— Фонд, чёрт тебя дери, да отстань ты от меня со своим поклонником! — орал разбуженный раньше положенного Уэнслидейл, которому так и не сумевший заснуть Оксфорд позвонил, как только рассвело. — Хочешь, я приставлю к тебе охрану?! Чтобы тебя перестали донимать эти шпионские игрища, и ты наконец закончил вторую книгу, хочешь?! У нас горят все сроки, мы не успеем выпустить её…
Фонд отвёл трубку от лица, краем уха вслушиваясь в вопли негодующего редактора. В чём-то он безусловно был прав: Оксфорд нещадно растягивал сроки, отказывая всем и каждому художнику, и не садился за работу по несколько дней подряд, буквально бойкотируя вторую книгу. И Уэнслидейла все эти выходки уже порядком выводили из себя. От сроков окончания авторской рукописи зависели сроки редакторской работы, рекламной компании, печати экземпляров и планирование продаж… Иначе говоря, на редактора орали со всех сторон, а Фонд, словно заправский русский, в очередной раз выкидывал коленца. И цифры продаж первого тома заставляли задёрганного Уэнслидейла всё это терпеть.
Появление 2371, этого чёртового 2371, на котором так помешался Фонд, сначала даже дало ему надежду. Уэнслидейл думал, что заключить договор с этим… объектом будет легко, он даже дал бы за этот контракт хорошие деньги, лишь бы решить проблему с иллюстрациями и выпустить книгу в срок, но всё снова пошло наперекосяк: у автора книг про шпионов не может не быть шпионских игрищ. Иногда ему даже казалось, что Оксфорд в глубине души не вырос и так и остался мальчишкой, играющим в разведчиков. Однако от этого его книги только выигрывали, и Уэнслидейлу оставалось только смириться и время от времени напоминать о горящих сроках сдачи рукописи. Громко и с матом напоминать.
Фонд, в глубине души на самом деле обожающий шпионские темы, своего редактора любил. Тот сильно напоминал ему отца, по-своему заботился, терпел и помогал, когда это было действительно нужно. Только Оксфорд не хотел нанимать для себя телохранителей, которые не позволят 2371 и шагу сделать к нему. Наоборот, он желал выйти из-под своего анонимного имени, «оголиться» полностью и этим привлечь Поклонника. Один только Уэнслидейл никак не хотел этого понимать, и списывал желание Фонда найти себе достойного иллюстратора на его ребячество, скверный характер и разбушевавшуюся фантазию. Оксфорд, заваривающий себе пятую за ночь кружку кофе, был с ним категорически несогласен.
За окном уже вовсю светило солнце, через несколько часов должна была состояться повторная встреча с представителями киностудии — те действительно были заинтересованы в книге, кажется, собирались снимать телесериал. Конечно, Фонд больше бы предпочёл фильмы в духе тех, где обворожительный британец-спецагент совершает невозможное и очаровывает прекрасных дам, но вряд ли из подборки досье можно было сделать что-то такое же захватывающее. Киношники активно кивали на его слова и всё тыкали его носом в рейтинги шоу о космической исследовательской экспедиции. Цифры были весьма впечатляющими.
Оксфорд, почувствовавший себя уже достаточно успокоившимся, посмотрел на часы и решил, что ложиться уже бесполезно. Пара часов сна ему ничем не поможет, если не сделает хуже, и поэтому он решил взяться за работу. Решение развить доктора Брайта было принято сразу же, как ему в руки попала иллюстрация, и давно кружившая в голове идея наконец-то обрела воплощение: Фонду хотелось сделать свою Организацию чуть более человечной, показать, что она — это не просто сектора, объекты и блоки данных, но и люди. Так он начал писать шуточный список того, что запрещено делать доктору Брайту. И засиделся с ним почти до самой встречи.
Фонд редко опаздывал, но если и опаздывал, то всегда с размахом, достойным
la femme fatale. Собирая портфель, он умудрился потерять галстук, неправильно застегнуть жилет и чуть не выбить дверь в попытке захлопнуть её с первого раза. Вызывать такси было бессмысленно: водители не хотели брать заказы с малозастроенных улиц — считали, что это могут быть бандиты, поэтому Фонд принял единственное возможное решение. И побежал. Дома соседей, аромат пирога старушки, живущей у площади, старики, играющие в шахматы — всё это пронеслось мимо него почти мгновенно, но едва ли выглядело так со стороны: Оксфорд не бегал так далеко ещё со школы, так что похвастаться скоростью или грацией он не мог. Но ему было плевать. И только когда он заскочил в только что подошедший трамвай, Фонд смог перевести дух.
Внутри было полно народу: время близилось к обеду, и все мамочки и старушки возвращались домой, чтобы успеть приготовить ужин, — и Оксфорду пришлось устроиться в закутке около дверей. В салоне было не продохнуть от жары, и в этой удушающей духоте назойливо плыл аромат чьих-то сладких духов. Трамвайчик легонько потряхивало на подъёме — ситуация располагала к бредовым идеям. Фонд лениво подумал, что хотел бы оказаться сейчас где-нибудь в холодной пустоте, где не пахнет сахарными розанами и где нет всех этих людей, только он, печатная машинка, лимонад из «Белой хризантемы» и, может быть, ненавязчиво появляющиеся гости: Линда под руку с Уэнслидейлом, Кевин на драндулете или, может, даже сам 2371…
Мир — трамвайчик, дома за окном, муха перед носом — замер на мгновение, вакуумом растянулся перед глазами… А потом грохнул со всей силы цветами и запахами, битой по затылку, зазвенел оглушительно будильником остановочного колокольчика.
Идея родилась. Трамвайчик остановился, люди повалили наружу, в оживлённый деловой квартал, Оксфорд удивлённо моргнул и, только когда дверь за ним уже начала закрываться, понял, что доехал. Он выскочил вон под ругань водителя, которую не столько слышал, сколько предполагал услышать. Так же отстранённо заскрежетали за ним колеса по рельсам, пока Фонд обдумывал концепт сериала. Киношники будут в восторге: у них будет свой, оригинальный «Звёздный путь».
Объект 507 — Не любитель ходить между мирами. Вот кто им нужен.
***
Киношники и правда были довольны. Идея явно пришлась им по вкусу, потому что Крис (младший из прибывшей тройки: шеф-стенографистка-подчинённый) никак не слезал с телефона, названивая то в один отдел киностудии, то в другой, договариваясь о чём-то и сердечно клялся звереющему Уэнслидейлу возместить все убытки за свои звонки. Сам Фонд миролюбиво обсуждал возможную фабулу шоу с начальником Криса — Биллом — и Линдой, пока Джессика звонко отбивала их разговор на своей печатной машинке.
На листке рядом с тезисами по сюжету будущего сериала — Оксфорд собирался принимать в написании сценария активное участие: его будоражила мысль, что его персонажи оживут на экране — он набросал возможный портрет объекта с комментариями о внешности. Почему-то ему особенно хотелось выделиться на фоне Звёздного флота с его инопланетянами и яркими кораблями, поэтому для пилотного эпизода Фонд решил выбрать абсолютно тёмный мир, лес кричащей растительности и заброшенные корпуса Организации. Билл сказал, что этого может быть слишком много, но решать вообще-то начальству, и, как он шепнул, ходили слухи что на проект готовы были выделить огромные деньги, лишь бы перегнать конкурентов.
Когда часовая стрелка неумолимо перевалила за пять часов вечера, Линда тактично выставила киношников за дверь, а потом почти сразу отправила им вслед и Фонда, в очередной раз напомнив, что сроки не резиновые. Однако внутри Оксфорда буквально бурлили идеи: они обсуждали Организацию с Биллом почти три часа, и ему пришли в голову мысли по «застрявшим» в написании объектам — и он буквально сорвался с места, чтобы поскорее начать работать. Уэнслидейл, уходивший в этот вечер раньше (они с женой собирались в театр с детьми), заметил, что давно не видел его таким увлечённым.
Единственным дельцем, остававшимся у Фонда, было неотвеченное письмо 2371. На самом деле, он ещё во время встречи набросал примерную записку и хотел было закончить дома, но вдохновение гнало его совсем в другом направлении, и Оксфорд решил, что иногда бывает полезно сымпровизировать. Он заскочил в почтовое отделение, чтобы купить конверт и марку, а потом уселся на лавочке и, устроив украденный из редакции фирменный лист на портфеле, вывел:
«Дорогой 2371,
Я не знаю, как ты это делаешь, но я не смог сомкнуть глаз прошлой ночью, когда наконец-то смог открыть твоё письмо. Доктор Брайт вышел настолько живым, что я сначала подумал, будто это фотография. Как ты умудряешься залезать ко мне в голову?..
Я всё ещё хотел бы встретиться с тобой в реальности, потому что то, что ты делаешь, не должно оставаться без подписи и награды. Но, вижу, ты не из тех, кто выходит из тени. Я такой же.
У меня не то, чтобы очень много времени сейчас, сроки сдачи второго тома поджимают, да ещё и подвернулось очень интересное дельце, но я не мог оставить тебя без ответа. Вдруг ты обидишься на меня и перестанешь писать? Мне бы этого не хотелось.
Я такой себе собеседник сейчас, если честно (от вдохновения я превращаюсь в мальчишку). Надеюсь, ты простишь мне мою фривольность.
С наилучшими пожеланиями,
О. Э. Ф.
P. S. Если дельце выгорит, я, может быть, расскажу тебе о нём поподробнее. А пока не хочу спугнуть удачу».
Фонд размашисто вывел на конверте «2371», запечатал его и, практически не заметив дороги до нужного почтового ящика, поймал около него такси и умчался домой.
***
Когда Оксфорд наконец-то заснул, уткнувшись лицом в машинку, за окном уже рассветало. Вдохновение не отпускало его всю ночь, позволяя только заваривать очередную кружку кофе и курить в окно около рабочего стола. Теперь материала было достаточно для второго тома.
Засыпая, Фонд чувствовал себя как никогда спокойным и счастливым. Конечно, впереди ещё долгий путь редактуры и правок, но в одном он мог быть уверен: он закончил всё то, что хотел. Уэнслидейл в кои-то веки будет доволен. Оксфорд вздохнул, проваливаясь в сон глубже.
Первые лучи солнца осветили верхний лист в стопке: «Досье №2371. Объект «Тайный Поклонник».
