Что ты выберешь?

      Леонарду было всего девятнадцать лет, и трон принадлежал ему уже целых два долгих года. Чего бы только он не отдал, чтобы занять его в возрасте передачи наследования, вместе с отцом на особой церемонии, а не в спешке, под едкие взгляды других наследников, с горем на сердце и туманом в голове. Леонард вздохнул. Ему стоило отвлечься. Сосредоточиться на острове. Но за время своего правления он даже не был уверен, чего именно должен добиться. К чему ему вести свой народ? У Леонарда даже не было времени, чтобы полностью разобраться в самом себе, стоило ли говорить о людях, чьи жизни и будущее были целиком и полностью в его руках? Единственное, что он знал, что ему предстоит очень много работать, чтобы достичь хотя-бы половины того, что увековечило его предков в Зале Героев Острова Свиней. Это ведь так почётно. Это смысл жизни королей. Это то, к чему нужно идти и стремиться. Его отец всегда говорил так, и не имея хоть какого-то ориентира, Леонарду оставалось только выполнить последнюю волю отца. Что-то странное было найдено им на берегу пролива этой ночью, когда он в очередной раз сбегал от своей жизни. Что-то странной формы, что-то со странными пятнами, что-то… Что очень заинтересовало его. Что-то, что он видел в старых книгах королевской библиотеки, когда-то давно… Что-то, что могло дать ему необходимый старт и преимущество. Это что-то вылилось в то, что юный король сидел в кабинете придворного учёного практически в полночь, с громко стучащим от волнения сердцем разглядывая серые точки на экране. Если это было так… Если это было правдой… — Ну? Что там? — нетерпеливо произнёс он. — Сейчас-сейчас… — произнёс свин средних лет в белом халате и с очками на глазах, Доминик. Пожалуй, Леонарду повезло, что это был истинный человек науки, иначе последовало бы много ненужных вопросов, начиная с того, почему его вызвали на рабочее место в такое позднее время. Всё в учёном выдавало некое волнение, что сказывалось на его работе, вот уже третий раз он не мог засунуть вилку машины в розетку. Леонард вздохнул и взял вилку из его рук. Секунда — и послышалось жужжание, устройство заработало. На экране заморгали какие-то точки, пока наконец не сложились в одиное целое. Рентген просвечивал насквозь то, что заставило Леонарда ахнуть от неожиданности. Его глаза расширились. — Это правда! Я знал! Это правда! —если это так, если яйцо каким-то образом совершенно невредимым и целым попало на их остров, значит и птицы где-то рядом! Король Леонард бросил быстрый взгляд на учёного. Доминик, однако, был слишком занят, с восхищением и бодростью рассматривая находку со всех сторон с сантиметром в руках. — Оно совсем такое, как и написано в книгах! Как я и думал! Всё до единого! Вес?.. Сейчас-сейчас… — Леонард растерянно моргнул, когда Доминик пронёсся мимо него в другой конец лаборатории, неся яйцо так осторожно, словно оно было какой-то драгоценностью. — Как раз, как и должно быть! Сейчас последняя неделя! Счёт на дни! Это невероятно! Вылупись плод ещё в море!.. Подумать страшно! Ваше величество, вы поступили очень правильно, что сразу пришли ко мне! Леонард только кивнул, мысленно отметив, что лавировать вокруг каждой души в замке с яйцом за пазухой было не так-то просто, хоть сейчас большая часть слуг уже и видела десятый сон. Леонард много слышал про яйца. Из курса истории, от дедушки, от отца. В особенности то, что раньше, лет триста пятьдесят назад, птицы жили на острове свиней и были кем-то, вроде слуг и рабов. А слуги имеют не так много прав. Яйца птиц отличались самым прекрасным вкусом на свете, и по слухам, были лучше всяких лекарственных трав. Не удивительно, что когда однажды все птицы собрались и уплыли, куда подальше, вырвавшись из-под стражи, остров свиней ещё несколько десятилетий не мог прийти в себя. Многое было в упадке. Были разные теории. Считали, что птицы утонули, так и не добравшись до места, где могли бы устроить лагерь, чего желали многие, потому что по слухам, птицы были самыми мерзкими и грязными душами в мире. Кто-то, кто считал, что птицы тоже заслуживают прощения, предполагал, что они нашли свой дом за тысячу миль отсюда, там, где их больше никто не потревожит. Леонарду всегда приходилось подавлять рвотные позывы, когда, будучи ребёнком, он слышал рассказы о том, как свиньи поедали неродившихся птенцов. Будучи выросшим на историях о ужасных и бесчеловечных поступках птиц и лечебных свойствах их яиц, Леонард научился относиться к этому нейтрально. Это можно было понять. Если птицы по рождению были предросположены к насилию и всему прочему, а их яйца могли вылечить благородный и честный народ свиней, то почему бы и нет? Но эти истории были для Леонарда чем-то далёким… Он знал, что правду о птицах всё равно будет трудно узнать. Озлобленные свиньи в то время описывали многие вещи, верить которым было довольно глупо и рискованно. Он хотел прославиться будучи королём, но не таким, кто сеет в народе волнения. — Так… Это правда яйцо? — он выдохнул. — Я нашёл яйцо? Дедушка говорил, что птицы однажды просто уплыли за тысячу миль. Выходит, это неправда? — подходя ближе, уточнил Леонард. Доминик поднёс к яйцу лупу и какую-то жидкость. — Сейчас ты нам все расскажешь, малыш. — пробормотал он, наклоняясь поближе. Он осторожно взболтал колбу, приготовившись вылить её содержимое на яйцо. Леонард почувствовал, как заколотилось его сердце. Он хочет сделать… Что? Это яйцо ужасного народа. Очевидно, что он хочет избавить их от проблемы. Леонард заставил себя отвернуться. Разве могли быть какие-то сомнения теперь? Птицы выбросили своего ребёнка в море. Вот так просто. Леонард мог только догадываться, через что пришлось пройти этому яйцу, прежде чем оно было выброшено, как нечно ненужное. Должно быть, его родители были недовольны пополнением… Или может, это яйцо было украдено и от него избавились в качестве мести? Кто знает, может, у него даже были братья и сестры… Может, они пинали яйцо или играли с ним, а может им не было до него дела. Было трудно представить, чтобы кто-то из свиней мог решиться на что-то подобное. Однако… Ведь это был ребёнок. И они собираются убить его прямо сейчас? Так будет лучше. Это яйцо поможет Леонарду войти в историю. Да. Прежде, чем Леонард успел сообразить, что делает, яйцо оказалось у него за спиной. — Стой! — воскликнул он, в ту же секунду дав себе мысленную пощёчину. Боже, что за ерунду он делает? Доминик поднял руки. — Только проверки, Ваше Величество, это совершенно безобидно, честное слово. Я лишь хочу узнать, в порядке ли оно. — однако его лукавую улыбку трудно было не заметить. Леонард прищурился и Доминик протянул ему колбу. — Взгляните, вы ведь знаете эту настойку. Она не способна убить, даже в очень умелых руках. Леонард принюхался, глядя на консистенцию. Боже, ну я и идиот. Он осторожно положил яйцо обратно. — Продолжай. — пробучал он, отворачиваясь. — Всё хорошо. Это честь для нас иметь короля, который так заботится о детях. Тем более, о детях птиц. Возможно, именно этого раньше и не доставало королям. Отлично. Теперь Доминик знал, о чем думает Леонард. Юный король ненавидел, когда кому-то удавалось прочесть, что у него на уме. — Для меня честь быть вашим королём. — автоматически ответил он, даже не задумавшись. Доминик, однако, уже приступил к делу. Он вылил на яйцо розоватую жидкость и буквально в ту же секунду на нем стали проявляться пятнышки тёмного цвета разных форм и размеров. Леонард с интересом на них посмотрел, но быстро понял, что причудливые узоры мало о чем ему говорят. — Так-так… Судя по всему, плод развивается почти нормально. Никаких отклонений в развитии или патологий. Вот только… Мне совсем не нравятся эти линии… — Док, не молчи. — встрепетнулся Леонард. — Возможны некие различия во внешности вида. Как бы объяснить? Это не удивительно, ведь яйцо, кажется, как минимум неделю провело в море прямо на солнце. И покрылось трещинками. Теоретически, они не должны повлиять на здоровье или работу мозга… Видимо, это не вредно для птиц? Или яйцу просто повезло. И это… — Доминик провел пальцем по причудливым линиям и его лицо осветила улыбка. — Девочка! — Девочка? — переспросил Леонард. — Девочка! О, смотри, кажется, у неё была довольно любящая семья. — по прежнему улыбаясь, заметил Доминик. Леонард удивлённо поднял брови. — Что? Как ты это узнал? По линиям? Наука и это может? Доминик рассмеялся и чуть поднял яйцо, поворачивая его к Леонарду. — Взгляните, Ваше Величество. Сбоку жёлтым фломастером были нарисованы маленькие кривые сердечки, которые явно рисовались так, чтобы оставаться скрытыми от чужих глаз. Рядом красовалась неровная дугообразная черточка, словно кто-то не дописал букву «Ц» или «Ч», хотя Леонард не мог гарантировать, что задумка была именно такой. — Кажется, у малышки были любящие брат или сестра. — предположил учёный. Леонард фыркнул. — Или они просто расписывали фломастер. Доминик пожал плечами, но спорить не стал. Он сел за стол и стал делать какие-то записи в своей книжке, оставив Леонарда наедине с яйцом. Леонард выдохнул, не сводя с находки глаз, словно она могла в любой момент напасть на него. Впервые за долгое время он снова чувствовал огромное бессилие. Леонард облокотился о тумбу. — И… Что теперь? Доминик поднял брови, оторвавшись от записей. — Вы же король, Ваше Величество. Вам решать. — Но я не знаю. Что… И что мне с ним делать? Я должен велеть его приготовить? Так всегда делали короли. Или нужно ставить эксперименты? Они и так делали? Я не знаю. Но ведь… Он ещё не родился. Птицы ужасны… Или нет? Но они выбросили ребёнка в море. Но я не могу просто взять и приказать поварам!.. — Леонард сел на кушетку рядом с яйцом, обхватив голову руками. — Я не знаю! Папа бы сказал, что я должен приготовить его и рассказать народу о находке. Им бы это понравилось. Мы бы снова нашли птиц. И тогда… Но я не он! Я не знаю… Я не могу… — Рядом раздалось покашливание и Леонард резко пришёл в себя. — Я король. Я должен поступать так, как лучше для народа. — не дав ученому вставить ни слова, выпалил Леонард, вскакивая с места. Этого хотел бы его отец и все остальные. Этого ждут от него все. Взгляд Леонарда чуть ожесточился, когда он снова взглянул на яйцо. — Я принял решение. Нужно подготовить речь, а потом… Пусть оно… — Леонард почувствовал тошноту, но заставил себя продолжить. Он был королём. Он должен был делать вещи, которых не хочет. Таковы правила. —… Умрёт. Глаза Доминика расширились. — При всём уважении, Ваше Величество… Это правда то, чего вы хотите? Леонард сжал кулаки. — Да. Я хочу, чтобы уже через полчаса яйцо… В этот самый момент раздался тихий стук. Доминик и Леонард одновременно обернулись на звук. Сначала было тихо, а затем… Стук снова повторился, но в этот раз он сопровождался треском. Трещины уже шли по яйцу, когда Доминик подскочил к нему, оставив растерянного Леонарда наблюдать со стороны. Когда до конца его жизни оставались считанные часы, яйцо спасло себя само, даже не подозревая об этом.

***

      Когда Леонард впервые посмотрел в яркие цветные глаза серебристой малышки, завернутой в первый попавшийся под руки белый лабораторный халат, он вдруг понял, что просто не способен так просто сделать то, что на протяжении веков делали его предки. Птенец выглядел… Совершенно невинно. Не как убийца или кто-то жестокий. Он просто хотел жить. Разве это плохо? Малышка заворочалась, открывая и закрывая клювик, из-за чего по лаборатории то и дело эхом проносился тихий-тихий свист. Леонард беспомощно посмотрел на Доминика, моющего руки у раковины. — Попробуйте успокоить её. Птенцы совершенно бессильны после рождения и всё время хотят спать. — Спать? По-моему, она болеет. Посмотри на эти полоски… Разве птицы не должны быть одного цвета? Почему её волосы розовые? А если она задохнется во сне? Она же такая тихая! Вколи ей что-нибудь, она умирает у меня на руках! — в панике воскликнул он, и птенец тут же обеспокоенно запищал. Леонард неуклюже закочался из стороны в сторону. — Тсс, тсссс, тсссс… — нервно протянул он, большими глазами глядя на Доминика. — Забери её, мне кажется, я сейчас её уроню! — шёпотом сказал он. Доминик рассмеялся, но оставил малышку на руках короля. — Совершенно здоровые малыши просто так во сне не умирают, Ваше Величество. И ей, кажется, вполне неплохо и с вами. — он сел за стол и Леонард с птенцом тут же оказался на соседнем стуле. — Заполним документы для новорождённого. — Впервые за несколько веков на острове птенец, а ты хочешь заполнить документы! Что нам теперь делать? Что мне теперь делать? — А что ещё остаётся? Начнём с самого начала, как всегда, верно? — произнёс Доминик. Леонард выдохнул, заставляя себя успокоиться. — Ладно. Только давай поскорее, мне не нравится… Она такая… Странная. — он поднял вверх птенца. — Она точно дышит? — Абсолютно точно, Ваше Величество. — усмехнулся Доминик, заполняя время и дату. — Все новорождённые такие. Мне нужно пару минут. — Пожалуйста. Я просто посижу и подожду. — послышалось пару недовольных вздохов. Когда спустя минуту Леонард вновь склонился над малышкой, чтобы проверить, дышит ли она, Доминику понадобилась вся его выдержка, чтобы не рассмеяться. — Почему она такая… Её глаза… Почему они разного цвета? Это одна из патологий?.. У птиц вообще бывают такие цвета? — спустя минуту не выдержал Леонард. Прошло ещё какое-то время. Когда Доминик в следующий раз посмотрел на короля, тот продолжал качаться, хотя птенец, кажется, уже спал. — Сильвер это нравится. — заметив недоуменный взгляд учёного, сказал Леонард. — Её перышки на лбу разглаживаются, когда её укачивают. — Сильвер? Леонард заволновался. — Для справки. А то птенец это как-то… Не ясно. Я подумал, что раз её перышки серебристые… — Вы можете выбрать, что хотите. — поспешно заверил Доминик. — Сильвер. Отличное имя. — делая пометку в бланке, кивнул он. — Теперь, я думаю, нужно подумать о том, что когда Сильвер проснётся… Леонард выдохнул, глядя на птенца, который так доверчиво прижимался к его груди. — Я не могу этого сделать. Отец бы хотел этого. Все бы хотели этого. Но я просто… Не могу. — произнёс Леонард, константируя факт. Доминик медленно кивнул, умалчивая о том, что имел ввиду, что хочет поговорить о её питании. — Может, это и делает меня слабым королём, но… Если птицы такие бездушные, неужели я тоже должен? — А вы уверены, что это когда-то на самом деле было вам нужно? Некоторое время Леонард молчал. — Судьба королей. — наконец тихо сказал он. — Делать другие вещи. Таковы правила. — он посмотрел на спокойное личико Сильвер и почувствовал некое подобие решимости. — Сильвер они не тронут. Я позабочусь об этом. — он вдруг заморгал, как будто только проснулся. — Я собираюсь позаботиться о многих вещах. Правила пора менять. Сильвер стала символом решимости своего «отца» уже в первый час своей жизни. Он мог только представить, кем она станет, когда вырастет.