Лилия алая Листья роняет, Словно любовница платье… (Хатори Хасо)
— Ты ждёшь Иноске? Мягкий баритон Зеницу заставил и без того нервную Аой повернуться на крутящемся стуле. Она приветливо улыбнулась мальчику, раскинувшемуся на диване в ярко освещённой гримёрке. — Сильно заметно? — смущённо спросила Аой, не зная, отчего ей вдруг стало так жарко. Может, от маленьких лампочек, светящих прямо в лицо? Оттого, что долгожданный концерт, в который было вложено столько труда, должен начаться меньше чем через час? Или же ей всегда становится жарко, если она слышит имя Иноске? Когда Аой впервые вошла в уже такие привычно-знакомые раздвижные стеклянные двери клуба, она и представить не могла, что эти полтора месяца изменят её жизнь. Ведь в «Яркости» Аой ждал всего лишь концерт, один из многих, в которых ей довелось поучаствовать. Если бы всё так круто не переменилось, то на её гримёрном столе сейчас стояла бы корзина белых роз с неизменным медвежонком, а в зале на первом ряду восседал рыжеволосый мужчина с доброй, зажигательной улыбкой. Вместо этого стол её был завален салфетками, ватными дисками и тюбиками с косметикой, оставленными стилистами. В воздухе витал приятный аромат дорогих кремов, средств для снятия макияжа и сладостей, заботливо подготовленных Танджиро, чтобы «Бабочки» могли перекусить. Но Аой понятия не имела, что за вкусности накупил для них предусмотрительный менеджер, потому что у неё не возникло и малейшего желания подойти к заставленному едой журнальному столику. Она слишком волновалась перед выступлением. И, как назло, единственного человека, способного хоть немного развеять её мандраж, в этот момент рядом не было. — Он придёт, — уверенно кивнул Танджиро с противоположного от Зеницу конца дивана. Впрочем, этот неоново-оранжевый диванчик был таким маленьким, что оба парня, пришедшие поддержать подруг перед концертом, умостились на нём практически вплотную. — Ты же знаешь, Иноске с остальными Королями через стенку отсюда. Их ещё гримируют и причёсывают. — Мне кажется, это нечестно! Мы — главные звёзды концерта, а все визажисты и парикмахеры агентства торчат в соседней гримёрке, — Незуко легко оттолкнулась ножкой в изящной туфельке от перекладины под столом, разворачивая кресло к Танджиро и Зеницу. Канао громко фыркнула в ответ на это справедливое, в общем-то, замечание юной бабочки, но больше ничего не сказала, увлечённо покрывая и без того бесконечные ресницы чёрной тушью. — Ты и так выглядишь лучше некуда, — заверила Аой Незуко, — так что хватит жаловаться на стилистов. Мне нравится, какую причёску тебе сделали на этот раз. Незуко и правда была на диво хороша, розовая и свежая, словно сакура, внезапно распустившаяся под Новый год. Следуя подсказкам Мицури, хореографа группы, которая как никто другой знала, настолько для финальных поддержек важна удобная одежда, костюмеры «Бабочек» решили нарядить своих подопечных в облегающие комбинезоны. Соответствующих цветов, разумеется. Аой не раз украдкой посмеивалась про себя и жалела, что не может покрасоваться в обновке перед Иноске, когда замечала, каким жадным взглядом окидывают их фигурки парни, оккупировавшие гримёрку в ожидании начала концерта. Даже сдержанный и порядочный Танджиро не мог спрятать блестящие глаза, а уж Зеницу так и вообще краснел почти непрестанно. Вот и сейчас Незуко, гибкая и стройная, в тянущемся розовом комбинезоне, расшитом блёстками, сидела в кресле перед зеркалом, болтая ножкой и созерцая буйство локонов с вплетёнными в них лентами, которые окутывали её худенькие плечики пышным облаком. — Думаешь? — Незуко покрутила головой и вздёрнула подбородок, явно получая удовольствие от того, что видела в зеркальном отражении. — Это так непривычно, раньше мне перевязывали бантами только отдельные пряди. Мне кажется, или с волнистыми волосами я выгляжу старше? — Ты всё равно никогда не догонишь нас с Аой. По сравнению с тобой мы дряхлые старушки. — Канао, в фиолетовом комбинезоне, подчёркивающем её хрупкость и утончённость, спрыгнула со своего кресла и встала за креслом Аой, облокотившись на высокую спинку. Аой не преминула заметить позу подруги. Канао будто бы пыталась скрыться за спиной Аой, не желая открыто демонстрировать слишком соблазнительный наряд. Ну ничего, Зеницу ещё получит возможность налюбоваться на фиолетовую бабочку. На сцене в Канао просыпался профессионал, которого трудно было чем-то смутить. Молодой бармен тоже приоделся в честь предстоящего события и сейчас красовался в фиолетовом атласном жилете поверх форменной белоснежной рубашки. Только слепой не заметил бы, что цвет его жилета был практически идентичен с цветом костюма Канао, и только кретин бы не догадался, что таким образом Зеницу безмолвно выражал симпатию. Но Канао будто бы ничего не понимала, хотя Аой видела, как она искоса бросает на миловидного юношу заинтересованные взгляды. — В зале сегодня, кажется, не осталось свободных мест, — рассказывал Танджиро с довольной улыбкой. — Почти все билеты на концерт раскуплены, а столики на ночь забронировать нереально. С тех пор как Короли вернулись, «Яркость», наверное, самый посещаемый клуб в Синдзюку. О да, Короли вернулись, и толпы их поклонниц ринулись на ночные шоу. Уж Аой об этом знала лучше, чем кто-либо другой. Одним из условий мирного договора между Иноске и Узуем стало то, что Короли отработают каждую ночь двухнедельного простоя, вызванного упрямым нежеланием их лидера посещать клуб после той злополучной драки в директорском кабинете. Но теперь всё нормализовалось, Узуй и Иноске снова начали звать друг друга друзьями, а Аой осталась без своего мужчины. Их графики разошлись кардинально. Иноске работал каждую ночь без выходных, а Аой днями напролёт готовилась к концерту и посещала все предновогодние мероприятия, на которые только смогли записать «Бабочек» продюсеры. Сложно описать радость, вызванную в агентстве заявлением Аой, что она раздумывает над тем, чтобы не оставлять группу. И все последние недели перед Новым годом «Бабочки» полным составом проводили на съёмках праздничных телешоу, фотосессиях, да и просто везде, где могли засветить симпатичные мордашки и прорекламировать грядущий концерт. Иноске Аой видела лишь на совместных репетициях. Только тогда она могла, наплевав на все приличия и завистливо глазеющих работниц «Яркости», уединиться со своим красавчиком где-нибудь за отдалённым столиком, чтобы, беспрерывно целуясь, сетовать на несправедливость судьбы и мечтать о том, как они вместе проведут новогодние праздники после того, как вся суматоха уляжется. Хотя однажды Аой осуществила свою мечту и, цепляясь за руку Незуко, заявилась в «Яркость» ночью, как раз под вечернее шоу. Иноске был счастлив. Аой слабо видела сцену в уютном полумраке второго этажа, где сидела на балкончике с Танджиро и Незуко, но ей казалось, что взгляд Иноске не отрывался от неё все три минуты волнительного выступления Королей. А после, когда Иноске поднялся на балкон, а Аой прижалась к его груди, она даже не сомневалась — этот Новый год будет лучшим в её жизни. Не думать о празднике становилось невозможно, как только гость клуба пересекал его порог. Кёджуро постарался для старшего товарища. Белые шары висели под глянцевым чёрным потолком, а привычную зелёную подсветку пола дизайнер сменил на сине-голубую. Атмосфера «Яркости» стала мягче, нежнее. Всё словно заволокло голубоватой туманной дымкой, а серебристые огоньки, вспыхивающие и разбегающиеся по поверхности шаров, напоминали снежинки. «Я даже немного жалею, что твоя свадьба сорвалась, — мечтательно пожаловалась в тот день Незуко, запрокинув голову и изучая бег серебряных искорок под потолком. — Твой бывший наверняка задумал что-то колоссальное». «Да, у Кёджуро всегда был отменный вкус. Ну ещё бы, с его то воспитанием. Он мог позволить себе учиться у лучших художников и архитекторов Японии», — ответила Аой не без лёгкой грусти. Она знала от Тенгена, что Кё теперь каждый раз согласовывал свои визиты в клуб, чтобы случайно не столкнуться с ней и Иноске. «Ну не такой уж и отменный, раз он влюбился в тебя, — Незуко, пребывающая на вершине блаженства от шоу Королей и нескольких фирменных коктейлей Зеницу, дразняще показала Аой язык. — А вот к твоему вкусу у меня претензий нет!» — Она шутливо подмигнула Иноске. «Эй, потише там, умерьте пыл, девушка!» — смеясь, возмутилась Аой и посмотрела на бесстрастную физиономию красавца-стриптизёра, вскинувшего бровь в знак того, что он полностью согласен с мнением Незуко. Только вот даже в ту ночь Аой спала одна. Уставшая за день, она начала зевать ещё в районе одиннадцати вечера и решила разделить одно такси с Незуко, жившей в том же благоустроенном районе, что и Аой. Свою машину Аой, как и обещала, отдала Иноске, чтобы ему не пришлось холодными предутренними часами добираться до дома пешком. Напроситься на ночёвку в маленькую, освещённую гирляндами квартиру в старом доме Аой не решалась, ещё не забыв о том, что бежала оттуда, оставив на полочке тяжёлые металлические ключи. И теперь, когда до начала концерта оставалось меньше сорока минут, Аой очень не хватало Иноске. Ну почему он не сидит сейчас в их гримёрке рядом с Танджиро и Зеницу, не улыбается так же беззаботно, как и всегда? Взгляд Аой волей-неволей метался от друзей к входной двери, выдавая волнение. Пальчики Канао легко сжали плечи Аой в знак поддержки. — Кстати, насчёт забронированных столов, — Танджиро застенчиво посмотрел на свои колени, но затем решительно поднял голову, блеснув линзами очков, — я бы хотел пригласить вас троих в ресторан неподалёку отсюда, отметить выступление в спокойной обстановке. Я бы позвал и Иноске с Зеницу, только вот они работают допоздна. — Зеницу кивнул и досадливо вздохнул, скривив губы. — Но если вы захотите отдохнуть и разъехаться по домам, я пойму… Отменить бронь не так уж и сложно… — Ну что ты, братик, конечно же, мы не против ужина! После концерта я обычно такая же голодная, как после хорошего секса! — воскликнула Незуко и тут же зажала рот руками, чтобы не выпалить ещё что-то компрометирующее, хотя глаза её весело сияли. — Незуко! — Танджиро возмущённо уставился на неё. — Что «Незуко»? — хмыкнув, шутливо огрызнулась его безбашенная сестрёнка. — Я уже давно совершеннолетняя и могу заниматься тем, чем хочу. Может, ты у нас и ждёшь любовь всей жизни, а я не хочу тратить время на отношения. Но это же не мешает мне иногда развлекаться. В отличие от тебя, я в монахи не записывалась! — Незуко дерзко вскинула голову и сложила руки на груди. Зеницу фыркнул первым. За ним, не сдержавшись при виде багрянца, медленно ползущего от шеи Танджиро вверх, прыснула и Аой. Незуко задорно расхохоталась вслед за друзьями, и только Канао скромно улыбнулась, спрятав глаза. Наверняка она вспомнила, как однажды отказала Танджиро на пустой, как они думали, автомобильной стоянке. Несмотря на стоящую в комнате духоту, Аой ощутила бегущий по позвоночнику холодок возбуждения. В тот день разбились мечты Танджиро, а желание Аой сорвалось с тормозов и будто покатилось по наклонному пандусу, набирая скорость. Тогда мягкие, по-девичьи розовые тонкие губы Иноске впервые коснулись её губ. Да чёрт возьми, где его носит?! — А я смотрю, вам и без нас весело! Аой резко обернулась на звук голоса, который словно не слышала вечность. И на что она рассчитывала, когда надеялась произвести впечатление на Иноске новым комбинезоном? Повезло ещё, что Короли появляются только в одном номере, да и то в самом последнем. Эти три парня, картинно застывшие в проёме двери, выглядели впечатляюще. Чёрные брюки подчёркивали длину ног высоких красавчиков, тянущиеся футболки облегали рельефные тела, выставляя на обзор мускулистые руки. По всей сетчатой ткани футболок проходили оранжевые языки пламени из более плотного материала, из-за чего голая кожа танцоров в просветах мелкой сетки выглядела чертовски соблазнительно. И Санеми, лениво прислонившийся плечом к косяку двери, и Генья, неловко мнущийся возле брата, наводили на мысли, что в их пламени не отказалась бы сгореть ни одна бабочка. Что же касается Иноске — Аой не могла отвести от него взгляд. Стилисты по указанию Мицури собрали его длинные волосы в гладкий низкий хвост, чтобы ничего не мешало обзору во время поддержки, и теперь тёмные пряди не скрывали красивого лица и огромных зелёных глаз, слегка подведённых чёрным карандашом. Аой не понимала двух вещей — как можно выглядеть настолько порочно и настолько невинно в одно и то же время, и как так вышло, что из всех крутящихся вокруг него женщин он предпочёл её. Наваждение нарушило писклявое сообщение: — Тридцать минут до начала! Курносая мордашка помощницы менеджера из агентства на мгновение мелькнула среди столпившихся в проходе парней, а затем её голос, напоминающий щебетание мультяшных персонажей, раздался уже откуда-то издали, предупреждая о скором начале концерта и технический персонал. — Ну что, все готовы? — Санеми первым вошёл в гримёрку и остановился возле Канао, захватив по пути со стола один сладкий охаги в бумажной обёртке. — Да, конечно, — ответила Аой, с удивлением наблюдая, как Иноске проходит мимо неё, направляясь к сидящим на диванчике друзьям. — Это не настолько страшно, как кажется. Мы полтора месяца вложили в репетиции, а концерт пролетит так быстро, что мы его даже не заметим. Хотя я волнуюсь за последний номер. Если снова упаду, то завтра об этом напишет каждый мало-мальски приличный новостной канал, — она улыбнулась одними губами, пытаясь замаскировать беспокойство. Да что с Иноске не так? Он молча угнездился между Танджиро и Зеницу и упорно прожигал задумчивым взглядом дыру на светло-бежевом ковровом покрытии гримёрки. — Не переживай, Иноске тебя из рук не выпустит. Разве вы не это репетировали, пока зажимались по всем углам клуба? — ехидно изогнул бровь Зеницу. — Поверь, теперь еду у него отобрать проще, чем тебя. — А ты у нас наблюдательная, моя маленькая сладкая блондинка, — Иноске едва заметно улыбнулся и с прищуром посмотрел на друга. А вот на себе его взгляд Аой так и не могла засечь. — Ребят, можете оставить нас с Аой наедине на несколько минут? — обратился Иноске ко всем присутствующим. Незуко настороженно посмотрела на Аой, но Аой нечего было сказать ей в ответ. Она была растеряна так же, как и её друзья, покидающие комнату. Аой не хотела оборачиваться и смотреть им вслед, поэтому через зеркало наблюдала, как перешёптываясь и недоумённо оглядываясь, все по очереди проскальзывали в приоткрытую дверь. Бабочки исчезли из поля зрения Аой первыми, за ними потянулись Короли, а Зеницу и Танджиро завершили это шествие, скорее напоминающее изгнание. Аой не знала, что и думать. Она осторожно подняла голову, и на сердце стало легче от ласкового взгляда Иноске. — Ты отлично выглядишь, — сказал он, наклонившись вперёд и уперевшись локтями в колени. — Иноске, что ты творишь? Зачем устроил этот цирк?! Мы выступаем через полчаса! — Аой достаточно расслабилась для того, чтобы привычно поругать Иноске за ребячливую выходку. Он не злился на неё, это было заметно по улыбке и мягкой линии сгорбленных плеч, но всё же зачем-то захотел переговорить с ней с глазу на глаз. Неужели она всё-таки в чём-то провинилась? — Аой, ты меня любишь? — неожиданно спокойно спросил Иноске, пристально глядя на неё. — Что? Что за странные вопросы? Иноске, сейчас не время… — вжавшись в спинку кресла, Аой словно непроизвольно попыталась уйти от вопроса даже на физическом уровне. — Я сотни раз говорил, что люблю тебя, и я не врал. Но ты ни разу не сказала мне того же, — голос Иноске звучал обиженно, но тем не менее в нём не было гнева и привычной для него эмоциональности. — Я для тебя просто красивый стриптизёр и не больше? Так ведь? — Это какой-то бред, — Аой усмехнулась, не понимая, для чего Иноске затеял этот глупый разговор. — Ты прекрасно знаешь, как много значишь для меня. — Кёджуро ты говорила то же самое? А вот это уже был запрещённый приём! Не сдержавшись, Аой вскочила с кресла и отошла к самому дальнему гримёрному столику, за которым до этого сидела Канао. И всё равно она была слишком близко к Иноске. — Зачем ты так? — не глядя на мучителя, Аой подняла глаза к потолку, надеясь, что гравитация поможет ей сдержать слёзы. Воспоминания о Кёджуро и его пустом взгляде на прощание до сих пор терзали её, и только чувство того, что она нужна Иноске, напоминало Аой о правильности её поступка. А теперь Иноске сам бередит только начавшую затягиваться рану. — Всё не так. С Кёджуро всё было иначе. Кёджуро — прекрасный парень, и я, наверное, всю жизнь буду винить себя за то, что причинила ему боль. Но каким бы он ни был, он для меня — не ты. — Да? И в чём же разница между нами? — с высокомерной холодностью Иноске откинулся на диван и демонстративно закрылся скрещенными руками. — В том, что он богат и успешен, а я простой парень, у которого ничего нет? Ты знаешь меня, знаешь мою семью. Нам нечего предложить тебе. Ты ведь наверняка тоже думала об этом? Поэтому всё ещё вспоминаешь бывшего жениха? Сомневаешься, не совершила ли ошибку? — Ты такой кретин! — Аой развернулась, а руки сами собой поползли по бёдрам, сжимаясь в кулаки. — Да я всю свою жизнь пустила под откос ради тебя! Как можно быть таким идиотом?! Не спорю, если бы мне нужны были деньги, я осталась бы с Кёджуро. У его семьи сбережений столько, что при желании я могла бы больше ни единого дня не работать! Но я выбрала тебя! Тебя, осла тупоголового!.. Догадываешься, что это значит? — Она замолчала, собирая в голове пазл из всех проведённых с Иноске дней и ночей. — Я хочу жить с тобой, придурок. Хочу есть подгоревшую пиццу и смотреть вместе фильмы, хочу спать с тобой на твоей кровати. Хочу видеть из окна то же, что и ты. Хочу смотреть твои выступления и всем говорить: — «Взгляните, там в центре мой мужчина». Хочу, чтобы Доума и Котоха ещё хотя бы раз назвали меня дочкой… — Так почему?.. — снова начал Иноске, но Аой быстро перебила его: — Почему я не могу признаться тебе в любви? Потому что не хочу лгать! Молчи! — выкрикнула она, заметив, как дёрнулись губы, к которым она мечтала припасть весь день, и которые вместо этого покрывают её беспочвенными обвинениями. — Как я могу сказать, что люблю тебя, если не уверена, что такое любовь? Иноске, ты хоть понимаешь, насколько ты счастливый человек? — Аой смягчила тон. Что же, пришла пора Иноске узнать о её прошлом. — Счастливый?.. — замялся Иноске, и Аой улыбнулась. — Тебя любят. Тебя обожают все, с кем ты пересекаешься. Для матери ты самое ценное сокровище, для неродного отца — настоящий сын. Ты очаровал незнакомых хозяев лапшичной, которые не могут отпустить тебя без подарков. — Аой медленно приблизилась к Иноске и опустилась на колени, чтобы её лицо было на уровне его. Иноске всё равно возвышался над ней, но Аой это нравилось. Такой большой, такой сильный. — Танджиро и Зеницу перестали со мной разговаривать, когда мы с тобой поругались. Даже для Тенгена ты друг, хотя между вами многое произошло. А я… Я не знаю, смогу ли выразить то, что чувствую к тебе… Ведь я всегда была одинока и привыкла к этому. — Где твои родители? — тихо спросил Иноске и взял ладони Аой в свои. Она не стала скрывать благодарный взгляд за этот кусочек тепла. — Их нет и не было, — просто сказала Аой, ощущая, как цепь якоря, тянувшего её на дно отчаяния, оборвалась. Теперь лодка её жизни будет плыть свободно и туда, куда Аой сама её направит. — Я сирота и росла в детском доме. Ты не подумай, меня никто не обижал, это был хороший приют в Токио, за детьми ухаживали, и я ни в чём не знала нужды, но… Никто не дарил мне объятий, не читал сказку перед сном, не целовал на прощание. Там было тоскливо и холодно, а мир я видела только на экране телевизора. Я покинула приют в шестнадцать, когда опеку надо мной взял директор нашего продюсерского центра и его жена. Да и тогда меня сразу определили в школу айдолов, что не сильно отличалась от детского дома… — Почему ты никогда об этом не рассказывала? — Теперь широкая рука Иноске гладила Аой по волосам, рискуя испортить укладку, но это было слишком приятно, чтобы отказаться от его ласки. — Мне не нравится вспоминать прошлое. К тому же, благодаря Кёджуро, я почти его забыла. Он всё знал, знали и девочки. Я была такой голодной по любви, что принимала всю нежность и заботу Кё и никак не могла ей насытиться. Он был прав, я не любила его, но до сих пор благодарна за всё. Я пыталась отплатить ему так, как умела, пыталась быть послушной, нежной, пыталась угодить в постели. Но это были действия, вызванные логикой, а не любовью. Я просто платила добром за добро. Ревновать тут не к чему. — Аой отстранилась, и рука Иноске безвольно соскользнула с её головы. — Но с тобой я так не хочу. Я хочу любить тебя так, как ты этого заслуживаешь. Но что, если у меня не получится? Можно ли научиться любви, которой дети учатся с пелёнок, когда тебе уже двадцать три? Иноске не ответил. Он встал и молча ушёл куда-то за спину Аой. Ей не хотелось подниматься с колен. До чего она проблемная… Иноске, с его лёгким нравом, незачем с ней возиться. И всё равно Аой чувствовала себя спокойно. Это так глупо — стесняться прошлого, в котором она не совершила ничего дурного. Но раз её бросили, раз оставили в роддоме, значит, что-то с ней не так? Наверное, и Иноске это понял. Щёлкнул дверной замок. — Я научу тебя. — Срывающийся голос вынудил Аой развернуться. Глаза Иноске покраснели, но пылали решимостью. Аой поняла, как сильно сейчас ей нужна его близость. Распрямившись, она расцепила кнопки на плечах, и синтетический комбинезон опал к её ногам, оставив почти полностью обнажённой. Из белья на ней были только крошечные чёрные стринги, в верхней же части грудь поддерживали чашечки, вшитые в комбинезон. Аой ухмыльнулась про себя, вспомнив, как Мицури настаивала на таком дизайне, боясь, что из стандартного бюстгальтера грудь танцовщиц выпадет при слишком порывистых движениях. И вот она, главная бабочка, Аой Канзаки, посреди комнаты демонстрирует затвердевшие от возбуждения соски стоящему перед ней Королю. Аой шагнула вперёд, выйдя из лежащей волнами у ног одежды. Должно быть, Иноске воспринял это как сигнал. Он мгновенно оказался рядом и поднял Аой в воздух, подхватив под ягодицы. Застонав ему в губы от ощущения горячих прикосновений, Аой сквозь морок похоти пыталась хотя бы немного соображать и придумать, куда бы ей пристроить руки. Портить причёску Иноске было нельзя, и она обхватила его шею, тесно прильнув к груди. Аой поразилась его мощи, когда без особого труда удерживая её на весу одной рукой, второй Иноске смахнул на пол всё с гримёрного столика. Ощутив под собой твёрдую поверхность стола, Аой разомкнула руки, но ненадолго. Теперь её пальцы спустились вниз. Обеими руками она сжала упругий зад Иноске, обтянутый тонкой тканью брюк, едва не задохнувшись от того, как же давно хотела это сделать. Её действие завело его, Аой поняла это по участившемуся дыханию и по тому, как жадно твёрдые, немного шершавые ладони шарили по её голому телу. В движениях Иноске не было нежности, чуткости, сейчас это было лишь одно долго сдерживаемое желание. Он будто хотел изучить её всю, перетрогать самые заветные места, поставив рекорд по скорости. И тут Аой вспомнила, что сейчас у них нет такой ценности как время. — Нам нужно поторопиться, — шепнула она, изогнувшись, когда палец Иноске проник внутрь неё. — Я уже готова. Если нас ещё раз прервут, клянусь, я изнасилую тебя прилюдно, Иноске Хашибира. — Я понял, — торопливо кивнул Иноске, потянувшись к сумочке Аой. — На месте? — На месте, — улыбнулась она, глядя, как по-хозяйски Иноске расстёгивает самый маленький потайной карман леопардовой сумки в поисках презерватива. Чтобы не тратить время в ожидании, Аой сильнее развела ноги и потёрлась о промежность Иноске. Как же там было тесно! Аой с радостью помогла бы Иноске освободиться от мучений, но, ощупав сложную застёжку танцевальных брюк, решила не вмешиваться. Вместо этого она снова играючи потёрлась о его бедро. — Долго ещё? — промурлыкала Аой, склонив голову набок. Угрожающе рыкнув, Иноске наконец приспустил брюки и выпустил наружу член, от вида которого сердце Аой зашлось в истоме. Вот она и увидела этого прекрасного мужчину обнажённым. Хотя на нём до сих пор оставались футболка и брюки, его голое тело Аой видела, и не раз, так что её воображение дорисует недостающие детали. Пусть Иноске и стриптизёр, но таким естественным и настоящим он будет только с ней. То, что сейчас происходит — не просто акт сексуального единения. Это символ того, что они принимают друг друга без остатка. Он любит её, любит её танцы и считает, что они созданы друг для друга, а ей теперь никак без него. Без этого засранца, который нагло заходил к ней в душ, заставлял кормить себя темпурой самым наипошлейшим способом и разрушил её свадьбу. С которым она спала, греясь под котацу, и благодаря которому сейчас занималась сексом в гримёрке за считаные минуты до концерта. Аой с нескрываемым интересом наблюдала за тем, как Иноске, беспощадно разорвав упаковку зубами, раскатывает презерватив по всей длине своего возбуждённого члена. Зрелище на миллион долларов. Иноске не вошёл в неё, а ворвался, но Аой была так возбуждена, что не почувствовала никакого дискомфорта. Она просто отдалась ощущению наполненности. Как же хорошо было обнять этого горячего красавчика и упереть ногу в подлокотник стула, подстраиваясь под сильные, рваные движения. Иноске не стал избавлять её от белья, просто сдвинув в сторону тонкую ниточку, и даже в этом чувствовалась его дикая, неистовая натура. Аой комкала сетчатую футболку на спине тяжело дышащего любовника, стараясь стонать ему в ключицу. Ей казалось, что звуки секса из запертой гримёрки и без её стонов заглушают гомон собирающихся в зале зрителей предстоящего концерта. — Всё нормально, бабочка? — прохрипел ей на ухо Иноске, прихватывая губами мочку. — Более чем… мой Король, — прерываясь под натиском грубых фрикций, Аой запрокинула голову и выдохнула ответ. Иноске притянул её бёдра ближе, и, чтобы удержать равновесие, Аой откинулась на руки. По ускорившемуся ритму она догадалась, что Иноске близок к разрядке. Она выгнулась, открывая ему лучший обзор на свою грудь, и с внутренним торжеством заметила, как его глаза всё больше и больше заволакивает тёмная пелена. Спустя секунды Иноске громко застонал, и мышцы его скульптурно очерченного тела расслабились. Он с улыбкой нависал над ней, оперевшись о стол, и даже не думал прерывать контакт. Аой обессиленно откинулась на локти, затылком коснувшись холодного зеркала. Она тоже улыбнулась Иноске, не зная, что сказать. Что говорят парню после рвущего душу разговора и быстрого отчаянного секса? Наверное, оба они сумасшедшие, раз решились на такое. — Десять минут до начала! — равнодушный стук в дверь и резкий голос помощницы менеджера на этот раз запоздали и ничему не успели помешать. Третья попытка оказалась удачной. Аой рассмеялась от этой мысли. — Ты чего? — Иноске наконец отстранился, а Аой смогла выпрямиться. — Ничего. Просто настроение хорошее. Иди ко мне, — Аой притянула к себе Иноске и обвила ногами, прежде чем ещё раз поцеловать. — Почему я так легко иду у тебя на поводу и соглашаюсь на твои безумства? — Потому что ты такая же, как и я. Ненормальная. Только боишься это признать. — Аой поморщилась, когда Иноске несильно щёлкнул её по носу и протянул упаковку салфеток. — Пошли, тебе пора летать. Покажем всем, как нужно танцевать! Ух, а я взбодрился! — повёл плечами неугомонный стриптизёр, который выглядел так, словно был готов ещё на парочку заходов. Они быстро привели себя в порядок и вышли в коридор. Иноске казался совершенно невозмутимым, а Аой была уверена, что все уже знают о беспределе, творившемся в гримёрке. Но судя по всему, даже умная Канао и легко угадывающий настроение друзей Зеницу на этот раз были заняты своими переживаниями. Девочки волновались перед скорым выходом на сцену, ребята старались их поддержать, а Аой целовалась с Иноске в тёмном уголке, не чувствуя и малейшего страха или напряжения. Всё пройдёт великолепно, особенно после такой разминки…***
Концерт действительно удался. Аой не могла ответить за подруг, но сама она летала по сцене, даря зрителям искренние улыбки. Лайтстики взмывали в воздух, среди них было и немало синих. Может, ей действительно стоит остаться в группе? Кажется, ни Иноске, ни его очаровательная мать не видели в этом ничего зазорного. Надо будет при случае забрать резюме у Тенгена. Её девочки тоже были прелестны. Незуко кокетливо строила глазки в толпу, раздавала воздушные поцелуи направо и налево, а Канао двигалась с на удивление естественной грацией. Продюсеры и хореографы не случайно пытались убирать фиолетовую бабочку подальше от глаз зрителей, особенно на быстрых танцевальных движениях, требующих особой координации. Канао хотя и очень старалась, но не могла обойтись без едва заметных зажимов, она словно не давала собственному телу свободы, не давала полной амплитуды при взмахе руками, шаг её был чуть короче, чем шаги остальных бабочек. Но не сегодня. Сегодня Канао выступала наравне с коллегами по группе. И пусть бледно-розовый румянец всё же покрывал её скулы, в этот вечер Канао пела для особенного человека. Бедные фанаты бабочек! На предновогоднем концерте им пришлось довольствоваться только любовью Незуко. Аой каждое слово посылала за сцену, всё ещё ощущая томление внизу живота и жаждая скорее использовать по назначению и второй презерватив из своей сумочки, а вся нежность Канао летела над головами поклонников к бару, к скромному белокурому юноше в фиолетовом жилете. А потом вышли они, Короли. Зал взорвался овациями, и Аой не могла не прикинуть, сколько же девушек купили билеты на концерт совсем не из-за любви к их музыке. Она взяла руки Иноске в свои, и дрожь пробежала по телу. Интересно, она так же волновалась бы на своей свадьбе? И пусть финальная песня была о любви, Аой до этого момента не вкладывала особый смысл в её слова. Это была не её история. Смелая бабочка в песне летела к своему огоньку несмотря на все предупреждения, пересуды и опасность сгореть в его пламени. А сейчас Аой поняла — это история Иноске. Он полюбил её и устремился к ней, хотя его сердце всё ещё болело от прошлых неудачных отношений, а она была несвободна. Иноске бесстрашно пошёл на возможные страдания ради мизерного шанса на собственное счастье. Кто бы мог подумать, что девушка, постоянно страдающая от холода, станет для кого-то жарким огоньком. И чёрт возьми, она будет полной дурой, если не подарит Иноске своё тепло! Именно о счастье Иноске Аой думала, когда бросилась к нему в финале медленной композиции. Бросилась стремительно, налетела с такой силой, что ему почти не пришлось прилагать стараний, чтобы поднять её. Аой взлетела будто бы сама. Она на долгие секунды замерла наверху, понимая — вот она, любовь. Это не то чувство, которое можно разложить по полочкам, дать ему обоснование или вызвать в себе усилием воли. Любовь либо есть, либо её нет. И всё. Уверенная в том, что Иноске следит за ней с удвоенным рвением и ей не грозит падение, Аой опустила взгляд. Боги, как же красив её личный стриптизёр, её мужчина! Зачем ей шикарный особняк с широкой кроватью, когда она хочет спать, прижимаясь к нему? Зачем цветущий сад за окном? Ему не затмить зелени глаз Иноске. Зачем друзья из высших слоёв общества, когда есть верные Бабочки и Танджиро с Зеницу? Зачем блюда из лучших ресторанов Японии, если они не приправлены материнской заботой Котохи? Аой почти незаметно кивнула, подавая знак. Иноске лёгким, тщательно отрепетированным толчком подбросил её, а затем подхватил на руки. И Аой поцеловала его в губы под крики ликующей толпы и вспышки фотокамер. Неважно, что завтра эти фото появятся в интернете, неважно, что в агентстве её за подобное самоуправство не поблагодарят. Всё неважно. Самое важное у неё уже есть.