***
— Оксфорд, скажи мне, ты правда думаешь, что мне этим субботним утром настолько нечем заняться, что я буду готов найти тебе костюм для вечеринки? — гаркнул Уэнслидейл, звучащий по ту сторону трубки хоть и раздражённо, но всё равно как-то по-домашнему уютно. Кажется, ему наконец-то удалось выспаться. На заднем плане звонкий мальчишеский голос воскликнул: «Папа, смотри, что я нарисовал!» — и Фонд был уверен, что услышал тихое довольное хмыканье, потонувшее в помехах. — Вы же говорили на днях, что из киностудии прислали какие-то макеты. Что, там даже не завалялось ни одного халата с эмблемой? — Я в твои секретарши не нанимался, Окси, — редактор скрипнул зубами. — Сходи да купи его, этот халат, раз он так тебе нужен! — Но, мистер… — в трубке послышались гудки, и Фонд бросил её на рычаг. Пытаться расшевелить Джона Уэнслидейла в его законный выходной было делом воистину невозможным. Но в одном он был, безусловно, прав: если готовый халат нельзя было достать, его надо было сделать самому. План был надёжен, как швейцарский банк: Оксфорд помнил, что Поклонник присылал ему эскизы формы сотрудников Организации, отличительной чертой которой были чёрные эмблемы на спине и около кармана. Нужно было только раздобыть один такой, и с образом для вечернего фестиваля можно было не заморачиваться. Просто и элегантно. Войти в роль собственного доктора он в состоянии. Да и маркер для рисования у Фонда имелся. Осталось только раздобыть халат. Оксфорд знал, что униформу для медиков и химиков можно было купить в одном из магазинов неподалёку от колледжа — на другом конце города. Внук миссис Джонс, соседки с пирогами, как-то жаловался ему, что тащиться за новым халатом было дольше, чем заштопать старый… Может, Уилл сможет одолжить ему что-нибудь, лучше даже прожжённое, чтобы выглядеть солиднее. Фонд решил попытать удачу и, прихватив на всякий случай кошелёк, поспешил к соседке. Миссис Джонс, милая старушка Эстер, была дома: это Оксфорд понял, когда до её калитки оставалась ещё половина пути — запах от тыквенного пирога плыл по улице. Фонд порадовался, что тут не было его матушки, которая в последние годы стала страстно увлеклась выпечкой и точно бы устроила соревнование за лучшее печенье сезона. «Попробуй мои пирожки, Оксфорд, и ты поймёшь, что таких ты больше нигде не найдёшь». Конечно, пирог с рыбой и рисом, от которого его мутило ещё два дня, он бы никогда не забыл. Хозяйка кружила по кухне, открытое окно которой будто бы специально выходило не на задний двор, а на улицу, и что-то мурлыкала себе под нос в ритм играющему радио. Для своего седьмого десятка Эстер держалась хорошо, всегда была бодра духом, а в особенно удачные дни угощала соседей своими кулинарными шедеврами, фанатом которых незаметно стал и сам Фонд. — Миссис Джонс, — позвал её Оксфорд, стоя за калиткой. — Добрый день. — О, Оксфорд, дорогуша, давно ты ко мне не заходил! — Эстер оживилась, обтёрла руки об передник и убавила радио. — Проходи, проходи, тебе я рада. — Как вы, миссис Джонс? Надеюсь, так же полны сил, как и всегда? — Фонд в два шага преодолел маленькую прихожую и свернул на кухню. — Грех жаловаться, — старушка улыбнулась и затараторила: — сейчас вот внуки приехали, столько дел, что уж и не замечаю, если что где прихватит. Хочешь чаю? У меня тут такой пирог с лимоном остался со вчера, Майлз, оказывается, не любит, а выкидывать у меня рука не поднимается. Он очень вкусный! Даже хорошо, что ты пришёл, как раз с собой заберёшь, сегодня праздник, угостишь кого-нибудь. — Я готов принять из ваших рук даже цикуту, миссис Джонс, — осторожно вклинился в монолог Оксфорд. — И если вы готовы так великодушно поделиться со мной пирогом, я с удовольствием его приму. Но я к вам по делу. Понимаете, сегодня же Хеллоуин, все будут в костюмах… — Кроме тебя, — тихонько шепнула себе под нос Эстер и, сделав рукой жест, чтобы он продолжал, подошла к духовке. — Да, кроме меня. Помнится, у вашего внука Уилла были медицинские халаты, он мне ещё жаловался, как часто прожигает их реактивами. Нет ли у вас какого-нибудь, чтобы не жалко было отдать? Хочу нарядиться стоматологом. — Уилл бросил колледж, сказал, что хочет заниматься музыкой со своей группой, — вздохнула старушка. — А вот всё его химическое «барахло» лежит в коробке в кладовке под лестницей, так что можешь брать любой, — Эстер повернулась к Оксфорду: в руках у неё была форма с пирогом. Розовые прихватки были кокетливо расшиты белыми ромашками. — Ему всё равно не понадобится, а тебе нужно. Я бы и так продала их по весне на гаражной распродаже. — Спасибо вам, миссис Джонс! Так у Фонда появился старый, где-то прожжённый пеплом, а по подолу так и вовсе залитый чем-то бурым лабораторный халат.***
Когда Оксфорд закончил вырисовывать эмблему на спине, за окном уже почти смеркалось. Он давно не занимался чем-то с таким рвением, помимо работы, и приятное возбуждение вызывало воспоминания о том, как они с сокурсниками собирались по четвергам в гостиной кампуса физиков и создавали истории, отыгрывая в них роли, которые придумывали на ходу. В пятницу же по стенограммам их «игр» на студенческом радио выходила передача «Выдумки дядюшки Примуса», где двое или трое человек зачитывали тексты. Получалось вполне неплохо, и у Фонда даже где-то лежала письменная благодарность за это. А ещё у Фонда во время этих «игр» всегда был бессменный атрибут — ярко-красный в тонкую жёлтую полоску шарф, подаренный матерью на рождество — и прозвище «Алый сводник»: он смог сделать так, чтобы Сара, главная умница и красавица курса, пошла с его другом, неудачником Джереми О’Коннором, на свидание. Позже они даже поженились, и Фонду волей-неволей пришлось стать героем их любовной истории. «Счастливый» шарф спокойно пережил и эпоху его студенчества, и его почти десяток лет вольного плаванья, мирно осев в шкафу, откуда доставался только по двум причинам: либо на улице холодало так, что пальто уже не спасало, либо сам Фонд становился слишком горячим, подхватив по весне очередной грипп. Сейчас Оксфорд, уже одетый в привычный ему костюм, собирался достать его вне обычного графика. Всё-таки стоял конец октября, и по вечерам ветер пригонял с реки стылую прохладу — стоило одеться потеплее. Тонкий халат, даром что севший, как влитой, вряд ли смог бы хоть сколько-то защитить от холода и моросящего дождя, а с шарфом всё-таки было спокойнее. Да и образ Алого сводника, когда-то канувшего в Лету с окончанием университета, неуловимо кружащий рядом, грел Оксфорду душу. Иногда было приятно вернуться в старые-добрые времена. И так Фонд, словно настоящий доктор Организации, выдвинулся из дома навстречу неизведанному, полному страшных и смешных ряженых фестивалю в честь кануна Дня всех святых, с робкой надеждой урвать хоть кусочек пирога, который так расхваливал Кевин. Главное празднество устраивалось, как гласили бесчисленные плакаты, в городском парке, но Оксфорд не хотел идти туда: была высока вероятность влезть в какую-нибудь историю. Однажды, ещё в школе, его затащили на конкурс костюмов, где чуть не уморили стыдом из-за дешёвого наряда и плохого вампирского грима. Да и Кевин с матерью жили совсем в другой стороне, около небольшого сквера перед пляжем. Кажется, оттуда всегда пускали фейерверки, чтобы огни красиво отражались в реке (и было меньше шансов что-то случайно поджечь). Фонд протёр очки, которые нацепил для полноты образа, и напряг память, вспоминая путь до сквера. Единственное, что он знал наверняка, идти нужно было вдоль берега, куда-то «четыре улицы направо и вниз, не заблудитесь», как мальчишка объяснил ему недалече как этим утром. «Ну не настолько же я отвратителен в ориентировании на местности», — подумал Оксфорд и пошёл по этому незамысловатому пути. И только через двадцать минут понял, что заблудился. Улочки и проулки, которые он, естественно, забыл посчитать, заглядевшись на украшенные дома, быстро слились в один поток и перестали отмечаться в сознании. Кажется, пирога можно было сегодня уже не ждать, подвёл Фонд скорбный итог, ведь если он решит сейчас возвращаться и начинать отсчёт заново, дело может растянуться до позднего вечера, когда празднество уже закончится, и ни на какое угощение рассчитывать даже не придётся. Однако впереди играла музыка и слышались голоса, поэтому Оксфорд решил испытать судьбу и направился туда. Вечеринка была в самом разгаре. Весь парк — а Фонд был уверен, что это всё-таки парк, а не злополучный сквер у дома Кевина — был завешан яркими лампочками, по периметру строились ларьки со всякой снедью, а в центре была устроена танцплощадка, где какая-то явно местная группа играла что-то тематическое. Пахло сахарной ватой, яблоками в карамели и всеобщим весельем. Фонд купил себе стакан безалкогольного пунша (горячительного в продаже не было вовсе, «тут же дети!», как прокомментировала это толстенькая дама за прилавком) и уселся за один из столиков для пикника, наблюдая: в таких местах всегда происходило что-то интересное, стоило только присмотреться. Предчувствие Оксфорда, обычно работающее как часы, сегодня явно сбойнуло. Почти за час не случилось практически ничего, только какого-то мелкого воришку поймали за попыткой украсть хот-доги, да у какой-то девочки выпал зуб, застрявший в конфете-тянучке. Фонд, уже успевший ещё два раза сходить за пуншем и всё-таки раздобыть себе кусок тыквенного пирога, готовился уходить. На улице холодало, и только разгорячённая танцем толпа могла этого не замечать. Собрав использованную бумажную посуду и ища урну, Оксфорд зацепился взглядом за парочку в костюмах, кажется, пугал, которые громко звали какую-то Талли. Чутьё, явно приунывшее за впустую потраченный час, подняло голову и потянуло к ним. «Так и знал, что во что-то вляпаюсь», — проворчал про себя Фонд и, избавившись от мусора, пошёл к ряженым. Вблизи они оказались скорее тыквами-близняшками, нежели пугалами, и явно были уже на грани истерики. — Я могу вам чем-то помочь? Кажется, вы кого-то потеряли.