Несколько простых правил для изучения языка любви/Romantic Language Requirements

«Bonjour, classe.» Фу. Я официально ненавидела французский. Конечно, он звучал мило и сочно, но только когда слетал с губ Миранды. Мне нравилось, когда я могла просто слушать, как она говорит, и говорить, как я на вечеринке. Но это было до того, как я вспомнила, что пришло время промежуточных экзаменов. Колледж был полным идиотизмом. Вы могли бы подумать, что промежуточные экзамены будут проходить только один раз примерно в середине семестра, как и предполагалось в их названии. И будете неправы. Промежуточные экзамены были общим термином для любого вида экзаменов, которые проводились перед выпускными экзаменами, и это могло означать до трех или четырех промежуточных экзаменов. Итак, когда наш профессор французского языка напомнил нам, что у нас скоро тест, на той же неделе я вспомнила, что у меня должна быть работа на занятиях по журналистике. Не говоря уже о том, что я потеряла репортера из своего штата из-за моно, поэтому я взяла его статьи и две недели притворилась, что знаю, о чем, черт возьми, я пишу. Затем появилась презентация для моих занятий по политике. Излишне говорить, что я не видела ничего особенного в классе и нескольких занятиях в библиотеке. Так вот, был конец октября, и я была свободна в обозримом будущем. Последнее, чего мне хотелось, — это выслушать уроки французского после того, как я была почти уверена, что неделю назад провалила этот экзамен. «Хорошо, обратитесь к своим напарникам, и давайте посмотрим, насколько хорошо вы усвоили новую лексику. Без ваших учебников, спасибо». Я внутренне застонала. Это конкретное упражнение не было нетипичным для наших занятий, но я уже боялась, что моя собеседница скажет. Когда я повёрнулась на своем сиденье лицом к Миранде, ее глаза мерцали. «Один человек будет покупателем, а другой будет продавать одежду». Ага. Покупки. Ультрамодные модели. Одежда. Даже если эти слова были жалким минимумом по сравнению с тем, что она, должно быть, была способна обсуждать, казалось, что небольшого словарного запаса, связанного с ее страстью, было достаточно, чтобы ее обычное незаинтересованное профессиональное поведение хоть немного изменилось. Она выжидающе посмотрела на меня. «Наверное, я буду продавцом», — беззаботно решила я. Миранда должна быть той, кто ходит по магазинам, даже если это было всего лишь короткий воображаемый диалог. Я попыталась вспомнить некоторые фразы из учебника. Чем я могу вам помочь? «Vous désirez?» «Je regarde seulement.» Хорошо. Окей. Тогда просто продолжаем. Я изо всех сил пыталась придумать, что сказать, когда она спросила: «C'est quelle taille? Vous l'avez d'une autre colour?» Э-э, размеры? Цвета? «Taille petite…Bleu. Verte. Rouge.» «Est-ce que je peux l'essayer?» «Oui», — сказала я, прежде чем сделать паузу, чтобы притвориться, что моя клиентка примеряет свою одежду. Что бы я сказала ей в реальной жизни, если бы она что-то примерила? Она такая красивая. «Vous êtes belle. Cela vous va bien.» Глаза Миранды сказали мне, что мой французский был приемлемым и что комментарий понравился ей. «C'est tout.» Это все. Мы попытались немного поиграть в фальшивом процессе оформления заказа, прежде чем профессор снова привлек наше внимание. Затем он продолжил лекцию в течение следующих получаса. Я написала примерно два пункта в своих заметках, прежде чем начала заполнять угол своей страницы словами, описывающими звезды. Я продолжала думать о той ночи на вечеринке, когда наши руки соприкасались. Ну, до того, как моя жизнь стала напряженной и невыносимой. Внезапно мои мысли прервал голос лектора: «Сегодня все хорошо поработали». Я нетерпеливо наклонилась, чтобы открыть рюкзак и бросить в него блокнот. Мы с Мирандой собирались в библиотеку, чтобы поработать над заданием по французскому на этой неделе. Но пока я собирала вещи, он продолжил: «В качестве награды за ваш труд сегодня, вот ваши экзаменационные работы». Вот дерьмо. Я взглянула на Миранду, и, как всегда, она была напряженно сосредоточена в передней части комнаты и терпеливо ждала нашего профессора, пока он раздавал наши листы. К тому времени, как я получила свой, узел в животе был настолько напряжен, что я сунула сложенную бумагу в сумку. Я могла взглянуть на это позже. Или нет. К тому времени, когда я встала и закинула сумку за спину, Миранда стояла рядом со мной со своей сумкой, готовая дать тот молчаливый кивок, который отправил бы нас из корпуса в библиотеку. Последние две недели были своего рода очищающим временем. Да, Миранда все еще вызывала у меня дрожь, как она могла этого не делать? Но мы достигли ритма дружбы. Я поняла, по большей части, как сосредоточиться на работе, когда рядом со мной сидит она. Наши походы в библиотеку теперь заставляли меня значительно меньше нервничать. Теперь я чувствовала покой в нашем молчании, но также и комфорт от возможности что-то сказать и знать, что, независимо от того, был ли ее ответ закатыванием глаз, ухмылкой или кивком, именно так мы разговаривали и наслаждались обществом друг друга. Как только мы добрались до библиотеки, нам удалось занять столик у окна, и мы сели друг напротив друга. Я вытащила свой телефон из заднего кармана и положила его рядом с собой. Мне нравилось иметь возможность проверять время. Я достала свой учебник и тетрадь и погрузилась в рутину. Я всегда старалась начинать работу без Миранды только для того, чтобы попросить о помощи, когда она мне действительно была нужна. Особенно учитывая весьма большую вероятность того, что мне только что отдали проваленный тест, я была готова сосредоточиться. «Ты хорошо написала?» — прорвался сквозь мои мысли голос Миранды. «Хм?» Она бросила на меня свой фирменный взгляд, когда почувствовала, что я веду себя глупо. «Тест». Ах да. Тест. Я избегала ее взгляда, пробормотав: «Я не смотрела». «Почему?» — спросила она суровым тоном. Я подняла глаза и увидела, что ее бровь изогнулась дугой. Я прикусила нижнюю губу от стыда: «Я боюсь». На ее лице не отразилось никакой реакции на мое признание. Она просто вздернула подбородок и посмотрела на меня сверху вниз, прежде чем ее рука медленно потянулась через стол ладонью вверх. Я прищурилась. Она поджала губы. «Хорошо, хорошо», — проворчала я, наклоняясь, чтобы порыться в сумке и вытащить сложенный листок, точно такой, каким я его оставила, когда запихивала туда. Я вложила бумагу в поднятую и ожидающую руку Миранды, а затем закрыла лицо руками. Я не хотела видеть лицо Миранды, когда она поймет, насколько жалкой я была в французском. «Андреа». Я постепенно опустила руки и посмотрела на нее свозь пальцы. «Да?» «Ты сдала». О, слава богу. «На самом деле выше среднего. Основываясь на твоей работе здесь, нам следует подумать о том, чтобы больше практиковать прошедшее время. Твоего словарного запаса достаточно», — оценила Миранда, перелистывая страницы моего экзамена с таким видом, словно она что-то замышляла на ходу. «Знаешь, мы могли бы просто работать над нашими общими заданиями вместе, а я буду учиться сама. Мне жаль, что ты, по сути, учишь меня всему». Она только покачала головой. «Помощь тебе позволяет мне еще больше углубить свое понимание». Я усмехнулась: «Ты, наверное, получила отличную оценку на экзамене». «Нет, — твердо заявила Миранда, — Я пропустила один вопрос». Подергивание, когда она стиснула челюсти, было огромным признаком ее неудовольствия по этому поводу. «Это тебя бесит, не так ли—» практически захихикала я от восторга, только чтобы вздохнуть под пристальным взглядом Миранды — Да ну перестань, я шучу. Разве это не стресс-все время пытаться быть совершенной?» Ее взгляд только усилился, когда она ядовито протянула: «Пытаться?» Забавно было думать, что такие трюки когда-то заставили меня вздрогнуть от страха. Вместо этого я закатила глаза. «Тысяча извинений. Разве это не стресс-быть совершенной все время?» Мой комментарий немедленно развеял ее ледяную ярость, и легкая улыбка отразила веселье в ее глазах. «Запиши свои исправленные ответы на вопросы, на которые ты ответила неправильно, и я оценю их, когда ты закончишь. Тогда мы можем приступить к выполнению задания на этой неделе». «Да, мэм». И я так и сделала. На самом деле я была в довольно хорошем настроении, когда мой телефон на столе начал вибрировать. Я потянулась, чтобы заставить его замолчать, но как только я увидела имя на экране, я посмотрела на Миранду. «Извини, это Лили, я должна ответить». Она кивнула и вернулась к своей работе, а я вскочила со своего места и направилась к выходу. Выйдя на улицу, я постучала по экрану и приложила устройство к уху. «Привет, Лилз». «Эй. Как дела?» «В библиотеке с Мирандой, — ответила я, вдыхая прохладный осенний воздух, — Что случилось?» «О, прости, что беспокою тебя». «Ты не беспокоишь. Ты дома?» «Ага. И я только что получила сообщение от того парня с моих занятий по искусству барокко, с которым я разговаривала». «Подруга», — протянула я совершенно серьезно. Она отчаянно флиртовала, чтобы привлечь внимание этого парня. «Я знаю! Он спросил, не хочу ли я пойти на вечеринку его братства в субботу, — тут она заколебалась, — я знаю, что мы планировали остаться на Хэллоуин и потусоваться, но…» Я улыбнулась. «Тебе определенно следует пойти. Со мной все будет в порядке». «Ты уверена?» «Конечно! Почему ты просто не написала мне?» «Я боялась, что ты разозлишься на меня за то, что я бросила тебя, поэтому я была готова просить прощения». Я засмеялась: «О, да ладно, я думаю, что как-нибудь переживу это. Мы можем быть соседями по комнате в любое время». По телефону было слышно, как она улыбается. «Ты потрясающая. Увидимся позже, когда ты вернешься домой?» «Конечно». Я повесила трубку и повёрнулась, чтобы вернуться в здание. Что ж, я собиралась провести расслабляющий Хэллоуин, набивая себя конфетами. Но я действительно была рада за свою подругу. Я знала, что если бы я оказалась в такой ситуации, она бы отреагировала точно так же. Когда я вернулась к нашему столу и плюхнулась обратно на свое место, Миранда спокойно спросила: «Ты часто пишешь стихи на занятиях?» А? «Что ты… Эй, ты смотрела в мою записную книжку?» — спросила я, дико оглядываясь вокруг, чтобы увидеть открытую книгу перед ней. Нет, нет, нет, это очень, очень плохо. «Если тебе интересно, я проверяла твои ответы, а затем пыталась найти твои заметки с занятия, когда мы впервые выучили прошедшее время, чтобы исправить твою проблему с правильным изучением». Так вот оно что? Догадалась ли она? Это тот момент, когда она отвергает мои чувства? Со своим абсолютно спокойным лицом в библиотеке, обсуждая мои проблемы с глаголами? Я приготовилась к худшему и просто сказала: «Некоторые люди рисуют каракули, когда задумываются. Я пишу». Прошло мгновение, пока я отчаянно пыталась оценить сдержанное выражение лица Миранды, которое, казалось, так же пристально изучало меня. Ее взгляд незаметно переместился на страницы, прежде чем она небрежно заявила: «Они часто обращаются к женщине. Кто она такая?» Может быть, она не догадалась? Я откинулась на спинку стула и внимательно наблюдала за ее лицом, когда ответила: «Моя муза». Пауза. Ее губы дрогнули. Это было сдержанно, но я знала. Это знание придало мне уверенности и заставило ухмыльнуться. Она не знала. «Она настоящая?» «Ну и кто сейчас задает слишком много вопросов?» — практически промурлыкала я, наслаждаясь этим моментом, в который, на этот раз, я контролировала ситуацию, а не женщина, которая управляла моим разумом и моими чувствами. Ее глаза вспыхнули, когда она сказала слегка напряженным голосом: «Ты избегаешь вопросов». «Ты все время избегаешь моих вопросов, — легко возразила я, наслаждаясь легким румянцем разочарования, который украсил ее бледную кожу, — Почему тебе так сильно хочется это узнать?» Она опустила глаза и села еще прямее в своем кресле. «Она звучит красиво», — пробормотала она, и я не могла не открыто улыбнуться сейчас прекрасной женщине, которая неосознанно описала себя. «Так и есть», — тихо пробормотала я, намеренно удерживая наши взгляды. Ну же, это ты. Как ты не понимаешь? Моим единственным ответом была напряженная челюсть и вздрагивающая бровь, глаза сверлили меня безмолвными вопросами. Ирония всей ситуации просто заставила меня улыбнуться. «Тебе действительно не нравится что-то не знать», — поддразнила я свою молчаливо кипящую музу. В ответ она медленно закрыла блокнот и подвинула его через стол, вернувшись к своей книге, чтобы пометить ее страницы чернилами и французскими словами. Моя маленькая ухмылка задержалась, когда я достала свой блокнот и вернулась к заданному набору задач, полностью готовая продолжить нашу учебную сессию. Стало еще лучше. «Существует изобилие образов воды», — спокойно заявила Миранда, как будто она анализировала отрывок на уроке английского языка, а не пыталась выяснить личность моего поэтического вдохновения. Я продолжала смотреть на свою работу и прятать улыбку. «Ага». Это из-за твоих глаз. «Намеки на огонь». «Да». Миранда, это твои волосы. Стало тихо, и я быстро взглянула через стол, чтобы обнаружить, что она пристально смотрит на меня. Не совсем свирепый взгляд. Не совсем умоляющий. Просто и очень глубокий. «Не смотри на меня так», — сказала я, надув губы, как девочка, которая не хотела видеть, как ее подруга злится на нее. Что было отчасти правдой. Но в этой девочке была еще и тайная мольба влюбленной женщины. Не смотри на меня так. Я наткнусь на твои глаза и никогда не выкарабкаюсь. По моей просьбе Миранда, наконец, прекратила допрос и вздохнула, протягивая мне свой блокнот. «Мои записи. Посмотри их и исправь свои ошибки». «Спасибо», — пробормотала я, хватая её листок, не забывая при этом забрать свой блокнот. Она начала листать учебник. Слава богу, этот разговор был закончен. Позвольте мне сказать вам, что это был не первый раз, когда я просматривала записи Миранды, но они все равно заставляли меня ухмыляться каждый раз. Я ожидала увидеть совершенный, аккуратный почерк. Ну, это было не так. Не поймите меня неправильно, он не был ужасным. Все было написано скорописью, и немного этой старомодности немного затрудняло чтение. Красивая, образованная женщина, наверное, должна писать скорописью. Я с довольным видом просмотрела ее записи. О, так вот как ты спрягала эти глаголы. Ой. Интересно, а Миранда мечтала или теряла концентрацию на занятиях? В ее заметках не было набросков стихов, подобных моим. Иногда одна или две линии казались более поспешно вращающимися, чем другие. О чем она думала? Кто научил ее скорописи? Это была ее любимая синяя ручка? Был ли у нее любимый цвет? А как насчет любимого фильма? Фильм. Я оторвала взгляд от книг и увидела, как глаза Миранды скользят по страницам. «Тебе нравится еда на вынос?» Маленькие голубые глазки медленно скользнули ко мне. «Возможно», — намеренно протянула она, и я не могла не закатить глаза. «Лили кидает меня на Хэллоуин. Мы как раз собирались заказать китайскую еду и посмотреть фильмы. Не хочешь приехать на эти выходные? —спросила я, переводя дыхание, пока она не ответила, — Мы могли бы заказать что-нибудь другое или …» «Еды на вынос вполне достаточно». С этими словами она вернулась к чтению, а я, стараясь скрыть улыбку, вернулась к своей работе. Вот и все. --- Излишне говорить, что я ужасно нервничала всю неделю. К тому времени, как наступило субботнее утро, я была по локоть в воде для мытья посуды, пытаясь очистить раковину от груды накопившейся посуды. Когда Лили вошла в комнату, мы переглянулись; мы обе знали, что беспорядок был в равной степени нашей виной. Продолжая мыть посуду, я заметила, что она вытерла стойку, прежде чем выйти из комнаты, вероятно, из чувства вины. Я взялась за ванную. Я пропылесосила всю квартиру. Я даже вытерла пыль. Я быстро убрала беспорядок в своей комнате, находясь на тропе войны. Любой дюйм жилища, на который могла случайно взглянуть Миранда, был вычищен. Лили весь день пыталась не смеяться надо мной, но в ту секунду, когда она выглядела так, словно собиралась что-то сказать, я просто взглянула на нее. А потом она вспоминала двадцать нарядов, лежащих на ее полу, которые она только что примерила, пытаясь понять, что, черт возьми, она собирается надеть сегодня вечером. Мы обе были сильно влюблены в кого-то и справлялись с этим по-разному. Я наводила порядок, она устраивала еще больший беспорядок. К тому времени, как я добралась до душа, я почти легла в ванну, чтобы вздремнуть, пока сверху лила горячая струя. Почти. Потом я задумалась, что бы случилось, если бы Миранда вошла и застала меня в таком состоянии, и эта мысль так взволновала меня, что я опрокинула бутылку с шампунем. К тому времени, как я подбежала к двери, чтобы открыть дверь после серии стуков, я примерила три разных наряда, пять раз причесалась и примерно двадцать раз прошлась по комнате. Сейчас или никогда. «Привет. Заходи». Я отступила, чтобы позволить ей войти внутрь. Даже в выходные она щеголяла со своей фирменной сумкой, но я была удивлена, увидев джинсы и свитер крупной вязки. Закрывая дверь, я спросила: «Как прошел вчерашний урок?» Глаза Миранды осмотрели комнату, и она медленно повернулась по кругу, осматривая окружающую обстановку. «Ты знакома с искусством Дада?» — задумчиво спросила она, делая еще один шаг в пространство. «Разве это не та штука, где чувак просто сказал, что писсуар-это искусство?» «Фонтан Дюшана, — объяснила она, кивнув, — Представь, что ты обсуждаешь этот конкретный жанр искусства более часа три раза в неделю». У меня отвисла челюсть' «Ты хочешь сказать, что тебе не нравятся занятия по искусству. Я в шоке». Мое поддразнивание вызвало сердитый взгляд через ее плечо, прежде чем она возразила с лукавой улыбкой: «Я полна сюрпризов». То ли комментарий, то ли ухмылка выжгли мне мозг, потому что я не могла придумать, что ответить. И вот она здесь. В моей квартире. Такая вся остроумная и великолепная. Ладно, Энди, постарайся не выглядеть полной дурой. «Могу я предложить тебе выпить?» — быстро предложила я, пытаясь вспомнить, что у нас было: «Вода, кока-кола, я думаю, у нас есть бутылка вина». «Вода будет кстати», — твердо ответила она, снимая сумку с плеча и кладя ее на край дивана. Я поспешила по коридору на кухню, чтобы взять напиток. Я открыла холодильник и схватила фильтр. «Ты хорошо выглядишь», — крикнула я в гостиную. Я подпрыгнула, когда услышала голос позади себя, спрашивающий: «Что именно тебе нравится?» Я нервно рассмеялась от своего удивления внезапным появлением Миранды. «Твоя одежда кажется более повседневной, чем обычно». «Даже я наслаждаюсь комфортом джинсов и свитера», — ответила она, прислонившись к дверному проему. «Я думаю, все дело в волосах, — объяснила я, наливая ей напиток. — Не пойми меня неправильно, ты выглядишь очень мило с укладкой, но сейчас это выглядит так, как будто ты только что проснулась утром, и это уже потрясающе». Когда я повёрнулась, чтобы передать ей чашку с водой, на ее лице появилась нежная, легкая улыбка. «В индустрии моды есть поговорка, — сказала она, потянувшись за бокалом, — чем безупречнее внешний вид, тем больше работы для этого требуется». Признавалась ли она, что долго причесывалась? Для меня? Или это еще одна модная штука, которая снова вылетела у меня из головы? «Я не сомневаюсь, что независимо от того, потратила ли ты две минуты или два часа, результат все равно был бы симпатичным, — просияла я, довольная тем, что она была здесь, — Итак, ты готова сделать заказ?» Мы вернулись в гостиную, просмотрели меню и назвали наши варианты. Я начала по-настоящему понимать, насколько большой мясоедкой была Миранда, когда она выбрала здоровую порцию курицы и говядины. Но я была еще больше удивлена, когда показала DVD, который мы будем смотреть, и она неуверенно нахмурилась. «Кошмар перед Рождеством?» «Это традиция». «Я его не смотрела». «Ты что, издеваешься надо мной?» Это заставило меня пуститься в разглагольствования о достоинствах Тима Бертона и расспросить ее о том, какие еще кинематографические жемчужины она пропустила. Это привело к достоинствам иностранных фильмов, жанру, который Миранда любила больше всего. Я улыбнулась ее страсти, даже если она была выражена с такой сдержанностью, которую демонстрировала Миранда, и спрашивала все больше и больше. Фильмы привели к книгам. Книги для моей работы с газетой. Ее работа в департаменте. Пьесы, мюзиклы, Шекспир. Когда раздался стук в дверь, я на самом деле спросила себя: «Кто бы это мог быть?» Еда была доставлена, и доставщику заплатили, к большому недовольству Миранды, когда я отказалась принять предложенные ею наличные. Щедрость была разделена на кухне, но не без того, чтобы не забрызгать мою рубашку тем или иным соусом. Однако я не могла злиться, потому что Миранда сразу же начала вытирать его салфеткой, пытаясь скрыть улыбку, бормоча что-то об уважении к тканям и сохранении красоты одежды. Да, я бы сказала, что ужин и фильм прошли успешно. Именно тогда, когда ужин был закончен, тревога начала сжимать мою грудь. Именно тогда я краем глаза увидела наши руки, лежащие на расстоянии нескольких дюймов друг от друга. Руки Миранды находили меня ночью, когда мои сны мучили меня, и мое тело жаждало познать то ощущение, которое всерьез поглотило мое воображение. Я приложила немало усилий, чтобы наши отношения стали дружескими и поддерживали естественный ритм, в котором мы могли бы учиться и взаимодействовать, не испытывая этого желания. Но иногда она переворачивала страницу в книге, и я задавалась вопросом, каково это-быть шелестящим листком бумаги между ее пальцами. Этими длинными пальцами, направляющими карандаш, чтобы создавать, дарить жизнь рисункам и словам, хранящимся в ее альбоме для рисования. Я бы солгала, если бы не призналась, что хотела почувствовать, как эти пальцы танцуют по моей коже. Но больше всего на свете я просто хотела почувствовать, как они переплетаются с моими. В ту секунду, как мой взгляд метнулся к ее руке, лежащей на моем диване, эти заманчивые мысли вырвались на свободу. Излишне говорить, что фильм вогнал меня в беспокойство. Когда все закончилось, я сразу же повёрнулась к Миранде с нетерпеливой улыбкой. «Ну что ты думаешь?» Миранда насмешливо наклонила голову, и это была, пожалуй, самая очаровательная вещь, которую я когда-либо видела. «Интересно», — медленно ответила она. Я моргнула. Хорошо, да, и? «Интересно?» «Музыка была захватывающей», — такова была ее простая оценка, но я видела, как уголки губ начали поворачиваться. «Тебе понравилось». «Я бы не назвала этот моим любимым», — игриво возразила Миранда, наконец, с ухмылкой переводя задумчивый взгляд с телевизора на меня. «Тогда какой твой любимый фильм Диснея?» «Спящая красавица». «О, ну конечно "Спящая красавица". Предсказуемо.» «Как так?» «Прялка. Феи, которые не могут решить, какого цвета должно быть ее платье, — я сделала паузу, прежде чем прошептать с притворным ужасом, — Страшный дракон». Она просто закатила глаза, прежде чем ответить: «Большинство людей не стали бы утверждать, что я предсказуема». «Мы с Найджелом говорили об этом на днях. Мы тебя вычислили, — провозгласила я, плюхаясь на диван. — Я думаю, он просто знает, чего ожидать, потому что он тебя давно знает. «А ты?» «Ты всегда стараешься сохранить бесстрастное выражение лица или делаешь вид, что злишься, когда просто шутишь. Но твои глаза выдают тебя каждый раз». Миранда озадаченно подняла бровь, прежде чем невозмутимо произнести: «Как печально для моей актерской карьеры». Я усмехнулась: «Из тебя вышла бы ужасная актриса. Что произойдет, когда тебе действительно понадобится улыбнуться?» Тут она прищурила глаза. «Я улыбаюсь». «Да, но я должна использовать все мои лучшие шутки, прежде чем я увижу хотя бы одну из твоих улыбок, и даже тогда они маленькие». «Очевидно, проблема в том, что тебе определенно нужно улучшить качество твоего комедийного материала». «Или в том, что кому-то нужно немного расслабиться». Она недовольно нахмурилась на мой комментарий и быстро подвинулась, чтобы посмотреть мне прямо в лицо. «Хорошо, — бросила она вызов, — Как ты предлагаешь мне решить эту задачу?» «Ну, мы только что смотрели фильм. Это был хороший первый шаг. Что ты обычно делаешь для расслабления?» «Читаю. Рисование для занятий меня тоже успокаивает». Для кого-то, кто всегда казался вызывающим и пугающим, Миранда, вероятно, была самым милым ботаником. Я устала скрывать свою улыбку. «Верно. Знаешь, большинство студентов колледжа сказали бы, что они тусуются с друзьями, или участвуют в марафоне телешоу, или трахаются». «Я часто работаю в присутствии своих друзей, и этого достаточно, так как мне достаточно такого социального взаимодействия. Я не смотрю телевизор». «И не трахаешься?» — спросила я, задаваясь вопросом, избегала ли она этой темы, потому что была более невинной, чем казалась. Честно говоря, я часто задавалась этим вопросом. Может быть, Миранда никогда ни к кому не проявляла сексуального интереса, тем более ко мне. Я хотела узнать ее историю, ее жизнь. О ее прошлых возлюбленных или об их отсутствии. Ее чувства по поводу отношений. Эти мысли заполнили короткую паузу, последовавшую за моим вопросом. Медленно она объяснила: «Для того, чтобы достичь такого разнообразия развлечений, потребовалось бы потратить много времени и усилий, а это гораздо больше хлопот, чем того стоит». «Ты думаешь, что романтика того не стоит?» «Секс не всегда приравнивается к романтике», — заявила она, и ее тон стал мрачнее. Это было действительно все, что мне потребовалось, чтобы понять, что у Миранды был опыт, и я хотела подтолкнуть ее еще немного, чтобы я могла понять этот странный взгляд в ее глазах, когда она это сказала. «Тогда как насчет романтики? Для развлечения?» «Ты хочешь сказать, что романтика-это развлечение?» Я нахмурилась, размышляя о том, что значило для меня мое нынешнее понимание романтики. Я улыбалась, шутила и разговаривала с красивой девушкой, которая была моей подругой, и мне было тепло, когда я продолжала культивировать в себе эту нежность с ней. И все же она была такой близкой и такой далекой, и по мере того, как росла любовь, росла и тоска. Я сглотнула. «Иногда. Иногда нет.» Миранда ухмыльнулась: «Не очень красноречиво для безнадежного романтика». «С чего ты взяла, что я безнадежный романтик?» «Поэтесса, знающая расположение звезд, хочет знать, что делает ее безнадежным романтиком. Потрясающе», — саркастически пробормотала она, ее маленькая улыбка явно дразнила меня Я отвела взгляд и фыркнула: «Я думала, тебе нравится изучать созвездия». «Так и есть». Абсолютная мягкость в ее голосе заставила меня обернуться и посмотреть на нее, но прежде чем я смогла по-настоящему заглянуть ей в глаза и определить настроение, с которым она ответила, она встала и схватила свою чашку с водой. Она пошла по коридору. «Я могла бы сама налить воды для тебя». «В этом нет необходимости». Я наблюдала, как она шла по коридору, только чтобы увидеть, как она остановилась перед полуоткрытой дверью. О-о. «Это твоя комната». Это был не вопрос. Даже не взглянув на меня в ожидании ответа, она распахнула ее и вошла. Я свалилась с дивана и перепрыгнула, прежде чем, спотыкаясь, бросится за ней. Я заметила, что ее чашка была уже забыта на тумбочке у моей кровати, и теперь она намеренно внимательно осматривала мою маленькую комнату. Ее глаза сузились. «Здесь намного чище, чем я ожидала». «Не волнуйся, обычно здесь гораздо грязнее, чем сейчас», — пробормотала я, представляя, как я, должно быть, выглядела несколько часов назад, разбрасывая одежду по ящикам и поспешно застилая постель. «И все же, — размышляла Миранда, медленно поворачиваясь, — я ожидала чего-то другого». «И чего же ты ожидала?» Она ухмыльнулась и скрестила руки на груди. «Ты мне скажи. Я думала, ты можешь читать мои мысли». Мне было интересно, о чем она думала с того самого дня, как я встретила ее. «Даже близко нет. Хотела бы я это уметь.» Она подняла брови и продолжила поддразнивать: «Разве мои глаза не говорят тебе всего?» Я обдумала этот вызов в ответ на мой предыдущий комментарий о ее глазах, а затем ответила: «Они дают мне знать, когда ты счастлива или зла. Но если я слишком долго пытаюсь понять, о чем ты думаешь, я немного теряюсь.» Ее лицо смягчилось при этом объяснении, но ее ответ был очень твердым. «Тогда спрашивай». «Ты ругаешь меня за то, что я задаю слишком много вопросов», — вздохнула я, рухнув на кровать. «Спрашивай», — была ее команда. Я уставилась на нее, как будто сомневаясь, что это действительно может быть так просто. Ответила бы она просто на все, что я когда-либо хотела знать, если бы я просто спросила ее? «О чем ты думаешь?» Ее взгляд вернулся к стенам. «Я ожидала от твоей комнаты коричневых оттенков. Кремовых. Осенних. Мягких и теплых. Как ты сама. Вместо этого палитра темнее». «В основном это просто лишняя мебель, которую мне отдали родители. Мне понравились темно-красные простыни, — сказала я, пожимая плечами. — Обычно мне нравятся древесные и коричневые штуки» Последовала пауза, прежде чем она прошипела: «Коричневые штуки». Штуки? Штуки. О, черт! «Блять. Я ничего такого не имела в виду. Я знаю, ты ненавидишь это слово», — поспешно извинилась я, съежившись от того, что совершила ту же ошибку, из-за которой попала в неловкое положение несколько недель назад, когда наша дружба была еще такой новой. Я опустила голову от стыда, но когда я не услышала ее голоса, я поняла, что мне придется столкнуться с гневом ее демонических глаз. Я подняла голову и встретила совсем другой взгляд. Он был глубоким. Вопросительным. Она казалась такой же неуверенной в моей реакции, как и я в её. Это было лицо, которое я хорошо знала, потому что оно мне так часто снилось. «Не смотри на меня так», — отозвался мой голос эхом фразы, уже сказанной мной в начале недели. Она наклонила голову в безмолвном вопросе. «Как я уже сказала, я теряюсь», — я напряглась, борясь с нарастающим весом в груди. Это был неподходящая тема для разговора. Но Миранда двинулась дальше, когда спросила: «Как же так?» «Как...Затонувший корабль», — практически проворчала я, бросаясь на спину и уставившись в потолок. Я больше не могла смотреть на нее. Я думала, что на этом все закончится, но потом почувствовала, как кровать подогнулась, когда на нее лег новый груз. Вопрос Миранды был тихим дыханием у моей шеи сбоку. «Неужели я настолько разрушительна?» Я просто смотрела на белый потолок над моей кроватью. Что я могла сказать? Что бы помогло мне уйти от ответа сейчас? Что я только что сказала ей? Что заставило меня почувствовать себя затонувшим кораблем и парящей птицей одновременно? Энди Сакс, которую я знала, всегда говорит правду, несмотря ни на что. «Не разрушительна, — медленно начала я, — во всяком случае, не намеренно. Обычно судна терпят кораблекрушение, потому что не уважают природу, понимаешь? Океан прекрасен, но они могут пострадать, если не будут действовать осторожно. Твои глаза заставляют меня чувствовать то же самое. Бурлящая вода, блестящая, соблазнительная и глубокая, когда ты знаешь, что утонешь, но тебе просто все равно. Ты можешь сделать решительный шаг, и это может быть теплое, приятное купание, или можешь просто врезаться в ледник и медленно замерзнуть до смерти. Потерпеть полное и жёсткое кораблекрушение». Ну, вот и все. Наконец-то я была свободна. Все мои чувства на распашку, даже если они и не были выражены самым прямым способом. Я повернула голову, чтобы посмотреть, отвергли ли меня. Я встретила нахмуренную бровь, шестеренки в её голове куда-то повернулись, как обычно бывало, когда Миранда озадачивалась и над чем-то задумывалась. Все, что я могла сделать, это улыбнуться тому, какой милой она казалась. Внезапно ее глаза расширились. «Вода». Бинго. «Муза — это я», — медленно произнесла она, вопросительные глаза наполнились чем-то еще, что я так и не смогла определить. «Конечно, это так. Это все для тебя, — воскликнула я, так охотно делясь теперь, когда все это было на столе, — Новая одежда была для тебя. Неудавшийся пикник. Эти ужасно написанные стихи были для тебя». «Неправда». «Нет, они действительно были для тебя». «Твои стихи не ужасны» — её голос был суров, и я почти поверила ей. «Как они вообще могут быть достаточно хороши, чтобы описать тебя?» Она не ответила на мой вопрос, но ее взгляд смягчился, и я надеялась, что это не было жалостью. «Ты…» Я открыла и закрыла рот. «Спрашивай», — снова приказала она, ее голос был таким же царственным и властным, как и всегда. Я хотела спросить, чувствовала ли она то же самое. Но когда я посмотрела на нее, я поймала себя на том, что спрашиваю: «Миранда, пожалуйста, могу я поцеловать тебя?» Ее глаза не расширились от шока, как я ожидала. Она не поморщилась от отвращения и не нахмурилась в замешательстве. Она не закатила глаза и даже не дала мне пощечину. Нет, этого не случалось. Что действительно произошло, каким-то чудом, так это то, что Миранда улыбнулась мне. А потом она поцеловала меня. Ее рука обхватила мою щеку, в то время как моя зарылась в ее кудри, и наши губы так нежно и так застенчиво коснулись друг друга. Миранда, обычно такая пугающая и уверенная в себе, проявила такую мягкость, что я вздохнула в ответ на ее поцелуи. Наши носы соприкасались, и иногда наши рты, казалось, расходились во мнениях о том, какой шаг был следующим, но танец продолжался, и мы остались в новых ощущениях, и ритм становился сильнее по мере того, как мы все больше и больше знакомились с этой новой стороной нашего совместного сосуществования. Я чувствовала каждый ее прерывистый вздох, когда целовала уголки ее губ, и она провела большим пальцем по моим, когда наши лбы соприкоснулись. Когда ее пальцы коснулись моей шеи, я не смогла сдержать хныканье и последовавшую за ним дрожь. Мы обняли друг друга, и текстура ее свитера делала этот момент еще более теплым и успокаивающим. Я была так близко к ней, окружённая ею, и мне было так приятно просто целовать ее. И когда она отстранилась, все еще улыбаясь, и положила голову мне на шею, я все еще была в высшей степени довольна. «Уже довольно поздно», — просто заявила она, и я поняла невысказанное взаимное соглашение о том, что наша первая ночь вместе не продвинется дальше этого, что в некотором смысле показалось мне романтичным. Я была более чем удовлетворена. Я думаю, мы обе немного боялись смотреть на часы. «Ты могла бы остаться. Я имею в виду, на Хэллоуин темно, и люди становятся сумасшедшими и глупыми, — объяснила я, прежде чем поняла, как это прозвучало. — Я могу поспать на диване, если не хочешь спать со мной… Я имею в виду рядом со мной… Делить со мной постель, — я нервно засмеялась, — Очевидно, поцелуй с тобой убил мой мозг». Секс определенно был тем, чего я хотела, но не сейчас. Я не торопилась; я собиралась наслаждаться каждой минутой, проведенной с ней. Я посмотрела вниз на красивую девушку, прислонившуюся к моему плечу, и заметила, как у нее подергиваются губы. Она, вероятно, пыталась не рассмеяться над моим заиканием. «Я останусь, и мы можем поспать вместе, но при одном условии». «Да?» Мне действительно не понравился этот фирменный дьявольский блеск в ее зрачках. «Ты будешь читать мне свои стихи». «Вслух? Прямо сейчас?» «Конечно, не сейчас. Сначала мне нужна запасная пара штанов для сна», — сказала она так, как будто это была самая очевидная вещь в мире. Она села и встала с кровати, и я сразу же соскучилась по ее телесному контакту. Должно быть, это отразилось на моем лице, потому что она закатила глаза, но слегка улыбнулась мне в утешение. Ладно, принеси даме какие-нибудь штаны. Хи-хи, это звучит так, будто на ней их нет. Ладно, повзрослей и сосредоточься, Сакс. Я встала и подошла к своему комоду, пытаясь открыть ящик таким образом, чтобы Миранда не увидела, какой беспорядок внутри. Я вытащила пару пижамных штанов, которые, как я знала, будут чистыми. Когда я протянула их ей, она просто уставилась на них, прежде чем подозрительно посмотреть на меня. «Они со Снупи», — объяснила я, не уверенная, была ли она незнакома с этим персонажем или просто серьезно оценивала меня за мою домашнюю одежду. Она нерешительно взяла их, а затем быстро вышла за дверь. Но вместо того, чтобы направиться по коридору в ванную, она направилась обратно в гостиную. Через несколько секунд она вернулась со своей сумкой. Она поставила сумку в угол комнаты и опустилась на колени, чтобы достать что-то из нее. Когда я увидела, что она схватила, я так старалась не рассмеяться. «Ты всегда носишь с собой зубную щетку?» Выражение ее лица было строгим и серьезным. «Да.» «Предсказуемо». Ее брови взлетели вверх, и она положила руку на бедро: «Несколько минут назад ты, казалось, оценила состояние моих десен». «Боже, я чувствовала себя достаточно осмеянной, не говоря тебе, что ты мне нравишься, а теперь все еще хуже», — надулась я, откидываясь на кровать. Она подошла, не торопясь, пересекла комнату и встала передо мной с замаскированным выражением лица. У меня неприятности? Ее рука осторожно потянулась вперед и продолжила заправлять выбившийся локон мне за ухо. И после этого она вышла за дверь спальни. О да, у меня были большие неприятности. Но сейчас я была слишком счастлива. Она была в ванной, пока я переодевалась. Когда она вернулась в комнату, я чуть не умерла. Я не думаю, что вообще возможно описать образ Миранды в мешковатой пижаме со Снупи. Я испытала странный прилив гордости, увидев ее в своей одежде. Я в свою очередь почистила зубы и уставилась в зеркало, мысленно подбадривая себя разговором о чтении моих неловких стихов. Я даже подняла большие пальцы вверх. Потому что я только что поцеловала Миранду. Вперёд, Энди! Когда я вернулась, она сидела на моей кровати, прислонившись к стене около изголовья и смотрела на меня тем самым взглядом, из-за которого возникли все эти неприятности. «Хорошо, хорошо, дай мне взять мой блокнот», — я отмахнулась от ее пристального взгляда и пошла рыться в своей сумке. Прежде чем снова лечь в постель, я выключила более яркую верхнюю лампу и вместо этого решила воспользоваться лампой на прикроватной тумбочке. Наверное, это что-то типо ночника. Я села рядом с ней, и прежде чем я успела открыть блокнот, она положила голову мне на плечо. Я знала, что она не может видеть меня, и я не могла не улыбнуться и не посмотреть на рыжие волосы, которые теперь прижимались ко мне. «Начинай». Вздохнув, я открыла записную книжку, поискала и начала читать: «Mistress moon, my sweet Dianna, Ever beckoning to the tossing waves When shall I be released from the watery prison You love so well? At your command they set upon me These minions of murky wonder Consuming me completely With caresses of cold And their kisses filling my lungs. When you bid them dance The soul they crush beneath the roaring tide Cries tears indistinguishable From their own salty blood»* Конец стихотворения заставил меня нахмуриться. «Я не осознавала, насколько напряженно и жалко я звучу». «Напряженно, да. Жалко, вряд ли. Это безнадежно романтично». «Да, да». «Еще одно». Я читала. И читала. Их было несколько, но я не думаю, что процесс длился так уж долго. Я действительно мало что помню после первых трех стихотворений; мне было просто слишком комфортно и спокойно сейчас с этой девушкой после многих недель беспокойства о том, сможет ли она когда-нибудь чувствовать то же, что и я. В моей голове образовалось размытое пятно из слов, волос и довольных вздохов. Последнее, что я помню, как блокнот выпадает из моих рук, освобождая их, чтобы я могла держать что-то гораздо более ценное, пока сон медленно окутывал меня.