Жизнь без тебя — дождь Из серых туч печали Моего сердца.
Иноске проигнорировал звонок, но Аой сразу пришла в себя. Она положила ладонь на грудь своего несостоявшегося любовника, безмолвно прося его остановиться. Телефон разрывался, а под пальцами Аой гулко билось чужое сердце. Иноске вновь попытался прижаться к её губам, но Аой помотала головой. — Подожди, я должна ответить, — сражаясь со сбившимся дыханием, пробормотала она. Всё вдруг изменилось. Эта приятная, но мерзкая в своей несвоевременности мелодия обрезала все нити напряжения и неуёмного желания. Аой осознала, в каком неподобающем виде находится. Она инстинктивно прикрыла руками бежевый бюстгальтер, пока осторожно выбиралась из-под Иноске. Легонько соскользнув на пол, Аой подхватила пиджак и набросила на голые плечи. Иноске откинулся на спинку дивана и, тяжело вздохнув, запустил руку в растрёпанные волосы. Наконец обнаружив сумку под котацу, Аой увидела имя звонившего. Кёджуро. В животе мгновенно образовался комок льда, и она сильнее запахнулась в розовый пиджак, пахнущий цитрусами. Руки била мелкая нервная дрожь. — Я слушаю, — пролепетала Аой в трубку срывающимся от страха и стыда голосом. — Родная, привет! Как ты? Прости, я опоздаю на полчаса! — радостный Кёджуро перекрикивал доносящийся с его стороны шум. — Тенген споил моего брата и отца, и мне нужно развести этих дебоширов по домам! Я подумываю и нам взять бутылочку вина на вечер, но мне нужен твой совет! Ты хочешь белое или красное? — Красное, — коротко ответила Аой, внезапно возвращаясь из своего выдуманного мирка обратно в реальную жизнь. Она бросила быстрый взгляд на микроволновку. Без пяти девять. У неё в запасе полтора часа, чтобы успеть вернуться домой и смыть с себя прикосновения другого мужчины. — Бармен, бутылку вашего лучшего красного с собой, — обратился Кёджуро к какому-то невидимому Аой бармену. — Ещё хочешь чего-нибудь? Здесь неплохие десерты! Могу привезти сладенького для моей сладкой девочки. Чёрт побери! Как у Кёджуро, занятого пьяными родственниками, хватало терпения и доброты заботиться и о ней? — Нет, спасибо. — Немного оклемавшись, Аой с трубкой у уха металась по комнате, собирая свои вещи. Зажав телефон между ухом и плечом, она принялась застёгивать пиджак. — Я буду ждать тебя. — Отлично! Я очень соскучился и хочу провести всю ночь с моей пока ещё невестой, а скоро уже женой! — Да-да, я тоже скучаю, — рвано отчеканила Аой, остановившись почти на пороге. — До встречи! Она спрятала телефон в сумку и облегчённо выдохнула. Как же повезло, что Кё позвонил заранее! Их запланированное свидание совсем вылетело у неё из головы. Оставшегося времени более чем хватит, чтобы добраться до дома. — Аой, не уходи, — хриплый голос прозвучал с дивана, заставив сердце Аой сжаться, будто сдавленное в огромном, не знающем жалости кулаке. — Ты же всё слышал, Кёджуро вот-вот придёт, я должна спешить, — скованно сказала она, разглядывая потёртые доски невысокого порожка и боясь сделать с него хотя бы шаг в комнату. Чем дальше она от Иноске, тем легче. — Аой, пожалуйста! — Иноске поднялся с дивана и в несколько секунд оказался возле неё. Аой отвернулась. — Не поступай со мной так! Я люблю тебя, ты же знаешь это! Она резко вскинула голову. Зелёные глаза, которые обычно напоминали Аой весеннюю зелень, были тёмные, словно старое, подёрнутое тиной болото. Иноске страдал, а она ничего не могла сделать. Не могла даже протянуть руку, чтобы вытащить его из этого омута боли. — Мы оба понимаем, чем для тебя закончится эта ночь, если ты сейчас уйдёшь. Хочешь оставить меня здесь думать о том, как ты стонешь в постели с другим?! Аой казалось, границы вокруг неё размылись. Что было правильно, а что нет — она уже не знала. Сердце рвалось не просто остаться, а навечно поселиться в этой маленькой квартирке вместе с Иноске и забыть о том, что наружный мир вообще существует. Но как бы она ни старалась обмануть себя, мир всё же есть. Есть Кё, есть его семья, есть полсотни белых картонок, обещающих бракосочетание Ренгоку Кёджуро и Канзаки Аой двадцать пятого декабря ровно в 15:00. Есть «Бабочки» и контракт, обязующий их выступить на новогоднем концерте в «Яркости». Есть полупустое резюме на столе у Тенгена. — Я люблю тебя, Аой. Я очень тебя люблю. С того самого момента, когда впервые увидел тебя на сцене, увидел, как ты танцуешь. Тогда я понял, что ты такая же, как я. Ты ведь тоже любишь меня? Признайся! И есть Иноске. Парень, раздражающий её с первой встречи, но проникающий в самые тайные закоулки души. Тот, кто целовал её на стоянке, не спал ради неё всю ночь и грел собственной пушистой толстовкой. Но что он может сделать один против всех обязательств, довлеющих над ней? — Прости… Я… — Аой откашлялась. Горло пересохло. Руки до сих пор дрожат. А нужные слова ускользают. — Всё не так, как ты думаешь. Вчера я знала, что ты в клубе, когда ехала сюда. Я не собиралась встречаться с тобой, это было только любопытство. Ты лишь чудом застал меня. И теперь… я должна идти. Забери их, пожалуйста… Осторожно, стараясь не нарушить звенящую тишину и не причинить Иноске больших мучений, Аой положила связку ключей от его квартиры на полку под зеркалом и выскользнула в открытую дверь. Она бежала по ступеням вниз так быстро, как следовало ей бежать ещё прошлой ночью. Аой понимала, если Иноске догонит её и силой вернёт в квартиру, второй раз сбежать она уже не сможет. Скрипящая дверь распахнулась под её рукой, выпустив на морозный воздух. На узкой улице было темно. Аой забралась в мазду, на максимум выкрутила ручку подогрева сидений и умчалась прочь, терзая непрогретый двигатель. Если бы она задержалась хотя бы на полминуты, то не выдержала бы и посмотрела на окно квартиры Иноске, подсвеченное огнями гирлянды, которую они повесили вместе. А ехать по шоссе, вытирая едкие, застилающие глаза слезы, слишком опасно.***
И всё пошло наперекосяк. Хорошо, что Кёджуро был доволен прошедшим мальчишником и совсем не замечал подавленного состояния Аой, пока делился впечатлениями. А она пила красное вино, не чувствуя вкуса. Наверняка это дорогущее вино сделано из лучших сортов винограда, но Аой ощущала лишь горечь спирта на языке, в горле и в душе. Даже потом, оказавшись в постели, Аой едва не расплакалась. Кёджуро был нежен, чуток, как обычно. Он был красив, этого никто не стал бы отрицать, любая девушка сочла бы его желанным мужчиной, но когда всё закончилось, у Аой было чувство, словно она переспала с собственным братом. Кё давно уснул, а Аой до сих пор лежала, изучая потолок зудящими от невыплаканных слёз глазами. Что же ей делать? Как жить дальше, если уже сейчас близость с Кёджуро не доставляет ей никакого удовольствия? Раньше ведь было не так. Пусть между ними никогда не вспыхивала сумасводящая страсть, но в каждый свой поцелуй Аой пыталась вложить уважение, благодарность, которые испытывала к этому огненоволосому мужчине с чистым сердцем за его доброту, за то, что из многих девушек он выбрал именно её, и к тому же готов был заботиться о ней все оставшиеся им дни и годы. Поэтому Аой старалась быть для него идеальной девушкой и жизни, и в постели. Но сегодня с Иноске… Когда Аой целовала красавчика-стриптизёра, она ничего не хотела ему донести. Она хотела обладать им, обладать полностью, чтобы ни кусочка не осталось другим. Соединиться с ним, стать одним целым — вот к чему она стремилась там, на продавленном диване в тусклом свете мигающих гирлянд. А ещё его признание в любви. Неужели это правда, и Иноске любит её? Поверить было слишком сложно. Иноске всегда казался отстранённым от чувств, всё переводящим в шутку. Но затем Аой вспомнила, с каким теплом он рассматривал фотографию мамы, и с какой болью вскользь упомянул о девушке, которой когда-то открыл сердце. Аой поняла, что знает об Иноске катастрофически мало. Если бы она хотя бы на секунду задумалась, то никогда не сказала бы тех жестоких слов. Она повернулась набок и вгляделась в лицо мирно спящего Кёджуро. Этот парень с рыжеватыми ресничками и самой доброй улыбкой на свете был очень дорог ей, и чтобы видеть его лицо и дальше таким же безмятежно гладким, она готова принести в жертву своё душевное спокойствие. Но закрыв глаза, Аой представила на месте Кё Иноске. Она с поразительной чёткостью вообразила его тонкий профиль, чуть подрагивающие во сне веки, будто подпылённые голубоватыми тенями, приоткрытые губы, длинные чёрные волосы, падающие и на её подушку. Чудесная картина. Аой решила, что останется в этом виде́нии и не будет открывать глаза до самого утра.***
Утром следующего дня Кёджуро отвёз Аой на репетицию. До концерта оставалось чуть менее четырёх недель, приготовления шли в ускоренном темпе. Как оказалось, Тенген решил воспользоваться старой дружбой и предложил Кёджуро разработать дизайн новогоднего украшения залов «Яркости», и Аой была рада этому. Честно говоря, её напрягало пристальное внимание, с которым Кёджуро следил за репетициями танцев, особенно того, где участвовали Короли. Но сегодня жених Аой пылал небывалым энтузиазмом. Он захватил с собой большой планшет для рисования, цветные карандаши, лазерную линейку и собирался с помощью Танджиро, выделенного ему в помощь, создать подробный план помещения. Аой не сомневалась, Кёджуро настолько увлечётся работой, что ослабит надзор. И, возможно, она поговорит с Иноске. Аой не хотела, чтобы её с Иноске отношения, если их вообще можно так назвать, закончились его признанием и её поспешным бегством. За ночь она набралась решимости рассказать, что не проходило и дня, когда бы мысли о нём не посещали её голову. И скорее всего, эти мысли уйдут далеко не сразу, но лучше оставить всё как было. Её ждёт свадьба, а Иноске обязательно встретит девушку, с которой вернётся в Каваниси. Воспоминание о том, что они едва не перешли грань из-за капель мандаринового сока, когда-нибудь вызовет у них обоих лишь улыбку. Аой продумала каждое слово честной и искренней, в общем-то, речи, но не успела её произнести. Они с Кёджуро всего несколько минут назад вошли в зал и ещё не сняли верхнюю одежду, когда сверху, из кабинета Узуя, раздался жуткий шум. Аой от страха прижалась к Кёджуро, на лице которого было полное недоумение. А вот глаза стоящего рядом с ними Танджиро понимающе расширились. Дверь распахнулась с оглушительным грохотом. Зеркальная отделка тревожно зазвенела, но, к счастью, осталась цела. По лестнице практически кубарем скатился Иноске; казалось, он удержался на ногах только по случайности. Белую футболку заливала кровь, потоком хлеставшая сквозь пальцы из разбитого носа. Аой испуганно ахнула, сжав руку Кёджуро. Иноске пулей скрылся из виду, направившись к стоянке. Он даже не взглянул на Аой. Неразборчиво пискнув, Зеницу выхватил из-под барной стойки белую коробочку, наверное, с аптечкой и побежал следом за Иноске. Аой оставалось беспомощно смотреть на удаляющуюся спину бармена и прилагать все усилия, чтобы не броситься за ним. С Иноске что-то произошло, ему плохо, а она ничем не может помочь! Боги, почему ей самой так невероятно больно?! Кёджуро повернулся к Танджиро. — Что там случилось? — кивком указал он на всё ещё открытую, словно зияющая рана, дверь кабинета Узуя. — Я не… э… не знаю, — замялся Танджиро, и Аой заметила, с каким отчаянием он взглянул на неё. — Всё ты знаешь. Говори, — строго потребовал Кёджуро. — Я же всё равно узнаю это от Тенгена. Но я предпочту быть готовым, прежде чем подниматься туда. — Ну… э… Вчера в клуб приходила Сума с подругами. — Взгляд Танджиро под прикрытием бликующих стёкол очков метался от Кёджуро к Аой, не было сомнения, ночью случилось что-то нехорошее. — Сума и Иноске… закрылись в кабинете Узуя-сана и провели там двадцать минут. — И? — настаивал на продолжении рассказа Кёджуро. — Все видели, как они целовались на лестнице, пока поднимались туда. И кто-то донёс Узую-сану, — обречённо закончил Танджиро. Он смотрел в пол, а плечи его скорбно опустились. Аой была в шоке. На этой самой лестнице, перед которой она стояла, вчера ночью Иноске целовал другую женщину. Жену начальника. Всё точно происходит наяву? — Понятно, — лаконично бросил Кёджуро. — Не ожидал от поганца такого. Я думал, он по уши влюблён в Аой. Слова Кёджуро окончательно разрушили её мир. Бар вокруг Аой будто разваливался по кирпичику, а она оказалась в эпицентре этого хаоса. Влюблён? Иноске? В кого? В неё? Или в Суму? — Что? — переспросила она ослабевшим голосом. — Все это знают, — спокойно ответил Кёджуро. — Официантки только и шепчутся о том, что паренёк сходит по тебе с ума. — И почему ты молчал? — Аой до сих пор отказывалась принимать случившееся. Какого черта происходит? Виноватые глаза Танджиро напротив совсем не помогали взять себя в руки. — Ну я же знал, кого прошу стать моей женой. Ты публичная личность, вокруг тебя всегда много поклонников. К тому же ты не из тех пустоголовых пташек, которых может заинтересовать какой-то ничего из себя не представляющий стриптизёр. — Аой медленно перевела взгляд на жениха. Выражение его лица было совершенно нечитаемым. Заметив, что Аой смотрит на него, Кеджуро чмокнул её в щеку. — Ладно, я поднимусь, поговорю с Тенгеном. Танджиро, продолжим чуть позже. Кёджуро ушёл, а Аой не знала, как быть. Мозг упорно отдавал команды идти к девочкам, но тело его не слушалось. Почему это настолько тяжело, знать, что Иноске провёл ночь с другой девушкой? Вчера, почти сразу же после того, как признался ей в любви! — Аой, Иноске был пьян, очень пьян. Он не контролировал себя, — тихо затараторил Танджиро, стараясь, чтобы никто не подслушал их разговор. — Сума тоже много выпила и жаловалась на Узуя… — Зачем ты мне это рассказываешь? — Аой словно со стороны услышала свой ледяной голос. — Иноске вправе заниматься сексом с тем, с кем хочет. Он свободный человек. — Аой… — попытался ещё что-то сказать Танджиро. — Извини, я должна идти, — Аой помотала головой и отвернулась от растерянного Танджиро, невидяще скользнув взглядом по фигурам Незуко и Канао у дальнего столика. Она не шла, а будто плыла к подругам в густом тумане. Неужели произошедшее между ней и Иноске оказалось простой игрой? Это всё была тщательно выстроенная стратегия, чтобы лишить её воли, а потом хвастаться тем, что ему удалось переспать даже с айдолом? Все откровения, беседы по душам — это блеф, а признание — последняя попытка удержать её? А раз уж не вышло, то и жена босса послужит неплохим трофеем? А сама то она чем лучше? Почему требует от Иноске верности, хотя и её ночь закончилась в объятиях другого мужчины? Нет, всё иначе. Не другого мужчины, а жениха. Иноске же она обещаний не давала. Присев за стол перед «Бабочками», Аой попросила: — Девочки, составите мне сегодня компанию? Пора выбрать свадебное платье.***
В салон с Аой смогла поехать только Канао. Незуко была занята на съёмках какого-то подросткового телешоу и очень расстроилась из-за того, что не поддержит подругу в такой день, а Кёджуро, само собой, Аой пригласить не могла. Жениху нельзя видеть невесту до свадьбы, иначе быть их совместной жизни несчастливой. По традиции модного салона Канао и Аой сидели в индивидуальной примерочной комнате, пока девушки — сотрудницы бутика — перетаскивали в кабинку выбранные по каталогу платья. — Ты расстроена из-за Иноске? — спросила Канао, поднося к губам бокал с шампанским. Щедрость работников не знала границ. Аой с Канао получили целую бутылку игристого ароматного любимчика девушек в металлическом ведёрке со льдом, чтобы скоротать время в ожидании. А может, это был маркетинговый ход. Под действием пузырьков радости у будущей невесты повышалось настроение, а страх и нервозность временно уходили на задний план. — Сильно заметно, да? — Аой не стала отнекиваться. Не перед Канао. Эта девочка читала её так же хорошо, как нотный стан. — Это непохоже на него. Иноске не производит впечатление парня, способного переспать с первой встречной, — робко попыталась защитить красавчика Канао. — Думаешь? Мы совсем его не знаем, — грустно пожала плечами Аой. — Он сам мне рассказывал, что однажды разделся перед незнакомой девушкой, лишь бы затащить её в постель. А теперь даже имени её не помнит. Не нужно его идеализировать. — Да, ты права, — вздохнула Канао, опуская на стол почти нетронутый бокал. — Больше всего в этой ситуации меня раздражает то, что мне не всё равно! Канао, ну посмотри на меня! Я пришла сюда за свадебным платьем, а при этом мучаюсь, представляя, как Иноске спал с другой! Кажется, человека ужаснее меня не найти! — Аой схватила лежащую на диване декоративную подушечку и прижала к груди, словно надеясь заткнуть сквозное ранение в сердце от поступка Иноске. — Аой, прости за вопрос, но… Ты точно уверена, что тебе стоит выходить замуж за Кёджуро? Аой набрала воздуха, чтобы выпалить положительный ответ, но вспомнила вчерашнюю ночь. Вспомнила, как лежала, глядя в потолок, пока мягкие руки блуждали по телу, как сознание витало где-то в пустоте, когда Кёджуро шептал слова любви, погружаясь в неё. Лучше она не будет отвечать. — А как твои дела с Зеницу? Выбрали подарок нам на свадьбу? — Аой слишком откровенно сменила тему, но она знала, что Канао не обидится. Хрупкая, тонко чувствующая девушка всё поймёт без слов. — Да как-то никак, — печально опустились уголки губ Канао. — Иногда он пишет мне в Line, желает спокойной ночи, присылает новую музыку. И всё. Да ладно, я уже поняла, что не нравлюсь ему, ничего страшного. — Канао, ну это же Зеницу! — Аой пришлось отложить свою подушку для обниманий, чтобы возмущённо взмахнуть руками. — Он боится отказа не меньше, чем ты! Будь настойчивее. Пригласи его куда-нибудь. В кино, например. Звучит вполне безобидно. — В кино? Ты знаешь, что у многих парочек первые поцелуи как раз и происходят в темноте кинозала? Пригласить Зеницу в кино почти то же самое, что в открытую написать ему: «Поцелуй меня»! Нет, я так не могу. Да и вообще, я же айдол, — включила «звезду» Канао, хотя её глаза с бархатистой поволокой всё равно скромно утыкались в сложенные на коленях ладони. — Это Зеницу должен добиваться меня! Я же не требую от него признаний в вечной любви! Но мог бы расщедриться хотя бы на парочку комплиментов… — Признания в любви переоценивают, — болезненно скривилась Аой. — Сначала он говорит, что любит, а потом идёт искать приключений на стороне. — Чтобы избавиться от привкуса тоски, она залпом выпила бокал шампанского и поморщилась от ударивших в нос газов. — Подожди, ты хочешь сказать, что Иноске… — ошарашенно пробормотала Канао. — Ваше платье готово, госпожа Канзаки-сан! — почтительно прервала их беседу милая девушка, склонившаяся в лёгком уважительном поклоне. — Пройдёмте со мной. — Ну что ж, сейчас узнаем, смогу ли я передвигаться в этом белоснежном безумии. — Аой поднялась на ноги и поправила джинсы. Узкие джинсы, не оставляющие простора фантазии, как утверждал Иноске. Да пошёл он, ему не удастся испортить такое важное в жизни девушки мгновение! И мысли о нём она больше не допустит! Аой прошла в примерочную, следуя за доброжелательной работницей салона. Будто робот, она придерживалась указаний улыбчивых девушек, окруживших её. Быстро скинув одежду, Аой встала в центр белого переливающегося озерца шёлка. Три девушки кропотливо трудились, затягивая корсет, расправляя длинную юбку. Платье и правда было дивной красоты. Аой отказалась от кружев, и ей предоставили гладкое, тяжёлое платье со стилизованными розами на груди. Плечи оставались открытыми, и чтобы ещё выразительнее подчеркнуть их, одна из помогающих с примеркой девушек заколола волосы Аой в высокую причёску. Чужие трепетные пальцы бегали по телу Аой, поправляя сбившиеся складки, расправляя измятый подол, а она думала об Иноске. Точнее, не просто думала. Аой в деталях представляла себе случившееся вчерашней ночью, пусть и дала зарок не делать этого. Сума два раза бывала в клубе во время репетиций, поэтому Аой не пришлось напрягать воображение. Маленькая фигуристая брюнетка с блестящими глазками, хорошенькая до невозможности — она привлекала внимание всех мужчин. И она получила то, от чего сама Аой отказалась. Иноске тоже хорош! Насколько же надо увлечься женщиной, чтобы не подумать об элементарных мерах предосторожности! И всё же, они сделали это. Сделали в кабинете Узуя. Хотя Танджиро и не сказал напрямую, Аой всё поняла по его пристыженному взгляду. Как ей теперь войти в этот чёртов кабинет и не разрыдаться? Аой смотрела на себя в огромные зеркала, по периметру окружающие примерочную. Она послушно подняла руки, пока ей на талию повязывали эффектный пояс с серебряной вышивкой, увенчанный бантом. Широкая юбка, узкий корсет и пояс делали фигуру Аой тоненькой, точно стебелёк космеи, и ей самой казалось, что она переломится, не выдержав всех потрясений. — Аой, ты такая красивая! — восхищённо выдохнула Канао, которую пригласили посмотреть на подругу. На бездонные глаза навернулись слёзы, и Канао воспользовалась бумажным платочком из большой картонной коробки, стоящей на столике у зеркала. Кажется, слёзы не были редкостью в этом месте. — Ты словно ангел! Как жаль, что Незуко не видит тебя. — Тебе нравится? — безучастно поинтересовалась Аой. По её собственному мнению, на неё, точно на пластиковый манекен, нацепили обычное белое платье, только подчёркивающее болезненную бледность лица. — Очень нравится! — закивала Канао, стискивая кулачки от восторга. — Боюсь, как бы и Кёджуро не разрыдался у алтаря. Я точно ударюсь в слёзы! — Ну ладно. Помогите мне раздеться, — обратилась Аой к застывшей рядом работнице салона. — Я беру его. — Но, Канзаки-сан, вы даже не взглянули на другие два платья! — всплеснула руками удивлённая девушка. — Может быть, какое-то из них вам понравится больше. У нас широкий ассортимент. — Нет желания, меня вполне устраивает это, — отрезала Аой. С неё сняли узкий пояс и ослабили корсет, но вдохнуть полной грудью всё равно не получалось. Что-то невидимое противно до тошноты давило на грудную клетку. Аой сошла с возвышения и ни разу не оглянулась на самый желанный для каждой девушки наряд, ненужной тряпкой брошенный в примерочной. — Я оставлю адрес, куда его прислать.***
Иноске исчез. Он не появлялся в клубе вот уже две недели. Санеми и Генья отказались продолжать бесполезные репетиции, а Узуй принёс тысячи извинений продюсерскому центру «Бабочек». Финальную песню оставили в репертуаре, но без подтанцовки. Теперь для Аой история бабочки и влюблённого в неё огонька звучала будто реквием. Что же, видно, такова её судьба — уйти из шоу-бизнеса под аккомпанемент бездарно загубленного номера. Душа точно разрывалась на части, когда взгляд Аой падал на высокий барный стул у самого края стойки. Пустой, как и её мысли. Однажды, не сдержавшись, она присела на стул, на котором привыкла видеть Иноске. Зеницу, казалось, всё понял. — Ты знаешь что-нибудь… о нём? — едва слышно спросила Аой. Без Иноске и остальных Королей в главном зале стало совсем тихо. Аой боялась, что эхо разнесёт её вопрос по всем уголкам просторной комнаты, и каждый присутствующий догадается, как же ей сейчас тоскливо. — С Иноске всё нормально, — подстроившись под её тон, так же вполголоса ответил Зеницу. Он расставлял блестящие в огнях подсветки стаканы, а карие глаза затопило мягкой грустью. — Иноске дома, почти не выходит из квартиры. Ни с кем не хочет разговаривать. — Ему придётся искать новую работу… — тяжело вздохнула Аой и взяла один стакан. Она перекатывала его между ладоней и нещадно пачкала, оставляя на чистейшем стекле отпечатки пальцев, но ей было необходимо хотя бы чем-то занять руки. Вина перед Зеницу за нарушенное обещание не давала Аой покоя, но лишь этому мальчику она могла довериться. — Нет, зачем? — удивился Зеницу. — Узуй-сан не увольнял его. — Как так? — Аой недоверчиво нахмурила брови, подняв взгляд на юношу. — Ты же сам знаешь, что сделал Иноске. Точнее, он и Сума… — У нашего начальника особые представления о супружеской верности, — неодобрительно поморщившись, передёрнул плечами Зеницу. — Узуй-сан и Иноске дружат. У этих двоих своя история. Узуй ударил Иноске только для того, чтобы показать, кто здесь хозяин. Он не собирался выгонять его из клуба и лишаться дохода, который приносят выступления Королей. Иноске сам не хочет приходить сюда. Говорит, ему до колик в печени надоели «Яркость» и… — Зеницу запнулся. — Ну что ты замолчал, продолжай, — невесело усмехнулась Аой. — Он что-то сказал обо мне? — Трусливая бабочка, вот как он тебя назвал, — закончил фразу Зеницу. — Аой, что между вами произошло? — Теперь уже неважно. — Аой встала и посмотрела Зеницу в глаза. — Ты хороший друг. Когда в следующий раз увидишь Иноске, передай ему, что он прав — я очень боюсь. Скажи, я думаю о нём ежесекундно, но мне страшно. Пусть потерпит до конца декабря. Я отзову своё резюме и никогда больше не переступлю порог «Яркости», после концерта он снова сможет бывать здесь с вами. Трусливая бабочка не будет портить ему жизнь. — Брось, ты же знаешь, Иноске не хотел бы этого… Но Аой не слушала Зеницу. Оставив пытающегося привлечь её внимание бармена за спиной, она направилась к столикам. Аой выбрала самый маленький из тех, что стояли у окна. Двухместный. Ей хотелось побыть одной хотя бы немного, пока не началась очередная, уже набившая кислую оскомину репетиция. Как жизнь могла так измениться в один момент? По главной улице Синдзюку сновали пешеходы, счастливые, предвкушающие новогодние праздники. И даже холод, снедающий Аой, никого не пугал, ведь у каждого проходящего мимо окна человека был кто-то, способный подарить своё тепло. Аой собрала вместе озябшие пальцы и попыталась отогреть их дыханием. Иноске переспал с другой девушкой, а её не хочет и видеть. Вот они, последствия выбора Аой.