся дыхание. Он чуть вздрогнул от понимания — он в доме не один. Кто-то здесь есть еще, и этот кто-то слишком хорошо знаком и с ним самим, и с этим местом. Но сигнальные чары не дрогнули, значит, ему не пытались навредить — это хорошо. — Тебе не стоило этого делать, Северус, — юношеский голос раздается из гостиной, и Северус чуть расслабляется, узнавая его. Он проходит по коридору и останавливается у проема, совсем рядом с открытой дверью, чтобы посмотреть на крестника. — Я и сам бы справился. — Я так не думаю, — отвечает ему Северус бесстрастно, хотя внутри него бушевала ужасающая буря: словно ураган, что сметал все вокруг. Поистине ужасно — заставить шестнадцатилетнего подростка следить за директором, а потом и убить его при случае. Едва ли Северус жалел, когда давал обет Нарциссе прошлым вечером. — Я бы справился сам, — все же настаивает Драко, наконец разворачиваясь к нему. С виду ничего не изменилось, но Снейп всегда умел смотреть вглубь, в самые корни, а потому… он видел. Ненормально. Не справился бы. Он бы просто погиб. Северус вспоминает. Вспоминает, как сутками сидел над старыми фолиантами вместе с Помфри, пытаясь найти хоть какую-то зацепку — нить, которая связала бы его с происходящим. Но все было бесполезно… Все, кроме… — Не стоило потакать моей матери и тетушке. Я бы смог справиться с этим и сам. Мне ведь… Все «сам» да «сам». С детства лишь одно слово: «Я смогу и сам». Самостоятельность. Одиночество. Северус смотрит на него и видит подростка, которого все забыли, бросили, оставили за ненадобностью, потому что… Он сможет и сам. Справится со всем этим один, ведь раньше так и делал, выжить в одиночку, ведь его этому учили, и… Да много чего еще. Едва ли это важно. А теперь, когда рядом был кто-то, кто готов протянуть руку — он отвергает помощь. Боится, наверное. Северус не знает. Он лишь помнит, как вливал в него ночами потоки чистой светлой магии, пытаясь отрегулировать тот темный сгусток, что убивал его крестника. Едва ли теперь ему позволят сделать это вновь. Но что ему делать? Этот ребенок стал слишком дорог ему. Он помнит его детство, и он не может позволить этому ребенку умереть. Он не хочет, чтобы истории повторялись. Он хочет, чтобы его крестник жил. Чтобы учился. Чтобы просил совета, когда нуждался в этом. Чтобы был счастлив, как больше всего на свете и хотела Нарцисса. Впервые за долгое время он почувствовал себя нужным… — Я сделал выбор. Я дал обещание твоей матери. И я его сдержу. …он не хотел вновь потерять это чувство. В тишине небольшой столовой появляется странный шум, напоминающий громкий треск костра. Через секунду Северус понимает, что это дождь стучит по крыше. Серое небо в его окне пересекает стекающие струи, и он уже и не понимает, сколько времени прошло с прошлой ночи. Его время теряется и пропадает, и когда он оборачивается обратно к крестнику, чтобы продолжить разговор, того уже и след простыл. В старой лачуге вновь холодно и сыро, и с тяжестью на душе Снейп понимает, что он чувствует себя не лучше, чем этот старый, практически разваливающийся на глазах его собственный дом.***
— В этом году будет сложно… — продолжает объяснять ему Дамблдор, хотя они уже давным-давно покинули дом Слизнорта. После встречи с бывшим профессором у Гарри остались смешанные чувства, но он старался не зацикливаться лишь на одних подозрениях. — Тебе стоит быть внимательным. Теперь Волан-де-Морт не будет осторожничать с тобой или с кем-либо еще. — Неужели лишь из-за того, что все прошло не по его плану в тот день? — Там ведь был не один план, Гарри. Первый влек за собой второй, второй — третий. Длинная цепочка, где ты — связующая нить. Ты смотрел сновидения, которые он посылал тебе, и он надеялся использовать тебя. Но ты не поддался на провокации с Сириусом, поэтому множество его дальнейших планов осыпались как карточный домик, если ты понимаешь, о чем я. — Я понимаю. Но если бы не… Я думаю, что поддался бы на эти провокации… — Значит, хорошо, что он был рядом, когда это произошло. — Профессор… Разве мы ничего не можем сделать, чтобы помочь ему? — спрашивает подросток с едва скрываемой надеждой. Директор останавливается и смотрит на полную луну, что скрылась в тумане облаков. Всего пару часов назад шел дождь, но сейчас все в порядке. — Иногда люди отвергают помощь, потому что считают, что она им не нужна… — Но ведь она им нужна! — Конечно. Они просто не видят этого. Игнорируют, — Дамблдор слегка вздыхает, будто бы вспоминая о былом, — хоть сотни раз предложи им помощь, они не примут ее, потому что считают, что помощь им не нужна. Здесь ничего не сделаешь. Вместо мыслей об этом, лучше задумайся над данной ситуацией… Нам с тобой предстоит много важных дел, Гарри. Времена наступают опасные… Тебе следует быть настороже и всегда держать при себе палочку и мантию-невидимку. — Понимаю, профессор, — соглашается с ним Поттер. Уличный фонарь освещает небольшую тропинку. В этом месте безлюдно и тихо, и кажется, будто бы весь мир остался позади. — И все же… Разве не должны мы хотя бы попытаться?***
— Где ты был все это время? — То тут, то там. Не важно, — Драко отвечает холодно, скупо. У него нет желания разговаривать с крестным, как нет и желания объяснять что-либо, рассказывать, показывать… Его мир вдруг стал серым, и уже, казалось бы, ничто не могло это исправить. Темная метка вновь на его руке, но уже не давит как раньше, не вызывает отвращения, лишь… Лишь пустоту да смертельную скуку. История всегда повторяется вновь, не так ли? — Когда объявишься в следующий раз? — Не знаю, — честно отвечает он. — Наверное, уже только на учебе. Вечный холод на душе, спокойствие на лице, маска отчужденности и взгляд, что устремлен вдаль, но не в поисках свободы, нет — вот цена, которую потребовал этот мир. Такую цену… Он вполне способен заплатить. Он знает, это важно. Это окупится. И пусть больно, холодно и… С улицы, где он оказывается после разговора спустя час или спустя сутки, ветер доносит разные запахи. Трава, быть может, или распустившиеся совсем недавно цветы — это навевает воспоминания о том, как раньше они гуляли в начале лета возле Запретного леса поздними вечерами, когда цветы только начинали цвести. Но сейчас ему кажется, будто бы пахло похоронами. Сколько людей уже погибло из-за Беллатрисы? Он перестал считать. Впервые он навестил родственников погибших волшебников издалека. Вокруг цветы — они жгли глаза и душу, и неимоверно хотелось уйти, покинуть это место, но… он стоял там, и стоял, пока тьма не вступила в свои владения, а луна не окрасила мрачный небосвод. Это было всего неделю назад, но казалось, что прошла вечность с тех пор. В сером пространстве перед ним всплывает лицо — неотчетливо, будто в тени. Иногда ему кажется, что на заднем плане плещется море и слышится звон церковного колокола, но потом он оборачивается и натыкается на серо-черные стены старых зданий. Он прикрывает глаза, прислушивается, и понимает, что слышит лишь биение собственного сердца. Оно бьется равномерно и легко, и это странно. Его мучают мысли и бессонница, иногда головные боли, но сердце… …сердце его больше не мучает. Оно просто бьется. Легко. Непринужденно. Будто бы так и должно быть. Будто бы так было всегда.***
Иногда ему казалось, будто бы мир застыл, а время остановилось. Но он просыпался от реалистичного сна, и жизнь продолжалась дальше. Время продолжало идти. Ничего не изменилось. Но стоило ему оказаться в Косом Переулке и заметить знакомое лицо — он вспоминал. Вспоминал день, когда все изменилось. Человек, которого он знал лучше, чем самого себя (или думал, что знал), не обращая ни на кого внимания, шел быстрым шагом по пустынной аллее. Снаружи было не столь многолюдно и, конечно же, Поттер его заметил. Не мог не заметить. Его бледное лицо, его сжатые губы, прикушенные до крови, его настороженные движения, его сомнительность, растерянность… Поттер помнил каждое его движение, выучил наизусть, отразил в своей голове… Он просто не мог не заметить его в тот день. Но он не заметил, как вновь вытащил мантию-невидимку из потайного кармана одежды, как вышел на улицу, оставляя друзей в магазине близнецов, как помчался следом, скрываясь у всех на виду. Спустя какое-то время после начала преследования, он увидел знакомый магазин, в который вошел Малфой, и сразу же узнал это место. Это был тот самый магазин, через который им пришлось пройтись в тот раз, когда они вместе покинули Хогвартс в поисках Сириуса. Но как Малфой был связан с этим местом? Поттер не знал. Гениальная мысль тут же посетила его голову: он вспомнил о бездонном мешочке, подаренном ему Гермионой. Он также вспомнил, что около месяца назад без каких-либо мыслей закинул туда всякий ненужный хлам, на который не скупились Фред и Джордж. При каждой новой встрече они обязательно отдавали ему какую-либо новую штуку совершенно бесплатно, что было странно, но учитывая пожертвование, которое Поттер отдал близнецам, это не казалось уж слишком подозрительным, поэтому Гарри спокойно принимал эти вещи, откладывая их в мешке с расширенным внутри пространством. Поттер вытащил оттуда Удлинитель ушей, с которыми близнецы некоторое время подряд активно работали, стараясь усовершенствовать модель до идеального состояния. Впервые Гарри был рад тому, что носил с собой все вещи в этом небольшом мешочке. О, как же сильно прямо сейчас он благодарил Миону и близнецов. Он прислоняет ухо и специальный аппарат к тонкому окну, вслушиваясь в чужой разговор. Сначала было немного непонятно — продавец необычных вещей вечно перескакивал с темы на тему, но в какой-то момент времени Драко сам продолжил разговор. — Она нужна мне. Чем раньше, тем лучше, — холодный голос молодого человека заставил Гарри усомниться в услышанном, но глаза его не подводили. Малфой разговаривал слишком безэмоционально, как будто… Как будто просто делал то, что нужно. То, что его заставляли делать. Поттеру не понравилась эта мысль. Но он не мог ворваться в помещение, чтобы начать выяснять отношения. Он мог лишь слушать и смотреть. — Я не уверен… Не уверен, что смогу найти этот сборник в срок, — казалось, продавец очень сильно переживал, объясняя это. Но почему? Что так сильно его страшило? Они ведь просто разговаривали… — Вам придется. У Вас нет выбора, сэр, — отвечает ему Малфой, незаметно что-то показывая мужчине сорока лет, но Поттер не смог увидеть, что именно тот показал ему. Он лишь наблюдал спину слизеринца, но отчетливо видел движение чужой левой руки. Что бы то ни было, это очень сильно напугало продавца черной магии и всякого прочего антиквариата. — Я понял. Постараюсь, — скупо ответил мужчина, отворачиваясь от молодого волшебника. Поттер невольно заметил, как сильно дрожали его руки, когда он говорил это. Большую часть времени оставшихся каникул он пробыл в небольшом отчуждении, пытаясь понять, что задумал Малфой. Он не стал об этом никому говорить, ведь… Ведь его уже и так считают свихнувшимся. Сириус смотрит на него с небольшой печалью и немым укором, и Гарри видит это, когда смотрит в его глаза при различных разговорах. В недоумении на него смотрят и Рон с Гермионой. Иногда Гарри видит даже взволнованную Джинни, которая казалась ему даже слишком обеспокоенной, и такую же обеспокоенную Молли Уизли, которая постоянно ворчала на него из-за его глубокой хандры. Едва ли это волновало Поттера. Он думал и думал, думал и думал… И ничего не понимал. Единственное, что пришло ему в голову после долгих размышлений - Малфой все же стал Пожирателем Смерти, даже несмотря на то, что очень сильно не хотел им быть. Носит ли он на себе темную метку? Из-за этого испугался продавец? Почему? Почему все так произошло? Разве Дамблдор не обещал слизеринцу, что все будет хорошо, и Орден Феникса сможет защитить его от скрытой угрозы? Неужели Драко разочаровался в них? Но почему? Разве были к этому хоть какие-то предпосылки? Дамблдор сказал, что неважно, что он говорит или делает. Не важно, если этот человек не видит протянутой помощи — он ее не примет. Но ведь это не так… Верно? Образ слизеринца вспыхивает в памяти сразу же. Бесцветные глаза, а под ними мешки. Внешне он казался спокойным, но в его взгляде была определенная доля усталости. Быть может, боли тоже. Гарри хотел бы поговорить с ним. Как раньше. Обсудить с ним произошедшее. Как они делали это раньше. Рассказать ему о том, что происходит. Так же, как он делал это раньше. Он хотел почувствовать себя живым, и чтобы кто-то, с кем он разделяет сомнения, почувствовал эту жизнь, эту силу тоже. Но он один. И его человек — тоже. Так почему он все еще надеется на хороший исход?***
— Ты выглядишь хуже мертвеца, — это было первое, что сказала Паркинсон, когда он зашел в купе слизеринцев первого сентября шестого учебного года. «Я знаю» — хотелось ответить ему, но он лишь рассеянно покачал головой в ответ. В купе было слегка темно — занавески на окнах скрывали солнечный свет, что так и норовил пробраться в небольшое помещение. Гул стоял в коридоре, но никто не обращал на это особое внимание — поезд начал движение не так уж и давно, постепенно набирая привычную всем скорость. — Ты преувеличиваешь, Паркинсон, — говорит он, присаживаясь рядом с Ноттом. Он чувствует на себе ошарашенный взгляд Блейза, но не поднимает глаз, чтобы столкнуться с его взглядом. Кое-что до сих пор печалит Малфоя, даже несмотря на то, что он старается избегать боль любым возможным и невозможным способом. — Она преуменьшает, — шипит Забини в ответ, нервно сжав руку на сидении. Паркинсон оглянулась назад, смерив окружающих их младшекурсников уничтожительным взглядом. Те рассосались по своим местам тут же, будто бы их и никогда здесь не было. — Что, черт возьми, произошло? Наконец Драко поднимает на него чересчур спокойный взгляд, от которого у Блейза появляются мурашки на спине и непривычные ощущения в области сердца, но он думает, что это только стрессовое и совсем-совсем незначительное. Он также думает, что у Малфоя ситуация далеко не просто стрессовая. Она просто кошмарная. Он предполагает, что именно так и обстоят дела на самом деле. — У нас есть около пятнадцати минут, прежде чем мне нужно начать совершать дежурные обходы по купе. И у тебя, Паркинсон, тоже. — Я знаю, но… — Я также слышал, что новый профессор Слизнорт приглашает некоторых студентов на обед к себе в купе. Я слышал, что ты, Забини, входишь в их число. — Да, я действительно… — Блейз останавливается, прекращая говорить, смотря на холодное лицо друга. — Откуда ты знаешь? Я ведь и сам узнал буквально перед твоим приходом. — Я все еще староста, — легко и беззаботно отвечает он. — Я просто очень надеюсь, что вы оба, — он переводит взгляд с Забини на Паркинсон, — не будете творить неразбериху. — С каких пор мы вообще… Драко начинает медленно постукивать по столу, будто бы раздумывая о чем-то. Это заставляло Паркинсон нервничать. — Мне напомнить вам, что вы сделали в прошлом году? — строго спросил он у двух друзей. Рядом с ним Тео перевел грустный взгляд в окно. — Вы нарвались на пуффендуйцев, привлекая внимания дежурного профессора. Я не хочу повторения этой ситуации. Или похожей. Не важно. — Эй! — воскликнула Паркинсон, угрюмо смотря на друга. — Эти малявки перепутали вагоны и упорно настаивали, что это их место! Мы просто хотели… — Мне все равно, Паркинсон, — устало вздыхает Драко, прерывая ее бессмысленную речь. — Просто не привлекайте лишнее внимание. Пэнси злобно уставилась на него, откинувшись на спинку дивана. Малфой оглянулся по сторонам, явно заметив что-то интересное в конце их небольшого купе. Вновь вздохнув, он встал с места. — Время, — объяснил он. — Нужно приступать к дежурству. Когда он ушел, тишина еще некоторое время продолжала висеть в их купе. Пэнси с силой ударила кулаком по мягкой части дивана, почувствовав небольшую отдачу. — Какого черта только что произошло? — осведомился Теодор, оглядываясь по сторонам. — Как знать, — скучающе протянул Забини, прикрывая глаза от усталости. — Он действительно только что приказал нам вести себя, как притаившиеся мыши? — воскликнула Паркинсон, оборачиваясь к друзьям. — Нам? Слизеринцам? — Лучше подумай, почему он это сказал, — попросил ее Блейз, пытаясь смягчить ситуацию. — Что такого ужасного может произойти, если мы будем привлекать ненужное внимание? — Какая разница? Добром это все равно не кончится, — отрезала Пэнси, вскакивая с места. Все же она тоже была старостой. И тоже должна была делать обход. И уже прошло достаточно много времени с тех пор, как поезд покинул Лондон. — Мне пора. Поговорим об этом позже. На душе у девушки скребли кошки. И что все это значило? Эти слова и этот взгляд… Холодный, пустой, безжизненный. В последний раз она видела этот взгляд лишь на четвертом курсе, когда Малфой вдруг резко изменился. Но почему сейчас? И был ли выход из ситуации?***
— Ты хочешь… Чтобы я… Что? — Гарри Поттер смотрел на нее слегка удивленно, не сразу понимая, о чем шла речь. — Я предлагаю тебе поговорить с ним, — объясняет ему Паркинсон. — Это… Я понял, — вздохнул он, устало проведя рукой по лицу, будто бы пытаясь убрать сонливость. Паркинсон было интересно, почему тот был в таком состоянии. — В прошлый раз… Он изменился, потому что ты начал разговаривать с ним. Я думаю, что это поможет и в этот раз. — Я… — Поттер задумался, переводя взгляд в окно. Бескрайние поля окружали их. Этот пейзаж был до невозможности красив и в то же время крайне загадочен. Он прикусил губу, раздумывая над ее словами. Он еще не видел Малфоя и вообще-то боялся с ним встретиться вновь. И хотя его друзья настаивали на разговоре, Гарри все же… Он боялся начать с ним диалог. Что, если Драко изменился? Что, если ему больше нет дела до него? Все то, что они испытывали вместе — все их чувства — теперь лишь небольшой пустяк, выброшенный в море за ненадобностью? Поттер боялся узнать правду. «Когда ты уходил, ты ничего не объяснял. Не сказал и слова. Ничего не пояснил. Что означало это твое «Я ухожу»? Что ты имел в виду?» «Почему ты ушел?» — Почему он ушел? — вместо этого спросил он у Паркинсон. Он мечтал спросить об этом у самого Малфоя, но не мог. Разве был у него выбор? Он мог спросить у девушки, но мог ли ее ответ оказаться хоть на какую-то часть правдой? Знала ли она о том, что Драко ушел в тот день, оставив его одного? — Наверное… Что-то случилось, — предположила она, верно поняв вопрос гриффиндорца. — Он бы не ушел просто так. Он никогда так не делал раньше. Поттер молча слушал ее. Он и так знал это. Но слышать от других… Это подтверждало то, что он знал о нем. Это означало, что все, что он узнал о Малфое за последних два года — все это правда. Не ложь. Не обман. — Я думаю… Вернее, я не знаю всей ситуации в целом, но… — Паркинсон притихла на мгновение, прежде чем продолжить. Она оперлась на красную стену коридора, когда кто-то из студентов прошел мимо них. Кажется, Поттер даже услышал еле слышимый вздох, который она издала позже, — …но думаю, что он ушел, потому что хотел защитить… — Защитить? — Я не знаю, что произошло, — тут же спохватилась она. — Но я думаю, нет… Я чувствую, что это так. И то, что теперь он ведет себя скрытно, тоже связано с этим. — Почему ты пришла ко мне? — Я бы не сделала этого, если бы… Он ведет себя очень странно, Поттер. — Что ты имеешь в виду? — скрестил руки Гарри. Ему все меньше и меньше нравился их разговор. — Сегодня… — Пэнси задумалась, — слишком холодно было. Слишком мрачно… Будто бы… — Я не совсем понимаю, о чем ты, — вздохнул Поттер, осматривая коридор. — Ты подозреваешь его в чем-то, или что? Думаешь, он что-то скрывает? — Конечно же, он что-то скрывает! — воскликнула она. — Он всегда что-то скрывает! И правда. Гарри не помнил ни одного раза, когда у слизеринца не было тайн от них всех. Должно быть, это было что-то жутко ужасное, о чем он не мог никому рассказать, раз скрывал это столь долго и продолжал скрывать до сих пор. Как, например, тот шкаф, который он показал лишь спустя долгое время, и то — только потому, что возникла острая необходимость в этой вещи. Он был человеком с тайнами, но, по факту, он сам был тайной. — Ты хочешь, чтобы я помешал ему? — догадался Гарри, всматриваясь в потемневшее лицо девушки. — Помешать ему? — она усмехнулась. — Это невозможно. Едва ли ему способен хоть кто-то помешать… Просто… Что бы он не задумал… Добром это не кончится. Поэтому… Нужно узнать, что именно он задумал. С каждым словом она говорила все тише и тише, пока совсем не затихла. Должно быть, просить кого-то об услуге — новинка для нее, но Гарри думал лишь о том, что стоит за всем этим. Он не был уверен в мотивах девушки. Почему она вообще пришла к нему? Он все еще Гарри Поттер. Тот самый Гарри Поттер, которого они так сильно не любили. — Я думал так же на четвертом курсе, — вдруг начал объяснять он. — Ты знаешь, к чему это привело. Я не хочу подозревать его в чем-то плохом, чего он еще не сделал. Но, конечно, никто из них двоих не заострил внимание на том, что он может что-то сделать в будущем. Было ли это проблемой? Возможно.***
Небольшая суета преследовала его в поезде — едва ли он обращал на это внимание. Она стихала временами и тут же появлялась вновь, когда он думал, что все закончилось. Но она не заканчивалась, как и время, что текло и текло, и никак не могло остановиться на одном месте, чтобы дать ему передохнуть хотя бы одну лишнюю секунду. …нет. Он не может отдыхать. Не может расслабиться. Нельзя. Не важно. Нужно терпеть. Он проходит по всем вагонам, прежде чем чувствует внутри привычную тоску по прошлому. …по прошлому? Но это больше не было чем-то важным. Он не должен был думать об этом. Ему не нужно было думать об этом. Он должен был быть сильным. Должен был охладить пыл, отбросить эмоции, стать мрачным и жестоким, как от него и требовалось. В прошлом… Получилось ли у него это в прошлом? Теперь, казалось, что нет, не получилось. Не смог. Неужели именно поэтому он и провалил миссию? Потому что был слаб? Но был ли он слаб прямо сейчас? Наверное, нет. Теперь сложно было назвать его слабым. Метка снова жгла руку. Едва ли теперь это волновало его. Он оглянулся, чтобы посмотреть назад — ему показалось, что кто-то преследовал его, но за его спиной было пусто, как было и раньше, когда он пытался найти нарушителя его мнимого спокойствия. Он обернулся вновь собираясь покинуть полупустующее купе, прежде чем знакомый голос раздался в оглушающей тишине, заставляя его остановиться и прислушаться. — Зачем ты сделал это? — Сделал что? — недовольно уточнил он, так и не обернувшись. Поднятая к ручке двери рука опустилась вновь. Он услышал шорох одежды. Должно быть, Поттер снял мантию-невидимку. Иногда слизеринец не понимал некоторых его действий: зачем было носить ее, если в итоге все равно снимешь, даже не пытаясь скрыться? Разве это не было глупостью? — Ты ушел. Зачем? Почему? Малфой не ответил. Что он мог ответить ему? Ответить, что такова судьба? Что однажды это уже произошло, и поэтому должно было произойти вновь? Вряд ли его бы правильно поняли. Его редко понимали правильно. — Почему нет? — Малфой наконец обернулся к нему, смерив гриффиндорца презрительным взглядом. — Мы всегда были по разные стороны баррикад. — Что за ерунду ты несешь? — злостно прошептал Гарри, срываясь с места. Он схватил Малфоя за воротник мантии, прижимая его к стене. Стук был ужасающе громким, и, скорее всего, удар был очень болезненным для слизеринца, но Гарри слишком поздно понял это. Но сомнения тут же покинули его, когда он заметил ледяной взгляд на любимом лице, который был обращен лишь на него. Неужели все так и будет? Теперь они были чужими друг другу? Спустя столько времени… они вернулись к тому, с чего начинали? Но почему? «Почему?» «Почему ты так смотришь на меня? Так холодно… Твой взгляд обжигает льдом. Но почему? Почему ты смотришь так именно на меня?» «Я не хотел этого. Не хотел… Но тогда почему?» — Да что с тобой такое? — повысил голос Гарри, вконец разозлившись на Малфоя. Тот лишь ухмыльнулся в ответ, приоткрывая рот, пытаясь что-то сказать… Но не говорил. Прошло очень много секунд, прежде чем в купе прозвучал его тихий шепот. Он обжигал, ранил в самое сердце, заставлял понять, что… — Смотри… …что все бессмысленно. — Внутри меня нет ничего. Пустота, — слизеринец слегка наклонился к его покрасневшему от злости лицу, чтобы зашептать это на ухо. Это обжигало. Давило. Приносило ужасающую боль. Что все цепи разбились, а связи разорвались… — Я даже боли не чувствую, — но еще больней было смотреть в его абсолютно безжизненное лицо. Что больше они не были близки друг к другу, и что… — Поэтому… Хватит. Оставь меня. Ты ничего не изменишь в этот раз. Прекрати меня преследовать, Поттер. Мне не нравится, когда на меня смотрят дольше, чем нужно. Дольше, чем необходимо. Это нервирует и без того покалеченную психику, знаешь ли… — Что ты имеешь в виду? — удивленно спросил у него Гарри, слегка ослабляя хватку. …что теперь они вновь враги. — Ха? — воскликнул он, вырвавшись из чужих рук. Он оттолкнул от себя Поттера, тут же отходя от стены купе, пока Гарри пытался понять, что только что произошло. — Я говорю тебе отвалить от меня. — Драко, ты… Он резко отпрянул от Поттера, тут же разворачиваясь по направлению к соседнему купе. Спустя пару секунду в тихом месте вновь стало пусто. Будто бы здесь всегда так было. Будто бы здесь никогда его и не было. Гарри прислонился лбом к холодной стене купе. Сжав губы так сильно, как только мог, он проклинал весь мир. Но в душе он все же понимал… …что-то было не так.***
Когда он понял, что с ним пытались разорвать все связи, было уже слишком поздно. Мог ли он помешать этому? Наверное, нет. Это было тем, что происходило само по себе, это не зависело от него, и все же… Ему казалось, что он чего-то не сделал. Не успел. Не обратил внимания. Неужели он так плохо знал Малфоя? С самого начала не понимал его? А пытался ли он его хоть когда-нибудь понять? — Что произошло? — взволнованно спросила у него Гермиона, когда он вернулся в свое купе обратно к друзьям. Гарри удивленно замер, рассматривая двух дорогих ему людей. — Что вы здесь делаете? Я думал, что вы в вагоне старост. — Мы завершили первый обход. Все было в порядке, поэтому мы решили навестить тебя. — объяснил ему Рон, протягивая пакет с разными конфетами внутри, которые так полюбились ему этим летом, когда он навестил новый магазин близнецов Уизли. — И… Судя по всему, мы сделали правильный выбор. На тебе лица нет, друг, — закончил он говорить и убрал пакет обратно во внутренний карман мантии, когда Поттер все же взял пару штук странных на вид вкусностей. Гарри смотрел на конфеты в своей руке некоторое время, прежде чем раскрыть один из фантиков с тяжелым вздохом. — А где Невилл и Полумна? — уточнил он, присаживаясь рядом с рыжеволосым другом. — Кажется, они пошли к другим когтевранцам, — с явным сомнением ответила ему Гермиона. — И Невилл тоже? — он закинул яблочную конфету себе в рот. Кисло. — Я не уверен… Но, похоже, что Луна силой увела его с собой, причитая что-то по пути о важности судьбы, и всякое такое… Ну, ты знаешь, — ответил ему Рон, слегка призадумавшись. — Я вообще-то старался не вслушиваться в эти бредни. И ты отвлекся от темы. Что произошло? Поттер прикусил губу вновь, когда понял, что разговора им не избежать. — Это связано с Драко? — предположила девушка, тут же захлопнув книгу в своей руке, которую Гарри не заметил ранее. От резкого движения изнутри что-то выпало, но Поттер не понял, что именно это было. Гермиона тут же подобрала небольшую бумажку с пола. — Связано, — наконец ответил гриффиндорец, вновь тяжко вздыхая. — Паркинсон поговорила со мной… О его состоянии. — Что ж… — Гермиона призадумалась, слегка отведя взгляд в сторону. — Похоже, что с каждым днем он выглядит все хуже и хуже, — вдруг заметил его друг, хотя Гарри не ожидал, что тот будет обсуждать с ними Малфоя. Но друзья привыкли его удивлять. — Знаю, — ответил ему Гарри, тут же разворачиваясь обратно, встречаясь с сомнением на лице подруги. — Я заметил. И Паркинсон тоже. — Она пришла к тебе поговорить об этом? — уточнила девушка. — Я думаю, она попросила меня присматривать за ним. — Попросила? — По-своему, — Гарри махнул рукой. — Мне все еще сложно понимать слизеринцев. — Так ты поговорил с ним? — перебил его Рон, откидываясь на спинку сидения. — Что-то… вроде того. — И что он сказал? Поттер не ответил ему. Он вновь закусил губу, в этот раз прокусывая ее до крови. Его взгляд остановился на проносящемся мимо лесе. Разные цвета зеленого смешались в его голове, и он уже не хотел думать ни о чем другом, кроме как о пути в Хогвартс. Они сейчас будто бы застыли во времени, в долгом пути. Застыли, перестали двигаться, дышать, жить. Имело ли хоть что-то смысл теперь? Его друзья больше ни о чем не спрашивали его, понимая ситуацию и без слов. Гарри был очень благодарен им, но в глубине души он все же хотел, чтобы кто-то помог ему понять. Докопаться до сути, чтобы увидеть ситуацию изнутри… Но кто мог помочь ему? Никто не знал Драко Малфоя так хорошо, как он знал его. Но если и он не знал Драко… Внезапно в их небольшое купе врывается Невилл, разрушая образовавшийся покой и тишину. — Гарри! Нам пора к профессору Слизнорту! Уже почти пришло время обеда. — К профессору Слизнорту? — слегка удивленно переспрашивает у Невилла Гермиона. — Он позвал меня и Гарри, — отвечает ей с кривой улыбкой Лонгботтом. — И Джинни тоже, — зачем-то добавляет он, переводя взгляд на Рона. Когда девушка продолжает смотреть на него непонимающе, Гарри решает прервать их мысленный разговор друг с другом. — Я объясню вам позже, хорошо? Думаю, мне действительно нужно поторопиться. Его друзья кивают ему практически синхронно, и когда он быстро прощается с ними, то выходит из купе, продолжая следовать за Невиллом.***
К вечеру пошел дождь. Когда он покидал поезд последним, земля показалась ему даже слишком сырой и прохладной, чем обычно. Шум дождя заглушал столь привычные ему тяжелые мысли, от чего становилось хоть немного да полегче. Он накинул мантию сверху, когда почувствовал холодный ветер, что ударял ему прямо в спину. Молодой волшебник еще пару раз посмотрел по сторонам, стараясь заметить тех, кто мог отстать от остальных, но так никого и не нашел. Теплый сгусток пара растворился в воздухе, когда он облегченно вздохнул. Голова вновь начинала болеть, и уже никакие зелья не помогали ему и не облегчали тяжелую боль. И сегодня… Встретившись с Поттером, он вновь заметил, как головная боль отходила на задний план. Но почему? Как Поттер был связан с его головными болями? Малфой не хотел об этом думать. Он старался не думать об этом. Пытался. Резко развернувшись, он встретился взглядом с Паркинсон, которая прожигала его насквозь. Но ему было все равно, он уже привык к этому взгляду. К этому, и ко многим другим. Драко слабо кивнул ей, подходя ближе. — Остальные старосты уже ушли. Нам тоже пора. Спустя некоторое время они были внутри Хогвартса, и пока Паркинсон разговаривала с деканом их факультета, Драко искал взглядом директора. Тот стоял там же, где и обычно. Где стоял и в прошлый раз. Где стоял и в начале того, последнего для него, года. «Счастье можно найти даже в темные времена… …если не забывать обращаться к свету…» Взгляд Драко устремляется на странный оттенок темного, что невольно привлекал внимание. Кольцо на чужой руке буквально прожигало кожу. Темный сгусток распространялся по всему телу директора и стремился к сердцу. Обращаться… к свету? Драко удивленно распахнул глаза, смотря на то, во что не мог поверить. Директор тут же перехватил его взгляд, когда почувствовал долгое наблюдение со стороны. Он слегка кивнул ему, но Малфой лишь отвернулся, со злости прикусив губу. «Какой смысл убивать человека, который и так уже умирает?» Едва эта мысль проскочила в его голове, как он тут же замер, стремительно развернувшись обратно. Директор уже скрыл руку под мантией, разговаривая с профессором Макгонагалл о чем-то очень важном. Был ли директор проклят в прошлый раз? В его прошлой жизни? И если был, то почему… «Почему?» — крутилось в голове у Малфоя. «Зачем?» «Разве хоть кто-то из нас заслуживал этого?» Но чем больше он думал об этом, тем хуже ему становилось. Он не хотел думать, не хотел вспоминать, ведь это всегда заканчивалось плохо для него. Это всегда заканчивалось разочарованием, болью, грустью и отголосками чего-то знакомого и далеко-далеко потерянного. Нечто важное, о чем он так и не смог вспомнить раньше, как бы сильно не старался. Он покинул Большой Зал, надеясь больше не возвращаться сегодня сюда. В этот раз он заметил проклятье, потому что мог видеть это, потому что разбирался в этом. В этих проклятьях. Но в тот раз… В тот раз они все были обречены. Их путь был овеян мглой, и там совсем-совсем не было света.***
Несмотря на то, что профессор Слизнорт казался ему очень странным в первую их встречу, тот был достаточно опытным преподавателем, способным заинтересовать в своем предмете студентов. Он даже достал из своих запасов старые учебники для них с Роном, когда узнал, что у двух друзей не было книг для учебы. Гарри показалось это очень подозрительным действием (ему невольно вспомнились те моменты, когда всякий раз кто-то пытался подсунуть ему какие-либо проклятые предметы или ложные сновидения), но в глубине души он был благодарен за такой поступок. Сам учебник, конечно же, привлек его внимание. Записи, сделанные в нем кем-то другим, были такими полными и правильными, что Гарри смог идеально сварить зелье, которое попросил их сделать профессор Слизнорт. Стоило ли говорить, что Гермиона отнеслась к записям в его новой учебнике с подозрением? Она всегда была слишком подозрительна к окружающим ее вещам. Поттер понимал ее, но… если с помощью этих записей он смог правильно изготовить зелье, разве можно было остерегаться какой-то обычной книжки? Впрочем, он решил подумать об этом в другой раз. Пока занятия шли своим чередом, а Гарри изучал зельеварение с другой точки зрения и иногда заходил к Дамблдору вечерами на дополнительные уроки, в Хогвартсе ничего не менялось. И пускай Рон с Гермионой все больше и больше становились недовольными его очевидным списыванием, разве Гарри мог оставить чужие понятные записи? Впервые он начал понимать в зельеварении хоть что-то без чужой помощи. Конечно же, в такие моменты он иногда вспоминал былые деньки, когда они вместе со слизеринцем сидели вместе в библиотеке, изучая различные новые темы. Он старался не думать об этом, и у него даже получалось — все же Малфоя довольно сложно встретить в замке, особенно в последнее время… Но… Чем дольше он изучал странные записи в учебнике, тем больше начинал сомневаться. Все эти письменные короткие объяснения в виде заметок на полях очень походили на те, которые делал сам Малфой, когда Поттер тайно наблюдал за ними раньше. Это сильно напрягало Гарри и немного настораживало. Хотя бы просто из-за того, что почерк был точно не тем, к которому Гарри привык. Почерк слизеринца он узнал бы где угодно и когда угодно. Но это не отменяло того факта, что все было слишком тесно связано друг с другом. Почему? Почему они так похожи? Гарри боялся узнать ответ, поэтому просто продолжал игнорировать очевидное. Поэтому он игнорировал это до самого последнего момента, пока правда просто не заставила его посмотреть на ситуацию под правильным углом. — Так, значит, Меропа Мракс просто… умерла в итоге? — тихо спрашивает Гарри у Дамблдора, когда профессор рассказывает заключение истории очередного воспоминания, с которым тот поделился в этот раз на их небольшом уроке. — У нее было не очень хорошее здоровье, Гарри, — успокаивает он своего ученика, отворачиваясь от омута памяти, подходя к рабочему столу. Гарри направился за ним следом, чтобы продолжить расспрашивать об интересующих его вещах. — Это бы все равно случилось рано или поздно… — А ребенок… Получается… — Все верно, Гарри. Это Волан-де-Морт. В конце концов он остался в сиротском приюте, где я его нашел спустя много-много лет. Но это уже другая история… — Но зачем мне знать об этом, сэр? — ошеломленно спросил у директора Гарри, рассматривая омут памяти. Сейчас он был чуть более напряженней, чем обычно. — Думаю, это поможет тебе однажды. Поможет ему однажды? Но каким образом? Одни лишь загадки да вечные вопросы, на которые никто не отвечает. И что ему теперь делать со всем этим? — Получается, Волан-де-Морт — полукровка? — наконец понял он, с удивлением посмотрев на директора. — Верно. Впрочем… — Дамблдор слегка задумался, обратив внимания на свой стол. Рядом с чернильницей лежало кольцо, которое слишком странно поблескивало на свету. Гарри неосознанно проследил взглядом за движением левой руки директора. Та была слишком мутной, болезненной, и осознание этого пугало Поттера. — Это уже не имеет никакого значения. Возможно, директор был прав. Разве имеет происхождение хоть какое-то значение? Однако, думая об этом, Гарри вспомнил о книге, которую ему отдал профессор Слизнорт. Разве на последней странице не было подписано, что этот учебник принадлежал некому Принцу-полукровке? Это заставляло о многом задуматься юного волшебника. Когда он покинул кабинет директора, на улице уже было слишком темно, чтобы хоть что-то делать. Он остановился на мгновение, смотря на полную луну и рассуждая про связь Волан-де-Морта со всеми остальными подозрительными вещами и личностями. Хуже всего было лишь незнание будущего. Что было на уме у его врага? А у Дамблдора? Зачем рассказывать о прошлом Тома Реддла? Эти связи казались ему слишком странными, тяжелыми, непонятными, и он совсем не хотел об этом думать, но… он продолжал думать, потому что ему нужно было разобраться в этом. И он чувствовал, что чем раньше он разберется во всей этой ситуации, тем лучше будет для него самого. Отчего-то ему казалось, что у него очень мало времени.***
Восьмого сентября, спустя неделю после начала учебного года, он останавливается во внутреннем дворе, рассматривая увядшие цветы. Кажется, это был вереск. Он отличался темным пурпуром при закатном свете солнца. Дождь стихает давным-давно, свет становится ярче. До холодов остается еще две недели. Он цепляет конверт с письмом к лапке своей совы чуть позже, когда солнце уже заходит за горизонт, и тяжко вздыхает, поглаживая холку любимой птицы. Молодой волшебник провожает взглядом сову, которая покидает территорию школы, прежде чем возвращается обратно в замок. На восьмом этаже коридоры темные, тихие, и он даже слышит звук раздающихся шагов впереди. Он останавливается, когда узнает его. — Пять прогулов за неделю, Малфой, — по голосу Северуса сразу можно понять, что тот недоволен. Очень недоволен, если быть честным. — Мы вернулись к четвертому курсу? Драко думает, что с тех пор много воды утекло. Он много в чем сомневался, много о чем успел подзабыть. Его мировоззрение даже рушилось несколько раз с тех самых пор… С тех пор, как война прошла в прошлой жизни, он думал, что ничто не способно удивить его. Очевидно, он ошибался. Драко смотрит, как его крестный тяжело вздыхает, и разворачивается, направляясь туда, откуда пришел. Жестом Снейп зовет его за собой, и Малфой подчиняется — все равно у него теперь много свободного времени. Ничего не изменится, если он потеряет пару минут в разговоре с преподавателем. — Профессор, — вдруг окликает он, когда они спускаются в подземелья, где никого нет уже очень и очень давно, и Снейп тут же разворачивается. Он слегка удивлен, и это абсолютно нормально. Драко бы тоже был удивлен. — Вы знали, что профессор Дамблдор тяжело болен? Снейп угрюмо молчит, но не отвечает, поэтому Малфой продолжает рассказывать дальше. Не то чтобы ему действительно было интересно (реакция Снейпа говорила сама за себя), но ему все еще казалась странной эта ситуация. — Я заметил это в первый же день. Как и то, что он носит странное кольцо на пальце. Забавно, — он делает небольшую паузу, слегка ухмыляясь, чуть прикрывая глаза от усталости и накатившей головной боли, тут же смотря на крестного с непроницаемой холодной маской на лице, — ведь это кольцо — темный артефакт. — К чему ты ведешь? — Северус явно хотел закончить этот цирк поскорее и считал, что чем раньше, тем лучше. Как жаль, что Драко его намерений не разделял. — Темный Лорд стремится убить своего самого злейшего врага, придумывая различные планы по его убийству, в то время как тот, кого он хочет убить, и сам спокойно справляется с этим. Разве не забавно? Снейп не считал это забавным. Ни в одном глазу. Однако… Если этот ребенок смог заметить очевидное, то сколько еще людей заметило? Северус все еще не понимал, чем занимается Дамблдор. Какую игру ведет? Он бы хотел попросить Малфоя не совершать глупых поступков, но… …среди них, очевидно, лишь только Драко видел истинную суть происходящего. И среди них он - единственный, кому нужно убить Дамблдора. Какая ирония судьбы. От этого Северусу становится лишь хуже. Снейпу хочется попросить Драко не совершать глупостей, но почему-то ему кажется, что его не послушают. Конечно же, не послушают — у Малфоя, очевидно, есть какой-то план, собственная цель, которую он преследует, иначе… Иначе он попросту не может объяснить, зачем юному волшебнику все это. За два года, за эти долгие два последних года он столько разного увидел. И все же… Все же… С тех пор, как Драко принял самое ужасное решение в своей жизни, прошло уже много времени, и даже, как ему казалось, целая вечность. Снейп прислушивается к окружающему его миру, замечая самые мелкие детали. Наверное, все же еще слишком рано волноваться, ведь ничего не произошло. Наверное, он слишком много думает об этом. Наверное, он стал слишком стар, раз придает значение этим небольшим деталям. Наверное… А, может быть, и нет.***
Когда Дамблдор зовет его на очередное занятие, Гарри не слишком удивляется. В каком-то смысле, он ожидал этого. Он, правда, не предполагал, что следующее занятие будет лишь только спустя две недели после первого… Но все же. Факт остается фактом. Шла третья неделя учебного года, и на улице уже стало холодать. В начале это, конечно же, не было особо заметно. То дождь слегка поморосит несколько минут, остужая и без того холодную землю, то ветер начнет задувать со стороны пролива… но чем больше дней проходило, тем заметнее становились изменения. Гарри почти не видел слизеринца на уроках. Иногда, быть может, только если ему очень повезет. Иногда — на патрулировании. Гермиона сказала ему однажды, что он всегда проводит вечерний обход, даже если его не было на уроках. Это казалось странным. Это напоминало о четвертом курсе. От этого становилось больно. Хотелось узнать, в чем дело, но он больше не искал с ним встреч. Он услышал его, когда тот попросил больше не преследовать его, и он прислушался к его желанию. Гарри и не преследовал. Почти. Никто не мог запретить ему волноваться или смотреть на Карту Мародеров чтобы знать, где тот находится, верно? Он просто волновался. Так бывает. Бывает… Верно. Их урок с Дамблдором проходит совершенно спокойно и обычно. Они вновь смотрят воспоминания о молодом Томе Реддле, и с каждой секундой Гарри все больше и больше удивляется происходящему в прошлом. Все потому что Волан-де-Морт, будучи обычным студентом в памяти Дамблдора, ничем не отличается от любого другого студента. Конечно, он немного замкнут и одинок, слегка подозрителен, но… С кем не бывает? Гарри тоже иногда чувствует себя одиноко… Иногда (в последние дни) даже больше, чем обычно. Поэтому… ему странно осознавать, что этот обычный, на самый первый взгляд, студент в будущем станет тираном и убийцей. Что привело его к такому будущему? Поттеру страшно полагать, что многое могло. И привело, в конце концов. В такие моменты, ему почему-то вспоминается Малфой и его поведение одиночки-на-все-времена. Ему бы не хотелось, чтобы слизеринец становился… …тираном и убийцей. Нет. Не хотелось. Определенно, нет. В тот миг, когда он разобрался в собственных чувствах, то ему показалось, будто бы внутри зажегся огонь. Он будто бы вновь уверовал во что-то, во что верил раньше, и это придавало ему жизненных сил. С тех пор, как он понял, что не хочет плохого конца для любимых людей (не только для Драко, но и для Сириуса, и для Мионы с Роном, и для многих других), он также осознал и то, что если он будет без конца сдаваться, то это ни к чему хорошему уж точно не приведет. Поэтому он решил, что больше не будет сдаваться. Нет. Не будет. И пускай ему говорят отстать, отпустить, забыть… Это все неважно. Больше не важно. Он любит. Он должен спасти тех, кого любит, чтобы продолжать и дальше любить. Даже если в ответ его будут ненавидеть… Это ничего, ненависть - не самое страшное. Самое страшное — когда любить будет некого. Когда все вокруг будут мертвы. Вот это будет страшно. А ненависть — не более, чем обычный сорняк в красивом саду. Однажды они уже избавились от взаимной ненависти. Смогут и снова. И в этот раз инициатором будет Гарри. Верно. Это верный выбор. Он знает. Так будет правильно.***
— Он знает. — Он знает? — О проклятии. Он знает о нем. — Ох. Их разговор происходит, наверное, только спустя две недели после того, как Снейп поговорил с Драко. Было второе октября, и на улице снова шел дождь. Снова. Северус уже устал от бесконечного дождя, но поделать с этим ничего не мог, поэтому лишь тяжко вздыхал, продолжая мечтать и надеяться на хорошую погоду. Не то что бы ему нравилось солнце… Не то что бы ему вообще хоть что-то нравилось. Но все же, когда он собирается рассказать о планах крестника, на улице идет дождь. Тяжелый, с громкими стуками о черепицу. В кабинете директора это слышно лучше всего — это место находится в башне, и она одна из самых высоких во всем Хогвартсе. — Я знаю. — Сообщает ему с улыбкой Дамблдор, прикрывая волшебный пергамент. — Вы знаете? — хмурится Снейп, поджимая сухие губы. Он наконец понимает, что зря только проделал такой большой путь. Всё же подниматься на самый верхний этаж с подземелий — дело очень не простое. Иногда профессор Дамблдор его раздражает до жути, до скрежета в зубах. Северус удивляется своему терпению. — Я понял это еще первого сентября, — отвечает он, и Снейпу очень хочется наплевать на все, развернуться и покинуть это место; он был жутко раздражен прямо сейчас, но он не мог уйти, потому что положение не позволяло ему это сделать. Как некстати он вспомнил, что ему еще следовало подготовиться к завтрашнему уроку с шестым курсом. Расклад партии был явно не в его пользу сегодня. — Мгм, — скупо ответил Снейп директору Хогвартса, устало прикрывая глаза. Дамблдор вновь криво улыбнулся. — Он может воспользоваться этим. — Вот как? — наигранно удивленно проронил директор, тут же переводя взгляд на Фоукс. Эта птица, как и обычно, появилась в кабинете буквально из ниоткуда. Снейп еще больше раздражался. Он хотел обратно в подземелья. Там, по крайней мере, из ниоткуда ничего не появлялось (он старался не вспоминать о событии, произошедшем всего пять лет назад, когда кое-кто выпустил тролля). — Вы так не думаете, сэр? — Я думаю, что его план… — Дамблдор слегка замялся, о чем-то раздумывая, — …несколько иной. — Вот как? Не просветите меня? — Что ты знаешь о Дарах Смерти? — вместо этого спросил у него Альбус. Снейп замер, молчаливо разглядывая старого человека и болезненно-почерневшую руку, соображая над ответом. — Как странно… — Он вздохнул, разворачиваясь корпусом. — Тоже самое у меня спросил и Драко однажды. Дамблдор слегка улыбнулся, смотря на смущенного Северуса. Очевидно, директору очень нравилась эта игра в гадание. — Разве это не подтверждает мою теорию? — осведомился старый волшебник, поднимаясь с места. — Что бы там не задумал твой крестник… — Дамблдор делает небольшую паузу, разворачиваясь, чтобы посмотреть в круглое окно, — …пока что это точно не касается моего проклятия или кольца Мраксов. Хотя… Он вновь смотрит на темный артефакт. — Возможно, совсем скоро он поймет, как именно это кольцо связано с Дарами Смерти.***
На третье ноября он освобождает график. В воскресенье, как ни странно, дождь не льет, но над старым поместьем все равно висят темные облака, предвещающие бурю, и от этого становится слегка неуютно. Впрочем, оно и понятно — встреча с Темным Лордом сама по себе не сулит ничего хорошего. Он замечает крестника вместе с Беллатрисой еще на первом этаже и начинает все больше и больше беспокоиться о молодом волшебнике. Его тетка — далеко не самый лучший выбор в качестве наставника. Самому Драко, похоже, все равно, с кем ходить на разные задания Волан-де-Морта. От этого мир Северуса переворачивается с ног на голову, но он лишь делает вид, что все в порядке, и что он разберется с этим позже. Разве может он не разобраться? Он не видит Нарциссы — это странно, но ни Люциус, ни его сын не выглядят слишком озабоченными отсутствием хозяйки поместья, поэтому Снейп полагает, что ничего критичного с ней не произошло. Это хорошо. Хоть что-то хорошее. Слова льются рекой из уст Темного Лорда, Снейп почти не удивлен — все же он давно не слышал этих змеиных речей. И пока тот спрашивает у Пожирателей об обстановке, о прогрессе, Снейп незаметно смотрит на Драко. Тот сидит с непроницаемым лицом рядом с отцом и тетушкой, и больше всего на свете Северуса настораживает не отсутствие эмоций на лице крестника, а довольный взгляд Беллатрисы, которым она ежеминутно награждает Драко. Снейп практически уверен — стоит Темному Лорду хоть о чем-то спросить у Беллы, как та тут же начнет говорить о достижениях юного злого гения. Он оказывается прав. Самому же Малфою-младшему, похоже, абсолютно все равно, что о нем сегодня говорят. Он лишь изредка кивает Темному Лорду, иногда отвечая очень кратко о нынешнем прогрессе, предоставляя слово своей тетушке, тихо сверля стену напротив камина, судя во всему, мечтая сбежать отсюда сию минуту. Снейп его очень понимает. И позицию эту он глубоко разделяет. Через четыре часа он заходит в небольшой паб в Косом Переулке. Под конец дня здесь очень много людей, и впервые в жизни он рад этому — ему срочно нужно слиться с толпой. Внутри тепло и пахнет сливочным пивом, хотя Северус не очень любил этот запах. Совсем рядом пролетает почтовая сова, а за самым дальним столиком у окна мужчины читают газеты. Снейп встретил по пути еще несколько волшебников, прежде чем нашел взглядом бармена. — Здесь есть камин? — Прошу сюда, сэр, — тот быстро кивает и указывает рукой на соседнюю комнату, что была рядом с барной стойкой. Через несколько минут Снейп оказывается в кабинете Дамблдора, снова, и замечает, как на него обращают удивленный взгляд. — Все в порядке, Северус? — спрашивает у него Дамблдор, когда тот отряхивается от летучего пороха. Он ненавидит камины. Всю жизнь ненавидел и будет ненавидеть до самой смерти. — Ты выглядишь неважно… — Совсем скоро Пожиратели перейдут в наступление, — быстро говорит он, не обращая внимания на вопрос. — А еще, я полагаю… Инвернесс, Тейн, Нерн и Даффтаун. — Это все — север Шотландии. — Беллатриса уже закончила на юге. Их там было не так уж и много. — Ясно, — Дамблдор кивает. — Время еще есть. Я все еще продолжаю заниматься с Гарри. — Времени не так много, как вы думаете, — отвечает ему Снейп и больше ни о чем не говорит. Ему хватило пережитого ранее. Этого вполне достаточно на ближайший год. Наверное. Он все еще не уверен в Малфое. Но он полагает, что этого достаточно для Дамблдора. По крайней мере, хотя бы сейчас.***
В последний день каникул он вместе с тетушкой покидает поместье, телепортируясь в Инвернесс. Однажды он был здесь лишь проездом, однако это не мешает ему заметить, что практически ничего не изменилось за один год. Это слегка грело его и без того израненную душу. Вместе они проходят часть Каледонского канала, останавливаясь лишь у самых портов. Чем дольше они искали одного-единственного волшебника, тем больше злилась Беллатриса. Было довольно очевидно, что ей не нравились ни местные магглы, ни местные достопримечательности. Самому Драко оставалось лишь злорадствовать про себя. Когда они, наконец, достигают цели, то на улице уже совсем темно, что абсолютно нормально — зимой в этом месте всегда рано темнело. Беллатриса широко улыбается, когда видит знакомое лицо в старой лачуге, где-то на самом краю Шотландии (в огромной дыре, как выразилась она минутой ранее), но сам Драко лишь отводит взгляд в сторону, когда замечает испуганный взгляд. Ему не нравится этот город. Он хочет поскорее закончить с этим расследованием***
Несмотря на то, что Гарри дал самому себе обещание (он сдерживает обещания абсолютно всегда), ничего не изменяется даже спустя полгода. Иногда ему кажется, что все становится лишь хуже, и он не знает, кого ему винить в таких ситуациях. Он пытается поймать Малфоя, чтобы поговорить с ним, но тот каким-то образом умудряется избегать гриффиндорца. И это при том, что Гарри все время был с мантией-невидимкой и картой в руках. Поттер буквально не мог его найти, хотя Карта Мародеров показывала, где тот находился. Поттер не знал, как Малфой это делал, но он начинал понимать, что если так и дальше будет продолжаться, то в конце шестого учебного года он будет пожинать еще одну ужасную катастрофу. (Он заметил, что все странности достигают апогея ближе к концу учебного года). Поэтому ближе к марту он переключается на друзей, оставляя слизеринца и дальше прятаться от него по всему замку. У Рона и Гермионы вновь ссоры и крики, и ругань, и Поттер думает, что в этот раз он точно разберется в их отношениях и поставит большую жирную точку, но… Его игнорируют. Гарри мириться с этим не собирается, но его мнение, судя по всему, абсолютно никого не интересует, и Поттеру даже становится интересно, когда все началось разваливаться, и почему он снова упустил этот момент. В такие моменты он вновь вспоминает о четвертом курсе, и вновь начинает грустить, поэтому, когда это происходило. он брал мантию и карту и шел искать Малфоя по всему замку. Опять. Снова. Конечно же, он его не находил. Ну, он хотя бы пытался. К двадцатым числам апреля холод сменился на устойчивую теплоту, чему Гарри был очень рад, занятия с Дамблдором увеличились вдвое (чему он тоже был рад), а экзамены маячили на периферии сознания… …чему он был катастрофически не рад. Он старался не думать об этом. Он вспоминает, как в первое занятие после зимних каникул он вновь увидел одно из воспоминаний (на этот раз это было воспоминание Слизнорта), и как Дамблдор сказал ему, что это воспоминание обрывочно. Заменено самим Слизнортом. Гарри думает о том, как ему достать полный кусок, и он даже делал неудачные попытки спросить об этом самого профессора, но тот просто проигнорировал его. А потом и вовсе начал избегать… Гарри заметил, что в этом году его все избегают. Ему это очень не нравилось. Он чувствовал себя проклятым. Ему это надоело. Он вспоминает также и о разговоре Дамблдора и Снейпа, который он невольно услышал незадолго до Рождества… Который, в общем-то, косвенно, но, так или иначе, касался Малфоя. Он часто вспоминал об этом позже, пока однажды не спросил самого Дамблдора уже после каникул. — Не задумывайся об этом слишком сильно, — говорит он ему в тот день, из-за чего Поттер напрягается лишь сильней. — Это не столь важно. Не важно… Как же. А вот Сириус так не считает. — Непреложный обет… — его крестный вздыхает слишком удивленно, когда Гарри спрашивает его об этом. — Если Снейп не сдержит обещание, то умрет от клятвы. — Снейп сказал, что дал клятву Нарциссе Малфой. — Очевидно, это из-за ее сына, — объясняет тот, и Поттер только согласно кивает в ответ. Конечно же, это из-за Драко. Но Гарри интересно, почему Снейп сделал это? Такой поступок не совершается необдуманно. Значит ли это, что Снейп действительно жаждет помочь или… Или воспользоваться этим? Гарри даже боится о таком думать. Он надеется, что Снейп не собирается делать ничего ужасного. Именно поэтому момент просветления настигает его именно в двадцатых числах апреля, когда он понимает, что все его попытки поймать трех зайцев сразу оказываются неудачными. Он просто решает начать с самой первой и самой простой, на его собственный взгляд, проблемы. Он выпивает Феликс Фелицис прямо перед ссорящимися в гостиной друзьями. Они, конечно же, резко замолкают, от чего Гарри невольно начинает улыбаться, и когда он вновь обращает на них взгляд, те выглядят очень ошеломленными его поступком. Гарри сначала не понимает, почему они смотрят на него так странно, но потом он смотрит на флакончик в своей руке и понимает, что… — Ой. Он выпил весь. Но он не чувствует себя плохо, или что-то вроде того, поэтому… Поэтому ему срочно нужно найти Слизнорта, да. Он все еще пытается решить свою «легкую» проблему. — Гарри, ты… — девушка удивленно смотрит на него, но он не смотрит на нее, когда оборачивается по направлению к выходу из гостиной, поэтому она зовет его вновь, — Гарри! — Что? — слегка заторможенно спрашивает он, останавливаясь у самой двери. — Куда ты идешь, друг? — Рон выглядит едва ли не таким же потрясенным, если не больше, но Поттер лишь пожимает плечами, неловко трогая свои кудрявые волосы. — Эм… — он недолго задумывается, прежде чем ответить им. — К Слизнорту? — Зачем? — Спрашивает Гермиона. — Ну… Я хотел спросить его насчет последнего воспоминания. Он избегает меня уже два месяца. Мне это не очень нравится. Девушка слегка удивляется и смотрит на своего рыжеволосого друга, затем вновь смотрит на Гарри. Она чуть вздыхает и переводит рассеянный взгляд на настенные часы, что висели над камином, прежде чем кивает сама себе и начинает объяснять Поттеру: — Запомни, Гарри, Слизнорт обедает очень рано… Она не успела договорить, прежде чем тот перебил ее. — Ясно, — кивает он, поправляя очки, — я загляну к Хагриду! — Что?! Но она не успевает остановить его, прежде чем тот покидает их гостиную, оставляя двух друзей совсем одних. — Тебе не кажется, что у него интоксикация? — спрашивает у нее Рон, и Гермиона удивленно оборачивается, не ожидая услышать это слово из уст друга. Ей начинает казаться, что она все же зря стукнула колдомедицинским словарём того неделю назад. В это же время Гарри прогулочным шагом покинул замок, направляясь к старому другу. Ему казалось странным, что он решил навестить его сегодня, но… От чего-то это казалось правильным поступком. — Гарри? — удивленно окликают его на половине пути к лесничему, и Поттер с улыбкой оборачивается. — Сэр! — получилось даже слишком радостно, чем он задумывал, но, судя по всему, Слизнорту было немного не до его улыбок. — Не ожидал Вас здесь встретить! — Все в порядке, Гарри? Ты выглядишь немного… — О! Все в порядке! — отвечает тот, и тут же оговаривается. — Хотя… Нет. Я направляюсь к Хагриду, хотите со мной? — К Хагриду? — Слизнорт удивлялся все больше и больше. — Зачем? — У него похороны. — Что?! — Его паук Арагог умер, — тут же добавляет Гарри. — Вы знаете, он был очень расстроен, когда написал мне об этом, так что я думал навестить его… — Его паук умер? Это… — Слизнорт как-то странно машет руками, подходя ближе к студенту. — Нам срочно нужно к Хагриду, — кивает тот много раз, отчего Гарри лишь шире улыбается. Конечно же, Хагриду будет приятно, если больше людей придет проститься с его хорошим другом. И хорошо же Поттер придумал — позвать профессора Слизнорта. А еще… он, кажется, забыл о чем-то очень важном. Впрочем, когда они пришли к Хагриду, то он уже и забыл о том, что что-то забыл, поэтому со спокойной душой продолжил слушать разговоры лесничего и профессора и смотреть за тем, как те все больше и больше выпивают вина. В конечном итоге, ему везет: после того, как Хагрид засыпает от выпитого алкоголя, а Слизнорт откровенно плывет (при этом успев раздобыть яд паука и хвост единорога, чему Гарри очень сильно удивился), не различая верха и низа, Поттер вновь спрашивает о воспоминании, которое тот скрыл, и на этот раз профессор рассказывает правду. Когда он покидает хижину, то решает немного прогуляться возле Запретного Леса, не заходя в него. Он останавливается у довольного большого дерева и возле небольших маленьких, что стояли совсем рядом, и чувствует сильный поток ветра, прежде чем замечает летящий предмет совсем рядом с ним в небе. Он протягивает руку и подхватывает листок бумаги, который так и норовит влететь ему в руку. Когда он всматривается в него, то замечает рисунок. Ему требуется некоторое время, чтобы в темноте разглядеть хоть что-то. Кажется… это был небольшой пролив, окружающий среднего размера город, и место, которое было неаккуратно нарисовано выглядело, вроде старого порта, или причала — Гарри не был уверен в этом. Когда он дотронулся до бумаги, проведя рукой по рисунку, то тут же услышал голоса. Как если бы за какой-то толстой пеленой. Как будто бы он был под водой и слушал чужой разговор. Его сердце билось в такт покачивающимся волнам, когда он вслушивался в чей-то разговор и в звуки вокруг него, прежде чем он понял, что на самом деле видит иллюзию, словно смотрит кино. Он резко выныривает из этого миража, который казался ему слишком странным, слишком болезненным. Поттер поднимает взгляд выше, пытаясь понять, откуда прилетел этот рисунок, прежде чем натыкается на знакомый взгляд, пронизывающий его насквозь. Его дыхание замирает, и он вновь слышит свое сердце, и ему даже кажется, что его стук заглушает все вокруг, настолько громким он был. На ветке дерева сидел человек в темной мантии, что развевалась на ветру. Он сидел на самом верху, от чего Гарри не сразу заметил его, но… …но всякий раз, когда он сидел там раньше, обдуваемый ветром, у Гарри замирало сердце. Его светлые волосы были слегка потрепанными, а глаза слишком уставшими… Его лицо было чуть бледнее, чем обычно, и Гарри даже не видел привычной маски безжизненности, когда смотрел в его грустные глаза. — Что ты здесь делаешь? Гарри думает, что ослышался, когда его спрашивают о чем-то, но он все смотрит и смотрит, и человек наверху, очевидно, ждет ответа, поэтому он неуверенно пытается ответить ему хоть что-то, чтобы заглушить нависшую тишину. — Прохожу мимо? Ловлю твои рисунки? Малфой чуть хмурится, тут же вздыхая, совсем не слышно, но Гарри замечает это, потому что… …ну, он многое замечает, если это касается Драко. Наверное. — Почему ты здесь в это время, да еще и без верхней одежды? — задает тот вопрос, отчего Поттер впадает в ступор, и тут же оглядывается по сторонам, понимая, что время уже давно не дневное. Луна сияет на горизонте, освещая маленькие звездочки на небе. — Я пришел на похороны… Кажется. От его слов Драко как-то слишком резко вздрагивает, но Поттер не совсем понимает, в чем дело. Неужели он опять что-то не так сказал? Но он ведь почти ни о чем говорил, верно? — Кажется? — повторяет за ним шёпотом Драко, и Гарри тут же вспоминает, о чем говорил. — У Хагрида умер Арагог. — Арагог? — Его паук. — Ясно. Очевидно, Драко был занят чем-то более важным, но не то чтобы Гарри настаивал на этом странном диалоге. Он вообще пришел чтобы прогуляться. Он не был уверен, как обычно поступают в таких ситуациях. Кто-нибудь вообще бывает в таких ситуациях, или он один такой избранный? — Больше не будешь убегать от меня? — Я не убегал от… — Ты только это и делал последние полгода. Я не слепой, — он нахмурился, скрестив руки. — Злишься? — уточнил тот, на что Гарри лишь неуклюже ухмыльнулся. — Я в ярости. По мне не видно? — …Нет, — запоздало ответил тот, и все снова погрузилось в тишину. В следующее мгновение Гарри услышал странные звуки, а затем стук чего-то тяжелого об землю. Перед ним появился неясный силуэт в лунном свете, и Гарри понял, что кое-кто соизволил спуститься вниз. Или, наоборот, уйти. Не то что бы он расстроится такому повороту событий. Не то что бы он не привык к этому. Но Малфой не уходит. Нет. Он просто стоит и смотрит на него обжигающим взглядом серых глаз, и Гарри должно быть не по себе от этого, но… Нет. Все хорошо. Он так любит этот взгляд, что было бы действительно странно, откажись он от этого. Невольно вспомнился тот рисунок. Место хоть и было красивым, но по ощущениям казалось очень холодным и пустым. Сначала ему показалось, что там солнечно, но когда он провалился в эту иллюзию, то понял, что ошибался — там было очень темно. Словно он находился там ночью. Рисунок нарисовал слизеринец, так что Гарри сразу понял, каково его настроение… Он бы не удивился, если бы тот тут же покинул его, как делал уже сотни раз, пока избегал гриффиндорца все эти полгода, но… …не убегает. Стоит. Совсем рядом. Наверняка очень холодный, ни на что не надеющийся и очень-очень болезненный. — Я люблю тебя, — вдруг говорит Гарри, отрывая взгляд от земли, смотря прямо насквозь, через душу, в столь знакомые глаза. Человек напротив вздрагивает, но взгляда не отводит, не уходит, и Поттер не понимает, почему. Почему? Полгода. Он искал полгода. — Я люблю тебя, — повторяет он вновь, но уже больше для самого себя. Ему казалось это очень важным. Я действительно люблю его? — …люблю тебя. Малфой молчит, и Гарри понимает, почему. Он знает. Опускает взгляд с бледного лица на левую руку, забинтованную даже слишком сильно, чем обычно, и вспоминает о кое-чем очень важном. Они теперь по разные баррикады. По разные стороны. Драко молчит, хотя Гарри видит, как сильно трясутся его руки, когда он достает что-то из внутреннего кармана мантии, рассматривая это в своей руке всего мгновение. Гарри не понимает, что тот делает, когда протягивает ему руку. Он протягивает руку в ответ, и на его теплую ладонь опускается холодная, почти безжизненная, чужая, и он чувствует небольшой предмет, прежде чем Драко отстраняется и отворачивается от него, уходя обратно в замок. Он стоит некоторое время в полном замешательстве, прежде чем раскрывает ладонь и внимательно рассматривает небольшой предмет, подаренный ему всего мгновение назад. Серебряное кольцо с изумрудным камнем ярко светилось в лучах весенней луны.***
«Легкое сердце живет долго.» — У. Шекспир.
***