А мой парень непростой - он сидит уж год шестой.

— С того суда он вернулся другим, Тём, — Рома смотрит на Артема, присматриваясь к чертам лица того. Этого человека поменяла тюрьма. Это было видно буквально по взгляду, в котором ютилась ненависть ко всему окружающему. — Мне кажется, что до суда что-то случилось. И об этом он утаил. — Мы сейчас собираемся разбирать наше с ним прошлое? У тебя полоумный по городу за твоим сотрудником носится, а ты мне лирику прошлых лет в уши заливаешь, — агрессия. Самая настоящая, сильная. Она обжигает Артема изнутри вот уже который год подряд. И ему кажется, что он никогда не сможет это правильно обуздать. Это будет с ним до скончания его века. — Тебе не похуй, Артем. И обнимал ты его пятнадцать минут назад вполне искренне, — Котков знает, что ступает на весьма опасную дорожку. — Не смей мне врать, Габрелянов. Даже не думай. Я пытаюсь натолкнуть тебя на мысль о том, что его подстава тебя не была его инициативой. Подумай об этом. — Давай закроем эту тему? — Артем смотрит в глаза напротив и произвольно сжимает кулак где-то под столом. Не хотел он думать сейчас об этом. Времени в тюрьме хватило. Там он отчаянно пытался разгадать тайну предательства Олега, отчаянно пытался доказать себе самому, что не просто так Трофим пошёл его полиции сдавать. Но в конце концов пришёл к выводу о том, что это было самое простое предательство. Предательство, коих в его жизни было достаточно. — Я надеюсь, что ты согласишься в тем, что защитой Трофиму будешь выступать ты. Без посредников и остального мусора, — Котков выдыхает и переводит взгляд в стол. Потом поднимается, дабы вовсе его обойти и открыть окно. — Расследование пойдёт более бурным ходом, если у нас появился первый подозреваемый. Засунь свою гордость себе в задницу и слушай Олега. Сделаешь все красиво — в ноги поклон лично от меня получишь.

***

      Трудно сказать, разлюбил ли Артём Олега, или же все-таки нет. Габрелянов часто возвращался к вопросу этому, часто думал, пытаясь разложить сложившуюся несколько лет назад ситуацию на части. Не получалось. Получалась лишь сплошная каша из боли, что принесло предательство, а также любви. Самой настоящей любви. Любовь для Габрелянова прежде была чем-то заоблачным. Чем-то таким, чего он объяснить словами не мог. Понятие любви он удачно связал с Олегом. Каждый раз, когда он слышал вопрос о любви, ответ был как-то связан с этим человеком. Любовь — глаза Олега, о красоте которых Артем мог говорить вечность. Любовь — улыбка Олега, которая светила ему, когда, казалось бы, наступала кромешная тьма. Трофим умело играл на струнах его души, умело воодушевлял и настраивал на лучший лад. Так почему же в последний момент все так резко пошло под откос?       Расследование пошло своим ходом. Проверка личность подозреваемого, опрос его родственников, опрос работников места заключения, где он отбывал свой срок. Габрелянов ходил за Олегом тенью, готовой в любой момент стать вполне материальной горой перед майором. Артем ловил взгляды Ромы, правда в мыслях слал товарища куда подальше. — Чего встал? Проходи давай, — Артем поднимает взгляд на Олега, понимая, что его все-таки заметили. Хотя стоять и наблюдать со стороны за работой бывшего молодого человека было интересно, Габрелянов все-таки решил пройти в кабинет, аккуратно усаживаясь подле Олега на второй стул. — Сергей Дмитриевич Горошко, глянь, — мужчина протягивает тому папку. Артем принимает ее и открывает сразу, лицезрея лицо молодого парнишки на первом листе. — Молодой совсем. Ему лет двадцать, наверное, — Габрелянов брови широкие сводит и вниз по бумаге взглядом бежит, читая информацию. — Двадцать три, — поправляет того Олег. — Молодой, ты прав. Актером хотел стать. С мамой его разговаривал, — мужчина хмурит брови и отводит взгляд на часы. Поздно. Достаточно поздно. — Я много таких видел на своем веку. Сам когда-то таким был, — он чуть хмурится и выдыхает, откладывая папку в сторону. — Выключи криминального авторитета, Тём, — Олег вдруг переводит взгляд в глаза Габрелянова. Артем замирает. — Мы ведь оба знаем, какой ты на самом деле. Прекрати скрываться, — Трофим тянет руку к Артему, аккуратно накрывая своей ладонью чужую. — Я хочу хотя бы на секунду увидеть того Артема, которого… — Ты предал, Олег, — в глазах Артема некоторое время читается паника. Он знает, что Трофим — единственный человек, так спокойно умеющий лезть дальше образа криминального авторитета. Артем знает, что никак не сможет воспротивиться этому.       Олег отводит взгляд в сторону и поджимает губы. Руки не убирает. Некоторое время думает, а после пальцами свободной руки чуть оголяет шею, опуская футболку ниже, оголяя пространство под ключицами. — Видишь? Ты правда думаешь, что я сдал тебя так просто? — теперь уже в глазах Олега настоящий страх и паника. Страх, что произошедшее повторится. Страх, что он вновь ощутит эту боль.