Несколько простых правил для изучения языка любви/Romantic Language Requirements

Лязг металла. Во все стороны полетели искры. Блестящее лезвие моего меча взметнулось высоко над моей головой, неизбежно столкнувшись со своей целью, отбросив их назад. Я рванулась вперед, следуя за своим врагом, который опасно балансировал на выступе, ведущем в бездонную яму. Я была уверена в своей победе. Внезапно, в великом подвиге силы, фигура подпрыгнула в воздух, и, прежде чем я смогла собраться с силами, она приземлилась позади меня. Луч света вырвался из механического устройства на руке моего противника, и я рухнула в пропасть. Я выронила игровой контроллер в знак поражения. «Это уже третий раз подряд, когда я проигрываю». Я должна была знать, что фехтовальщик проиграет футуристическому космическому охотнику. «Наверное, неприятно быть лохушкой, — небрежно сказал Дуг, нажимая другую кнопку, чтобы вернуться к одному из экранов меню. — Ты уверена, что не хочешь попробовать, Лили?» «Нет. Мне и отсюда интересно наблюдать, как ты надираешь задницу Энди», — ответила хихикающая девушка со своего кресла в углу квартиры Дуга. «Больше нет. Я все», — заявила я, вставая и поднимая руки в знак поражения. «О, да ладно, не будь таким обидчивым лузером», — надулся парень на диване. «Я не обиделась, мне просто скоро нужно идти», — ответила я, пожимая плечами и извиняющейся улыбкой. Я не хотела, чтобы бедняга думал, что я никогда больше не буду играть с ним, если он продолжит выигрывать. «Ну и куда же мы так спешим в субботу днем?», — нахально спросил он. Типичный Дуг. «Художественный музей Мэри и Ли Блок», — так же претенциозно ответила я, уперев руки в бока. «Зачем ты идешь в университетский музей?» — спросила Лили, прекрасно зная, что я, вероятно, никогда бы не рискнула отправиться туда одна. «Французский проект», — я постаралась сказать как можно небрежнее. Излишне говорить, что я была взволнована и очень хотела увидеть Миранду. Наше задание состояло в том, чтобы пойти в музей и написать об одном из экспонатов на французском языке. Я предполагаю, что профессор пытался поощрить некоторое исследование вещей, которые спонсирует наш колледж. Я была просто в восторге от того, чтобы чаще видеть Миранду за пределами студии или библиотеки. «Ух ты. Круто», — сухо ответил Дуг, явно не думая, что эта идея была такой уж потрясающей, как я. «Я пойду с тобой. Мне нужно поработать над одной из моих статей, чтобы мой редактор не разозлился на собрании персонала во вторник», — пожаловалась Лили, многозначительно закатив на меня глаза. Дуг рассмеялся. «Факультет искусств-это всегда проблема», — объявила я чересчур драматично, насмешливо глядя на свою лучшую подругу, когда она шла со мной к двери. «Увидимся позже!» — крикнула моя спутница через плечо, когда я помахала ей рукой. «Пока, дамы!» Мы не прошли и одного пролета вниз по лестнице многоквартирного дома Дуга, когда Лили спросила: «Итак, говоря о том, что с людьми с факультета искусств всегда сложно, почему Миранда захотела встретиться с тобой сегодня? Я даже не знала, что музей открыт по субботам». «Я думаю, что он закрыт по понедельникам, — ответила я, нахмурившись. — Ну она типа посмотрела на меня и просто сказала, чтобы я встретилась с ней там сегодня». «Ты говорила, что она просто помешана на искусстве и всяком таком». «Но мы наконец-то поладили, я не знаю. Может быть, ей не нравится разговаривать со мной в присутствии людей в классе», — вздохнула я, прежде чем оптимистично добавить: «В любом случае, я думаю, хорошо, что мы делаем это задолго до того, как наше задание должно быть в четверг». Прошло около недели с тех пор, как мы вместе ужинали. Она начала говорить со мной немного более открыто в классе и терпеливо относилась к моим трудностям во французском языке. Мы даже дважды встречались в студии и учились в перерывах между ее другими, более художественными занятиями. «Я уверена, что ты тоже не возражаешь против того, чтобы проводить с ней больше времени наедине». «Эта влюбленность выходит из-под контроля», — вздохнула я, вспоминая, как проснулась сегодня утром в горячем поту от довольно жаркого сна с участием моей французской напарницы. «Может быть, тебе стоит просто пойти на это», — заявила Лили, открывая дверь и выходя на улицу. «В смысле пойти на это?» «Просто сделай так, чтобы это произошло», — сказала она своим обычным громким голосом. Лили была из тех людей, которые идут и добиваются успеха. Этот совет был в её духе. Я попыталась вернуть ее в свою реальность: «А потом она возненавидит меня навсегда, и в качестве бонуса я провалю французский». «Может быть, ты могла бы пригласить ее на свидание по-французски. Очень романтично, по-моему», — проворковала она, ткнув меня локтем в ребро. Я просто смотрела. «Ты даешь ужасные советы». «А что?». Мы разделились примерно через квартал, и я продолжила путь к месту назначения. Я посмотрела на часы, чтобы убедиться, что приду по крайней мере на пять минут раньше. Я была удивлена, когда увидела, что Миранда уже стоит на ступеньках, ведущих в музей. Сегодня на ней была длинная юбка. Очень царственно. «Привет», — сказала я, подходя. Она кивнула в знак приветствия, черта, которую как я заметила, была для нее очень характерной. Это было похоже на то, как будто она играла в игру, проверяя, как долго она сможет молчать. «Готова войти внутрь?» — спросила я, наклонив голову в сторону входа в здание. Мы поднялись по ступенькам и вошли в здание. Вход был бесплатным, так что, быстро кивнув портье, мы уже были в пути. Возможно, больше для себя, чем для Миранды, я повторила то, что смогла вспомнить из инструкций в учебнике. «Итак, наше задание состоит в том, чтобы выбрать любое произведение искусства и описать его по-французски, используя лексику из четвертой главы». «Мы должны выбрать одну и ту же картину?» — растягивая слова, спросила Миранда, приподнимая бровь. «Да». «Это может быть катастрофой», — пробормотала она, устремив взгляд перед собой, когда мы вошли в первую галерею под названием «Гравюры и рисунки». «Ты действительно не веришь в меня, да?» — ответила я нараспев, подражая ее сарказму. По крайней мере, я надеялась, что это был сарказм. «Это не вопрос веры», — сказала она с ноткой серьезности, и я начала беспокоиться, что что-то упускаю. «Тогда доверься. Поверь мне, что я не полная идиотка». «Я беспокоюсь не о тебе», — было ее тихое бормотание, и прежде чем я успела спросить ее, что она имела в виду, она была на шаг впереди меня, глядя на первую картину, висящую на стене. Она была черно-белой и выглядела как кучка людей, молящихся у пары ног в небе. Странная. Миранда подождала еще несколько секунд, сделала шаг назад, а затем перешла к следующему. Я просто последовала за ней. Это случилось снова. И снова. И снова. В здании пахло чистотой, если у чистоты вообще есть запах. Воздух был прохладным. Экспонаты были нормальными. В конце концов я поняла, что начала наблюдать за Мирандой больше, чем за картинами. Это было действительно смешно. Лампы, которые свисали с потолка, чтобы освещать произведения искусства, казалось, подчеркивали черты ее лица и заставляли светиться. Я бросала взгляд на ее профиль, когда мы бродили по комнатам, и восхищалась ее лицом вместе с многочисленными реакциями, которые оно выражало картинам на стенах. Время от времени она кивала. Иногда ее губы подергивались. Была одна картина, от которой у нее поджались губы, как в тот день, когда она узнала, что я ее напарница. Казалось, что это было больше, чем всего пару недель назад. Мы останавливались перед каждым произведением на несколько мгновений. Обычно я сразу решала, нравится мне это или нет, а затем ждала реакции Миранды. В здании было тихо. Я знала, что обычно не было много разговоров, когда человек ходил в музей, но я практически слышала, как гудит разум Миранды, когда мы смотрели на каждую вещь, и меня убивало, что я не спрашивала, не знала. Я честно пыталась оценить это искусство, но что я должна была делать, когда женщина рядом со мной была чрезвычайно красивее и привлекательнее, чем любая из картин на стенах? «Как ты думаешь, о чем она думает?» — спросила я тихим голосом, наполовину ожидая, что Миранда отшвырнет меня и продолжит идти. Я имела в виду изображеную перед нами женщины, полулежащую на старом диване. «То, как она намекающе раскрывает всю свою ногу и бедро, может что-то значить. У художника есть много других более известных работ, на которых женщины носят значительно меньше, -объяснила она мягким тоном, который могла слышать только я. «Она выглядит грустной. Или уставшей. Не совсем кричит о сексе», — пробормотала я, щурясь и пытаясь понять выражение на дрожащем вытянутом лице. Я изо всех сил старалась не думать о сексе, стоя рядом с женщиной, которая недавно снималась в некоторых ночных снах, которые стоили мне большого количества часов сна. «Матисс был одним из лидеров фовизма, стиля, который фокусировался на таких качествах, как более дикая работа кистью и яркие цвета. Это может быть просто литография, но значение этого произведения для художника, скорее всего, не зависело исключительно от точного представления или передачи чего-либо конкретного о женщине. Все дело в подходе, хотя этот, безусловно, более контролируемый, чем другие». Эм, что? Она наклонилась вперед, чтобы изучить небольшую табличку, которая идентифицировала картину вместе с ее художником и годом ее создания. «Ах, 1929 год. Многие художники имели тенденцию возвращаться к некоторому чувству порядка в своих работах после Первой мировой войны.Это объясняет его контроль здесь. Весьма увлекательно.» Я просто стояла с открытым ртом. Я не знала, плакать мне или целовать ее, или просто попросить ее никогда больше не прекращать говорить об искусстве. «Я сдаюсь. Как я вообще должна что-то говорить, чтобы не выглядеть тупой рядом с тобой?» — прыснула я со смеху. «Ты могла бы просто сказать мне, насколько я осведомлена», — ответила она, поворачиваясь, чтобы перейти к следующей работе, но не без хитрой ухмылки через плечо. «Ты уже знаешь, какая ты умная», — возразила я, делая быстрые шаги, чтобы вернуться к ней. Я не смогла сдержать улыбки. «Возможно, я хочу услышать, как ты это скажешь». «Так ты просто выпендривалась, чтобы попытаться произвести на меня впечатление?» — спросила я, мой интерес к искусству внезапно резко возрос. «Вовсе нет. Ты просто вошла в мой мир, — задумчиво произнесла она, указывая рукой на комнату. — Вот что мучает меня, когда дело доходит до выбора обуви по утрам или поиска подходящего аксессуара. Накопленная история искусства и символизма преследует меня, куда бы я ни пошла. Так скажи мне, Андреа, — приказала она тихим голосом с сияющими глазами, — что ты думаешь?». Мой разум пытался понять, почему ее так волнует то, что я думаю. Весь процесс осложнялся тем, что мое тело кричало от восхитительно злой улыбки этой женщины. Миранда любит искусство. Заставь ее показать тебе искусство. Слова, Сакс, говори с помощью рта. «Покажи мне больше», — был мой твердый ответ, прежде чем я ушла, пытаясь скрыть покрасневшие щеки. На этот раз, когда мы подошли к картине или рисунку, заговорила Миранда. Было невероятно, как много она знала, и я поймала себя на вопросах, которые заставляли ее с нетерпением продолжать все дальше и дальше. -- «О какой из них мы должны написать?» — спросила я, щурясь от солнечного света, когда мы вышли из здания. «Выбирай сама». Она, вероятно, могла бы написать прекрасное эссе о любой из них. «Мне понравилась та, где люди смотрели в потолок. Я думаю, это должен был быть Лувр», — сказала я, смутно припоминая массу лиц, смотревших вверх. «Произведение Домье, — авторитетно заявила Миранда, прежде чем ее бровь взлетела вверх, — Почему именно оно?» «Я думаю, что меня больше интересуют портреты людей. Как будто им есть что рассказать, и я хотела бы спросить их, что это было». «Какова история этой работы?» «Это может быть слишком очевидно. В названии было что-то о парижанах, рассматривающих новую крышу в Лувре, покрашенную художником. Хотя такому человеку, как я, будет немного легче писать по-французски». «Делакруа покрасил крышу». «Спасибо», — ухмыльнулась я, и она отвернулась. Неужели она действительно смущена тем, что так много знает? «Это ужасно удобно, что ты выбрала французского художника», — заявила она, глядя вперед в направлении, в котором мы шли. «Я думаю, что об этом было бы легче писать». Мы сделали еще несколько шагов, прежде чем достигли тротуара, и я повёрнулась к ней лицом и попрощалась, прежде чем мы разошлись в разные стороны. Прежде чем я успела что-либо сказать, она спросила, уперев руки в бока: «Ну?» «Ну, что?» Я была совершенно потеряна. Она просто смотрела на меня несколько мгновений, прежде чем фыркнуть с драматическим вздохом и махнуть рукой в сторону музея. О. Она спрашивала, что я думаю об этой выставке. Снова. «Для кого-то, кто так цинично отнесся к тому, чтобы взять меня в музей для школьного задания, ты, кажется, очень обеспокоена тем, как я отношусь к выставке», — медленно заметила я, пытаясь проверить свою теорию о том, что даже великая Миранда могла немного стесняться показывать кому-то что-то важное для нее. Ее челюсть сжалась, и ее глаза впились в мои. Мне показалось, что я слышу, как она рычит. «Мне все понравилось сегодня, умные штанишки», -заявила я с улыбкой, которую, как я надеялась, что она знала, была искренней. Ее глаза сузились при этом прозвище. Моя улыбка стала шире. «Это своего рода идеальное прозвище для тебя, потому что ты умная, саркастичная и любишь одежду». Она закатила глаза, но ее обычная сдержанная ухмылка вернулась, несмотря на то, что, казалось, она изо всех сил старалась смотреть на меня. «Я была обеспокоена твоей способностью терпеть мою преданность изучению искусства», — небрежно сказала она, скрестив руки на груди. Так что я была права. Взгляды и комментарии Миранды перед тем, как войти в здание, имели смысл. Какая — то часть ее действительно обладала способностью нервничать. Она делилась со мной тем, что действительно любила, и это было страшным подвигом для любого, даже для Миранды. «Хорошо, что ты была рядом со мной. Мне не нужно было читать какие-либо описания вещей, так как ты могла просто рассказать мне сама», — ответила я, стараясь, чтобы это звучало так, как будто она не становилась в моих глазах все более и более привлекательной каждый раз, когда открывала рот. «Я сильно разочарована твоей трудовой этикой», — вздохнула она, но я знала этот игривый блеск в ее глазах. «Я не читала таблички не потому что мне лень. Мне просто твоя версия больше понравилась». Если бы Миранда была способна надуться, я была уверена, что она бы так и сделала, когда я со смехом повернулась, чтобы уйти домой. -- «Хорошо, итак, Скотт освещает игру со штатом Пенсильвания в предстоящие выходные, и мы, вероятно, должны проверить женскую футбольную команду на этой неделе, так как они хорошо выступили в этом сезоне». «Поняла». Каждый вторник вечером у нас была еженедельная встреча для «Северо-Западный каждый день», где я распределяла статьи, и мы все выясняли, какая газета выйдет на следующей неделе. Это было проклятием моего существования как редактора. «Это касается спортивной секции. Что там с новостями кампуса?» — спросила я, оглядываясь на писателей. «Первокурсники скоро будут избирать лидеров студенческого самоуправления». «Хорошо, — сказала я, делая пометку на бумаге передо мной, — Как насчет «Вернем себе ночь»*? Разве он обычно не проходит осенью?» «Я дружу с одним из координаторов, — заговорила Джулия, — В этом году он пройдет весной». «Хм, облом». Осень всегда казалась медленнее, чем зима и весна. «Некоторые выпускники только что открыли систему доставки печенья, — предложил группе один из репортеров. — Они приносят вам свежеиспеченное печенье и другие десерты. Я видел сегодня объявление об этом». «Чувак, это чертовски круто», — воскликнул кто-то, и раздались смешки. «Звучит заманчиво. Хотя, может быть, это лучше впишется в городские новости». Я знала, что эта секция тоже будет немного пустой в начале учебного года. «Мы можем сделать несколько хороших ресурсов, чтобы привлечь первокурсников. Например, чем заняться осенью в кампусе в хорошую погоду», — сказал Сэм со своего места у стены. «Это прекрасно сочеталось бы с некоторыми благотворительными мероприятиями, проводимыми в честь Хэллоуина в конце месяца. Ты понял, Сэм», — я показала ему большой палец, отмечая это в своем блокноте. «Я думаю, что это все задания на эту неделю. Передай их мне в обычный срок». Уровень шума возрос вместе с общим гулом разговоров, когда все встали со своих мест и начали говорить. Я начала складывать свои бумаги и ответила на один или два вопроса по поводу их статей. Через несколько минут большая часть толпы ушла, оставив несколько человек, которые остались и заняли места за компьютерами, чтобы немного поработать. Лили потянулась, встала со стула и подошла к компьютерному сиденью, куда бросила свои вещи. «Эта встреча была чертовски долгой». «У Рейчел грипп, а Дерек просто не вывозит. Нам нужно нанять еще несколько сотрудников редакции, иначе это будет долгий семестр», — размышляла я. Мне действительно нужно было поговорить с нашим менеджером по маркетингу о том, чтобы попытаться набрать первокурсников. Я приводила в порядок свои записи, когда краем глаза увидела фигуру, входящую в комнату, и подняла глаза. Ботильоны. Темные узкие джинсы, обтянутые вокруг идеально пропорциональных ног. Классная рубашка, которая выглядела так, словно на ней были нарисованы граффити. Кожаная куртка с высоким воротником. Рыжеватые волосы, которые светились на фоне темной одежды. Голубые глаза, которые потрескивали, как освещение, преувеличенное хорошей дозой подводки, теней для век и всего остального макияжа. Я не знаю, как долго я смотрела, но, должно быть, это было немного дольше, чем планировалось, потому что веселая ухмылка женщины медленно появилась на ее лице, прежде чем я смогла поздороваться к ней. «Миранда? Привет», — пробормотала я, стараясь не заикаться. Она всегда хорошо выглядела, и это, вероятно, была одна из самых резких вещей, которые я когда-либо видела на ней. Она выглядела очень, очень хорошо. «Привет», — практически промурлыкала она. «Что ты здесь делаешь?» — медленно спросила я, отчаянно пытаясь вспомнить, как снова дышать. «Ты часто встречаешься со мной в студии», — холодно заявила она, как будто ответ был очевиден, и медленно обвела взглядом комнату. «Я должна была сделать это сегодня?» Я забыла. Должно быть, так оно и было. И теперь она была одета так, что могла убить кого-нибудь и теперь она буквально убьет меня. «Нет». О. Я уже упоминала, что обычно сидела в лаборатории, когда не была на занятиях или не занималась с ней. Может быть, она …нет, этого не могло быть. Да ладно? «Ты просто хотела меня увидеть». Благоговение в моем голосе было слишком очевидным. «Вряд ли», — фыркнула она, и я мгновенно поняла, что именно по этой причине упрямая дива была здесь. Я тут же улыбнулась. Она была здесь просто для того, чтобы увидеть меня. «Эй, Лили — позвала я через всю комнату, привлекая внимание подруги, — Это Миранда. Лили-моя соседка по квартире. Мы знаем друг друга с семи лет, » — объяснила я красивой женщине рядом со мной. «Возможно ли, чтобы кто-то терпел твое общество так долго?» -спросила она с притворной невинностью, и подергивающийся уголок ее рта выдал ее, когда она подавила ухмылку. «Ха. Ха.» — я уставилась на нее, но этого было недостаточно, чтобы напугать даже хомяка. «Она права, это тяжелая работа», — прорычала Лили со смехом, явно довольная юмором Миранды. «Спасибо, ребята. Вы оба такие крутые друзья». Когда я оглянулась на девушку рядом со мной, мой взгляд упал на нее. Я не знала, как еще описать ощущение, когда я смотрела в великолепные глаза Миранды. Я была похожа на тех идиотов, которые ходят на пляж во время ураганов. Есть что-то потрясающе красивое и умопомрачительно опасное в том, чтобы стоять на краю бурлящих волн, которые могут поглотить вас целиком. Эти самые глаза оценивали меня. «Ты выглядишь усталой», — мягко заявила она, не пытаясь дразнить или оскорблять. Между её бровями образовалась небольшая морщинка. «Да, немного, — сказала я, наконец-то позволив просочиться всей длине моего дня, — Та встреча заняла больше времени, чем должна была». «Тебе нужно что-нибудь поесть». Поначалу это показалось мне странным советом. Обычно я связывала усталость с необходимостью спать. Но я поняла, что ее комментарий эхом отозвался в ту пятницу вечером в студии. Она хотела немного помочь мне сбежать, как я когда-то помогла ей. Но, конечно, она никогда бы просто не спросила. «Ты хочешь пойти со мной?» — спросила я с легкой улыбкой, стараясь не сиять радостно, когда она кивнула головой, возможно, слишком быстро для кого-то, кто просто мимоходом упомянул ужин. Я взглянула на Лили и понадеялась, что она поймет этот невысказанный код соседки по комнате и лучшей подруги, который дал ей понять, что, я отчаянно хотела остаться наедине с симпатичной, умной рыжей девушкой рядом со мной. Я только открыла рот, чтобы что-то сказать, как она отмахнулась от меня. «О, не беспокойся обо мне. На самом деле я была достаточно умна, чтобы поесть перед встречей. Увидимся позже». Десять очков Гриффиндору. Я пошла за своей сумкой, сидя на стуле рядом с подругой, и намеренно повернулась так, чтобы Миранда могла видеть только мою спину. Я уставилась широко раскрытыми глазами на Лили и одними губами произнесла: «О Боже». К счастью, мое тело также скрыло ее лицо, потому что она многозначительно пошевелила бровями, прежде чем почти невинно сказать: «Веселись». Я перекинула сумку через плечо и чуть не умерла от инсульта, когда мы с Мирандой вышли из комнаты и пошли по коридору. Разве у этой девушки не был обычный день, как у всех остальных, когда она ходила в спортивных штанах? «На ней была одежда, в которой ты была на прошлой неделе», — ее голос прорвался сквозь мои мысли. «Хм? О да, я её одолжила. Она больше разбирается в моде, чем я, но я пытаюсь научиться, — объяснила я, нервничая, глядя на свою рубашку с длинными рукавами. — Хотя, наверное, мне стоит сходить за покупками и купить свои собственные вещи». Позаимствовав одежду Лили, я получила лучшее представление о том, какие вещи мне могли бы понравиться, если бы я решила потратить время и деньги. На ней было много коричневого и зеленого, которые отлично смотрелись на ее кофейной коже. «Куртка хорошо смотрелась на ней, — оценила Миранда, прежде чем взглянуть на меня. — Но предпочитаю, чтобы она была на тебе». «Спасибо». Я собиралась умереть от бабочек, злобно атакующих мой живот. «Если ты все же решишь расширить свой гардероб, придерживайся тех же земных тонов, которые использует она», — продолжила она, когда мы вышли из здания, направляясь к тротуару. «Почему?» «Они делают комплимент твоим глазам», — ответила она голосом, от которого было трудно идти по прямой. Эта ночь будет очень трудной, если я не соберусь с силами. Я мысленно встряхнула себя. Когда мы достигли перекрестка, который показывал, в каком направлении двигаться, Миранда повернулась и спросила: «Все еще активна в своем стремлении к спонтанности?» «Конечно, почему бы и нет?» Я улыбнулась, готовая довериться любому божественному вмешательству, которое завело меня так далеко. Миранда кивнула и продолжила идти, и я поспешно последовала за ней, прежде чем мой мозг смог решить, что смотреть на ее задницу было критическим жизненным выбором. Я могла бы взорваться прямо там. «Я уверена, что тебе понравится заведение, которое находится в этом направлении», — уверенно заявила она, слегка приподнимая подбородок всякий раз, когда она шла как царственная фигура. Как, в общем-то, и всегда. «Это не спонтанно, если ты знаешь, куда идешь», — рассуждала я. Я не могла не поддразнить ее хотя бы немного. «Это ты решила быть импульсивной, а не я». Она выглядела невероятно удивленной. Мое любопытство снова напало на меня. «Когда в последний раз ты просто говорила «к черту все"и делала что-то спонтанное?» Миранда помолчала мгновение, прежде чем ответить: «Примерно двадцать минут назад». «Когда навестила меня в лаборатории?» Она проигнорировала меня в своем типичном стиле, когда подумала, что я задаю вопросы, на которые уже были даны ответы. Ее откровение заставило меня задуматься. Я не знала, должна я чувствовать беспокойство или радость. Когда мы продолжили путь в город и студенты смешались с горожанами и я не могла не восхищаться присутствием Миранды. Она всегда заполняла все пространство вокруг и притягивала взгляды к себе. Когда она не несла свою сумку, она выглядела немного старше, как будто сумка сразу же указывала на то, что она студентка. Я коротко расспросила ее о том, как прошел ее день, прежде чем мы остановились перед магазином с ярко-желтой вывеской и навесом. «Это закусочная», — пробормотала я, не совсем уверенная, чего я могла ожидать, когда Миранда объявила, что выбирает место для ужина. «Проницательное наблюдение, Андреа», — последовал саркастический ответ. Я повёрнулась к ней, приподняв брови: «Это место достаточно приемлемое, чтобы ты могла на него посмотреть?» «Возможно, я более загадочна, чем ты предполагала», — промурлыкала она, ее грешная маленькая ухмылка дразнила меня, когда она шла к двери. Мне удалось придержать ее открытой для нее, прежде чем она смогла добраться до нее. Я действительно не знала, что должно было произойти, но собиралась вести себя как подобает благородной леди. Название на фасаде ресторана гласило «У Эдзо». Ярко-желтая и оранжевая планировка магазина, безусловно, заставляла его выглядеть старее и немного более чистым, чем я ожидала. У них все еще был старомодный бар с круглыми сиденьями, которые вы всегда видели в таких фильмах, как «Бриолин». Это было довольно мило. Хозяйка провела нас к столу, уставленному более чем шестью бутылками различных приправ для гамбургеров. Место казалось приличным. Это казалось почти сюрреалистичным, когда я наблюдала за Мирандой поверх своего меню, разглядывая, какие бургеры нам следует выбрать. «Ты ешь мясо», — заявила я, хотя, полагаю, это был скорее вопрос. Она бросила на меня взгляд, который дал мне понять, что я констатирую очевидное. «Я почему-то решила, что ты вегетарианка», — нахмурившись, объяснила я, продолжая изучать меню. Может быть, я купилась на весь стереотип студента-искусствоведа. Тем не менее, мысль о Миранде, копащащейся в гамбургере, просто поджарила мой мозг. «Как часто ты сюда приходишь?» «Раз в неделю», — спокойно ответила она, складывая меню и кладя его на край стола. Ее глаза начали изучать меня, и я грубо сглотнула. Я была не очень в выборе еды. Когда официантка поздоровалась с нами и спросила о наших заказах, я все еще не придумала, что мне заказать. Я потеряла счет времени, воображая о диетических привычках Миранды перед меню. После того, как рыжая сделала заказ, я просто посмотрела на официантку и сказала ей, что буду то же самое. Когда Миранда выгнула бровь, глядя на меня, все, что я могла сделать, это пожать плечами и улыбнуться. «Итак, раз в неделю? Тебе, должно быть, здесь действительно нравится». «Меня успокаивает то, насколько старым он кажется», — мягко объяснила она, ее взгляд покинул мой, чтобы оглядеть магазин. Я догадалась, что в закусочной было пусто просто потому, что был вечер вторника. «Я думаю, что ты бы хорошо вписалась в другой период времени. То, как ты говоришь, кажется экстравагантным», — объяснила я, следя за ее осмотром ресторана. Когда мой взгляд вернулся к ней, она бросила на меня скептический, вопрошающий взгляд. «Знаешь, я могла бы представить тебя в длинной юбке викторианской эпохи, или в платье с клапанами 20-х годов». Она фыркнула: «Я искренне сомневаюсь, что в Англии во времена правления королевы Виктории ходили в закусочные». «Верно. Ты, наверное, все равно была бы во Франции, демонстрируя, какая ты умная на вечернем салоне», — я усмехнулась, и она закатила глаза, несмотря на ухмылку, которая осталась на ее лице. Она была так прекрасна. «Почему тебе нравится старина этого места?» Миранда взглянула на меня и вздохнула, прежде чем пробормотать: «Когда я была совсем маленькой, моя мать работала в закусочной, похожей на эту». «Это круто, — сказала я небрежно, скрывая свое удивление тем, как легко она рассказала что-то личное, — Чем она занимается сейчас?» «Она работает в универмаге». Ее голос был твердым. Фактическим. Я не знала, что сказать дальше. «А как насчет твоего отца?» «Я не знаю», — спокойно ответила она, ее глаза обратились в сторону ресторана. Она подперла голову рукой, и я поняла намек на то, что это была территория, в которую мы еще не были готовы погрузиться. «Ты когда-нибудь раскрашивала меню цветными карандашами?» — спросила я, пытаясь вернуть ее мысли из того места, куда они ушли —Я чувствую, что маленькая Миранда захотела бы много раскрасить». Блестящие глаза вернулись ко мне, и она саркастически протянула: «О да, я ворвалась из утробы, переполненная художественным талантом». «Ты бы не ворвалась, — заявила я, откидываясь на спинку стула, — Ты бы просто изощренно признала врачей, прежде чем презрительно помотреть на других младенцев за то, что они все время плачут». При этих словах я заработала улыбку, ради которой я бы вытерпела тысячу уроков французского. Как будто вселенная решила, что заставить Миранду улыбнуться-это самое лучшее, что я могла сделать, но потом я была прервана официанткой, принесшей нам наши гамбургеры. Они были большими и подавались с горой жареной картошки. Я сдержалась, и не сразу взяла в руки свой, вместо этого наблюдая за Мирандой. Она положила салфетку себе на колени. Она осторожно взяла гамбургер. Она откусила кусочек, каким-то образом умудрившись не оставить никаких следов взаимодействия с едой на губах. Только эта девушка могла каким-то образом найти способ выглядеть изящно, поедая долбаный бургер. Я посмотрела вниз и отбросила осторожность на ветер. Надо поесть, не смотря на неловкий момент. Я откусила кусочек. И застонала от удовольствия. Черт, они были хороши. Оказывается, у Миранды был хороший вкус не только в одежде. Миранда снова улыбнулась мне, и я занялась еще одним кусочком и попыталась начать разговор, который не включал мои эйфорические звуки от еды. «Знаешь, мой бывший всегда говорил, что сыр-самая важная часть любого сэндвича». «Он что, какой-то знаток еды, чтобы придавать этому мнению какое-то значение?» — спросила она, снова не скрывая сарказма в своем голосе. Я проглотила свой кусок, прежде чем продолжить: «Он хочет быть шеф-поваром. Он учится на экономике, так что однажды сможет стать владельцем ресторана». Миранда склонила голову набок: «Ты говоришь о нем с нежностью». «Он был хорошим другом. Просто не очень хорошим парнем», — добавила я, беря картофель фри и отправляя его в рот. «Был?» «Мы почти не общаемся. Я не думаю, что он действительно понимает, почему я рассталась с ним», — ответила я, прежде чем откусить еще кусочек. Когда она продолжала смотреть на меня, я поняла, что она молча ждет продолжения. Я закончила жевать, прежде чем продолжить. «Я просто чувствовала, что всякий раз, когда я была напряжена или расстроена, он не придавал этому такого значения, как если бы ему было плохо. Как будто мои занятия по журналистике не могли быть сложными, когда он готовился к тяжелому экзамену по математике или что-то типо того. Не знаю. Сейчас это уже кажется мелочью. Может быть, я действительно вела себя как эгоистка», — закончила я, нахмурившись. Миранда отложила свой гамбургер и промокнула салфеткой губы, прежде чем сказала: «Не существует универсального стандарта того, что трудно или тяжело, потому что каждый борется с чем-то своим. Он не должен был сравнивать вес твоих личных проблем, а скорее измерять индивидуальную честность в их преодолении. Если его выбор состоял в том, чтобы обесценить твои проблемы, а не набираться сил, чтобы справиться с собственными, это он виноват, Андреа, а не ты. Взаимное уважение-ключ к любому типу отношений», — закончила она, ее глаза искали что — то в моих. Я чувствовала себя уязвимой, и все же я доверяла ей. Я не могла не улыбнуться ее искреннему заявлению. «Иногда я забываю, что ты та девушка, которая убежала от меня, когда узнала, что нам придется быть напарниками», — поддразнила я, застенчиво улыбаясь. «Я наивно отказала тебе в уважении, а ты потребовала этого от меня. Теперь я активно даю его». «Да, я тоже», — заявила я, чувствуя себя так, словно давала клятву. Наверное, я вроде как и давала. Я хотела, чтобы она знала, что я была достойным вложением ее времени. Я откусила еще один кусочек своего гамбургера и задумалась, знает ли Миранда так много об отношениях, как показывает. Погодите. Что, если она была в отношениях, а я просто не знала? Я медленно закончила с жареным картофелем, который был у меня во рту, прежде чем попытался так небрежно спросить: «Так ты с кем-нибудь встречаешься?» Миранда замерла. «Как я уже сказала, главное-взаимное уважение. Не многие люди тратят энергию и время, чтобы заслужить мое уважение», -объяснила она как ни в чем не бывало, деликатно положив кусочек себе в рот, как только закончила говорить. Я постаралась не выдохнуть с огромным облегчением. Наш ужин теперь мог продолжаться относительно спокойно. Мы обсудили то, что каждый из нас написал для нашего задания, и это привело к некоторым темам о том, что Миранда делала на своих занятиях по искусству, и рассказу об отпуске, который моя семья провела в Нью-Йорке, чтобы посмотреть кучу художественных музеев. Миранда как раз рассказывала о своей поездке в город, когда вернулась официантка, чтобы соблазнить нас десертом. Мы отказались. Затем официантка спросила: «Вам, дамы, нужны отдельные чеки?» Я даже не осознавала, что говорю, пока не услышала свой ответ: «Нет, все в порядке». Молодая женщина извлекла чек из своего блокнота и с улыбкой положила его на наш стол. Я попыталась скрыть свое удивление самой собой, спокойно достав бумажник из сумки с книгами, лежащей на стуле рядом со мной. Я взглянула на Миранду. Я не могла прочитать выражение ее лица. Я заплатила, и мы ушли. «Спасибо, что показала мне одно из твоих любимых мест», — сказала я с ухмылкой, когда мы свернули на улицу, чтобы вернуться в кампус. «Спасибо за ужин», — ответила она ровным тоном, и я почувствовала, как она изучает меня, когда я смотрела вперед. Я небрежно добавила: «В следующий раз мне придется показать тебе одно из моих». «Ты предполагаешь, что будет следующий раз», — протянула она, ее тон стал холодным. Дерьмо. Я облажалась. Я действительно все испортила. Теперь она злилась, что я заплатила, и мне придется извиняться. Это молчаливое раздумье продолжалось в моей голове, казалось, несколько часов, прежде чем я услышала, как она тихо пробормотала: «Ты знаешь, что когда ты паникуешь, твое лицо чем-то напоминает морду оленя в свете фар?» Это была шутка. Я повернулась к ней с надутыми губами. «Я довольно доверчива». «Можно предположить, что это не положительная черта для журналиста», — ухмыльнулась она, и я не могла не просиять от легкой улыбки, которую я вызывала на ее лице, даже если она была вызвана моей психической нестабильностью. «Обычно я лучше разбираюсь в людях. Ты хорошая актриса». Она игриво улыбнулась. «Я полагаю, что должен быть план «Б», если карьера в моде окажется неудачной». Когда мы приблизились к общежитиям, небольшая группа студентов подошла к нам по тротуару, и я отступила в сторону, чтобы дать им достаточно места. Моя рука случайно задела руку Миранды. Я резко вдохнула. Я чувствовала себя так, словно снова попала в среднюю школу. Вот я здесь, зрелая девушка со своей сексуальной историей и образованием в колледже, начинаю нервничать при одной только жалкой мысли о том, чтобы держать Миранду за руку. Не думаю, что я выдохнула, пока мы не оказались у ее общежития. Я не совсем планировала провожать ее домой, но, учитывая, как плохо мой мозг в последнее время контактировал с моим телом, я не была слишком удивлена. Я повёрнулась и улыбнулась, чтобы попрощаться. «Думаю, увидимся завтра на занятиях». Я ждала ее обычного утвердительного кивка, ожидая, что она повернется и уйдет. Но этого не произошло. «Учитывая, что ты следовала за мной через кампус после нашего урока раньше, я абсолютно уверена, что у тебя есть свободное время сразу после занятий французским завтра», — заявила она, вопросительно глядя на меня. «Эм, да». Ее взгляд метнулся от моего лица к моим туфлям, прежде чем вернуться обратно. «Найджелу и мне нужна модель». «Для чего?» — заикнулась я, уже представляя, как спотыкаюсь о подиум или что-то в этом роде. «Чтобы сделать набросок». «О». Это звучало не так уж плохо. «Хорошо, конечно. Мне просто нужно будет посидеть не двигаясь пару минут?» «Да», — подтвердила она легким кивком головы. Мои глаза подозрительно сузились. «Это не одна из тех художественных штучек, где я должна быть голой, верно?» Губы Миранды задрожали, и я увидела, что она невероятно сильно старается не рассмеяться. «Учитывая его прошлые отношения, я сомневаюсь, что Найджел оценил бы это, если бы это было на самом деле так». Прежде чем я смогла остановить себя, я спросила: «А как насчет тебя?» Я думала, она закатит глаза. Или, может быть, будет насмехаться надо мной. Вместо этого она злобно ухмыльнулась, прежде чем промурлыкать: «Спокойной ночи, Андреа». У меня отвисла челюсть, пока я смотрела, как она уходит в свое общежитие.