Любовь — это алмаз. Огранка стоит годы — Времени не жаль.
— Чёрт побери, старик! — Иноске с размаху кинул в сторону двери подушку, которую вытащил из-под головы Аой. — Тебя стучаться не учили?! — Всё, всё, я понял, ухожу! — Получив пуховым снарядом в живот и примирительно подняв руки, Доума отступил на шаг, но тут же не преминул добавить с ехидным выражением на привлекательном лице: — Повесил бы хотя бы носок на ручку! — Убирайся! В дверь полетела вторая подушка. Котоха, не скрываясь, тянула мужчину за полу пиджака, а Аой полыхала от стыда, резко отдёрнув ладони, удобно устроившиеся на подтянутом заду Иноске. Надо же было так опозориться! Она бы с радостью спрятала пылающее лицо в подушку, но все они уже валялись на пороге комнаты. Сёдзи наконец закрылись. — Откуда же я мог знать? — громкий шёпот Доумы отчётливо слышался сквозь тонкую бумагу. — Он никогда раньше не приводил в дом девушку. — Иди, пожалуйста, умойся и вымой руки, — ответил ему тихий раздражённый голос, перешедший в обеспокоенный вздох. После по раме сёдзи тактично постучали. — Иноске, сынок, ужин будет готов минут через десять. Вы там не сильно… увлекайтесь…или поторопитесь. Лёгкие шелестящие шаги удалялись, пока совсем не затихли, заглушённые бормотанием телевизора. Аой могла поклясться — она расслышала, как звук стал громче, словно громкость увеличили специально. Неужели мама Иноске полагает, что они действительно собрались заняться любовью под прикрытием этих хлипких картонных стен? Аой села, одёрнув рваную юбку, и закрыла глаза ладонями. Боги, что родители Иноске о ней подумают? Мало того что заявилась в дом чуть ли не в чём мать родила, так ещё и сразу прыгнула в постель к их сыну. Какая стыдоба! — Ты как хочешь, а я отсюда не выйду, — заявила Аой, пялясь в темноту собственных сложенных ладоней. И это не шутка. Она на самом деле предпочла бы умереть от голода, чем увидеть, как неодобрительно потемнеют красивые глаза Котохи. Рука бы точно за такое поведение превратила её в соляной столп одним только взглядом. — Из-за Доумы? Не обращай внимания, он придурок, — беззаботно ответил Иноске, присев рядом с Аой. Она почувствовала обжигающее прикосновение его губ к плечу, прежде чем он продолжил: — Сам виноват, нечего лезть туда, куда не просят. — Почему ты называешь отца по имени? — заинтересованно спросила Аой, убирая ладони от лица. — Вы не ладите? — Доума мне не отец, — весело фыркнул Иноске. — Точнее, не родной. Он мой отчим. Мама рассказывала, что сошлась с ним, когда мне был год. Но для меня Доума самый настоящий отец, мы всегда были близки. Поэтому этот старик и ввалился в мою комнату без предупреждения. — Правда? А я хотела было удивиться тому, что вы совсем непохожи, — уже более жизнерадостно произнесла Аой. Ну, раз в семье Хашибира принято входить в закрытые комнаты без стука и швыряться подушками, не ей судить такую жизнь. Если подумать, это даже забавно. — Давай ещё поваляемся? — предложил Иноске, соблазнительно раскинувшись на кровати и заведя руки за голову. Широкая грудь вздымалась и опускалась от его дыхания, будто предлагая прильнуть к ней и забыть о произошедшей неловкости. — Мама нас позовёт, когда закончит с ужином. — Наверное, стоило ей помочь? — скорее у себя, чем у Иноске, спросила Аой. Преодолев искушение прилечь рядом с ним, она поднялась и прошла в дальний угол маленькой комнатки, нервно теребя браслет на запястье. — Как думаешь, я не понравилась твоей маме? — Эй, эй, с чего такие мысли? — Иноске стремительно подскочил и подошёл к Аой, остановившись за её спиной. — Ты не можешь не понравиться, бабочка. Ты самая красивая девушка в мире, и я люблю тебя. Мама и Доума тоже тебя полюбят. Аой ощутила, как мускулистые горячие руки обвились вокруг её талии. Иноске пристроил подбородок на плече Аой, и она с нежностью прижалась щекой к его лицу. Чем она заслужила такую заботу и ласку? Этот красавчик казался чёрной пантерой, готовой растерзать любого, но с ней он был мягок, точно домашний кот. От теплоты тела Иноске по позвоночнику Аой пробежали приятные мурашки. — Дай мне, пожалуйста, что-нибудь из своей одежды и расчёску, — наконец попросила она, нанежившись в объятиях, расслабляющих лучше онсэна. — Попробую сделать так, чтобы хотя бы второе впечатление обо мне было хорошим. — Ты слишком переживаешь, — в голосе Иноске слышалось недовольство, но он всё же отошёл и направился к стоящему у стены комоду. — Учти, вся моя одежда здесь осталась со школьных времён. — Это даже лучше! Может, тогда у тебя ещё не были настолько необъятные мышцы. — Аой разглядывала себя в маленькое зеркальце, которое нашла на столе. Макияж немного размазался за четыре часа дороги, но выглядел неплохо. Кроме помады, конечно. Несмотря на стойкость, поцелуи с Иноске уничтожили её напрочь. — Примерь вот это! Аой развернулась как раз вовремя и успела поймать чёрную футболку с изображением какой-то неизвестной ей рок-группы. Вполне неплохой вариант, чтобы заменить вечернее платье на тонких бретелях и с оторванным подолом. — Отвернись, — потребовала Аой, заметив, как заблестели глаза Иноске в предвкушении интересного зрелища. — Ну нет, — страдальчески протянул он, однако послушно уткнулся взглядом в угол комнаты. — А я так хотел посмотреть… Иноске был потрясающим, Аой до сих пор не понимала, как не заметила это при первой встрече, посчитав его беспросветным бабником и самодовольным кретином. Он был живым, искренним. Он не умел лгать. Иноске словно не видел во лжи необходимости. Аой верила, он действительно надеялся увидеть её без одежды, а не сказал это словно завуалированный комплимент. Он просто хотел видеть её, и всё. Поддавшись эмоциям, Аой подбежала к Иноске и крепко прижалась к его спине, поражаясь тому, насколько же он больше и сильнее, чем она. — Я тоже хочу увидеть тебя всего, полностью. И я хочу не просто смотреть, — смущаясь, прошептала она, уткнувшись лбом между его лопаток. — Ты представить не можешь, как я этого хочу. Но не здесь, не в доме твоих родителей. Мы обязательно к этому придём, обещаю. У нас будет много времени насмотреться друг на друга. Настолько откровенно признаваться парню, что она мечтает о близости с ним, было для Аой в новинку. Она, по сути, добровольно открыла Иноске свои самые слабые, уязвимые точки, и это пугало. Вдруг он всё же ведёт свою игру? Вдруг в Иноске ещё не угас дух соперничества с Кёджуро, а она для него только трофей? Но разве можно быть хоть в чём-то уверенным в этой жизни? Аой слышала, как гулко билось в могучей грудной клетке чужое сердце, ощущала, как нежно Иноске гладит её руки, которыми она обхватила его талию. Даже если всё вокруг — обман, он слишком сладкий, чтобы от него отказываться. — Так что не смотри, пожалуйста. — Аой приподнялась на цыпочки и поцеловала Иноске в шею чуть ниже уха. У неё приятно заныло в животе, когда она осознала, что это был не дружеский поцелуй и не поцелуй страсти. Она непроизвольно подарила ему скрытую, интимную ласку, словно девушка своему парню. Оставив Иноске, сопящего уже не так обиженно, Аой снова бросила быстрый взгляд на потенциального сталкера, который мог повернуться и застать её без одежды. Но он стоял смирно и, скорее всего, намеревался сдержать обещание. Аой быстро стянула лёгкое струящееся платьице, на миг подставив почти обнажённое тело в струю сквозняка из окна. В Каваниси гораздо холоднее, чем в Токио, и пронзительный ветер задувал в каждую мельчайшую щель здешних домов. Странно, она совсем не заметила холода, пока лежала рядом с Иноске на его узкой односпальной кровати. Поспешно натянув футболку, Аой поёрзала. Ей было некомфортно. Пусть футболка Иноске и походила на короткое платье, всё же это была футболка, и Аой не хотела появиться в таком виде перед Доумой. Ладно если бы здесь жила одна Котоха, но отчим Иноске… Он же мужчина. — А у тебя есть какие-нибудь шорты? — спросила Аой, пытаясь извернуться и посмотреть, насколько футболка прикрывает её филейную часть. — Сейчас поищу, — спустя полминуты тишины тяжело ответил повернувшийся на зов Иноске. Прежде чем он вновь погрузился в недра комода, Аой успела заметить жадно блеснувшие глаза, охватившие взглядом её голые ноги. Она и сама была на грани. Быть в доме парня, носить его футболку — Аой словно скинула лет семь и снова оказалась подростком. Если бы не бумажные двери, она не стала бы себя сдерживать. О нет, она бы накинулась на красавчика, по которому наверняка сохли все девушки местной школы, прямо здесь, на полу у шкафа. А ведь сама она училась в школе айдолов, где привлекательных парней, мечтающих о поп-карьере, собирали со всей Японии, но ни один из них не вызывал в ней настолько жарких желаний. Аой в деталях представляла себе, что сделала бы с Иноске, будь они школьниками, впервые оставшимися наедине под предлогом выполнения общего домашнего задания, и совсем пропустила шорты, отправленные точным броском ей в лицо. — Эй, аккуратнее! — с улыбкой возмутилась она. Ей совсем не было больно. Наоборот, Аой распирало от чувства приобретённой свободы. Она будто начала жить заново здесь, в крошечном домишке в Каваниси. — Учись держать удар, бабочка! — с боевым криком Иноске подхватил её и закинул на плечо. Аой, так и не успевшая надеть шорты, взвизгнула, не сомневаясь, что её услышали и Доума, и Котоха. Ну и пускай, Иноске прав, он взрослый и, понятное дело, не беседы философские ведёт с девушкой за запертыми дверями. Ещё большим визгом, разнёсшимся по всем уголкам деревеньки, Аой обозначила шлепок, который сильная рука Иноске оставила на её ягодицах. Несколько раз прокрутившись на месте, Иноске бросил задыхающуюся от смеха Аой на кровать. — Симпатичные трусишки. — Он слегка оттянул и отпустил резинку белых кружевных трусиков Аой, подобранных под вечернее платье. — Идиот, — разглядывая склонившегося над ней красавца слезящимися от радости глазами, пробормотала Аой. Иноске эротично нависал над ней, а его колено упиралось в узорчатое покрывало точно между её ног. — Хочу тебя, мой Король, — прошептала она, обхватив щёки Иноске, немного колючие от пробивающейся щетины. Иноске зарычал, и они несколько минут провели целуясь на слишком узкой для них двоих, но мягкой и удобной кровати. Аой никогда не чувствовала себя так хорошо. Там, в Токио, даже пасмурное зимнее небо, казалось, давило на неё, а здесь всё было иначе. Здесь Аой Канзаки никому ничего не должна. Есть только она, Иноске и эта постель, ставшая их островом уединения. — Ну всё, всё, хватит, — наконец справилась с порывом Аой, одной рукой упираясь в грудь разгорячившегося Иноске, а второй — нащупывая брошенные где-то рядом шорты. — Твои родители уже, наверное, невесть что о нас подумали. Давай собираться! — Аой присела и опустила ногу в широкую штанину. — Я очень хочу познакомиться с твоей мамой поближе. — Тогда пойдём! — Иноске резво подскочил с кровати и с очаровательной улыбкой протянул Аой руку. — Мама наверняка приготовила что-то вкусненькое и ждёт нас. — Сейчас, минутку. Аой подхватила расчёску. Она давно заприметила на столе возле лампы несколько резинок. Как следует причесавшись, Аой взяла пару силиконовых резиночек салатового цвета и собрала два хвоста. Пусть глупые хвостики были частью её сценического образа, который Иноске считал признаком недостаточной зрелости, но сегодня Аой именно так себя и чувствовала. Она была старшеклассницей, впервые пришедшей к парню домой, чтобы поужинать с его семьёй. А свободная футболка, украшенная рок-принтом, и длинные шорты, кое-как затянутые на её талии, усиливали это ощущение. — Я готова! Но бравый пыл Аой несколько поубавился, стоило ей выйти за порог маленькой комнатки, в которой она уже успела освоиться. Аой неосознанно двумя руками вцепилась в Иноске, который тащил её за собой по коридору в гостиную, где за котацу сидели в обнимку Доума и Котоха. Слишком молодое для матери двадцатипятилетнего сына лицо Котохи расцвело и стало ещё прекраснее, когда она заметила Аой и Иноске, появившихся в гостиной. У Аой даже промелькнула мысль, что Котоха могла бы сделать карьеру на телевидении — женщина с такой яркой внешностью точно полюбилась бы зрителям. Да и Доума тоже, казалось, случайно оказался в этой деревушке. Высокий стройный блондин с утончёнными чертами и глубокими пронзительными светло-серыми глазами восседал за столом, небрежно скрестив ноги, и оглядывал Аой с нескрываемым дружелюбием. — Ну, разве не хороша? — Доума легонько подтолкнул Котоху локтем. — У нас будут красивые внуки. И судя по тому, что я видел, нам не долго томиться в ожидании. — Хватит, не смущай их, — Котоха на этих словах и сама вспыхнула не менее ярко, чем Аой. — Проходите, мои хорошие, садитесь. Аой первой подошла к столу и, переступив через подушку, нерешительно присела с краю. В центре котацу на однокомфорочной плитке вовсю кипела кастрюлька с супом ёсэнабэ — сытной похлёбкой из овощей и мяса для большой семьи. Об этом блюде, готовящимся прямо на столе во время ужина, Аой слышала из рассказов Незуко, часто навещающей свою маму, которая воспитывала ещё четырёх младших детишек семейства Камадо. А вот попробовать ёсэнабэ Аой не доводилось. — Значит, тебя зовут Аой. — Улыбчивый Доума мягкими, но настойчивыми движениями придвигал ближе к Аой тарелочки с закусками. — И чем же ты занимаешься? Меньше всего Аой хотелось бы распространяться о своей жизни в Токио. Вместо этого она пробурчала что-то невразумительное про то, что подала резюме в тот же клуб, где работает Иноске. На выручку ей пришла Котоха, первой протянув полную миску горячего супа. Аой даже не пришлось притворяться, что она занята едой. Всё-таки поздним декабрьским вечером нет ничего лучше, чем спрятать колени под котацу, а желудок до отвала наполнить простой, но вкусной пищей. А если рядом к тому же приятная компания, то кажется, что именно так выглядит счастье. Бессовестный Иноске не краснел и не подавал ни малейшего признака раскаяния, когда Котоха, смеясь, рассказывала о шалостях своего непутёвого сына, среди которых оказались и случайная попытка поджога дома, и то, что Иноске целые сутки искали в лесу во время школьной поездки на Хоккайдо. Аой могла бы слушать вечно о детстве своего прекрасного соседа по столу, иногда украдкой касаясь его ладони. Ну почему ей не повезло вырасти где-нибудь здесь, в Каваниси, на соседней улице? Ходить с Иноске в одну школу и называть его сэмпаем? Ужин плавно превращался в затяжную ночную беседу. Доума выпускал Котоху из объятий лишь для того, чтобы она могла подкинуть ещё каких-нибудь вкусностей на тарелку Аой или Иноске. Аой пыталась сдерживаться, ей хотелось подольше полюбоваться красивой парой, но наполненный событиями день давал о себе знать. Она всё чаще и чаще зевала, и, должно быть, заметив это, Котоха заварила зелёный чай, ознаменуя конец трапезы. — Мама, я сейчас принесу конфеты, которые предала Аземи-сан! — Бодро вскочил с пола привыкший не спать до рассвета Иноске и бросился к двери. — Они там, наверное, совсем замёрзли! — Только быстро, сынок. На улице очень холодно, надень что-нибудь сверху, — попросила Котоха, наполняя чашку Доуму ароматным чаем до самого края. Затем она нежно улыбнулась Аой: — У Аземи-сан золотые руки и бриллиантовое сердце. Она любит нашего мальчишку, будто родного внука, и всегда балует. — Да, мы успели познакомиться, — кивнула Аой. — Я почти не путешествовала по Японии, кроме как по работе. Удивительно, но чем дальше ты от Токио, тем более душевные люди попадаются тебе на пути, — смутившись, закончила она. — Возможно, — мягко поддержала разговор Котоха. — Моя юность тоже прошла в Токио… — Подожди, любимая, — вклинился в их беседу Доума, — мне весь вечер казалось, что я видел нашу Аой раньше… — Доума сделал паузу, а Аой сжалась под слишком внимательным взглядом светлых глаз и неосознанно схватилась за чашку с чаем, чтобы прикрыть лицо. — Сначала, в комнате Иноске, я не узнал тебя, но эти два хвостика заставили меня вспомнить. Ты же Аой Канзаки, одна из «Бабочек»? Аой застыла с поднесённой к губам чашкой. Сердце забилось чаще, и она шумно вдохнула, пытаясь успокоить его. Ничего страшного, Доума просто узнал её и всё. В этом нет ничего необычного, её знает половина Токио и как минимум четверть остальной Японии. Надеяться и дальше сохранить инкогнито было бессмысленно, и Аой коротко кивнула. — Да, это я. — «Бабочки»? Доума, милый, что это значит? — озадаченно взглянула на сияющего мужчину Котоха. — Это значит, наш мальчик привёз в дом известную певицу. Я же говорил, он у нас не промах! — расплылся в улыбке Доума, демонстрируя неприкрытую гордость за пасынка. — И чем охламон Иноске её покорил? — Ты певица! — Котоха восторженно ахнула и поднесла ладони ко рту. — Это же прекрасно! Неудивительно, что Доума тебя узнал, он обожает светскую хронику. — Только вот… — Доума склонил голову к плечу, с коварной ухмылкой приподняв брови, — я читал в интернете, что у тебя скоро свадьба. Вы за родительским благословением приехали, конспираторы? Почему ты на меня так смотришь? Неужели я испортил сюрприз?! Когда вы собирались объявить нам о помолвке? Аой казалось, вся кровь отхлынула от её лица, противно заколов где-то в пальцах рук и ног. Не в силах сдержать внезапно наполнившуюся свинцом чашку, Аой громко бухнула несчастный фарфор на стол, а саму её вдруг невидимым камнем придавило чувство вины и стыда. Она мерзко поступила с Кёджуро, предала его семью, да здесь умудрилась всё испортить. Теперь Доума и Котоха узнают, кто на самом деле приехал к ним в дом этой ночью. Доума точно отстранится от неё, словно от прокажённой, а добрые глаза матери Иноске никогда больше не взглянут с той же лаской, как всего минуту назад. — Пожалуй, сто́ит дать им отлежаться до завтра. Сейчас этими конфетами разве что можно пойти разбить пару стёкол, — раздался со стороны крошечной прихожей голос Иноске. Парень вошёл в комнату и постучал о косяк пакетиком со сладостями, смёрзшимися в один каменный комок. Аой повернулась к Иноске синхронно с Котохой. Но не успела ничего сказать. — Сыночек мой, — радостно воскликнула Котоха, протягивая к Иноске тонкие руки, — почему же ты не сказал, что женишься?! — Женюсь? — Иноске непонимающе нахмурился, застыв в проходе с поднятым вверх мешочком. — О чём ты? — Простите меня, — полушепотом пролепетала Аой, стремительно поднимаясь из-за стола. Ей стало дурно. Аой бежала лишь в одно место, бывшее ей знакомым. Ворвавшись в тёмную, неосвещённую комнату Иноске, она бросилась на кровать и свернулась комочком, ощущая себя маленьким чужеродным предметом в доме этой дружной семьи. Что же она натворила? Зачем позволила Иноске увезти её так далеко без денег, без одежды? Куда ей идти, когда Котоха вышвырнет её на улицу? Аой стало безумно одиноко и холодно. Она хотела закутаться в покрывало, лежавшее на кровати, но не осмелилась. Это не её вещи. Здесь всё чужое. Одежда на ней, и та Иноске. Чувство потери контроля над своей жизнью — ужасное чувство. Все, что Аой тщательно планировала, к чему упорно шла, сейчас разлеталось вокруг неё, словно снежинки так и не пришедшего в Токио снега. Зачем она пошла на поводу у мучительного желания сердца? Зачем внушала себе, что вместе с Иноске справится со всем? Иноске никогда её не оставит, Аой знала это, но также она знала, как ему дорога семья. Семья, которую она разочаровала. Иноске, мечтающий однажды вернуться в Каваниси и жить рядом с родителями, не должен выбирать между ними и девушкой, сбежавшей почти от алтаря. Аой остервенело вытерла кулаком почти сухие глаза. Даже слёзы не приходили, чтобы облегчить её боль. Что же, значит, она заслужила все эти страдания. Наверное, нужно переодеться в измученное вечернее платье, отыскать пальто и попросить у Иноске денег на гостиницу и обратный билет в Токио. Ничего, потом вернёт, если не сбежит и от него тоже. У Аой Канзаки никогда не было нормальной жизни, и теперь не будет. — Можно? — тихий женский голос чуть заглушила сдвинутая створка сёдзи. Не решившись ответить, Аой лишь крепче прижала колени к груди. Сейчас Котоха скажет, что будет лучше, если Аой никогда больше не окажется в поле зрения её любимого сына. Главное, не заплакать. Никому не нужны её слёзы. — Иноске всё рассказал нам. Аой вздрогнула, когда голос Котохи раздался совсем близко. В темноте комнаты Аой не успела разглядеть, когда миниатюрная женщина присела на постель рядом с ней. — То, что вы сделали, сложно оправдать. Я надеялась, что вырастила сознательного мужчину, но… Вот, сейчас это произойдёт. Сейчас Котоха признается, что Иноске нужна другая, более смелая и порядочная девушка. — Но я вас понимаю, — закончила Котоха. От неожиданности Аой чуть приподняла голову, пытаясь рассмотреть выражение лица Котохи. Наверное, заметив её движение, Котоха осторожно погладила Аой по бедру. — Когда-то давно я тоже не знала, как изменить свою жизнь. Хотя у меня другая ситуация. Я вышла замуж по большой любви, только мне исполнилось шестнадцать, — грустно вздохнула Котоха, так и не убрав тёплую мягкую ладонь с колена Аой. — Но муж бил меня. Сильно, очень сильно. Он никак не мог найти стабильную работу и винил меня в том, что я почти сразу забеременела, оставив заботу о деньгах ему. И рождение Иноске не помогло моему мужу прийти в чувство. Однажды я чуть не ослепла от побоев. И тогда я поняла — если такое повторится, я могу больше никогда не увидеть своего любимого мальчика. Или умру и оставлю его одного. — Мне очень жаль, — с трудом прохрипела Аой. Горло свело от сочувствия и невозможности уже что-либо изменить. Каким же зверем был отец Иноске, раз у него нашлось столько жестокости, чтобы поднять руку на эту кроткую, беззащитную женщину? Это же будто растоптать ни в чём не повинный цветок. — Не сто́ит, это дела давно минувших дней. — Глаза Аой стали привыкать к темноте, и она заметила, как Котоха легонько покачала головой. — Чтобы спастись, я совершила плохой поступок. Я украла сбережения свекрови и сбежала, забрав Иноске. Денег оказалось совсем немного. Их хватило лишь на несколько поездок на поездах. Я колесила по стране, надеясь, что запутаю следы, и нас и Иноске не найдут. У меня не было ни одной мысли, что же будет дальше. В поезде я познакомилась с Доумой. Он был мальчишкой, всего на три года старше меня, но принял и меня, и моего сына. С тех пор мы больше не расставались. — Вы сильно его любите? — чуть слышно спросила Аой. — Он моя жизнь, а я — его, — усмехнулась Котоха. — Не знаю, любовь ли это, но я просто не хочу жить без Доумы. Мы ведь не женаты, но нам хорошо вдвоём и без взаимных обязательств. Благодаря ему я смогла накопить денег, встретиться с мужем и свекровью, вернуть им украденное и подать на развод. Доума тогда ни на миг не оставлял меня, а Иноске не слезал с его рук и не смотрел в сторону родного отца. Так что, как видишь, счастье не в замужестве, а в том, чтобы найти того, с кем не захочешь расставаться. Скажи мне, Аой, разве это похоже на твои чувства к будущему мужу? — Нет. — Аой опустила голову на подушку и перевела взгляд на извилистую трещинку, темнеющую в стене. — Мне кажется, мои чувства к Кёджуро никогда и не были такими. Иначе я бы не позволила Иноске увезти меня. Но мой жених… Он хороший человек… И его семья… Они были добры ко мне, а я… Мать Кёджуро хотела воспитать из меня настоящую леди, а я предала, предала их всех… Но я не могла больше себя сдерживать. Это так больно… Аой всхлипывала всё чаще и чаще, пока окончательно не разрыдалась. Пусть сумбурно и нескладно, но она впервые в жизни изливала душу незнакомому человеку, взрослой женщине. Это ведь не подруги-бабочки, всегда готовые прийти на помощь и принимающие её сторону, несмотря ни на что. Сейчас рядом с ней посторонняя женщина, мать с непростой судьбой. Что же она скажет? — Девочка моя! Да не воспитывать тебя надо, а любить, — Аой ощутила, что на удивление сильные руки приподнимают её с постели и сама потянулась навстречу этим заботливым рукам. — Ты как котёнок брошенный. Даже когда улыбаешься, взгляд грустный-грустный… Котоха обняла Аой настолько крепко, что ей казалось, теперь её никогда не выпустят из материнских объятий. Ни с чем не сравнимое чувство защиты заставило Аой плакать сильнее. И как ни странно, с каждой слезинкой страх и потерянность уходили, а их место занимала уверенность в том, что ей помогут, её простят. — Аой?! — в комнату ворвался Иноске, а в затемнённом силуэте в проёме двери Аой сквозь слёзы опознала Доуму. — Мама, почему она плачет? — Иди к нам, — Котоха протянула руку в сторону сына, и Аой окутало запахом океана. Она не могла заставить себя оторваться от плеча Котохи, и шелковистые волосы уткнувшегося в неё Иноске защекотали шею. Аой на ощупь пробежалась пальцами по спине Иноске до его затылка и крепко прижала голову растерянного красавца к себе. Иногда Аой ощущала, как Котоха поглаживает сына по волосам, задевая и её руку. — Мои маленькие глупые детки, — ворковала над ними Котоха, а в её голосе слышалась улыбка. — Думаете, что уже взрослые, а ведёте себя точно несмышлёные младенцы. Но ничего, всё ещё можно исправить. Аой, у тебя только одна жизнь, ты не должна винить себя за то, что не желаешь провести её не с тем парнем. Жить, как хочется тебе — твоё законное право. — Вы так думаете? И не осуждаете меня? — Аой отстранилась и заглянула в серьёзное, сосредоточенное лицо Котохи, осенённое мягкой улыбкой. Иноске, стоящий на коленях возле кровати, сильнее обхватил Аой, но тоже внимательно слушал мать. — За что мне тебя судить? За стремление быть счастливой? Никто не смог бы осудить тебя за это. — Котоха одной рукой стёрла слезинку с щеки Аой, а второй — не глядя потрепала Иноске по волосам. Аой показалось, обращение к Иноске было бессознательным жестом. Наверняка Котоха сильно скучала по сыну и неосознанно стремилась коснуться его каждый миг, когда Иноске навещал её. — Но мне не нравится путь, по которому вы пошли. Вы оба поступили плохо, очень плохо. Завтра вы вернётесь в Токио, и ты, Аой, поговоришь со своим женихом. Выскажи ему всё, что у тебя на сердце. Если он действительно такой чуткий человек, как ты говоришь, то всё поймёт и отпустит тебя без скандала. — Но мама… — попытался возмутиться встрепенувшийся Иноске. — Нет, твоя мама права, — перебила его Аой. Иноске посмотрел на неё, и Аой прочла в его глазах непонимание. — Я хочу это сделать. Я хочу поговорить с Кёджуро. Только… я, наверное, не смогу без тебя. Иноске закусил губы и решительно кивнул. Аой осмелилась лишь тепло улыбнуться ему. Хотела бы она вновь оказаться в объятиях своего Короля, но не при его родителях. Хотя Аой и так неплохо устроилась, ведь Котоха слегка приобнимала её, прижимая к себе. — Смотри, до чего же у нас послушные дети, просто прелесть, — обратилась Котоха к наблюдающему за происходящим с порога Доуме. Доума согласно хмыкнул. — Ну что, а теперь всем спать! Котоха неспешно встала с кровати и расправила складки юкаты. Аой подумала, что выспаться — на самом деле отличная идея. Крепкий здоровый сон подкрепит её перед разговором с Кёджуро и приблизит момент, когда она наконец скинет груз со своего сердца. Пусть Аой всё ещё боялась, но теперь ей придаст сил воспоминание о Котохе, бережно поглаживающей её подрагивающие от рыданий плечи, да и Иноске не оставит её одну. Кёджуро не монстр, не маньяк, он не заслужил сбежавшую от него невесту. Он достоин искренней беседы и того, чтобы Аой признала перед ним свои ошибки. Дойдя до Доумы, Котоха поднырнула под руку возлюбленного и оглянулась через плечо. — Ну, чего ждём? Иноске, пожелай Аой спокойной ночи и бегом в гостиную! Я приготовлю тебе футон. — Эй, я собирался спать здесь, вместе с Аой! — взбунтовался Иноске, поднимаясь на ноги. — В своей квартире ложись спать где хочешь. А в моём доме ты не будешь ночевать в одной постели с чужой невестой! — строго, но с едва уловимым смешком отрезала Котоха. — Сначала разберитесь с вашими делами! — Иди, иди, — закивала Аой и улыбнулась. — Ничего страшного, я посплю одна, а завтра мы извинимся перед Кёджуро. Так будет правильно.***
Постель Иноске была мягкой и пахла полевыми цветами. Аой укуталась в тёплое одеяло, вдохнув уютный запах кондиционера для белья. Как же хорошо… Конечно, жаль, что без Иноске, но уж как есть. Зато у неё осталась его футболка вместо ночной рубашки. Аой подумывала выпросить её себе на память об этом странном дне, когда она осмелилась взглянуть в глаза своим страхам. В конце концов, ведь не только она обретёт свободу. Кёджуро тоже получит шанс найти девушку, которая не будет лгать ему о своей любви. Котоха сказала, что не может жить без Доумы, а она сама с лёгкостью оставила Кёджуро в городе, куда не намеревалась возвращаться. Нет, Кё не заслужил такую жену. Он заслужил ту, которая когда-то скажет юным рыжеволосым детишкам Ренгоку, что не видит жизни без их прекрасного отца. Аой была морально готова вытерпеть всё: пусть Кёджуро злится на неё, пусть кричит, пусть даже ударит — она заслужила. Аой задремала и видела во сне калейдоскоп лиц. Видела Руку Ренгоку и Котоху Хашибиру. Одна смотрела с презрением и разочарованием, вторая обнимала так, словно готова была биться за неё насмерть. Видела Доуму. Красивый мужчина с восторгом учил кататься на велосипеде черноволосого мальчонку, в котором не было ни капли его крови, и которого он тем не менее звал сыном. Вдруг жаркое прикосновение к губам вывело Аой из забытья. Она распахнула глаза, но ничего не смогла сказать — к её рту плотно прижимались губы Иноске. — Тише, — прошептал Иноске, всё так же склонившись над Аой. — Не шуми… — Не буду, — ответила Аой и вытянула руки, чтобы обнять наглеца, потревожившего её. — Что случилось? — Хотел посмотреть, как ты спишь, — шёпотом признался Иноске и убрал с лица Аой упавшую прядь волос. Аой потянулась за поцелуем. Смогла бы она жить без Иноске? Кто он для неё? Что она о нём знает? Они знакомы немногим больше месяца, и ещё даже не занимались сексом. А если она покажется ему бревном в постели? Кто знает, какие штучки умеет вытворять Сума, раз так быстро смогла охмурить избалованного женским вниманием Узуя… Нет, слишком много мыслей, и все не о том… — Ты очень подходишь нашему дому, — едва слышно сказал Иноске, прижавшись своим лбом ко лбу Аой. — Как будто здесь всегда не хватало только тебя. Внезапно в гостиной вспыхнул свет, резанув по глазам привыкшей к темноте Аой. Оказывается, Иноске не задвинул за собой сёдзи, и теперь перед ним и его разгневанной матерью не осталось никаких преград. — За что боги послали мне такого своенравного ребёнка? — подняв руку с зажатым в ней кухонным полотенцем к потолку, вопросила небеса Котоха наигранно-суровым голосом. Из гостиной раздавалось довольно громкое шуршание. — Дай ты уже поспать бедной девочке! Всё, пошёл отсюда! Котоха шутливо хлестнула Иноске полотенцем, но он, впрочем, без труда увернулся и с порога посмотрел на Аой блестящими озорными глазами. Аой не сомневалась, что образ радостного Иноске в белой ночной юкате сохранит в своём сердце надолго. — Обожаю вас обеих! — выкрикнул он, прежде чем скрыться за дверью. — Ну что за наглец! Мне кажется, я избаловала Иноске, но я так его люблю, — Котоха осторожно присела на край постели Аой. — Он разбудил тебя? — Ничего страшного, я не спала, — слукавила Аой, не желая расстраивать Котоху. — Плохо спится на новом месте? — озабоченно поинтересовалась Котоха, поправляя Аой одеяло. — Ты, наверное, привыкла к комфорту? — Нет, что вы, — поспешила возразить Аой. — Честно говоря, я бы очень хотела, чтобы в моём детстве у меня была комната, похожая на эту. И… такой же дом. Аой сглотнула, пытаясь по привычке спрятать эмоции. Но сделать это стало почти невозможно, когда Котоха наклонилась и поцеловала её в лоб. — Спи, моя красавица. Неугомонный мальчишка больше не побеспокоит тебя. Доума передвинул его футон, теперь Иноске будет спать между нами. Знаешь, мне кажется, если ты захочешь, чтобы этот дом стал и твоим, Иноске не будет возражать. С тех пор как он уехал в Токио, я впервые вижу его таким счастливым… Котоха поднялась и медленно направилась к двери. — Спокойной ночи, — негромко сказала ей вслед Аой, заметив, как голос дрогнул. — И тебе. Всё будет хорошо, дочка. Сёдзи закрылись, а через полминуты в гостиной погас свет.***
Аой спала крепко и сладко, и утро наступило для неё слишком неожиданно. Секунду назад она пребывала в расплывающихся, но приятных фантазиях, и вдруг оказалась в маленькой комнатке, а через бумажные шторы пробивался яркий дневной свет. Впервые в жизни Аой услышала сладостный звук настоящей жизни — негромкие разговоры на кухне, бурчание телевизора, стук фарфоровой посуды о деревянный столик. Среди трёх голосов Аой могла разобрать самый низкий и бархатистый голос Иноске, и от осознания того, что она может слышать его с самого утра, мурашки удовольствия пробежали от головы Аой до самых кончиков пальцев на ногах. А после был прекрасный завтрак. Никто не вспоминал произошедшее накануне. Аой активно извинялась за то, что проспала и не смогла помочь, Иноске льнул к ней, словно соскучившийся за ночь по ласке холёный кот, Котоха смеялась, а Доума перечислял всех известных ему звёзд шоу-бизнеса и ликовал, если оказывалось, что Аой знакома с кем-то из них лично. Но всё хорошее имеет свойство быстро заканчиваться. И вот Аой предстояло снова вернуться в другую, привычную ей жизнь, и первым шагом туда было рваное белое платье, всю ночь провалявшееся в углу комнаты Иноске. Измятая тряпка совсем не способствовала уверенности Аой в себе перед важным разговором с Кёджуро, но захватить из номера отеля сменную одежду она не догадалась. Похоже, придётся заезжать домой, и вынужденная задержка немного печалила. — Прости, что отвлекаю, — Котоха вошла в незапертую комнату, держа в руках зелёное платье на вешалке. — Я знаю, оно старомодное и сейчас такие не носят, но, может, ты согласишься надеть его? Это платье из шерсти, и ты не замёрзнешь по дороге. — Ой, ну что вы, мне неудобно утруждать вас, — Аой отступила на шаг, прижав сжатые в кулаки ладони к груди. — Вы и так были слишком добры ко мне, я не могу принять ещё и вашу одежду! — Ничего страшного, — ярко улыбнулась Котоха. — Признаюсь честно, я несколько раздалась в талии и уже не могу позволить себе облегающие наряды. Примерь, пожалуйста. Ради меня. Аой неуверенно посмотрела на точёную фигурку Котохи, но затем перевела взгляд на её просящие глаза и аккуратно приняла пушистое платье. Улыбка Котохи стала шире. — Я вернусь через пару минут. А ты пока переодевайся, моя девочка. Котоха выскользнула через слегка приоткрытые сёдзи, а Аой стянула футболку, к которой успела привязаться. Платье Котохи, тёплое и немного колючее, село на Аой идеально. Оно было длинное, красиво присборенное на талии, с узкими рукавами, которые Аой сразу же натянула на подмерзающие пальцы. Даже ей, с её белой кожей и чёрными волосами, этот изумрудно-зелёный оттенок подходил как нельзя лучше, и Аой могла представить, как же он, должно быть, украшал Котоху и подчёркивал её глаза цвета спелого крыжовника. — Ох, словно на тебя сшито, — выдохнула вернувшаяся Котоха, пока Аой с изумлением рассматривала похорошевшую себя в зеркало. — А где Иноске? — спросила Аой. Ей не терпелось показаться перед ним в новом платье. — Он с Доумой во дворе. Его ждёт неприятная новость, — Котоха рассмеялась и жестом указала на деревянный стул. — Садись. Разрешишь мне причесать тебя? — Немного покраснев, она достала из кармана юкаты щётку для волос. — Да, конечно, — с готовностью отозвалась Аой, стягивая резинку с хвоста. С внутренним замиранием она села на стул перед Котохой. Аой тысячи раз делали укладки стилисты, но чтобы вот так, по-домашнему… — А что там случилось? — Аой лёгким кивком указала в сторону окна во двор. — Доума приковал мотоцикл Иноске цепями к забору и спрятал ключ от замка. — Расчёска коснулась волос Аой, заставив её закусить губу, чтобы не застонать от блаженства, а Котоха продолжила: — Мы решили, что слишком опасно разрешать нашему сыну безответственно рассекать по шоссе зимой. Ничего страшного, получит свой ненаглядный мотоцикл обратно, как только потеплеет. — А они там не подерутся? — расслаблено, хотя и с некоторыми нотками беспокойства поинтересовалась Аой. Кто знает, как Иноске отреагирует на такое вмешательство в его личную жизнь? Всё же сдержанностью её Король никогда не отличался. — Кто? Иноске и Доума? — Пальцы Котохи блуждали в волосах Аой, подцепляя и переплетая тонкие прядки. — Покричат друг на друга и успокоятся. Хоть они и неродные, но Иноске всегда был для Доумы сыном. Это ведь Доума купил нашему мальчику первый мотоцикл. Я очень волновалась, Иноске тогда исполнилось всего четырнадцать. Но, наверное, глупо пытаться защитить своего ребёнка от всего на свете. Ты поймёшь меня, когда у тебя появятся свои дети. — Руки Котохи с макушки переместились ниже. Аой было неимоверно хорошо сидеть и слушать рассказы о жизни удивительного семейства, пока чуткие осторожные руки орудовали расчёской в её волосах. — Ещё Доума научил Иноске не лгать. Я до сих пор толком не понимаю, что происходит между тобой и моим сыном, Аой, но знай: что бы он тебе ни сказал — это всё правда. Правда… Аой задумалась. Значит, Иноске на самом деле любит её. Не то чтобы она сомневалась, но случай с Сумой пошатнул доверие Аой к его признанию. Но, как бы то ни было, сейчас у неё не нашлось бы человека ближе, чем сумасбродный стриптизёр. Странное ощущение. Будто бы Аой ходила по тонкой грани осознания чего-то, но никак не могла окончательно саму себя понять. Иноске, несомненно, был красив и желанен для неё, забраться с ним в постель и не покидать её до самого утра — вот предел мечтаний, и одновременно Аой не отказалась бы просто оказаться рядом со своим красавчиком, взять его ладонь в свои руки и болтать о всякой ерунде часами напролёт, словно с самым лучшим другом. Ей хотелось и запереться с Иноске в каморке с костюмами Королей, и вместе встретить Новый год, в обнимку бродя среди толпы, заполонившей храмовый двор. И тогда Аой всё поняла. С Кёджуро она только и делала, что планировала будущее, а с Иноске хотела жить настоящим. — Ну вот и готово! Взгляни. — Котоха протянула Аой зеркальце, в котором отразилась ровная коса-колосок — итог стараний этой трудолюбивой женщины. Аой увидела в отражении не просто элегантную причёску, но и время, которое Котоха подарила ей вместо того, чтобы заниматься домашними делами или немного дольше побыть с сыном. — Спасибо большое! — искренне поблагодарила Аой, разглядывая свои будто бы заострившиеся черты лица. Уже не бабочка-подросток, а молодая женщина, знающая себе цену, смотрела на неё из отражения. — Вы похожи на мою подругу, Канао. Она такая же добрая и понимающая. — Хотела бы я с ней познакомиться. — Котоха с улыбкой протянула руку, и Аой, ухватившись за неё, встала со стула. — Пойдём, мальчики, наверное, нас заждались. Не волнуйся, Доума отвезёт вас в Токио на своей машине. Аой, — почти у порога Котоха развернула её к себе лицом, — позаботься об Иноске. Мне будет гораздо спокойнее знать, что там, в большом городе, мой сын не одинок. И позже, в гостиной, увидев раскрасневшихся, румяных с мороза мужчин, Аой не стала себя останавливать. Она бросилась к Иноске и обняла его такого, какой он есть — в холодной куртке, с ледяными руками и припорошёнными редкими снежинками волосами, потому что очень скучала. И пусть он порывался нажаловаться на вероломный поступок Доумы, укравшего его мотоцикл, все претензии обиженного Короля Аой заткнула длинным поцелуем и обещанием поделиться с ним своей маздой. И так вдвоём, за руку, под взглядами Доумы и Котохи, они шагнули за порог гостеприимного домика навстречу серьёзному, непростому разговору с Кёджуро Ренгоку.